Журнал «Золотой Лев» № 83-84- издание русской консервативной
мысли
А. Уткин
Россия входит в свою историческую колею
Сегодня в России активно обсуждается опубликованный в отечественной печати доклад Национального разведывательного совета США, в котором описываются контуры мирового будущего в пределах до 2020 года. Прогнозы доклада имеют сценарный характер. Но при любом развитии событий место России в мире представляется авторам не слишком значительным, особенно на фоне предположений о росте влияния Китая, Индии, а также Бразилии и Индонезии. О России сказано следующее: 'Россия наряду с другими странами обладает потенциалом для увеличения своей международной роли ввиду занимаемой ею позиции крупнейшего экспортера нефти и газа <...> Москва, скорее всего, станет важным партнером как для уже установившихся сверхдержав - США и Европы, так и для претендующих на эту роль Китая и Индии'1. В прогнозе о будущем России указывается на опасность усугубления демографического спада, распространения СПИДа, нестабильности на южных границах государства, терроризма. Вместе с тем отмечается, что 'Россия имеет наилучшие перспективы для расширения своей экономики за рамки добычи ресурсов и более глубокой интеграции в мировую экономику'2. В целом нашей стране в докладе уделено немного внимания и ей 'отводится место скорее объекта, чем субъекта мирового порядка'3.
Недостаточный интерес к России в данном докладе
компенсируется дискуссиями в американском обществе о том, что же произойдет с
нами не в столь отдаленной перспективе, а в относительно более близком будущем.
В частности, американцев интересует Россия 2008 года. Года, который - в связи
заявлением Владимира Путина о своем уходе после второго президентского срока -
становится временем подведения итогов его правления. Пытаясь определить
основные направления развития России в будущем, американские аналитики не
отличаются академизмом. В своих оценках они исходят из собственных интересов и
иногда даже из преувеличенного представления об опасности для Америки некоторых
тенденций, происходящих сейчас в России.
Для большинства западных наблюдателей Россия продолжает
оставаться, говоря словами Уинстона Черчилля, 'тайной, покрытой мраком, за
семью печатями'. Разброс высказываемых этими наблюдателями мнений о будущем
нашей страны довольно широк.
В оценке общей ситуации в сегодняшней России разногласий
практически нет. Американские эксперты довольно единодушно отмечают, что хаос
1990-х годов, последовавший за распадом СССР[1],
постепенно уступает место более здоровой атмосфере. Основные показатели
развития можно считать достаточно определенными. Как максималисты, верящие в
подъем России и в ее ориентацию на Запад, так и минималисты, в подъеме России
сомневающиеся, во многом сходятся в своих прогнозах. Максималисты предсказывают
в обозримой перспективе ежегодный прирост валового национального продукта не
менее чем на 3%. На их взгляд, если экономическая конъюнктура будет
благоприятной, российский ВВП на душу населения может приблизиться к уровню
Японии и ЕС. Максималисты убеждены в том, что Россия сохранит свою
геополитическую значимость в условиях противостояния 'золотого миллиарда' и
бедной части человечества, а также в связи с возможным мировым энергетическим и
ресурсным кризисом. В этом вопросе они ссылаются на необозримые просторы
Сибири, которые Россия начнет по-настоящему осваивать. Приверженцы данной точки
зрения полагают, что страна с такими ресурсами чрезвычайно нужна Западу. Уже
сегодня более половины экспорта и импорта России связано с Западной Европой.
Минималисты же предсказывают небольшой экономический рост -
0,2%, да и то лишь за счет нефтедобычи. Немалое число специалистов предвидит
экономические беды ввиду социальных и национальных взрывов и считает, что Китай
по своим жизненным показателям резко обойдет Россию. ВВП России станет все
больше отставать от американо-английского и определенно будет удаляться от
аналогичных показателей рвущихся вперед Китая, Южной Кореи, Тайваня и даже
Индии. Через двадцать лет российский ВВП будет составлять примерно десятую
часть от американского и китайского и значимость России на мировом рынке
значительно уменьшится. Равным образом демографический рост Китая и Америки
окажет стратегическое влияние на положение России. Согласно оценкам ЦРУ, ВВП
СССР составлял в 1989 году 47% американского; а через 35 лет ВВП России
окажется соответственно в диапазоне от 5 до 15%. Минималисты полагают, что
России стоит сосредоточиться на развитии тихоокеанского направления в политике
и экономике.
По мнению ряда американских аналитиков, в
посткоммунистический период Россия проделала большой путь - от плановой
экономики до смешанной системы авторитарно-рыночного типа. Последняя явственно
несет в себе черты далеких веков, признаки послемонгольской Московии:
автократию, суверенную власть над частной собственностью, даваемые за служение
поместья, кормление как право на получение ренты, взаимную повязанность (или
круговую поруку) 'верхов', протекционизм.
