Журнал «Золотой Лев» № 81-82 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Ю. Воронин

доктор экономических наук, профессор

Ю. Максимов

кандидат физико-математических наук, доцент

 

Как разумно распорядиться Стабилизационным фондом

 

Российская Федерация вновь находится перед выбором пути экономического развития: либо продолжить курс на использование потенциала экспортно-сырьевой модели экономического роста, базирующегося на конкурентных преимуществах энергетического и трансконтинентального транзита сырьевых ресурсов, либо выработать стратегию и соответствующую ей тактику и механизмы для перехода к стабильному экономическому росту инвестиционного типа. Для того чтобы ответить на вызовы времени и воплотить в жизнь новую стратегию экономического развития, необходимо решить ряд острых вопросов как для российских граждан, так и для экономистов. Один из таких вопросов: имеются ли в стране необходимые модернизационные ресурсы, эффективное использование которых позволит осуществить структурную перестройку экономики и вывести ее на траекторию устойчивого экономического роста? К сожалению, приходится констатировать, что не только перспективных планов, но даже стратегического прогноза развития страны сегодня у власти нет.

Анализ социально-экономического состояния экономики РФ приводит к выводу, что страна вошла в XXI век, располагая объективными возможностями для решения глобальных социально-экономических задач: ускорения научно-технического прогресса, достижения на этой базе экономического роста и повышения жизненного уровня населения. К ним в первую очередь относятся наличие значительных финансовых ресурсов, не растранжиренный пока объем интеллектуальной собственности, достаточно высокий кадровый потенциал.

Как известно, одним из главных факторов, определяющих стабильный экономический рост, являются инвестиции. Это высококонкурентная сфера деятельности, интегрирующая не только научно-технический прогресс, но и экономические, социальные и политические аспекты. Известный закон Харрода-Домара гласит: темп экономического роста прямо пропорционален объему инвестиций. Наши расчеты показывают, что коэффициент корреляции в период с 1995 по 2005 год между объемом прироста ВВП и величиной инвестиций составляет 0,94. Динамика ВВП и инвестиций в основной капитал в РФ приведена в таблице.

Из таблицы видно, что с середины 2002 года начался резкий рост инвестиций в основной капитал. При этом статистика свидетельствует, что в этот период инвестиции направлялись не только в сферу ТЭК, но и в средние компании. Характерно, что этот процесс сопровождался снижением инфляции. Какими крупными финансовыми ресурсами располагаем мы сегодня, которые можно было бы направить на цели инвестирования? На 1 февраля 2006 года объем средств Стабилизационного фонда превысил 1,4 трлн рублей (около 50 млрд долларов США). Установленная законом верхняя планка фонда в 2,6 трлн рублей будет превышена к 2007 году — почти на два года раньше, чем планировалось первоначально. Золотовалютные резервы Банка России за 2004—2005 годы увеличились в 2,4 раза и на 1 марта 2006 года достигли 201,7 млрд долларов США, втрое превышая объем денежной базы. Более 500 млрд рублей сосредоточено в накопительной части Пенсионного фонда. Приведенный далеко не полный объем государственных финансовых ресурсов России уже сейчас составляет критически значимую сумму для осуществления целенаправленной инвестиционной политики в целях модернизации экономики страны.

Вокруг управления и использования средств Стабилизационного фонда в последнее время развернулась острая дискуссия. Раскрывая механизм, “как правильно управлять средствами Стабфонда”, министр финансов А. Кудрин “обосновал” семь заблуждений, которыми якобы страдают российская общественность и некоторые экономисты. А. Кудрин считает, что “тратить Стабфонд — значит разрушать экономику”, особенно “если потратить его внутри страны”. Более того, “не имеет значения, на что были произведены выплаты из бюджета — на зарплату или на инвестиции”. Даже если Стабфонд, по Кудрину, потрачен “на новые технологии, инновационные программы и оборудование, которые будут завезены в Россию” — это все равно влияет на инфляцию и искажает бюджетную политику.

Еще более интересны с теоретической точки зрения выводы А. Кудрина, что инфляция якобы совершенно не обесценивает лежащий в Банке России без движения Стабфонд: “Аккумулированные в Стабфонде средства — это не проведенная эмиссия денег... В результате эти рубли фактически аннулируются и перестают существовать в экономике”. Другими словами, практически второй бюджет Российской Федерации лежит мертвым грузом и, по мнению “экономиста” А. Кудрина, не обесценивается.

