Журнал «Золотой Лев» № 91-92- издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Ю.Ю. Болдырев

 

Воруют[1]

 

Преступления или шалости?

 

Не стану обременять читателя перечнем того, что шесть лет назад было выявлено в Эрмитаже. Всё это есть в бюллетене Счётной палаты РФ № 6(30) за 2000 год, стр. 6–26. Это издание (бюллетень) рассылалось нами бесплатно в крупные библиотеки, включая все центральные библиотеки субъектов Федерации. Кроме того, бюллетень должен быть на сайте Счётной палаты. Остановлюсь лишь на нынешнем состоянии дел.

Проблема имеет несколько аспектов, которые можно определить как целевой, инструментально-организационный и кадровый. Рассмотрим их в обратном порядке.

Нынешний этап этой истории начался неожиданно. Затем – чудеса: подбрасывание эрмитажных ценностей в мусорные бачки и т.п. И столь же странно всё завершилось – как будто отключили питание. И все при прежних ролях. И лишь робкие голоса: «Как же так: недостачи выявлены в Эрмитаже, но прессинг и проверки – в провинциальных музеях...»

Спасибо президиуму Союза музеев, поддержавшему своего председателя. Ведь логика ревизоров может быть проста: кто преступников покрывает, может быть, и сам замешан в подобных грехах? Хотя если бы руководствовались этим, то сначала контролю подвергли бы именно «президиум». Не в отместку за позицию, но понимая, что проверка может выявить истинные мотивы «солидарности».

Это если предположить, что есть субъект, заинтересованный в наведении порядка. Но тогда он, наверное, должен понимать, кому что поручать. Например, если подпись гр-на Вилкова из тогдашнего Минкульта стоит под противозаконными письмами, разрешавшими продление пребывания эрмитажных ценностей за рубежом, можно ли полагаться на него как исполнителя поручения президента по ревизии нашего музейного фонда – теперь уже в качестве замруководителя Росохранкультуры?

Вопрос риторический, но не частный. Напротив – это один из наших ключевых вопросов, причём равно в управлении госимуществом, электро- и атомной энергетикой, финансовыми активами государства, всей экономической политикой.

Второй не менее важный аспект – инструментальный: единство системы измерений и оценок. Так, если один рассчитывает путь в километрах, а другой в милях и договориться о формуле пересчёта не удаётся, к чему вместе придут? Если один ставит диагноз по клинике, а другой по гороскопу, как лечить?

Так, в отчёте Счётной палаты – факты нанесения руководителем Эрмитажа музею и государству многомиллионного ущерба. А нам в ответ – о бедственном положении музеев. В отчёте – о махинациях с подставными фирмами. В ответ – о недофинансировании культуры. В отчёте: сотни тысяч экспонатов – не на материально ответственном хранении. В ответ – о нападках на культуру. И всё это – на одних весах. Критерий у общества есть, чтобы определиться? Или кто громче, у кого контроль за СМИ, тот и прав?

То, что зафиксировано шесть лет назад в отчёте Счётной палаты за подписью аудитора П.В. Черноморда, утверждено коллегией Счётной палаты и опубликовано в бюллетене, а именно: махинации с бюджетными средствами, подставные фирмы, отсутствие смет расходов и доходов по зарубежным выставкам, неполучение средств (на официальные счета Эрмитажа) по договорам с крупнейшими и богатейшими галереями мира, нарушения закона в части вывоза ценностей, массовое нарушение правил учёта ценностей и непредставление в ходе выборочной проверки 47 из 50 запрошенных экспонатов – это преступления? Или безобидные шалости? Или и здесь у нас – «свой путь»?

Или, как утверждают правительственные деятели, ответственные за происходящее, всё это «не подтвердилось»? Но кто и когда перепроверял? Если какие-то экспонаты позже волшебным образом появились, результатов проверки это не меняет. И это вопрос – уже не о единицах измерения, а об инструменте: кто у нас ещё более точный и независимый? И что же результаты «перепроверок», надо понимать, полностью оправдывающие «культурное начальство», не опубликованы? И почему нет судебного решения, признающего отчёт Счётной палаты сфальсифицированным, равно как и нет уголовного преследования фальсификаторов?

