А.О.Клочков, В.Г.Горюнов, А.Н.Савельев  

 

УГРОЗА С ВОСТОКА И С ЗАПАДА

 

 

15 февраля 1997 г. исполнилось восемь лет с момента вывода советских войск из Афганистана. “Интернациональный долг” до конца исполнить так и не удалось: процесс демократизации требовал прекращения “имперской” политики.

В оставленном нашей армией Афганистане спокойствия, между тем, не возникло. Дело оказалось вовсе не в “имперских амбициях” России. Война, внутренние распри, заложенные еще при разделе этой территории Великобританией, разрушили прежний уклад жизни и возвратиться к нему даже после вывода советских войск не было никакой возможности. Архаическое самосознание выплеснулось на поверхность, вожди племен начали делить зоны влияния и меряться авторитетами. Режим Наджибуллы, получавший все меньше поддержки со стороны России, контролировал лишь территорию вокруг Кабула и служил образом врага, консолидирующим враждебных друг другу этнических вождей. На остальной территории Афганистана царил хаос, контроль над которым делили между собой криминально-басмаческие группировки этнических таджиков, пуштунов, узбеков...  Этно-сепаратизм “по-афгански” привел к хронической атомизации афганского общества и полному краху государственности. В геополитическом “подбрюшье” СНГ образовалась неуправляемая территория, ставшая источником постоянных пограничных проблем и центром среднеазиатского наркобизнеса...

Разрастание зоны нестабильности в сторону Таджикистана, раздираемого гражданской войной, было делом предсказуемым. К тому же это отвечало геополитическим интересам сил, стремившихся сделать исламско-русское столкновение основным содержанием грядущей эпохи.

По прошествии нескольких лет наиболее влиятельной в Афганистане оказалась единственная группировка, построенная не по этноплеменному, а по идеологическому принципу: движение молодых радикал-исламистских фундаменталистов “Талибан”. Талибы оказались способными при поддержке из Исламабада, создать прообраз новой государственной идеологии, которая, несмотря на относительную светскость большинства “этнических княжеств” непопулярного кабульского режима, завоевывала все больше и больше сторонников среди афганской молодежи.

Исламисты, воспользовавшись ситуацией безвластия, после многомесячных боев взяли Кабул и утвердились в качестве реальной центральной власти в стране. Россию такое развитие событий, понятно, совсем не устраивало и не устраивает, ибо кому захочется иметь в непосредственной близости от своих границ, в зоне своих геостратегических интересов воинствующий исламский режим, мечтающий огнем и мечем распространить “власть Аллаха” везде, куда сможет дотянуться.

Положительным для России оказался факт существования в северном Афганистане практически изолированного узбекского анклава, вполне светского и возглавляемого дружественным Ташкенту и удобным Москве генералом Рашидом Дустумом, имеющим очень тесные отношения с союзническим Кремлю режимом Каримова.

Другую, таджикскую, часть северного Афганистана контролировал гораздо менее удобный для Москвы Ахмад-шах Масуд, чьи моджахеды, имеющие опыт войны с советскими войсками в 80-е годы, являются внешним фундаментом внутритаджикской происламской оппозиции. Если ранее, до того как “Талибан” захватил власть в Кабуле, Дустума и Масуда ничего не связывало и не разделяло, и отношения между ними не носили ни союзнического, ни противнического характера, а были скорее нейтрально-добрососедскими, то новые условия общей борьбы против талибов подтолкнули их друг к другу.

С одной стороны, Ташкенту и Москве необходим Дустум, выполняющий роль буфера, не допускающего выхода талибов к границам СНГ, и из этих соображений ему было бы неплохо помочь. Но с другой стороны, ближайший союзник Дустума Ахмад-шах Масуд фактически направляет тех самых таджиков, которые стреляют в узбекских и русских пограничников, держащих таджико-афганскую границу. И помощь (в т.ч. оружие), передаваемая Москвой через Каримова Дустуму, вполне может оказаться в руках таджикской оппозиции. При этом вполне понятно, что ни Москва, ни Ташкент не могут бросить на произвол судьбы режим Рахмонова, и увести своих пограничников с Памира, ибо тогда исламская волна вместе с афганским гашишем и пакистанским героином, вместе с моджахедами и басмачами, вместе с насквозь криминальным “бизнесом по-азиатски” хлынет на “территорию СНГ”, и мгновенно накроет собой обширные пространства вплоть до Оренбурга.