Конечный вывод А. Кудрина таков: “Значительная часть Стабфонда, пока она будет накапливаться, должна инвестироваться в надежные высоколиквидные государственные иностранные ценные бумаги”. Другими словами, по Кудрину, средства Стабфонда аннулированы для российской, но не мировой экономики, экономики развитых капиталистических стран.

Изложенные теоретические изыски “экономиста” А. Кудрина с большой натяжкой могут быть рекомендованы “министерству федерального бюджета”, во что постепенно превращается Минфин России, но абсолютно не приемлемы для Министерства финансов Российской Федерации и уж тем более для Правительства Российской Федерации. Если, как считают некоторые российские экономисты, экспорт нефти и нефтепродуктов при высоких мировых ценах требует “нейтрализации воздействия внешнеэкономической конъюнктуры на состояние финансов, бюджета, денежно-кредитной политики” в форме замораживания огромных финансовых средств, то, может быть, эту “нейтрализацию” осуществить еще проще — перестать экспортировать нефтепродукты и ограничить их добычу потребностями национальной экономики либо просто сжигать “аннулированные” для России нефтедоллары, что в общем-то вытекает из логики обоснования А. Кудрина?

Более того, за последние годы объем экспорта топливно-энергетических ресурсов РФ растет. Ввод в строй северного нефтепровода (по дну Балтийского моря) доведет поставки нефти в Европу с 18 до 65 млн тонн в год. Планируется строительство еще двух нефтегазопроводов (Западно- и Восточно-Сибирских) в Китай. На заседании руководителей “восьмерки” в Санкт-Петербурге Россия постарается обосновать, что она может стать главным гарантом энергетической безопасности Европы, Японии, а также и Северной Америки. И все это делается в ущерб росту российской экономики и повышению благосостояния ее граждан. Налицо простой вывод огромных финансовых ресурсов из национальной экономики. Более того, конвертирование Стабфонда в валюту и инвестирование его в ценные бумаги США и ЕС полностью уравнивает последний с золотовалютным резервом (в долларах США или евро), лишний раз доказывает, что никакого, собственно, Стабилизационного фонда не было и нет. Двойная конвертация сначала в рубли (и рублевая “стерилизация”), а затем обратно из рублей в СКВ для покупки иностранных ценных бумаг ведет к бессмысленным потерям и лишена не только экономической, но и элементарной логики. Рубль превращается в суррогат иностранной валюты, находящейся в валютных резервах.

Главная опасность, “пугало” для общественности со стороны вульгарных либерал-экономистов, сторонников монетаристской научной школы, чьим рупором является А. Кудрин, заключается в том, что якобы “распечатывание Стабфонда, использование его в национальной экономике” не приведет к структурной перестройке, а лишь вызовет инфляцию, снизит “защиту нашего рынка от дополнительного укрепления национальной валюты”, грозит стране так называемой “голландской болезнью”. Не вызывает сомнения, что инфляция во все времена и во всех странах связана с деньгами, и только с деньгами, и что деньги должны адекватно соотноситься с товарной массой.

Сжатие денежной массы действительно приводит к снижению инфляции, но только до определенных пределов. Несмотря на меры по проведению масштабной стерилизации денежной массы, предпринятые Правительством в 2004—2005 годах, инфляция продолжает оставаться практически на уровне 10—12 процентов. И никакие монетаристские ухищрения не могут и не смогут снизить ее ниже 9—11 процентов, поскольку чем больше страна получает нефтедолларов, тем активнее идет процесс “стерилизации” и тем меньше денег оказывается для кредитования национальной экономики, ее реального сектора, а следовательно, тормозится экономический рост. Требуется качественно иной метод борьбы с инфляцией.