Кстати, о бедственном положении и недофинансировании музеев: на это тоже обращалось внимание в отчёте. Но разве эта проблема сама по себе, за неё никто не отвечает? Напомню: руководители экономического блока правительства Греф и Кудрин, направляющие наши воистину гигантские накопленные ресурсы не на развитие страны, её социальной сферы и культуры, а на поддержание экономики Запада, – не оппоненты и противники, а, напротив, большие друзья нынешнего руководителя Агентства по культуре Швыдкого, чем он сам поделился недавно с нами в радиоэфире...

И на такой обнадёживающе дружественной ноте неминуемо возникает вопрос о третьем аспекте проблемы – целевом или установочном: кому и зачем вообще нужно во всём этом разбираться? Кто-то ворует или позволяет воровать – ну и что в этом нового? Кто-то создал систему противозаконных махинаций и бесконтрольности – так ведь вся страна на этом держится... Но применительно к конкретному объекту начинаются разночтения и даже возникают две как будто противоположные позиции.

Первая: «В сфере культуры – только святые, подвижники. Подвергать сомнению их добросовестность, проводить проверки – кощунство!» И вторая: «Как везде, так и здесь. А раз везде с этим примирились, то и здесь нечего шуметь, портить имидж России...» В результате обе позиции смыкаются: «Руки прочь от Эрмитажа!» И, понятно, что речь – не о воровских руках...

Что ж, в этом смысле сфера культуры ничем не отличается от прочих. Само общество не считает важным и нужным решительно пресекать разворовывание нашего достояния. И тогда любую кампанию легко не только вдруг начать (что есть и используется оппозицией в своих интересах в любой стране), но столь же легко и моментально прекратить. А дальше – лишь подковёрная борьба властных группировок за контроль над разными сегментами госсобственности, включая и те самые культурные ценности, проблему сохранности которых мы обсуждаем.

 

Лг 13.09.06

 

Звонки тревоги

 

Один звоночек прозвенел на нашем Дальнем Востоке. Мало того что японское рыболовное судно занималось браконьерством в наших водах и в результате мер, предпринятых пограничниками, погиб моряк, японская сторона ещё и заявила о непризнании решения нашего суда. Основание? Япония не признаёт Южные Курилы российскими. Таким образом, Япония находится с нами не просто в дипломатическом, относительно мирном конфликте, но ещё и предпринимает силовые меры – в пределах имеющихся сил. Пока это лишь поддержка рыбаков в попытках использовать наши воды как свои, но что будет дальше, если соотношение сил изменится?

Другой звоночек – из Европы, которая, оказывается, категорически против того, чтобы мы имели более пяти процентов акций европейского аэрокосмического концерна (того самого, чьи аэробусы мы столь послушно закупаем вместо развития собственного авиапрома) и тем самым действительно интегрировали наши экономики. Основание? Уж точно не то, что наша экономика «слишком государственная». Достаточно напомнить, что по соглашению с США и «Боингом» около трети инвестиций в создание новых европейских самолётов европейские государства вправе финансировать из своих госбюджетов. Уместнее предположить, что скупка в своё время представителями НАТО контрольных пакетов наших оборонных предприятий соответствует «евростандарту», но получение нами сколько-нибудь значимого пакета в европейских стратегических корпорациях в этот «стандарт» не вписывается.

Третий звонок – из той же Европы, но уже в связи с референдумом в Приднестровье. Европа и в этом вопросе оказалась единой: нет у ассоциирующих себя с Россией граждан этой республики тех прав, которые дарованы косовским албанцам. Не вправе они определять свою судьбу самым демократичным из возможных способом – прямым народным волеизъявлением. То есть бомбить Югославию или Ирак ради демократии – можно, допустить же реальную демократию и реализовать истинно демократический выбор народа – нельзя. И это притом что в приднестровском случае, в отличие, например, от Черногории, позиция граждан определена не с минимальным перевесом в пределах возможной ошибки или «лёгкой» фальсификации, а абсолютно однозначно, безусловным и подавляющим большинством населения.