Психология и культура, как считают американцы,
предопределяют развитие России в собственном традиционном направлении. Какие бы
стяги ни реяли над стенами Кремля, 'русские полны рациональных ожиданий. Они
знают, что многие другие народы отвергают Запад, и в то же время они уверены,
что конструктивный диалог с ним, совместное ведение дел может возвратить их на
утраченные земли'4. Россия представляется американским специалистам страной,
пока еще ориентированной на Запад, использующей Запад и одновременно желающей
быть независимой от него. Термин 'Московия' становится в США привычным для
обозначения проявившихся в России на рубеже ХХ - XXI веков сходств с
допетровской эпохой - с характерным отсутствием 'царства закона' и жестоким
общественным неравенством5. Администрация Путина стремится, как теоретизируют в
Вашингтоне, представить себя сторонницей laissez-faire, прозрачности, всячески
демонстрирует свою приверженность частной собственности на средства
производства, номинальному главенству закона. Кое-кто в США уже отверг этот
wishful thinking образ, рисуя абсолютно иную картину сегодняшней Московии: 'В
реальности это система 'правителя-суверена', гарантирующего окружению ренту, в
которой отчуждаемые привилегии на собственность маскируются под гражданские
права, где производственные возможности верховного правителя прикрываются
государственной бюрократией и рядом влиятельных местных правителей. Бюрократия
включает в себя органы гражданского управления, но наиболее влиятельными
являются органы государственной безопасности и круги военных: Влиятельные силы,
типизируемые как путинские 'олигархи', надзирают над производственной
деятельностью, собирают и распределяют налоги'6.
Американские аналитики замечают, что эрозия министерского
управления в военно-промышленном комплексе России (включая Минатом) шла
медленнее, чем в остальной российской экономике. Контроль над ценами сохранялся
довольно долго7, хотя Ельцин уже в 1992 году в одностороннем порядке прервал
основные государственные контракты. Весьма странным образом часть предприятий
ВПК была приватизирована (где частично, а где полностью). Но древняя московская
система подчинения верховной власти сохранилась, и стоило Путину указать рукой
в эту сторону, как 'новые бояре' заломили шапки. Они стали отчетливо понимать,
что в их же собственных интересах не перечить Кремлю. Рынок есть рынок, а царь
есть царь - и русские люди достаточно тонко чувствуют реальное соотношение
сил8.
Нельзя отказать приведенному толкованию в некотором резоне.
Главное, что случилось после падения стяга с серпом и молотом, заключалось в
том, что на всем пространстве огромной страны стремительно утвердился старый
московский порядок. Да, было трудно устанавливать более совершенные сборочные
линии, обеспечивать взаимосвязь и кооперацию военных заводов, давать людям
работу, гарантировать законный порядок, преодолевать криминал и обеспечивать
развитие, качественно и количественно превосходящее уровень СССР. Но
исторический инстинкт сработал безупречно: страна приобщилась к своему победному
прошлому, она не пошла по чужой указке. И в том же направлении осуществлялось
развитие транспорта, сельского хозяйства, системы коммуникаций, образования.
Революционеры от управления после нескольких фантастических авантюр получили
отпор. Был введен бартер, а экономические рычаги стали восприниматься как
минное поле вражеского засева. Менталитет великой обиженной державы изменить с
налету не удалось. Адам Смит с его специализацией и 'невидимой рукой' в Россию
не проскользнул. Не проскользнул он и при более вдумчивом прочтении,
объясняющем не только истоки и условия богатства народов, но и основания их
нравственных чувств. Не рынок, а Владимир Путин гарантирует здесь ренту,
положение и возможности.
Не выдающиеся западные идеи социального и политического
устройства, а неискоренимое наследие уникальной, сложившейся многие столетия
назад Московской цивилизации явилось в этот критический час основой
стабильности России. И в идейной сфере на поверхность вышло нечто, сходное с
либеральным автократизмом императора Николая II. Прерванный полет продолжился.
Увы, не рынок, а вторжение авторитарной командной системы в национальную
экономику, вторжение 'людей сбоку' - олигархов, авантюристов, честных
заблуждающихся, талантливых и бесталанных временщиков, людей, придерживающихся
особого взгляда, часто весьма отличного от того, который прививают в западных
университетах. Особенно в этом смысле выделяются сотрудники секретных служб,
военные интеллектуалы и многочисленные представители военно-промышленного
комплекса. Во многом по инерции, по многократно отработанным схемам
тысячелетней истории в новой России возникла весьма закрытая корпоративная
субкультура, способная так или иначе наращивать мощь страны, укреплять ее
безопасность и не опускать руки в случае критических ситуаций во внутри- и
внешнеполитической сферах.
Эволюция российского политико-экономического механизма в
направлении усиления позиций государственной бюрократии, неприкосновенности
президентского поста, 'святости' военной модернизации страны указывает на то,
что упования российских реформаторов на легкий и органический переход от
коммунизма к представительной демократии были изначально легкомысленными и
совершенно необоснованными. И напротив, 'нетронутый военно-промышленный
комплекс России, стратегически мыслящий Генштаб, одобренный руководством проект
военной модернизации и выделенные минеральные ресурсы как основа реактивации
структурно милитаризованного потенциала - оказали свое действие'9. Таким
образом, американским аналитикам пришлось признать, что ничто не препятствует
возвращению России статуса сверхдержавы. Русские достаточно быстро поняли,
'что нужно делать'10. И лидеры России воспользовались этими культурными
особенностями своего народа, подобно китайским, индийским, японским,
южнокорейским и прочим незападным лидерам.
Главным в этом повороте от демократической риторики к
патриотической оказалось то, что Россия (как и Китай, Индия и другие страны,
идущие на подъем) не хочет играть роль младшего партнера Соединенных Штатов. А
ведь именно на это рассчитывали многие американцы осенью 2001 года, когда
Россия оказала столь существенную помощь вооруженным силам США. После чего,
кстати, Москве пришлось смириться с выходом США из Договора по ПРО, а также с
противодействием Америки принятию РФ в НАТО.
