Спор славян между собою

I

В пространной статье гг. Затулина и Севастьянова* дотошно изложена юридическая история “передачи Крыма” из РСФСР в УССР. С похвальным тщанием авторы перечисляют этапы самого процесса и юридические недостатки, допущенные “руководством СССР” в этом неправом деле. Читатель, не знакомый с историей “советского” законодательства, будет безусловно очарован той научно-исторической убедительностью, которой буквально дышит начало статьи. Кроме того, сам факт обращения критиков проекта Договора между РФ и УР к забытым документам, покрытым архивной пылью, не может не подкупать.

Должно заметить, что даже самый внимательный критик не обнаружит в рассуждениях авторов каких-либо больших юридических изъянов. Ограничившись 1954 годом, когда руководство КПСС столь щедро одарило одну “союзную республику” за счёт другой, авторы доказали, что существовавшие тогда институты власти проигнорировали три “основных закона” – конституции СССР, РСФСР и УССР. Некоторые процедуры оказались нарушены, другие не исполнены, важные правоустанавливающие акты не приняты. Не состоялось ни опросов населения, ни плебисцитов. Словом, какой-то правовой коллапс, от действия которого должны были поколебаться устои.

А что происходило в действительности? В один прекрасный зимний день 19 февраля 1954 года жители Крымского полуострова, (оставаясь при этом гражданами СССР) заснули как бы гражданами Российской республики, а проснулись – как бы гражданами Украинской республики. Для них имел значение один факт, - что настоящее их гражданство не поменялось, что никаких иных документов, кроме паспорта гражданина СССР, не существовало, а административная принадлежность области к Киеву или Москве, столице РСФСР, мало что значила. Тем более, подчеркнем, что значительное количество жителей являлось тогда не коренным населением полуострова, а переселенцами. Крым, как известно, после войны интенсивно заселялся, так как русское население было в период оккупации в значительной степени истреблено или изгнано немцами, а крымско-татарское, добровольно сотрудничавшее с оккупационными властями и воевавшее на стороне врага, вывезено по решению союзных органов в южно-сибирские области, в так называемый Северный Казахстан.

Психологически и фактически все понимали, что в действительности существует лишь одно государство – Советский Союз, а “республики” в его составе – некая юридическая условность, большевистская традиция, нелепый ритуал, на которые не стоит обращать внимание. Напомним, что в СССР согласно конституции существовало два гражданство. С одной стороны, действовало правило о “едином союзном гражданств”. Все жители страны были гражданами СССР вне зависимости от этнической принадлежности, места рождения и места жительства. С другой стороны, граждане СССР имели гражданство той союзной республики, в которой они постоянно проживали и имели постоянную прописку. Второе, “республиканское” гражданство юридически не оформлялось и носило совершенно условный характер. Получалось, к примеру, что великоросс (русский в терминологии “коммунистической” статистики), родившийся в Тифлисе (Тбилиси) и постоянно проживающий в Риге, являлся гражданином СССР и ЛатССР, не имея никакого правового отношения к РСФСР. Нелепостям подобного рода несть числа.

Главный правовой аргумент авторов статьи, возражающих против заключения договора между Москвой и Киевом “о дружбе, сотрудничестве и партнёрстве”, состоит в том, что Севастополь никогда, в том числе и в 1954 году, не передавался под юрисдикцию УССР и что изменение его статуса, произведённое в конституции УССР 1978 года, было односторонним и незаконным актом. Отсюда, утверждают авторы, следует, что “Россия не должна в ущерб себе признавать действительность современной российско-украинской границы”

Аргументы руководителей Института стран СНГ в этой части не выдерживают критики. На самом деле в 1978 году была принята не только новая конституция УССР, но и новая конституция РСФСР, о которой гг. Затулин и Севастьянов почему-то даже не упоминают. А в ней, в полном согласии с текстом украинской конституции, исчезло какое-либо упоминание и о Крыме, и о Севастополе как части РСФСР. Значит, Киев изменил статус Севастополя не в одностороннем порядке, а в согласии с властями РСФСР и СССР. Правовые погрешности 1954 года, допущенные при передаче Крыма под юрисдикцию УССР, были формально устранены, а конституции приведены в соответствие с реальным положением дел.