При этом все опасности развития цепной реакции самоопределений понятны. Но кто эту реакцию запустил и всячески поддерживает, в том числе и применительно к нашей с вами стране?

– Что ж тут удивительного, – спросит читатель, – левые и патриотические силы давно об этом предупреждали. Хорошо, что наш президент и наша высшая власть занимают хотя бы здесь однозначную и последовательную позицию.

Соглашусь: хорошо, если занимают позицию однозначную и последовательную, хотя именно в этом есть некоторые сомнения. Ведь позиция государства – это не только и не столько заявления, сколько вся реальная политика, в том числе и прежде всего – экономическая. Поясню на примерах.

Что нужно нам для интенсивного технологического развития? Много разного, в том числе доступ к европейским и американским высоким технологиям. Но именно к этому нас под самыми разнообразными предлогами категорически не допускают, демонстрируя этим, даже более, чем вышеперечисленными мною последними «звоночками», неизменное отношение к нам как к противнику.

Что нужно США, Европе и Японии для продолжения их экономического и технологического развития? Доступ к мировым природным ресурсам, в том числе к ресурсам российским. Желательно, по незаоблачным ценам. И какую позицию здесь занимает Россия, насколько соответствующую поведению наших «партнёров»? Россия в лице своей высшей власти заявляет, что мы будем расширять добычу и поставки энергоресурсов на мировые рынки, тем самым содействуя стабилизации и снижению мировых цен на сырьё. И действительно это делаем – здесь слова с делами не расходятся! В чьих интересах такая наша позиция и такие действия? Насколько это адекватно всей нынешней мировой ситуации?

Кстати, параллельно прозвенел и ещё один звонок: только наши власти признали недействительными результаты экологической экспертизы проекта «Сахалин-2» (наконец-то!), как тут же возмутились уже вместе и одновременно и Япония, и Великобритания. И понятно: ни наша природа, ни здоровье нашего населения никого не интересуют – важны лишь наши газ и нефть.

Другой пример, в развитие первого. Неоднократно мне приходилось обращать внимание на то, что производство оборудования для добычи, переработки и транспортировки нашего сырья – это производство двойного назначения. Совершенно бессмысленно и бесперспективно одной рукой повышать бюджетные ассигнования на оборону (и существенно повышать!), а другой рукой в то же время осуществлять или позволять недропользователям на нашей территории делать массовые закупки высокотехнологического оборудования для нефтегазовой промышленности за рубежом. Фактически – инвестировать в дальнейшее развитие оборонки у тех, кто недвусмысленно даёт нам понять, что не заинтересован в нашем высокотехнологическом развитии, обороноспособности и в конечном счёте в нашем суверенитете. И таким образом одновременно лишать жизненно необходимых инвестиций нашу оборонку.

И что же? В этой ключевой составляющей нашей экономической политики ничего не меняется. И как просились мы в ВТО на условиях полного отсутствия защиты этой своей жизненно важной сферы, так и продолжаем проситься. И как хранились за рубежом наши финансовые резервы, преступно изымаемые из реальной экономики, так и продолжают храниться, лишь стремительно наращиваясь в объёмах. И одновременно как скупались наши геофизические активы (остатки высоких технологий в сырьевой сфере) мировыми монополистами (практически, можно считать, за наши же деньги), так и продолжают скупаться – мы это допускаем...

Так услышим ли звоночки, сделаем ли выводы?

 

Лг 27.09.06

 

Эрмитаж - не для краж

 

Савва ЯМЩИКОВ. Юрий Юрьевич, никогда не забуду ошеломляющего впечатления, которое произвели на меня результаты проверки Эрмитажа Счётной палатой в 2000 году. Меня, музейного работника с почти полувековым стажем, поразила тогда реакция тандема Швыдкой—Пиотровский на вопиющие факты нарушений, обнаруженных вашей комиссией в крупнейшем музее страны. Часами не сходили эти господа с экранов телевизоров и газетных полос. Вам же, крупному государственному чиновнику, они не дали и рта открыть, обвинив в политиканстве и пиар-кампании. Под стать своим хозяевам вёл себя и бывший комсомольский аппаратчик Вилков, почему-то поставленный на должность ответственного за художественные ценности России, совсем ему не знакомые. Вот и сейчас на фоне плохо срежиссированной истории с кражей в Эрмитаже, те же “герои” пытаются отвести от себя удар, устраивая глобальную проверку всех музеев России — от столичных до провинциальных. Такой неоправданный аврал может пагубно сказаться на работе не замеченных в нарушениях режима хранения музейных подразделениях. Уверен, что следует прежде спросить у г-на Пиотровского, зачем нужен Эрмитажу открытый им филиал в Лас-Вегасе? Куда он собирается повесить купленный за миллион наворованных у народа потанинских денег “Чёрный квадрат” Малевича? Почему захламляет уникальный архитектурный комплекс выставками низкопробных постмодернистов типа кухонного концептуалиста Кабакова?