Главный способ борьбы с нею — это ускорение научно-технического прогресса, внедрение в экономику новейших технологий, что требует активного инвестирования огромных финансовых средств в развитие науки, человеческого капитала, реальный сектор экономики, то есть предполагает наращивание объема инвестиций в основной капитал на единицу прироста ВВП. Научная теория, а также анализ экономик развитых стран и России в 2002—2004 годах свидетельствуют, что в период инвестиционного роста потребность в реальном количестве денег в обращении резко увеличивается, а инфляция падает. Более того, в этот период расширение денежного предложения происходит не столько за счет экспортных доходов, сколько за счет значительного сокращения оттока капитала. Национальный капитал начинает активно работать на экономику России. И наоборот, когда реальное количество денег в экономике России растет темпами, не соответствующими росту товарной массы, то есть превышает потребности в них, это приводит к росту цен.

Долгосрочное снижение инфляции возможно только за счет инвестиций в реальный сектор экономики, способствующих росту объемов производства. Рост же объемов производства в динамике, как это вытекает из формулы Ирвинга Фишера, приводит к снижению цен со всеми вытекающими из этого позитивными социально-экономическими последствиями, поэтому не вызывает удивления, что в Японии при росте цен на товары и услуги инфляция не превышает 1,5—2 процентов. Это связано с тем, что рост объема производства превышает рост цен в разы.

На всех форумах наш министр финансов пытается убедить общественность и экономистов, что подавить инфляцию можно, лишь еще более жестко ограничивая расходы бюджета, ограничивая платежеспособный спрос. По его расчетам, “при нынешнем уровне цен на нефть использование внутри страны около 250 млрд руб. средств фонда дает дополнительно до 1 п.п. роста инфляции”. Подобное обоснование не выдерживает критики ни с точки зрения теории, ни с точки зрения практики. Во-первых, российская практика демонстрирует порой и обратные зависимости, когда рост инфляции происходит при уменьшении денежной массы М2. Во-вторых, экономист А. Кудрин в пылу полемики, видимо, “запамятовал” содержательную сущность категории “расходы бюджета”, двойственный их характер и сложность структуры. Если направлять средства Стабфонда на текущие расходы бюджета, да еще темпами, превышающими рост производительности труда и прирост ВВП, или затыкать “дыры” Пенсионного фонда, то ни с какой инфляцией не справиться, ни о каком экономическом росте и речи быть не может.

“Запамятовал” экономист А. Кудрин и о двойственном характере спроса и предложения, разработанном в свое время Альбертом Маршаллом. Инфляция спроса, как известно, начинается с роста стоимости конечных продуктов и постепенно распространяется на факторы производства. А инфляция предложения начинается с роста цен на факторы производства (инфляция издержек) и затем распространяется на конечный продукт и его цены, уменьшая предложение товаров. Последний вариант инфляции и превалирует сегодня в монополизированной российской экономике. Если для населения без разницы, какова экономическая суть инфляции, оно ощущает и ту и другую на своем кармане, то “профессиональным” руководителям экономического блока Правительства (как метко определил их Председатель Правительства) нужно бы знать вклад одного из основателей “экономикс” А. Маршалла в мировую экономическую теорию и реально использовать ее на практике.

Обосновывая нецелесообразность и опасность использования Стабилизационного фонда в национальной российской экономике, А. Кудрин часто ссылается на опыт Норвегии, созданный в этой стране Нефтяной фонд правительства, описывая эффективность его функционирования. Создав российский Стабфонд, а практически скопировав использование его финансовых средств у норвежцев, Россия почему-то не получает ожидаемого эффекта. А ларчик открывается весьма просто. Чтобы получить похожий, как у норвежцев, эффект от использования Стабфонда хотя бы в относительном смысле, разработчики российской модели “забыли” скопировать саму систему организации и функционирования норвежской экономики, систему финансов, налогообложения и лицензирования в области недропользования, право собственности государства на месторождения и полезные ископаемые и многое другое. Забыли также и то, почему финансовые средства Нефтяного фонда Норвегии инвестируются в ценные бумаги крупных иностранных компаний, способных обеспечить соответствующую прибыль: в Норвегии просто нет достаточного количества конкурентоспособных производств, которые могли бы обеспечить прибыльное вложение таких огромных по масштабам этой страны средств.