Отмеченное выше 'возвращение' Московии не стало чем-то
неожиданным. Более того, означенный зигзаг российской политической жизни
начинает казаться вполне естественным и даже закономерным, если взглянуть на
него, отделяя друг от друга политический авторитаризм и авторитарное
общество11. Россия имеет демократическую политическую систему, но является
современным индустриальным обществом незападного типа (прошедшим ряд
незавершенных модернизаций), а значит, по определению, обществом авторитарным.
Авторитарное общество в качестве гражданского (с точки зрения влияния на
власть, а не в содержательном, западном смысле) 'переваривает' политическую
систему в понятные ей формы. Южные корейцы ощущают то же самое, испытывая
давление господствующего у них конфуцианства на власть и
демократически-модернизационные устремления части элиты. Китайцы не отказались
от авторитаризма, осознавая неспособность 'верхов' преодолеть ценности частично
традиционного (доиндустриального), частично авторитарного (индустриального)
Китая, являющегося незападным обществом, к тому же столь огромным по
численности населения.
Судьба России в значительной степени будет зависеть от
ответственности, проницательности и решительности лидера страны. Преемнику
Путина придется выйти далеко за пределы 'бумажных' реформ, обеспечивающих лишь
консолидацию олигархов да гарантию прибыли при вестернизации страны, постоянно
при этом прислушиваясь к глубинно-тектоническим импульсам заново рождающихся
авторитарных тенденций.
Сможет ли политическая элита страны справиться с
поставленными задачами? О Путине у многих американских аналитиков сложилось
совершенно определенное мнение - нынешний глава государства вырос и
сформировался в условиях 'культуры московитов' - в силу его военного воспитания
и занимаемых должностей. Советская система в целом не была 'московитской', она
ориентировалась на прогресс, на то, чтобы догнать Запад, была интернациональной
вообще и национальной - в периоды катастроф. Даже при заигрывании Сталина с
русским национализмом последний не мыслился как изоляционизм (а если и был им,
то из-за внешней изолированности страны, обусловленной холодной войной) и
учитывал сущность России как многонациональной и многоконфессиональной страны.
Сегодня же приходится предупреждать об опасности изоляционизма (Владислав
Сурков). Путин, по мнению американцев, желает иметь рыночное хозяйство, но при
этом подчиняющееся Кремлю. Он не очень беспокоится о торжестве закона и права.
У него есть две определенные цели: снабжаемая послушной экономикой система
административного контроля и мощный военный комплекс. По распространенному в
США мнению, 'Путин реализует мечты российских славянофилов, он пытается
реализовать утопию московитов'12. Его мировоззрение уже устоялось. Американцы
считают, что переубедить Путина, попытаться изменить его взгляды принципиально
невозможно. Они есть своего рода цивилизационная константа, которую наследует и
его преемник.
Отметим, что не либерализация, а развитие путинской
властной стилистики осуществлялась медленными темпами - хозяева Кремля
переходили к новому социальному строю на своих условиях. Владимир Путин, его
команда, его олигархи, его служба безопасности, 'новые русские' не сразу
взялись за укрепление суверенитета верховного правителя и привилегий для
зависящих от него подчиненных, включая особые права, имущество, владение
прежней социалистической собственностью. Трезво оценивая сложившуюся ситуацию,
Путин воздержался от поддержки ельцинских олигархов (с их коррумпированной
приватизацией), требуя от них дополнительной платы за владение фантастически
огромными ресурсами. Ходорковскому и всем прочим устремившимся к политической
деятельности олигархам он постарался доказать, что их собственность без особого
труда может быть отчуждена в пользу государства. Американские адвокаты 'чистого
капитализма' пытались учить своих новых российских коллег, но натолкнулись на
препятствия, которые трудно охарактеризовать иначе как цивилизационные. Вот
пример их аргументации, совершенно не учитывающей вышеописанной системы собирания
властного начала в единую и жестко иерархизированную вертикаль: 'Система
московитов непродуктивна, она уничтожает равенство (даже перед законом). Ее не
поддерживает общество, причем с самого нижнего своего уровня. Она не может быть
интегрирована в мировую экономику, не в состоянии экспортировать
высокотехнологичные продукты и сохранит за Россией роль поставщика сырьевых
товаров'13.
Однако убедить Путина (равно как в будущем, видимо, и его
преемников) в том, что Россия встала на неверную тропу, трудно не только с
помощью простых аргументов западной логики, но и посредством доказательств
полезности для страны предлагаемых изменений. Запад считает, что ему следует
переделать безраздельно господствующий в России способ политического поведения,
основанного на неразрывном взаимопроникновении лести и взяток, отказаться от
сугубо декларативной поддержки либеральных начинаний в сегодняшней РФ,
предоставив ей щедрую финансово-техническую помощь и нарисовав перспективу
возвращения к статусу 'сверхдержавы' западным путем, указав при этом на
опасности поворота к Московскому Средневековью. Мысль о том, что России надо
стать средней европейской страной, чужда россиянам по целому ряду причин, среди
которых: гигантский географический масштаб государства, обилие природных ресурсов,
уровень образованности населения и, главное, неистребимый исторический опыт
народа. Запад не поддержал российский капитализм цивилизационно, смирившись с
его 'дикой' формой и согласившись считать демократией либеральную риторику
коррупционеров ельцинской эпохи. Тем самым Запад фактически отказался
содействовать 'цивилизационной миссии капитала', которую признавал даже Карл
Маркс. Радуясь краху коммунистической системы и считая катастрофу своего
геополитического оппонента однозначно благоприятным для себя фактом, Запад
принял коррупционеров, уверенных в том, что их 'демократия' приживется в только
что разрушенной стране. Сегодня западные специалисты свидетельствуют: общества,
подобные российскому, обладающие столь поразительной волей, делают 'невозможное
возможным', платя при этом огромную цену.