Юрий БОЛДЫРЕВ. Есть такое понятие — индикатор, звоночек. То, что случилось сейчас, явно какой-то звоночек. Почему этот звоночек услышан — а он по сравнению с тем, что было выявлено семь лет назад, очень "тоненький" — у меня ответа нет. Сейчас пропала 221 единица хранения. А тогда проверкой учетных документов, ведущихся с 1950 года, по лицевым счетам хранителей, по семи отделам (проверялось только семь отделов) было установлено, что 221351 единица хранения — это почти 8% от всего объема экспонатов — числится за 78 хранителями, уже уволившимися из музея. Эти 221 с лишним тысячи единиц не числились на момент проверки на материально ответственном хранении ни на ком конкретно. Вот читаем подряд страницы отчета: любая выставка — смета не составлялась, бухгалтерские документы не представлены. Деньги, которые должны были поступать за слайды и видеофильмы, должны были оформляться отдельным соглашением. Соглашение не представлено, деньги на счет не поступили. Здесь оцениваются суммы по каждой выставке, а это порядка 150-200 тысяч долларов. Или такой факт: в Италии находилась картина Анри Матисса. И было выявлено изменение состояния. Самими экспертами Эрмитажа ущерб оценен более чем в 300 тысяч долларов. Никаких документальных следов предъявления Эрмитажем, его руководителем требований по компенсации не зафиксировано. Масса случаев, когда были проверяющим представлены договоры только с подписью представителей Эрмитажа. Тот ли это договор? Вот эти факты все здесь перечислены. И предъявите хоть один факт, который не подтвердился. Строго говоря, Счетная палата не есть авральный орган, которая если что-то вскрыла — сразу кричит. Счетная палата направила представление в Совет Федерации, в прокуратуру, в средства массовой информации. И вы знаете, какое первое публичное событие было тогда? Совместная пресс-конференция Швыдкого, только что назначенного тогда руководителем Министерства культуры, и Пиотровского. И там говорилось, что всё это политизировано, необъективно, неправильно, что это заказная кампания и. т. д. И мне, как зампреду Счетной палаты, пришлось на другой пресс-конференции опровергать эти обвинения в самых простых формулировках. Вот, господа, выявленные факты — Счетная палата даже не обязана их как-то оценивать, Счетная палата обязана их зафиксировать. Факты зафиксированы, представлены обществу. Будьте добры по этим фактам, в том числе требующим уголовного расследования, наводите порядок.