Более того, в результате успешного развития экономики за последние 15 лет в Норвегии был достигнут наибольший в мире показатель ВВП на душу населения, равный почти 40 тыс. долларов США (при российских 5,5 тыс. долларов), что позволяет норвежцам консервативно и избирательно подходить к решению проблем экономического роста на своей территории в условиях ограниченных трудовых ресурсов, уделяя первостепенное внимание развитию (кроме нефте- и газодобычи) сельского хозяйства и рыболовства, пищеперерабатывающей промышленности, производству экологически чистых продуктов питания.  За 1997—2004 годы чистая доходность, полученная на инвестиции Нефтяного фонда Норвегии в государственные ценные бумаги за рубежом, составила в среднем 4 процента при инфляции 1,6 процента. Расходы на здравоохранение в Норвегии составляют 6,6 процента ВВП (в России — 3,8 процента), на образование — 6,8 процента (в России — 4,4 процента). Если по количеству ученых и инженеров, занятых в сфере НИОКР, в России на 1 млн жителей  приходится 3481 человек, что является высоким по мировому уровню, то в Норвегии этот показатель значительно выше. Неудивительно, что доля экспорта высокотехнологичной продукции в общем объеме экспорта России не превышает 8 процентов, в то время как в Норвегии, да и всех Скандинавских странах, этот показатель в разы выше.

Анализ показывает, что стабилизационные и резервные фонды в разных странах, в том числе и Стабфонд Российской Федерации, являются эффективными инструментами мировых финансовых институтов, таких, например, как МВФ, Мировой банк, для воздействия на национальные правительства с целью выработки конкретных экономических решений.

“Классическое” направление использования российского Стабфонда предлагают специалисты Всемирного банка. В докладе Всемирного банка “Об экономике России”, опубликованном в апреле 2006 года, предлагается прекратить просто накапливать Стабфонд, пора начинать зарабатывать деньги. “Не нужно бояться инвестировать Стабфонд в акции”, — считают во Всемирном банке. “…доходность многих зарубежных акций имеет отрицательную корреляцию с динамикой цен на нефть”. Проще говоря, когда цены на нефть падают, эти акции, наоборот, растут в цене. Специалисты Всемирного банка считают, что к 2011 году доля средств российского Стабфонда, направленная в акции зарубежных компаний, может быть доведена до 60 процентов.

“Если Правительство инвестирует фонд в соответствии с предложенным сценарием и ничего не будет тратить до 2030 года, — отмечается в Докладе Всемирного банка, — благосостояние России увеличится на дополнительные 818 млрд долларов США, при этом объем фонда увеличится до 2,29 трлн долларов США, или составит 43 процента прогнозируемого в 2030 году ВВП. Мало того, “даже в случае отказа от инвестирования фонда к 2030 году его накопления составят 1,47 трлн долларов США (в ценах 2006 года)”. Это вдвое больше размера текущего российского ВВП и составляет 29 процентов ВВП, прогнозируемого в 2030 году.

Если наше Правительство возьмет на вооружение предложенный Всемирным банком сценарий, считают там, доходы от размещения средств можно будет использовать во благо российской экономики. Более того, “удастся существенно уменьшить чувствительность государственного бюджета к изменениям цен на нефть”, а государство получит средства для инвестиций. Итак, сегодня тратить Стабфонд на инвестиции внутри страны нельзя, это будет в ущерб экономике России, а вот за пределами 2030 года можно, будет эффективно.

Обобщая международный опыт формирования и использования стабилизационных и других резервных фондов, можно сделать определенные политико-экономические выводы.

Первое. Мировая экономика с середины XX и первой четверти XXI века находится во всевозрастающей зависимости от конъюнктуры рынка уникальных невозобновляемых природных энергоресурсов, практически отсутствующих на территориях развитых капиталистических стран — ЕС и Северной Америки, особенно США. Сверхприбыли, получаемые на мировом рынке энергоносителей, являются следствием всплеска активности спекулятивного капитала, искусственно поддерживающего высокие цены на энергоносители даже сверх объема природной ренты.

Второе. Сформированные в конце прошлого столетия различные финансовые фонды за счет сверхвысоких цен на нефть и другие природные ресурсы — “подушки безопасности” — это реакция международных финансовых институтов на необходимость развитых капиталистических стран выплачивать огромные финансовые средства экспортерам (как правило, слаборазвитым странам), обладающим уникальными дефицитными природными ресурсами. Эти страны фактически определяют ограниченное предложение при возрастающем спросе, формирующемся как экономическими, так и политическими (Афганистан, война в Ираке, Иран и т. д.) факторами на мировом рынке энергоресурсов и которые получают монопольную сверхприбыль. В их числе оказалась и Российская Федерация.