Судя по всему, лидеры Запада попросту не хотят открывать
Путину неприятную для него истину. Ни одна из западных столиц не желает
оказаться прямым ментором Кремля в цивилизационных вопросах, ибо это означало
бы принятие обязательств, связанных с огромной ответственностью за итоги
российских реформ. Следуя такому пути в 90-е годы без учета состояния общества,
Запад скоро разочаровался в результативности собственных усилий и не захотел
оказывать России более существенную помощь. А сегодня он уже и на деле утратил
подобные возможности. Западные лидеры предпочитают просто петь гимны
глобализации, сближению, прелестям совместного разрешения проблем,
вашингтонскому консенсусу. Менее всего 'восьмерка' хотела бы предъявлять Путину
жесткие претензии. Она не рискует каким-либо неаккуратным или непродуманным
шагом спровоцировать отчуждение России в ситуации бурного усиления
самостоятельности Китая.
И все же могучая Россия страшит Запад. В США все громче
слышны голоса тех, кто предостерегает: 'Россия устремилась к структурной
военной реактивации советского типа, которая приведет к полномасштабной
милитаризации в качестве главного приоритета, к восстановлению прав
государственной собственности, возвращению нации 'назад к будущему'. <:>
Возвращение России в виде 'московской сверхдержавы' угрожает мировой
дестабилизацией'14. Другие считают, что еще не все потеряно. Внушительная часть
американских специалистов по России полагает, что можно опереться на Путина и
его возможного преемника в том, что они называют продолжением 'петровской
вестернизации', благотворной даже в условиях ослабления страны. Как не поверить
в лучшее, если президент Путин открыто выступил за 'главенство закона', за
введение в торговый оборот земли, за построение современной банковской системы,
за цивилизованное управление крупными корпорациями, за антитрестовое
законодательство, за умеренный федерализм, за национальные проекты. Подобные
инициативы Кремля успокаивают смутившихся аналитиков США и вселяют в них надежду
на возможность 'вернуться на почву здравого смысла' даже там, где эта почва
весьма зыбка, - в России.
Окажутся ли указанные основания для подобных упований
сильнее очевидной склонности России к традиции, авторитаризму, государственным
привилегиям? За океаном полагают, что огромная пропасть между внушительным
потенциалом России и реальными практическими шагами по его использованию
сохранится еще долго. Думается, что после 2008 года новая реальность -
национальные проекты - окажется способной сдвинуть проблему с мертвой точки,
если только отношение к ней будет серьезным, а не декоративно-популистским.
Через несколько лет личный состав американских вооруженных
сил будет втрое превосходить аналогичный показатель российской армии. Столь же
значительным станет разрыв и по показателям военного производства. Стоит
американцам удвоить долю военных расходов в своем бюджете, и Россия окажется в
весьма сложном положении. И все же, по мысли американских экспертов,
'московитский' режим может на какое-то время оказаться полезным для России,
фактически не имеющей сегодня военных союзников. Однако не приходится
рассчитывать на то, что он сможет обеспечить технологическую революцию и в
долгосрочной перспективе.
Если успех экономических, политических и военных реформ
Путина, направленных на сближение с Западом, весьма сомнителен, то обновление
военно-промышленного комплекса, напротив, видится американским аналитикам
начинанием, вполне реалистичным и имеющим значительные шансы на полномасштабное
осуществление. России не привыкать к концентрированию ресурсов и человеческого
потенциала в деле обороны. На протяжении ХХ века страна успешно укрепляла
обороноспособность, и сейчас нет оснований сомневаться в том, что она снова
сможет мобилизовать свои ресурсы в этом направлении.
Советский Союз был, а нынешняя Россия и остается,
структурно милитаризованной страной. Советская экономика использовалась
правящей элитой прежде всего для решения военно-промышленных задач.
Экономическое развитие СССР начиная с 1930-х годов определяли генеральный штаб
и военно-промышленный комплекс. И, как полагают в ЦРУ15, вовсе не
военно-промышленное напряжение нанесло решающий удар по конкурирующему с
Соединенными Штатами Советскому Союзу.
Нужен ли России такой путь модернизации? Не все уверены в
его действенности. Но при этом большинство американских футурологов убеждены,
что ни экономические потребности, ни демократические порывы не могут сдержать
Путина, его соратников и его преемника от строительства мощной и современной
военной машины, поскольку различные факторы требуют от государства сохранения
боевой мощи. Исследования и научно-конструкторские работы ведутся регулярно и с
твердой решимостью. Россия верит в необходимость самозащиты. Практически нет
сомнения в том, что усилия Кремля по увеличению национальной мощи будут
встречены в российском обществе с пониманием и согласием.