С.Я. Постоянно возникают разговоры о смене руководителей ведущих музеев. Недавно с трудом отбились от претензий некоего господина Хорошилова на Исторический музей. Сменить хотят тех, кто не в их упряжке. Эпатажное заявление Пиотровского: "Отставки не дождетесь!" — брошено всему обществу. Мы уже слышали подобные заявления от Чубайса, от Гайдара… Это продолжение тех же самых "традиций". Мой друг Владимир Студеникин сказал на НТВ, что в таких ситуациях не в отставку уходят, а пользуются именным оружием или кашне. Это же не шесть лет назад началось. 30 лет назад в Эрмитаже произошло знаковое ограбление. Тогда сотрудник музея, хранитель, украл массу драгоценных камней, заменил их стекляшками, а "добычу" увез на Запад. Работала комиссия, всё было доказано. Я тогда удивился, как Пиотровскому-отцу сошла с рук эта история. Буквально вслед за ней вор и международный спекулянт Хаммер привозит и дарит Эрмитажу якобы Гойю. Эксперты установили — фальшак. Этот хаммеровский "Гойя" сейчас пылится в запасниках. Но Хаммер просит у Брежнева за это Малевича. Директор Русского музея Пушкарев стоит твёрдо и не выдает Малевича. А Третьяковская галерея дает. Через месяц американский журнал пишет, что Хаммер опять облапошил СССР, продав за 4 млн. долларов эту картину. И Пушкарев, приехав в Америку, получил прессу, где написано, что он — герой. Конечно, Пиотровский говорит, что в мировой практике не подают в отставку. Лжёт — подают! А принимать или не принимать отставку — это уже право правительства. И последняя история. О пресловутой свадьбе дочери Романова, когда была побита музейная посуда. Это была развесистая клюква, выращенная теми инстанциями, которые боролись с Романовым. Но почему не было опровержения, директор Эрмитажа тогда промолчал? Поэтому я считаю нынешнее положение в Эрмитаже не случайным. И работа Пиотровского в связке со Швыдким не случайна.

Ю.Б. Счетная палата как высший контрольный орган проверяла всё, что является важным. Это и музеи Кремля, и Третьяковка, и Русский музей, и многое-многое другое. Надо сказать, что те или иные нарушения выявлялись везде. Но очень важна степень системности, массовости, масштабности, грубости, наглости этих нарушений. И оценка того, для чего эти нарушения могли осуществляться. Являлись они следствием запутанности законодательства, являлись они следствием просто огромного объема работы — или это целенаправленное создание механизма, позволяющего разворовывать наше культурное достояние. Ни в одном случае при прежних проверках Счетная палата не сталкивалась с таким сопротивлением проведению проверки. Не выявляла столь грубых массовых и масштабных нарушений. Чтобы был понятен масштаб, я повторю, что при выборочной проверке в семи отделах было выявлено более 221 тысячи особо ценных объектов, не числившихся на материально ответственных лицах. Кстати, солонки-ложечки — если они в Эрмитаже, значит, они представляют безусловную историческую, культурную ценность. 221 тысяча, если любой из них пропадает, то просто некому нести уголовную ответственность.

С.Я. Я как музейщик могу сказать, что невинных нарушений в музее не бывает! Любое перемещение экспоната фиксируется тотчас же. Даже если на день они переносятся, необходимо составлять все документы. Мало ли что случится!

Ю.Б. Должен сказать, что все нарушения, связанные с экспонированием наших ценнейших произведений искусства: без промежуточных экспертиз, без страховок, без гарантий принимающей стороны, — осуществлялись по так называемым, разрешительным письмам правительства и Министерства культуры, таможенного комитета и так далее. Что само по себе противозаконно. 221 тысяча экспонатов, не находящихся на ответственном хранении, — это выстроенная система, позволяющая безнаказанно уворовывать все. Мы из них выборочно запросили 50. В отчете зафиксировано — представили только 3. Значит, 47 на месте не оказалось. А дальше начался цирк. Спустя месяцы после проверки, вот сейчас экспонаты возвращают через мусорные бачки, через какое-то подбрасывание у ФСБ, а тогда они возвращались вообще каким-то божественным неведомым образом. Пиотровский по всем каналам телевидения демонстрирует: вот "Вступление русских войск в Париж", вот еще что-то. Вот оно, всё на месте". Но где было во время проверки? Выявленных тогда нарушений достаточно для самых жестких санкций и для Пиотровского, и для Швыдкого, и для вышестоящих руководителей.

Второе. У нас, как правило, принято ссылаться, что те или иные вещи происходят из-за нехватки денег. Денег не хватает, и мы вынуждены отступать от закона, нарушать закон, чтобы выжить. Так вот, весь отчет Счетной палаты изобилует фактами, когда деньги за выставки Эрмитажа от богатейших галерей в крупнейших столицах мира чудесным образом не поступают — во всяком случае, на официальные счета Эрмитажа. И при этом ни руководством Эрмитажа, ни министерством культуры, ни правительством не предпринимается никаких мер для получения денег. А это многие миллионы долларов. Счетная палата зафиксировала данный факт. Что нужно делать? Будь я сегодня Генеральным прокурором, достаточно возбуждения уголовного дела и проведения встречного расследования с выявлением, при помощи зарубежных коллег, соответствующих платежей из этих галерей. Гамбурга, Нью-Йорка, Лондона и так далее. Были платежи или не были? Я склонен предполагать, что платежи были. Но, подчеркиваю, это мои предположения. А расследования до сих пор не было. Но и того, что выявлено, достаточно для фиксации явной недобросовестности руководителей Эрмитажа и Министерства культуры. Но общество и государство не сделали выводов и продолжают доверять свои ценности этим людям.