Вскрытие границы с Афганистаном означало бы стремительное вторжение в бывшие среднеазиатские республики тех укладов жизни и экономики, которые можно наглядно наблюдать в Пакистане или том же Афганистане. Для такого вторжения нет никаких геополитических границ до самого Урала. Фактический выход русских из зоны противостояния в Таджикистане означал бы развитие событий по сценарию Чечни: обострение конфликта между местными властными кланами (радикальными и умеренными),  усиление исламского фундаментализма, массированное иностранное вмешательство, цепочка локальных конфликтов с перспективой разрастания до общерегинальной войны.

Таджикская оппозиция в этой ситуации, опасаясь остаться без подпитки от Ахмад-шаха, ищет свои способы наращивания влияния уже непосредственно на территории Таджикистана. Именно этим объясняется “дрейф напряженности” с афганской границы вглубь таджикской территории, включающий в себя и громкие демонстративные акции типа захвата заложников братьями Содировыми, один из которых входит, кстати, в ближайшее окружение Масуда.

Основной целью подобных акций является, по всей видимости, демонстрация Пакистану и другим антирусским режимам в исламском мире того, что внутритаджикская оппозиция достаточно сильна и самостоятельна, чтобы Исламобад мог рассматривать ее как самостоятельную политическую силу, а не как “выносное ружье” Ахмад-шаха Масуда. Соответственно, в случае успеха цепочки авантюр, в исламском мире можно было бы найти себе более мощного хозяина, который начал бы минуя афганских таджиков делать ставку на внутритаджикскую оппозицию и помогать ей напрямую.

Немаловажным фактором во этом затяжном многостороннем конфликте является резкое несовпадение политических границ в Центральной Азии (проведенных по большей части еще Сталиным, по методу “от фонаря”), с реальным расселением народов. Таджики, туркмены, узбеки, пуштуны, казахи, киргизы  традиционно живут на этой территории совершенно не там, где Петербург и Лондон начала века, а затем и коммунистический режим “нарисовали” им границы. Прибавьте к этому пестрому восточному ковру еще потомков так называемых “репрессированных народов” — чеченцев, месхетинцев, крымских татар, греков, немцев, и т.п., а также малые народности типа бухарских евреев, да и немаленькие русское и украинское землячества... Этносы, племена, кланы, семьи оказались искусственно рассечены сначала условно-экономическими, а потом (после 1991 года) и самыми настоящими политическими границами. Безобидное, при доминировании цивилизующего центра, блюдо из “мелкофаршированных” этносов приобретает жгучую остроту после сброса культурного пласта последних двух столетий и обнажения чисто этнической конкуренции за жизненное пространство.

Конфликтная зона в Средней Азии будет тлеть, то разгораясь, то затухая, еще не одно десятилетние — до тех пор, пока со средневековой жестокостью “этническое самосознание” не будет загнано на задворки силком насаждаемого общегосударственного бытия. Возможно, эту миссию осуществят талибы. Если нет — то еще несколько лет Афганистан будут раздирать усобицы. В любом случае территория Афганистана и сопредельных среднеазиатских государственных образований будет в течение длительного периода служить зоной нестабильности и ужасным образом варварской стихии, пугающей общественность вездесущего Запада.

В этой ситуации России совершенно необходимо заняться разработкой общей концепции отстаивания своих геополитических интересов в этом регионе. Внешнеполитический контур русской политики нужно выстраивать  как можно скорее, если мы не хотим оказаться лицом к лицу с окрепшим панисламизмом, сомкнувшимся с интересами Запада и поделившим с НАТО “сферы влияния” на территории бывшего СССР.

 

* * *

 

Во всей этой истории есть и другой аспект, важности которого в Москве, похоже, не осознают. Очень возможно, что обострение ситуации на южных границах СНГ (а особенно — активное “переключение” на это направление внимания русских, последовательно производимое некоторыми СМИ) вызваны причинами, источник которых находится вовсе не на Востоке, а на Западе, а если быть более точными — то по ту сторону Атлантики.

В новой геостратегической позиции США на евроазиатском политическом пространстве довольно явственно прослеживаются два момента: первый — искусственное поощрение “дрейфа” Исламского пояса с юга на север, а второй — стремление поставить Москву и ее ближайших союзников перед малоприятным выбором между угрозой со стороны НАТО и угрозой исламской экспансии.