'Стараниями' Горбачева и Ельцина в начале 1990-х годов
российской обороноспособности был нанесен сокрушительный урон. После
венско-парижских соглашений 1990 года производство вооружений продолжалось, а
неожиданно проявившемуся безразличию верховной власти к нуждам оборонки
руководство советского (а затем - российского) ВПК не придавало должного
значения. Директорат военных заводов надеялся, что государство очнется и
закупит оружие. Но нет. Возможность извлекать личную выгоду из святого
прежде дела привела к тому, что суровая работа в военной промышленности
лишилась всякого смысла. Были испробованы самые разные формы освобождения от
налогов, косвенных субсидий, и в конечном счете произошел переход к бартеру:
военные заводы начали расплачиваться со специалистами и рабочими расписками16.
По мнению американских аналитиков, в 1991 - 2001 годах на бартер приходилось
80% взаиморасчетов. Это означало, полагают они, что рыночные отношения были
отвергнуты, свобода экономического маневра в российской оборонке оказалась
свернутой и в военной сфере сработала исконная русская круговая порука17.
России определенно сыграло на руку то обстоятельство, что
президент Клинтон также сократил вооруженные силы Соединенных Штатов. В
результате к рубежу тысячелетий обе стороны достигли приблизительного
равенства в военной сфере.
Не много лет понадобилось для того, чтобы убедиться в
непреложной истине: в военном деле, как и в экономике, болезненный социальный
транзит в России конца ХХ века гарантированно обеспечил лишь депрессию, которая
не была неизбежной. Она, по мнению американских исследователей, была вызвана
неверной тактикой российской власти, ельцинским желанием за сотни дней
превратить страну в органическую часть Запада.
Сегодня призыв Путина создать профессиональную армию к 2010
году диктуется геостратегическим положением России, колоссальной
континентальной державы, имеющей выходы к трем океанам. Основой российской военной
мощи являются поддерживаемые из космоса силы стратегического ядерного
сдерживания и внушительные конвенциональные (то есть обычные, неядерные) силы.
По сути, Россия не нуждается в революционном обновлении своих вооруженных сил,
ей не нужны прорывы в сфере плазменного оружия, ее не особенно беспокоит мощь
своих информационных систем. Но поворот во взглядах возможен в связи с подъемом
Китая, ориентированного прежде всего на США и на Западную Европу, считают
американские исследователи. Если же Россия восстановит против себя Америку, то
ей, как и прежде, придется компенсировать качество количеством. Именно поэтому
многие американские аналитики не верят в то, что Москва вступит в соревнование
с Америкой при незначительных шансах на революцию вооружений. Россия просто
восстановит свой статус младшего партнера в этой гонке, где ее успех более чем
проблематичен. Такой поворот, полагают в Америке, будет возможен лишь в случае
создания россиянами эффективной экономической системы. Поэтому военная реформа
в России - это нечто большее, чем просто вопрос о 'малых' или
'крупномасштабных' вооруженных силах. Это вопрос о гибкой и продуктивной
экономической системе - только на ее основе Москва сможет провести революцию в
военной сфере. 'Московитская' модель позволит Путину сохранить структурную
милитаризацию вопреки всем внешне убедительным доказательствам того, что
прежняя мощь России невосстановима. Страна сохранила основу своей военной
системы, созданной во второй половине ХХ века. И она может еще долго содержать
ее в надлежащем состоянии, учитывая дешевизну рабочей силы и массовую
безработицу18. Недостающие компоненты будут найдены и улучшены встроенными в
экономику в последние годы рыночными отношениями, но не существует никакой
объективной потребности в реформе российской военной системы. Олигархи не
смогут соперничать в битве за ресурсы с государством, которое способно отдавать
приказы своим финансовым 'избранникам' и готово ввозить наиболее сложные
образцы военной техники из-за рубежа, опираясь на уже имеющийся опыт.
При этом российский ВПК не без оснований рассчитывает на
экспортные продажи (5,4 млрд долларов в 2003 году)19, на совместное
производство с зарубежными фирмами. В период с 1999 по 2004 год оборот от
российско-китайской торговли оружием составлял 5 млрд долларов. Возросшие
доходы от подорожавшей нефти (72 млрд долларов в 2000 году) делали российский
ВПК практически независимым от продажи ядерной технологии Китаю и Ирану.
Российские нефтяные продажи приближаются к 10 млн баррелей в день, что
фактически развязывает государству руки в выборе партнера по оружию. Москве
необходимо только приостановить утечку капитала и урегулировать поступление
налогов за газ.
В то же время сами Соединенные Штаты продолжают упорно
поклоняться богу войны. 17 ноября 2005 года ВМС США провели успешные испытания
перехватчика баллистической ракетной системы 'Эгис', размещаемой на эсминце
класса 'Орли Барк'. Тогда же на базе форта 'Грили' развернулись испытания
противоракетной обороны в штате Аляска.
Россия в новой фазе стратегического противоборства делает
ставку на самую мощную со времен Советского Союза программу обновления своих
баллистических ракет. По мнению специалистов, эпоха неудач России, вероятно,
уходит в прошлое. Огромные средства направляются на модернизацию мобильных баллистических
ракет СС-27 ('Тополь-М') и ракеты морского базирования 'Булава', боеголовки
которых обретут способность активного маневрирования, что лишит смысла
колоссальные усилия США, стремящихся создать национальную систему
противоракетной обороны. В ноябре 2005 года российские космические войска
провели успешные испытания ракеты 'Тополь' РС-12М на плесецком полигоне.