С.Я. К вопросу о реституции. Я первый в нашей стране поставил вопрос о рассекречивании фондов и 20 лет занимаюсь этими проблемами. Нынешнее событие в Эрмитаже имеет непосредственное отношение к поведению господина Пиотровского в связке со Швыдким к разбазариванию трофейных ценностей. В начале 90-х по приказу Ельцина была создана комиссия по реституции, которая волюнтаристские решения того же самого Ельцина останавливала. Не позволила подарить Колю Библию Гуттенберга или отдать Бременскую коллекцию. Когда Поленов Федор Дмитриевич, инициатор создания этой комиссии, умер, а я заболел, Швыдкой комиссию распустил. И только сейчас, по моему настоянию, создан Межведомственный совет по реституции при Министерстве культуры. Три года назад, Пиотровский, никому не сказав, ни с кем не посоветовавшись, привез Бременскую коллекцию Швыдкому. Из газет мы узнали, что она будет подарена безвозмездно. Губенко в телепрограмме сказал о цене этой “безвозмездности” для тех, кто это организовывает. Почему Пиотровский отдал 114 витражей церкви Мариен Кирхе? Мы же в Бремене договорились, не просто договорились — документ подписан, что за Бременскую коллекцию они нам восстановят церкви в Новгороде и разграбленный Новгородский музей. А они всё это сводят на нет. По Гаагской конвенции мы вообще никому ничего не должны возвращать, потому что Россия — страна пострадавшая. Мой друг академик Янин, который занимается археологией Новгорода в течение 50 лет, сказал, что мы не должны ничего возвращать, потому что нацисты не только церкви разрушили и иконы, они землю сожгли, археологический слой на несколько метров. Мы никому ничего не должны. Должны Швыдкой и Пиотровский. И, видимо, им тоже что-то должны.

Ю.Б. Важно понимать — дело не в Пиотровском лично. Ведь почему его тогда бросился защищать Швыдкой? Кто такой был Швыдкой? Швыдкой в то время нам порнографию с "человеком, похожим на генпрокурора" Скуратова демонстрировал по телевизору, если кто-то помнит. Это человек весьма специфический. Он теперь имеет возможность отказываться от прямой дискуссии, но у него есть руководители. Меня не Швыдкой интересует, и общество должен не Швыдкой интересовать. Если Швыдкой и Пиотровский не хотят дискутировать, пусть их руководители дискутируют. Пусть они укажут хоть на один факт из отчета Счетной палаты, который не подтвердился. Мы ведь не кричали: "Гони Пиотровского!" или "Бей Швыдкого!" Счетная палата указала, что вот есть система, позволяющая безнаказанно разворовывать наше национальное достояние. И что? Какая была реакция? Даже выговор Пиотровскому сделали лишь теперь — после того, как сотни единиц пропали, и их теперь частично возвращают через мусорные бачки! Это же курам на смех! Если бы подобное произошло в любом торговом ларьке, на любом предприятии, собственник неминуемо нашел бы виновных и как минимум снял их с работы. Нам говорят, что везде воруют: и в Лувре, и так далее. Да если бы в Лувре выявили хоть тысячную долю того, что выявила в Эрмитаже проверка Счетной палаты шесть лет назад, полетели бы и руководитель Лувра, и министр культуры, и Бог знает кто еще.

Я в данном случае призываю именно к публичной дискуссии по этой проблеме. Не для того, чтобы кого-то пригвоздить и наказать, а для того, чтобы мы четко разобрались с той системой разрушения и разворовывания нашего культурного наследия, которая действует в России сегодня. Не Пиотровский и не Швыдкой меня интересуют. Если их убрать, а систему оставить — другие на их месте будут выполнять те же разрушительные функции.