Первый аспект был уже не раз наглядно продемонстрирован: США, с одной стороны, ведут антиисламскую политику на Ближнем Востоке и в южном Средиземноморье, а с другой — поддерживают проникновение ислама в Восточную Европу, и прежде всего — на Балканы. Достаточно вспомнить, например, позицию Штатов при вооруженной агрессии Турции на Кипре (который является по сути дела частью православной Греции), в недавних событиях в Боснии, или поддержку ими протурецких “демократов” в Болгарии. С той же точки зрения следует рассматривать, например, проазербайджанскую позицию США в армяно-азербайджанском конфликте, прочеченскую — в русско-чеченском, и т.д. Исламский фундаментализм вынуждают развернуть свои экспансионистские устремления вглубь территории СНГ, на бывшие союзные республики, и прежде всего — на саму Российскую Федерацию. И здесь уже проблема панисламистской агрессии тесно увязывается с другой — с обоснованием Штатами необходимости расширения НАТО на восток.

Исламская угроза, надвигающаяся на европейскую цивилизацию с Востока, через территорию России — прекрасное пугало, с помощью которого можно гладко и внешне логично обосновать необходимость приближения “структур европейской безопасности” к западным русским границам.

Когда политики РФ начинают протестовать против планов расширения НАТО, сторонники этой идеи обычно начинают заверять, что повторение “холодной войны” невозможно, а ядерное оружие на Россию никто нацеливать не собирается. Они как будто не могут и не желают понять, что речь тут идет совершенно не об этом. Безусловно ясно, что бояться следует отнюдь не прямой военной угрозы с Запада, а совсем других процессов, возможность которых в Европе прекрасно продемонстрировала печальная судьба Югославии, расчлененной при активном содействии НАТО. Та же участь может ожидать и РФ в случае возникновения на территории СНГ любого локального конфликта. Причем такому конфликту нет никакой необходимости разрастаться до размеров чеченского.

Вспомним, как развивался югославский сценарий. Этнический конфликт между православными сербами и сербами-мусульманами в Боснии послужил для НАТО прекрасным поводом для того, чтобы, введя согласованные экономические санкции и войска ООН, навязать всем сторонам конфликта подписание заведомо невыгодных соглашений, приведших в конце концов к исчезновению Югославии как таковой с политической карты Европы, что теперь позволяет Штатам навязывать Сербии проамерикански ориентированных лидеров типа Драшковича.

Важно понимать и еще один аспект того, почему США так уж необходимо включение в состав Североатлантического блока постсоветских государств Восточной Европы. Это связано с тем, что большая часть режимов, установившихся к настоящему моменту в странах бывшего соцлагеря, имеют ярко выраженную проамериканскую, а не западноевропейскую направленность, что немаловажно в свете наметившихся серьезных трансатлантических противоречий внутри НАТО. Принятие Польши, Чехии, Эстонии и др. в НАТО в качестве полноправных членов серьезно укрепят позиции США в Североатлантическом альянсе, усилят их ведущую роль, и позволят им занять более жесткую позицию по отношению к своим западноевропейским партнерам. Кстати, из стран Запада первой такую опасность начала осознавать Франция, понявшая, что получение Штатами дополнительных голосов в руководстве НАТО (а именно таковыми станут голоса новых членов блока) снимет с повестки дня любые сомнения в руководящей роли Вашингтона.

Укрепление НАТО непосредственно на границах СНГ фактически распространит вглубь нашей территории ту самую зону прямых интересов США, в которой они позволяют себе операции, подобные Кипрской или Боснийской. Дальнейшее — уже дело техники. Штатам достаточно просто дождаться возникновения на территории СНГ любого достаточно значимого локального конфликта, чтобы тогда уже “с полным правом” заняться наведением здесь “порядка” по отработанному на Балканах сценарию. В геополитических условиях натовского окружения с Запада и исламской угрозы с Востока, такое развитие событий грозит России неминуемой катастрофой.

Всего вышеописанного не может не понимать политическая элита РФ, как правящая, так и претендующая на власть. Увы, осознание реальности описанного нами сценария не только не побуждает ее идти на какие бы то ни было шаги, направленные на предотвращение катастрофичных для России процессов, но, напротив, побуждает извлечь выгоду для себя лично, подороже продав стратегические интересы государства.

Если ельцинское окружение продает русские интересы на торгах по поводу расширения НАТО, покупая возможность подольше посидеть за кремлевскими стенами, то “записные патриоты”, стремящиеся к захвату наследства “демократов” в постельцинской РФ, тоже не отстают и готовы продать интересы России и поддержать американскую экспансию в Восточную Европу, приобретая взамен благорасположение Запада. И тем, и другим выгодно представлять дело так, будто Россия не справится с угрозами, надвинувшимися на нее с юга, без войск НАТО. Средства информации подыгрывают этой лжи, рассчитывая на возможность подкормиться при любом режиме.