Аналитик газеты 'Вашингтон пост' Джеймс Хакетт указывает: ':с начала 2006 года
начинается развертывание мобильной версии этой ракеты, более трудной для
обнаружения и подавления. Твердотопливную ракету с высоким ускорением на старте
сложнее перехватить на активном участке траектории, как и маневрирующую
боеголовку впоследствии'20. Модернизированные 'Тополь-М' и создаваемая в
настоящее время ракета 'Булава' оснащены гиперзвуковой боеголовкой, способной
маневрировать на основном и конечном участках траектории, нейтрализуя системы,
разворачиваемые в настоящее время на Аляске и в Калифорнии. Исключительно
низкий профиль полета - вероятная максимальная высота для ракет радиусом 250 -
400 км не превышает 30 км при плоской траектории, в условиях которой боеголовка
способна менять курс полета, а также трудноопределимая из траектории дальность
резко осложняют любой системе ПРО определение объектов, против которых она
используется.
21 декабря 2005 года запуск 'Булавы' был успешно
осуществлен из подводного положения; каждая головная часть 'Булавы' имела
десять (потенциально ядерных) боезарядов и действовала на расстоянии 8 - 10
тысяч км.
На боевое дежурство уже поставлены 46 новых 'Тополей',
каждый из которых несет три боеголовки. Но, как представляется, это только
начало. Быстро обновляются существующие мобильные комплексы СС-25 на
аналогичные мобильные 'Тополя'. Россия не жалеет средств. Только в ноябре 2005
года министр обороны Сергей Иванов огласил увеличение расходов на модернизацию
ракет на 1,8 млрд долларов. Теперь встает вопрос о противостоянии российским
ракетам из космоса. Но даже по западным оценкам, для США может оказаться
непосильным добавление космического сегмента к и без того чудовищно затратной
программе наземной ПРО, да еще в условиях невиданного бюджетного дефицита. В
поисках решения Пентагон уже выходит за рамки привычных ракетно-ядерных систем
- в сентябре 2005 года он возобновил массовые закупки биологических
вооружений21.
Согласно американским оценкам, российский Генштаб желает
осуществить модернизацию ядерного оружия, создать информационные системы
двойного пользования, средства точного наведения, усовершенствовать основные
типы обычного оружия, покрыть самолеты пятого поколения плазмой, чтобы сделать
их невидимыми для радаров, усовершенствовать средства информационной войны,
создать радар, фиксирующий самолеты-невидимки, развить химическое и
биогенетическое оружие, оружие направляемой энергии, включая лазеры,
микроволновые средства, генераторы частиц для уничтожения объектов удара со
скоростью света, новое плазменное оружие, которое ионизирует атмосферу и
уничтожает приближающиеся ракеты22.
Россия намерена создать высокотехнологичный истребитель
общего боя, систему электронного контроля, оружие, основанное на новых
физических принципах, тактическое ядерное оружие, используемое в
конвенциональных конфликтах с целью достижения стратегического продвижения,
системы нанесения ударов с целью глубокой разведки возможностей противника в
масштабах предполагаемого театра боевых действий и даже несколько шире.
Среди наиболее перспективных образцов российской военной
техники американские эксперты выделяют торпедоносную ракету 'Шквал',
разведывательный самолет М-55, противокорабельную сверхзвуковую ракету Х-31,
стратегические крылатые ракеты Х-101 и Х-555, зенитный комплекс 'Искандер',
беспилотные воздушные корабли, способные сообщать всю необходимую информацию о
потенциальном противнике. Генштаб уведомил, что российские Вооруженные силы
насчитывают в своем составе три тысячи 'нестратегических' ядерных боеголовок,
хотя Москва готова к 2020 году довести их численность до тысячи единиц на всех
возможных театрах военных действий. По официальной информации российского
оборонного ведомства, Российская армия нуждается ежегодно в 16 млрд долларов
для содержания в состоянии боевой готовности уже устаревшего оружия, чтобы
сохранить необходимое соотношение сил. Сюда относятся до 300 мобильных
артиллерийских систем, полторы тысячи гаубиц, до 200 самолетов и вертолетов, 5
- 7 зенитных комплексов, а также тридцать тысяч транспортных составов,
наполненных вооружением23.
Что касается флота, то бывший главком ВМФ Владимир Куроедов
затребовал 12-15 стратегических подводных лодок, 50 атакующих подлодок, 35
дизельных субмарин, более семидесяти морских судов океанского радиуса действия,
'чтобы бросить Америке глобальный вызов', вопреки всей риторике о совместной
борьбе против терроризма. Американские эксперты убеждены, что Куроедов делал
свое заявление от лица всего российского военного сообщества24.
По данным США, военно-промышленный комплекс России состоит
ныне из 1700 предприятий, расположенных в 72 регионах страны, на которых
работают примерно 3,5 млн специалистов и рабочих, производящих примерно 27%
общей продукции машиностроения и четверть машиностроительной продукции, идущей
на экспорт. При этом население девятнадцати российских городов полностью
состоит из сотрудников и обслуживающего персонала военных заводов.