Следовательно, если руководствоваться формальной логикой так называемого “советского права”, теперь нет каких-либо юридических препятствий для оформления договора между Москвой и Киевом. Все возражения наших учёных мужей отпадают сами собой, стоит только бесстрастно истолковать историю и включить в список правовых актов конституцию РСФСР 1978 года. Всё тогда встанет на свои места, и “патриоты РФ” могут успокоится: отсутствуют “спорные российские земли”, отпали “грубейшие нарушения с передачей Крыма”, “государственная принадлежность Крыма РСФСР” решена к удовлетворению киевской и московской элит, “особый государственно-правовой статус Севастополя”, созданный секретным постановлением правительства СССР в 1947 году, канул в историческое небытие вместе с исчезнувшим в 1991 году правительством СССР. Но понять историю вопроса не означает решить его.

II

Крым и Севастополь, какими бы важными для русского чувства ни были эти два слова, всё-таки менее существенны, чем понятие Россия, взятое в историческом целом. Когда наши критики “российско-украинского договора” сосредотачивают внимание на юридических частностях, пытаясь превратить их в самостоятельные вопросы бытия, придавая им всеобщий характер, то вольно или невольно они отвлекают внимание и интерес читателя в сторону от главных, фундаментальных вопросов русской жизни. Что есть Россия? Каковы её “справедливые исторические рубежи”? Что такое “исконно русские этнические территории”? В чём состоит русский “государственный и национальный интерес”? Существовал ли “Советский Союз”, “распался” ли он, как должно относится к “бреду” относительно его “воссоединения”?

Но авторы, выходя в своих размышлениях за пределы собственно договора “о дружбе”, когда сам предмет диктует необходимость более широкого взгляда на вещи, остаются, к сожалению для истины, в плену юридической ограниченности и идеологических догм. Главный недостаток состоит в том, что они отождествляют правовые нормы с реальностью жизни, выдавая первое за второе.

Получается так. Если власти, возникшие в России после событий 1917 года и утвердившиеся в результате победы в гражданской войне, объявили о том, что Российское государство преобразуется в РСФСР, а затем в “Советский Союз”, значит, вместо Российского государства реально и существует то РСФСР, то СССР. Если, руководствуясь своими доктринами и представлениями, большевистский режим издавал акты о создании “автономных”, “союзных” и иных республик, “округов”, “национальных районов”, следовательно, так тому и быть. “Течёт вода Кубань-реки, куда велят большевики”.

Предписали они в своё время называть великороссов русскими, малороссов – украинцами, латгальцев – латышами, мингрелов, сванов, кахетинцев – грузинами, тюрок – азербайджанцами и так далее по всему этническому списку коренных народов страны - значит, надо забыть истинный смысл слов и принять отсебятину декретов за непререкаемые истины. Переименовали русских в советских – и возникла “новая социалистическая общность”. Провели “дегустационный саммит” в Беловежской пуще – и нет этой “общности”, а на её месте, по мановению шариковых ручек, возникла некая Эсэнговия, которая становится объектом научного изучения, и жители РФ превращаются в “россиян”.

А раз так, заметим, вполне оправдано существование солидного научного учреждения, исследующего “страны СНГ”. Должности, гранты, инвестиции, диссертации, звания. Дело житейское, хотя и небезобидное для тех, кто этим занимается. Иногда подобные экзерсисы заканчиваются судом потомков, иногда – трибуналом современников.