Чтобы не потерять управление этими сверхприбылями, “золотой миллиард” и навязывает через мировые финансовые институты использование средств стабфондов сугубо в своих странах, в своих ТНК, для поддержания своих валют.

Третье. Выведенные из оборота национальных экономик стран — экспортеров природных энергоресурсов средства финансовых фондов инвестируются в ценные бумаги и акции развитых капиталистических стран под достаточно низкий процент, то есть возвращаются в страны — импортеры природных энергоресурсов и “работают” на национальные экономики этих развитых стран, а уплаченный ими “процент” с лихвой пожирается инфляцией в экономиках стран-экспортеров.

Если Россия действительно хочет занять достойное место в мировой экономике, то необходимо отбросить “ущербные теории”, навязываемые международными финансовыми институтами, и использовать все имеющиеся в стране потенциальные факторы экономического роста, и в первую очередь финансовые ресурсы.

К сожалению, не оправдывает себя и накопительная часть трудовой пенсии — инвестиционная составляющая пенсионной системы Российской Федерации. Государство пока не смогло найти эффективное применение инвестиционным ресурсам Пенсионного фонда. Практически все средства пенсионных накоплений в настоящее время инвестируются в государственные ценные бумаги в силу своей якобы повышенной надежности. Однако доходность госбумаг и низкая эффективность размещения временно свободных пенсионных средств, которая на сегодня значительно ниже инфляции, приводят к снижению пенсионных накоплений в реальном выражении. В результате в 2004 году прирост средств пенсионных накоплений в доверительном управлении в целом составил 3,1 процента, а инфляция — 11,7 процента. Другими словами, механизм нынешней накопительной системы возлагает значительный инфляционный риск на будущих пенсионеров.

Весомым источником инвестиций в экономику являются собственные средства хозяйствующих субъектов. Прежде всего, чтобы активнее включить собственные средства предприятий в инвестиционный процесс, сегодня вполне можно было бы освободить российские предприятия от налога на прибыль в той части, в какой прибыль вкладывается в развитие новых технологий, финансирование научно-технических разработок.

Требует пересмотра и амортизационная политика. По оценкам, амортизационный фонд приближается к 2 трлн рублей. Отсутствие целевого его использования привело к искажению финансовых пропорций, связанных с переоценкой основных фондов. Ситуация усугубляется тем, что немалые объемы начисляемой амортизации лишь в незначительной степени, в лучшем случае на 25 процентов, используются на инвестиции.

По данным Российской академии наук, инвестиционных проектов, экономическая эффективность которых гораздо выше, чем от вложения средств Стабфонда в иностранные ценные бумаги или досрочного погашения государственного внешнего долга, достаточно много. Они вполне могли бы финансироваться через бюджет развития, финансовые ресурсы в который направлялись бы и из Стабилизационного фонда, из накопительной пенсионной системы, из денег населения и других источников.

Кардинальное решение проблемы экономического роста предполагает реализацию ряда основополагающих условий.

Во-первых, чтобы конкурировать в XXI веке, стране необходим новый социально-экономический курс, формирование эффективного, подлинно социального государства, обеспечивающего, как это зафиксировано в статье 7 Конституции Российской Федерации, достойную жизнь и свободное развитие человека, курс, отвечающий интересам его граждан. Стратегия социально-экономического развития страны должна опираться не на трехлетний прогнозный период, как это имеет место в настоящее время, а на длительную перспективу (15—25 лет), учитывать тенденции изменения всех факторов производства, в том числе и демографические.

Во-вторых, главным условием роста экономики России и как следствие социального благополучия ее граждан являются перевод промышленности с сырьевой направленности на разработку и производство конечной продукции высоких технологий, воспроизводство человеческого капитала, наиболее полное использование научно-производственного потенциала экономики, осуществление масштабного инвестирования в наиболее перспективные отрасли, в том числе с участием государства, отказ от профицитного бюджета, и накопления государством неиспользуемых финансовых средств.

 

РФС № 9 2006


Реклама:
-