К 2005 году лишь 43% предприятий являлись собственностью
государства. 29% имели смешанную собственность государства и частных лиц, а 29%
были полностью приватизированы. Рыночные отношения стали непременным элементом
сегодняшней российской оборонки, однако государственный патронаж высоко ценится
предприятиями всех без исключения форм собственности.
В 2000 - 2005 годах на исследования и разработки было
выделено 40% всех ассигнований на военные цели - вчетверо больше, чем за
предшествующую пятилетку. На период после 2005 года предусмотрены значительные
изменения - уменьшение на 15% расходов на исследования и разработки при
одновременном увеличении расходов на серийное производство на 65 - 70%. Именно
такой инвестиционный разворот и призван обеспечить военную модернизацию России.
К примеру, массовое производство истребителя пятого поколения 'Сухой'
предполагается начать в 2009 году.
Американские аналитики спрашивают: если Россия
присоединилась к демократической мировой системе, для чего ей так вооружаться?
Во-первых, для того же, для чего вооружаются Франция, Англия, находящиеся в той
же демократической системе. И во-вторых, это знак того, что Россия не чувствует
себя принятой на Западе (не принятой в НАТО, не принятой в ЕС, отброшенной на
северо-восток Евразии). Но самое главное: в этих условиях Россия следует
собственному историческому коду, возвращаясь к своим традиционным ценностям,
среди которых общественное признание получают исключительная вооруженность и
готовность к историческим несчастьям.
На этот американский вопрос российские власти дают ответ,
который сохранит актуальность и после 2008 года: чтобы обеспечить защиту своей
независимости и использовать военную модернизацию как мотив экономический, а не
сугубо стратегический. Медленно, но верно Москва будет освобождаться от иллюзий
горбачевско-ельцинского периода, которые привели, выражаясь словами президента
Путина, к величайшей трагедии ХХ века - распаду СССР.
Двойные стандарты Запада в отношении России, приближение
НАТО к ее границам привели к тому, что эйфория от окончания холодной войны
сменилась предчувствием 'холодного мира', предчувствием, толкающим Россию к
вооружению. В очередной раз на вызов Запада Россия отвечает старым способом -
так же, как Китай, Индия, Иран и другие незападные страны.
Американский анализ российских проблем изучается в России.
В нем есть немало интересного - 'на расстоянии' видится лучше.
Россия достаточно быстро обнаружила, что коммунизм не был
единственной преградой на пути сближения с Западом. Православие, коллективизм,
иная трудовая этика, своеобразие исторического опыта, отличный от западного
менталитет, разница в мировосприятии элиты и народных масс - все эти и многие
другие факторы смутили даже стопроцентных западников, увидевших трудности
построения рационального капитализма в 'нерациональном' обществе, создания
свободного рынка при вакууме власти, формирования очага трудолюбия в условиях
отторжения конкурентной этики.
Философ Иван Ильин считал, что народ, который хочет быть
'братом' других народов, должен сначала сам творчески, самобытно,
самостоятельно растить свой дух, укреплять и воспитывать инстинкт национального
самосохранения, по-своему трудиться, строить, властвовать и молиться. И
лишь в меру своей содержательной, качественной, субстанциональной русскости
можно стать 'наднационально' и 'братски' настроенным 'всечеловеком'.
Национально безликий 'всечеловек' и 'всенарод' не могут ничего сказать другим
людям и народам.
Мысль о том, что Россия должна войти в глобальное
сообщество и для этого подняться с колен, заставляет власть проводить именно
такую политику. Идеал независимости и свободы, забота о влиянии страны в мире,
о ее причастности к ведущим достижениям современной цивилизации занимают
сегодня российские власти несравнимо больше, чем радение о сохранении
прозападной ориентации.
Во внешней политике вызревают разные сценарии, объединенные
желанием России играть значительную роль на мировой сцене, но предполагающие
ситуационность выбора приоритетных направлений. Хотелось бы надеяться, что нам
удастся избежать изоляционизма, ибо стремление России к могуществу и
самостоятельности изначально направлено на вхождение в глобальный мир и в
глобальную экономику.
В политике всегда полезнее идти вместе с лидером, а не
против него. Сближение с самой мощной державой современности не может не иметь
своих привлекательных сторон. Это сближение способно укрепить позиции России в
борьбе с терроризмом. В прошлом союзные связи с Америкой помогли России
сохранить Дальний Восток и Восточную Сибирь. Россия, как огромная часть мира,
ощущает эмоциональную, интеллектуальную, эстетическую мощь Запада, где
расположены 17 из 20 лучших в мире университетов, где книг издается больше, чем
во всем остальном мире, куда направляется львиная доля Нобелевских премий, где
расположена передовая наука и сосредоточена мощь информационного пространства в
целом. Особенностью современной ситуации является то, что Россия - самая
большая 'белая' страна, которая теряет свое население, а США - самая большая
растущая (на Западе) страна.
Россию с Соединенными Штатами связывает достаточно многое,
начиная с преобладания в военно-стратегической сфере. При этом важно четко
понимать, что Москва может осуществить совместно с Вашингтоном, а чего
определенно не может. Две страны могут вместе сохранять режим нераспространения
ядерного оружия, но Россия не приветствует стратегии предваряющих ударов,
наступательных операций типа иракской. Необходимо определить, какие элементы
сотрудничества возможны и желательны. Конструктивный диалог необходим ради
подтверждения заинтересованности сторон в сохранении ООН, в ядерном
нераспространении, в сближении позиций по ряду региональных проблем.