Позволим себе не поверить геополитическим суждениям авторов-эсэнговедов. Псевдогосударственные фантомы и этнические химеры не обретают плоть и кровь и не превращаются в нечто осязаемое, реально существующее даже по воле начальства. С ними вовсе не надо считаться, небезопасно принимать во внимание и тем более удовлетворять их интересы. Голограммы, даже если они создают у зрителя иллюзию реальности, таковой не являются.

III

Что же в таком случае является реальностью, с которой непременно надо считаться? Для ответа на этот вопрос следует хотя бы вкратце разобраться с некоторыми важными понятиями: страна и государство, народ и нация, русские и россияне, Россия, Украина, Советский Союз.

Гг. Затулин и Севастьянов разводят Россию и Украину в разные стороны. Для них это – две страны, два государства, две нации, между которыми можно проложить “справедливые границы”. Суть их позиции отражается в следующем безапелляционном утверждении:

“На Украине необратимо далеко зашёл этногенез украинской нации(?), эпицентром которого является западные области. Ни остановить, ни направить вспять процесс создания украинской политической нации и украинского национального государства уже невозможно, если не отсечь эти области от остальной Украины”.

Надо полагать, если следовать этой логике, что нечто подобное (то есть “этногенез”) происходит сейчас и с “Россией”, и с “Грузией”, и с “Казахстаном”, и с “Латвией”, и с иными “странами СНГ”

Как соотносятся между собой “страна” и “государство”? На территории одной страны могут существовать несколько государств, что произошло в Индии, а не так давно имело место в Германии. Государство может занимать территорию нескольких стран или их частей. Такова Китайская Народная Республика, состоящая из собственно Китая, а так же Тибета, Монголии, Манчжурии и Синьцзяна. Страна может быть поделена между несколькими государствами, что произошло с Монголией, поделённой между МНР и КНР. Есть государства, которые не являются странами, например Бельгия, Люксембург, Швейцария или Сингапур.

Страны следует отличать от этнических областей или исторических провинций. Этническая область представляет собой часть страны. Она является таковой, если населена преимущественно одним народом или группой родственных народов. Таковы Баскония, Фландрия, Бавария, Богемия, Галиция, Кахетия и т.д. Провинция – понятие историко-географическое, это – часть государства, на территории которой могут проживать несколько коренных народов. Возьмём Россию. Её провинции – Прибалтика, Приморье, Новороссия, Бессарабия, Закавказье, Туркестан, Финляндия.

Тенденция нового и новейшего времени состоит в том, что государства стремятся к территориальному совпадению со страной, к тому, чтобы географические и политические границы были тождественны. Когда такое совпадение становится свершившимся фактом, можно говорить о справедливости границ. Но будут ли они тогда бесспорны? Скорее всего нет. Нигде и никогда. Если бы дипломатия была менее лицемерной, чем теперь, государственные деятели не стали бы морочить голову своим соотечественникам, а готовили их к борьбе за геополитическую справедливость.

Всего два примера. Потеряв Эльзас и Лотарингию, свои исторические провинции, которые Германия считала своими этническими областями, Франция не успокоилась до тех пор, пока силой не возвратила их под свой суверенитет. Пока Тайвань политически не воссоединится в континентальным Китаем, географический Китай и политический Китай – несовпадающие, антагонистические понятия. Потому Пекин никогда не признает государственную самостоятельность Тайбея.

Процессы формирования стран-государств сопровождаются, как правило, противоположной тенденцией, когда, ломая их единство, к государственному статусу стремятся этнические области. Здесь имеет место как экспансия региональных экономических интересов, порождаемых, к примеру, наличием в регионе залежей нефти, газа или меди, что приводило к удачной попытке отчуждения Кувейта от Ирака или неудачной попытке выхода Биафры из Нигерии, так и проявления ложного полигенеза, то есть стремления народа этнической области стать нацией, создать нацию-государство на обломках страны-государства.