С.Я. У меня есть свежие цифры, озвученные Ириной Александровной Антоновой: 17 млрд.долларов требуется на приведение в порядок охранной системы музеев. Швыдкой заявил, что это безнравственно — просить у правительства такие деньги. Ирина Александровна ему говорит: "А 21 миллиард на реставрацию Большого театра — это нравственно?" А огромные деньги на биеннале, где показываются гениталии и экскременты; Толстой, загаживаемый курами? Ведь на это тратятся миллионы! Четыре месяца назад я послал нашему президенту Путину письмо о преступной деятельности Швыдкого по фактам: уничтожение Пскова, уничтожения Абрамцева, волюнтаристское распоряжение трофейными ценностями. И получил бумагу от правительства, что Министерству культуры дано задание ответить на все мои вопросы. Случайный человек из Минкульта ответил лишь на один пункт моего письма — и то соврал. Разве могут не воровать из музеев, если министр проводит телепередачу "Музеи — кладбища культуры"? Чего же ценности заживо хоронить? Вынести их и продать — наша задача. Да и хороши кладбища! Четыре года деятели культуры бьются за то, чтобы Пушкареву повесили мемориальную доску в Санкт-Петербурге, а Пиотровский и Гусев стоят насмерть, чтобы не было этой доски. Не нужна им наша культура. Сейчас с подачи Швыдкого практически уничтожено Абрамцево. Он поставил туда человека, специально разрушающего этот музей. Потому что Абрамцево — это Аксаковы, это Мамонтов, это Поленов, это Врубель, это Гоголь. Мы боремся со Швыдким и другими чиновниками, чтобы в России открыли первый и единственный музей Гоголя. Он же заявил, что нас интересует не музей, а имущество. Я получаю зарплату 2600 рублей — меня имущество не интересует. Оно швыдких всегда интересовало и интересует.

Ю.Б. Между тем руководители правительства и президент почему-то решили, что таким людям по-прежнему можно доверить и сохранность нашего культурного достояния, и ответственность за развитие культуры. Почему? Это, мне кажется, главный вопрос.

 

4.10.06

 

Невидимые руки и священные коровы

 

В патриотическом порыве мы все едины. Но что-то наш конфликт с Грузией всё же напоминает. Вспомнил – циничный анекдот советских времён о споре священника и партийного секретаря.

Последний аргумент святого отца, если кто помнит, был такой: «Тогда мы вам монашенок в баню не дадим!». На что партийный секретарь уже непреклонен: «Ну, батя, положишь партбилет на стол...».

Сразу оговариваю: никоим образом не хочу обидеть ни церковь и честных священников, ни коммунистическую партию и искренних её членов. Анекдот на самом деле о вечном: о власть имущих и порочных связях и подоплёках конфликтов между ними.

Действительно: ну что мешало раньше заняться преступными авторитетами из Грузии? Добрые отношения с бывшей братской республикой? А рыночную мафию только теперь заметили? Или беспокоились, не поссорим ли мы наши народы? А что мешало давно закрыть бесконечные казино, которые держала, очевидно, не мать Тереза

И главное: а если бы конфликта с Грузией не было – так бы всё и оставалось? А если теперь грузинский лидер как блудный сын бросится на колени и станет умолять простить (мол, без партбилета мне не жить), все «голден пэлэсы» вновь призывно заиграют огнями?

Хотел бы быть понятым правильно: я далёк от того, чтобы критиковать нашу власть за хорошее. Безусловно, необходимы и твёрдая внешняя политика, и поддержка союзников, пусть даже пока и не признанных, и жёсткие меры по отношению к недружественным государствам. Плюс – если идея закрытия игорных заведений будет реализована и этот безусловный порок, развращающий нацию, будет наконец сконцентрирован только в резервациях, это нельзя не приветствовать. Вопроса лишь два.

Первый. Достаточно ли жёстких мер по отношению лишь к сателлитам ключевых мировых игроков в условиях, когда по-крупному наша политика, прежде всего политика экономическая, остаётся в фарватере чуждых нам интересов – о чём я и писал в предыдущей колонке две недели назад?