Американские специалисты полагают, что современная
международная система построена не вокруг баланса сил, а вокруг американской
гегемонии. Привлекательность страны-лидера создает в России проамериканскую
элиту. Для влиятельной гуманитарной и технической российской интеллигенции
гуманизм и наука западного лидера имеют принципиальное значение. 'Фонд Сороса'
(а также фонды Макартуров, Форда, 'Наследие', Карнеги и др.) реально помогли
десяткам тысяч российских ученых, национальной фундаментальной науке.
Становится ясным, что глобализация - это во многом и распространение
американского влияния, в том числе и культурного.
В начале XXI века все активнее проявляет себя то, что в США получило название soft power - идейно-культурное воздействие на внешний мир. Америка может достичь желаемых результатов в мировой политике вследствие того, что другие страны хотят следовать по ее пути, подражать ей, восхищаются ее ценностями, стремятся подражать ее примеру, достичь уровня процветания и открытости этой страны. Это обстоятельство столь же важно для достижения целей в мировой политике, как и использование вооруженных сил или экономического давления. Необходимо кооптировать народы, а не грубо принуждать их - полагают американские идеологи. Особенно это американское влияние сказывается в двух столицах, среди либеральных слоев общества. Но Россией из американского опыта берется не все и не всегда лучшее. А Америка смотрит на Россию перфекционистски (желая исправить) и прагматически (желая использовать). В этом - один из главных источников противоречий между нашими странами.
Таким образом, прогнозируемые американскими аналитиками
тенденции российской политики после 2008 года в значительной мере
представляются продолжением нынешних. Во внутриполитическом аспекте они
являются обращением к модели Московии, во внешнеполитическом -
многосторонностью, намерением сохранить хорошие отношения с США, поддерживать и
развивать сотрудничество с Китаем и Западной Европой, дабы избежать
изоляционизма. Не поддержанная 'новым планом Маршалла' и вернувшаяся к традиции
Россия на этом пути ищет свою судьбу, в которой бы воплотились многие черты
недостроенного ею демократического проекта. Мы имеем дело с национальным
способом строительства демократии и поисками достойного места в мире и в
глобальной экономике.
Примечания.
1 Контуры
мирового будущего. Мир 2020 года // Со-Общение, 2005, # 6 - 7 (64). С. 26.
2 Там же. С. 91.
3 Дискин И. Кто
предупрежден, тот вооружен // Там же. С. 43.
4 Huntington S.
The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York, 1996. P.
127.
5 Pipes R.
Property and Freedom. New York, 1999; Hedlund S. Can They Go Back and Fix It?
Reflections on Some Historical Roots of Russia's Economic Troubles // Acta
Slavica Iaponica. 2003. ? 20. P. 50 - 84.
6 Rosefielde S.
Russia in the 21st Century. The Prodigal Superpower. Cambridge University
Press, 2005. P. 68.
7 Bedkhen A.
Kremlin Can't Control Secretive Nuke Agency // San Francisco Chronicle.
September 1, 2002.
8 Seghers K.
(ed.). Explaining Post-Soviet Patchworks: Pathaway from the Past to the Global.
Vol. 2. Aldershot, 2001. P. 78 - 103.
9 Rosefielde S.
Russia in the 21st Century... P. 9.
10 Lurie O. The
IMF Loan That Vanished Has Been Found in Abramovich's Swiss Company //
Johnson's Russian List. # 7096. Art. 11. March 10, 2003.
11 Сафронов А.П.
Авторитарное общество как объект структурной реформы (Социально-философский
аспект). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата
философских наук. М.: ИФ РАН, 2005.
12 Rosefielde S.
Russia in the 21st Century: P. 19.
13 Johnson's
Russian List. # 7257. July 20, 2003.
14 Rosefielde S.
Russia in the 21st Century: P. 94, 10.
15 Noren J. and
Kurtzig L. The Soviet Union Unravels: 1985-1991 // The Former Soviet Union in
Transition. Washington, Joint Economic Committee of Congress, February 1993. P.
12.
16 Gaddy C. The
Price of the Past: Russia's Struggle with the Legacy of a Militarized Economy.
Washington, D.C., 1996.
17 Seabright P.
(ed.). The Vanishing Rouble: Barter Networks and Non-Military Transactions in
Post-Soviet Societies. Cambridge University Press, 1998.
18 Johnson's
Russian List. March 19, 2003.
19 Johnson's
Russian List. January 27, 2004.
20 http:/www.
cnews.ru/news/ top/index.shtml?/2005/12/05/192731
21 Там же.
22 Blank S. The
Material Technical Foundations of Russian Military Power (Draft). August 2002;
Blank S. The 18th Brumaire of Vladimir Putin // Paper Conference on Succession
Crisis in Russia. Boston, April 20, 2004.
23 Russia
Possesses Secret Weapon // Jonson's Russian List. # 8140. Art. 4. March 28,
2004. P. 34.
24 Blank S.
Material Technical Foundations of Russian Military Power: P. 34 - 35.
Политический
класс
[1] Редакция «Золотого льва» считает принципиально ошибочным именовать процессы системного кризиса, переживаемого Российским государством, как «распад СССР». СССР – не государство, а искусственное название государства.