Реакционность подобных попыток очевидна. И не потому, что такая потребность вообще неправомерна, а из-за справедливости банальной истины - каждому овощу своё время. Современная этнография учитывает в мире более 2000 народов, так или иначе связанных с определённой территорией, расположенных в пределах примерно 170 государств. Означает ли это, что каждый ныне существующий народ вправе образовать собственное государство и тем самым вправе ли он разрушить сложившееся государство, в котором живёт в качестве одного из коренных народов? Если ответ положителен, то над каждым существующим государством висит дамоклов меч, грозящий ему ликвидацией и распадом.

Потому можно говорить всего лишь о тенденции развития стран и государств совпадать в пространстве, что в тот или иной момент времени она может прерваться. Тогда страна оказывается географическим понятием, а государство – политическим. Долгое время в таком положении находились Германия, Польша, Италия, Индия. Нечто подобное происходило и с Россией.

Несколько раз в её истории, начало нового периода развития которой можно отнести к 1480 году, падению татаро-монгольского ига и обретению статуса самодержавного государства, наступали моменты, когда под вопрос ставилось её политическое единство. Таковы Смутное время, измена гетмана во время шведского нашествия, мятеж декабристов, в планы которых входило расчленение России на десяток государств, начальный этап русской революции XX-го столетия. И наконец – текущий период, когда чуть не буквально повторяются события начала века.

Означает ли эта регулярно возникающая опасность политического распада мистикой русской истории? Грозит ли России рано или поздно опасность исчезнуть как политическая реальность? На эти вопросы ответ может дать не публицист и не учёный, а субъект современной истории – русская нация. Что же касается причин, порождающих Лжедмитриев и Мазеп, Пестелей и Петлюр, Кравчуков и Назарбаевых, то они не так уж и скрыты. Суть дела - в стремительном социально-экономическом и общественно-политическом развитии России, которое сопровождалось её не менее стремительным пространственным ростом. Темпы этого движения не всем были по силам, и некоторые неразвитые народы, не понимая и не принимая происходящего, пытались активно сопротивляться росту русского могущества. И чем очевиднее становилась необратимость обретения Россией её геополитической, пространственной определённости, чем быстрее происходил процесс формирования русской нации, тем ожесточённее оказывалось сопротивление верхушек несостоявшихся наций. Сейчас мы является участниками очередного витка такого сопротивления, непримиримого конфликта общерусского полигенеза и этногенеза. Формула “этногенез украинской нации”, которую применяют гг. Затулин и Севастьянов, имеет примерно такой же смысл, как “сапоги всмятку” или “горячий снег”, так как в собственном смысле этногенез представляет собой естественноисторический процесс создания народа, но не нации.

Как таковой процесс создания народов на земле завершился, в том числе и в пределах России, где согласно последней всероссийской переписи 1989 года проживает 79 коренных народов. Но благодаря ленинско-сталинскому толкованию национального вопроса, перепутавшему социально-классовые противоречия с этно-политическими, в России понятие “народ” и “нация” стали использовать как синонимы. Наши авторы, более чем критически относясь к коммунистам, используют здесь их же методологию. Однако в действительности народ и нация – разнопорядковые явления.

Народом следует считать возникшую в результате естественноисторического развития устойчивую этно-социальную группу, сложившуюся на основе племенного родства, общего языка и общности территории обитания. Русским является народ, состоящий из великорусов, малороссов и белорусов, сообща сформировавших экономические, хозяйственные, общественные, культурные, духовные и государственные традиции России.

В отличие от народа, нация – исторически обусловленная форма политической организации населения. Она не является иным воплощением народа, тем более не “высшей фазой его развития”, как однажды написал г-н Севастьянов. Её возникновение связано с отмиранием основанной на земледелии средневековой крестьянско-ремесленной общественной политической организации, во главе которой стоит суверен-монарх или суверен-сословие, и возникновением, в качестве доминирующего, индустриально развитого хозяйства и городского уклада жизни, при котором суверенитет осуществляется самим населением, точнее – гражданами-собственниками, образующими качественно новую общность – нацию. Тогда и возникает государство нового типа.