И второй. Почему для решения наших фундаментальных внутренних проблем надо дожидаться обострения отношений с соседями? И будет ли идея «отделения игорного бизнеса от общества» на самом деле реализована? То есть не является ли предложение о выводе порока туда, где Макар телят не гонял, лишь угрозой оппоненту в циничном споре о чём-то совсем другом?

Признаки последнего, к сожалению, уже появляются. Так, изначально в качестве одной из важнейших мер было громогласно объявлено о прекращении банковских переводов из России. Вроде логично: если суммы переводов в Грузию на порядки превышают объёмы средств, с которых совокупной грузинской диаспорой уплачиваются налоги, очевидно, что переводятся деньги нелегальные, выкачанные из нашей экономики преступным путём. Но затем, уже тихо, сообщают о поправочке: банковские переводы в отличие от почтового, железнодорожного и авиационного сообщения не отменяются – мол, всё равно деньги будут переводиться через третьи страны, а наши банки зря потеряют доход...

Остаётся напомнить, что и люди, которым надо связаться с друзьями или родственниками, до Телави дозвонятся и через Тель-Авив. И письма (которые, кстати, в отличие от денежных переводов, как правило, не связаны ни с каким криминалом) отправят через друзей в Ереване, Баку или даже Нью-Йорке. И те, кому надо попасть в Грузию, всё равно в неё поедут – через те же третьи страны. А наши авиакомпании и железная дорога понесут убытки.

В чём же разница, почему одним каналам связи жить, а другим как минимум замереть? А разница в том же, что и на переговорах о вступлении в ВТО: высокотехнологичный сектор нашей экономики, то же авиастроение, мы защитить и не пытались, защита же банковского сектора, того самого, в котором отмываются деньги, далее направляемые в Грузию, и не только, – «священная корова», которой жертвовать нельзя даже в таком всенародном деле, как обуздание зарвавшихся лидеров соседних государств.

Тем не менее принятые меры оказались действенными: в понедельник сообщили, что грузинский президент готов встречаться с нашим где угодно и когда угодно. Похоже, диагноз был поставлен верный, и в грузинской «рыночной» экономике, как известно, определяющей политику, действует не только невидимая рука Дяди Сэма, но и оперативно схваченная нами рука «Голден пэлэс».

Что же дальше? Не получится ли так, что после урегулирования конфликта заговорят о необходимости защиты «сотен тысяч рабочих мест» в игорном бизнесе, наша власть к этому голосу прислушается, и всё останется как было?

Дай бог, я ошибаюсь, и это – не очередная кампания, которую можно по команде начать и так же по команде прекратить (как это только что было с делом Эрмитажа). Дай бог, решение наших ключевых проблем, в том числе избавление детей от назойливого игорного соблазна, будет реализовано, а не принесено в жертву неизвестному нам торгу. И тогда спасибо Грузии. Но не демонстрирует ли это нам единственный пока путь для решения и иных насущных проблем?

Например, Сергей Глазьев публично привёл убийственные цифры, характеризующие наш новый «социальный» бюджет: удельные расходы на образование и здравоохранение – меньше, чем не только в Европе, но даже и в Африке. И сопоставление: на доллар, работающий в экономике США, в финансовые резервы они направляют лишь четыре цента. Мы же на доллар, работающий в нашей экономике, направляем за океан в резервы... четыре доллара. Почувствуйте разницу – в сто раз...

Но если никакие воздействия изнутри страны, попытки заставить нашу власть осознать гибельность ныне проводимой политики не срабатывают, что же, рассчитывать лишь на внешний толчок? То есть если на недружественные действия со стороны США до сих пор в главном – в своей экономической политике – мы не реагировали, получается, чтобы прекратить масштабную подпитку нашими деньгами, а точнее, нашим трудом и достижениями наших отцов, американской экономики, надо ждать более мощного внешнего воздействия – прямой агрессии? Или «священные коровы» даже и тогда останутся священными?

 

Лг 11.10.06



[1] Название принадлежит редакции «Золотого льва».


Реклама:
-