Нацией следует признавать такую устойчивую этно-социальную, культурно-историческую и духовную общность, которая сложилась в процессе формирования современного государства и укоренения высокоразвитой экономики и культуры. Обычно нация формируется вокруг народа или группы родственных народов, несущих на себе основную нагрузку государственного строительства и создания единого хозяйственно-экономического и культурного мира. Отсюда следует, что русской является нация, этно-политическим ядром которой является русский народ, включающая многочисленные народы, тесно связанные с русской культурной, духовной, экономической и государственной традицией.

Остаётся уточнить, насколько правомерно используется слово “россиянин”. Всякий раз когда им пытаются подменить слово русский в обоих отмеченных выше значениях, мы имеем дело либо с лексической небрежностью, либо с умышленным искажением. Называть русских россиянами так же неуместно, как французов франками, англичан бриттами, а немцев – германцами. Что же касается термина “россиянин”, устаревшего уже во времена Державина и Карамзина, то он может применяться лишь по отношению к коренным нерусским народам, традиционно проживающим на территории России, которые сохранили своё этническое своеобразие и тяготеют к русской культуре. Этими качествами они отличаются от русскоязычных, то есть представителей этносов и наций, которые хотя и считают своим родным языком русский, но тяготеют к нерусской культурной традиции.

IV

Вернёмся к аргументам наших авторов. Теперь можно более предметно определить, в чём они добросовестно ошибаются, а где не без умысла лукавят.

Когда на словах обличая большевизм, они используют его топонимику, это лукавство. Та часть России, которую большевики назвали Украиной, а затем УССР, в действительности состоит из не связанных между собой исторических провинций и этнических областей. К историческим провинциям можно отнести Таврию, которую совершенно неправильно называют татарским именем Крым, и Новороссию - освоенные и заселённые русскими причерноморские земли. К этническим областям относится Малороссия, Волынь, Галиция, Закарпатье, Буковина. Кроме того, в составе УССР оказалась населённая преимущественно великороссами Северская земля с центром в Харькове. Большевистская Украина – такой же фантом, как и все остальные “союзные республики”, возникновение которых не было обусловлено ни историческими, ни этническими, ни экономическими предпосылками.

Малороссы и русины, о которых гг. Затулин и Севастьянов не упоминают вовсе, и украинцы, которых эти авторы называют нацией, суть принципиально разные явления. Первые – составная часть русского народа, вторые – в него не входят. Малороссы возвратились в лоно русского государства из состава Польши ещё в XVII столетии, русины – только в середине XX. Что же касается украинцев, то данный этноним может быть применён лишь в отношении той части юго-восточных славян, которые хотя и не утратили своей изначальной культурно-генетической природы, но вместе с тем перестали осознавать свою причастность к русскому православному народу, подвергшись на протяжении более пяти веков ополячиванию и окатоличиванию.

Авторы лукавят, делая вид, что они не понимают значения слова русский, употребляя его в значении – великоруссы. Великоруссы (как и малороссы, белорусы и русины) - составная часть русского народа. Разделение русских на этнические элементы произошло в результате политического расчленения средневековой России между Золотой Ордой, Литвой и Польшей и разновременным последующем воссоединением. Россия вновь стала единым государством, но процесс собирания “исконно русских этнических территорий” охватил пять столетий, что и породило некоторые несущественные отличия между русским населением этих земель.

Авторы ошибаются, когда возводят существующие ныне политические режимы, унаследовавшие административный контроль над отдельными частыми России, в ранг государств. Не важно, что они обладают печатными станками и фабрикуют некие разноцветные билеты, называя их деньгами, что их дипломатически признало так называемое “мировое сообщество”, заседающее в ООН, что они сформировали вооружённые отряды, которым присвоили звание армий, что они содержат административный аппарат насилия и принуждения, заставляя подконтрольное население подчиняться ему. Всеми этими атрибутами обладали и батька Махно, и гетман Скоропадский, и Петлюровский режим. С высоты русской истории - и Кучма в Киеве, и Шеварднадзе в Тифлисе, и Назарбаев в Акмолинске, и Ельцин в Москве – не более чем самозванцы, прекрасно знающие, между прочим, свою истинную роль и предчувствующие, чем должна закончится их “затея” с суверенитетами.

Авторы лукавят, когда возводя в кубическую степень вопрос о принадлежности Севастополя, для пущей важности приплюсовывают к нему проблему дислокации Черноморского флота. Они спекулируют на русских чувствах и исторических воспоминаниях. Доказывать, что Севастополь, Керчь или Ялта русские города – значит ломиться в открытую дверь. Но если бросить все средства агитации и пропаганды, как это делает столичный мэр, на то, чтобы изо для в день, из месяца в месяц талдычить одно и то же о том, что Севастополь – русский город, то эта настойчивая однообразность невольно заставит засомневаться. А не пытаются ли “российские патриоты с тверской 13” доказать, что Киев и Одесса, Николаев и Чернигов, Ровно и Ужгород – не русские города, не Россия. Раздувая тему возврата Севастополя, прикрывают проблему расчленения России. Убеждая, что две части одного народа – великороссы и малороссы – враги, которым лучше всего жить врозь, превращают в яблоко раздора город русской славы и мужества.

Наконец, под видом борьбы с “бредом о воссоединении СССР” гг. Затулин и Севастьянов отрицают саму возможность и насущную потребность политического воссоединения России, создания в её геополитических границах единого и неделимого Государства. Авторы не считают себя патриотами России, они “российские патриоты”, а это не одно и то же. Патриот России стремится к её воссоединению, считая русскими не только Москву, Орёл, Керчь и Севастополь, но и Киев, Одессу, Львов и Харьков. Российский патриот, подобно абсурдным героям старой французской комедии “Закон есть закон”, считают, что все “российское” должно быть в “России”, а всё украинское в “Украине”, и что между ними надо проложить железобетонные границы, подобные линии Маннергейма. Российские патриоты потирают руки от удовольствия, потому что “распался Советский Союз”, патриоты России видят в Беловежском периоде величайшую, хотя и закономерную, русскую трагедию и вместе с тем возможность, как это уже бывало неоднократно, очередного русского геостратегического и социально-экономического реванша, потому что в стране накоплен потенциал для нового мощного рывка вперёд.

Перед русской наций действительно стоит сложная задача. Как это было уже неоднократно, по крайней мере последние пять столетий её истории, на пороге нового века ей приходится делать выбор. Как Гамлет, она должна или смириться с ударами судьбы, или оказать ей сопротивленье. Пять раз интеллект, мужество и случай были на русской стороне. Кризис оборачивался взлётом, отступление – разгромом всех врагов, нашествия – приращением новых обширных территорий, бросающаяся в глаза отсталость и невежество, - расцветом литературы и искусства, мощной многоотраслевой наукой, выдающимися техническими достижениями.

В событиях, происходящих в сегодняшней России, можно увидеть, подобно Бунину, одни только окаянные дни, распад и деградацию, а можно – блоковскую музыку революции. В отличие от руководителей Института стран СНГ, ключевым для нового этапа русского развития, на наш взгляд, должно быть всероссийское единство, новое государственное объединение, создание общерусской нации. Словом, вместо многочисленных наций-государств, химерические контуры которых появились сейчас на политической карте, в России должно быть построено единое и неделимое государство-страна. А как будет называться русское государство и какие организационно-правовые формы оно приобретёт на первых порах – не всё ли равно. Назвать вещи своими именами можно будет в любой подходящий момент.

С.П. Пыхтин

* Константин Затулин (директор Института стран СНГ), Александр Севастьянов (замдиректора того же института), “Российско-украинский договор: обман века”, “Независимая газета”, 26.01.99.