Ф.М. Достоевский о «братьях славянах»
(Ф.М.Достоевский.
Дневник писателя. ПСС, т. 26, с. 77-82.)
Кстати, скажу одно особое словцо о славянах и о славянском
вопросе. И давно мне хотелось сказать его. Теперь же именно заговорили вдруг у
нас все о скорой возможности мира, то есть, стало быть, о скорой возможности
хоть сколько-нибудь разрешить и славянский вопрос. Дадим же волю нашей фантазии
и представим вдруг, что все дело кончено, что настояниями и кровью России
славяне уже освобождены, мало того, что турецкой империи уже не существует и
что Балканский полуостров свободен и живет новою жизнью. Разумеется, трудно
предречь, в какой именно форме, до последних подробностей, явится эта свобода
славян хоть на первый раз, — то есть будет ли это какая-нибудь федерация между
освобожденными мелкими племенами (NB. Федерации, кажется, еще очень, очень
долго не будет) или явятся небольшие отдельные владения в виде маленьких
государств, с призванными из разных владетельных домов государями? Нельзя также
представить: расширится ли наконец в границах своих Сербия или Австрия тому
воспрепятствует, в каком объеме явится Болгария, что станется с Герцеговиной,
Боснией, в какие отношения станут с новоосвобожденными славянскими народцами,
например, румыны или греки даже константинопольские греки и те, другие,
афинские греки? Будут ли, наконец, все эти земли и землицы вполне независимы
или будут находиться под покровительством и надзором «европейского концерта держав»,
в том числе и России (я думаю, сами эти народики все непременно выпросят себе европейский
концерт, хоть вместе с Россией, но единственно в виде покровительства их от
властолюбия России) - всё это невозможно решить заранее в точности, и я не
берусь разрешать. Но, однако, возможно и теперь — наверно знать две вещи: 1) что
скоро или опять не скоро, а все славянские племена Балканского полуострова
непременно в конце концов освободятся от ига турок и заживут новою, свободною
и, может быть, независимою жизнью, и
2)... Вот это-то второе, что наверно, вернейшим образом случится и сбудется,
мне и хотелось давно высказать.
Именно, это второе состоит в
том, что, по внутреннему убеждению моему, самому полному и непреодолимому, — не
будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников,
клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их
Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными! И пусть не
возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я
ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю славян, но я и защищаться не буду,
потому что знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю, и не по
низкому, неблагодарному будто бы, характеру славян, совсем нет, — у них
характер этом смысле как у всех, - а именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут. Распространяться
не буду, но знаю, что нам отнюдь не надо требовать с славян благодарности, к
этому нам надо приготовиться вперед. Начнут же они, по освобождении, свою новую
жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и
Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в
концерте европейских держав будет и Россия, они именно в защиту от России это и сделают. Начнут они
непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят
себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что
от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством
европейского концерта, а не вмешайся Европа, так Россия, отняв их у турок,
проглотила бы их тотчас же, «имея в виду расширение границ и основание великой
Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому и варварскому
великорусскому племени». Долго, о, долго еще они не в состоянии будут признать
бескорыстия России и великого, святого, неслыханного в мире поднятия ею знамени
величайшей идеи, из тех идей, которыми жив человек и без которых человечество,
если эти идеи перестанут жить в нем, — коченеет, калечится и умирает в язвах и
в бессилии. Нынешнюю, например, всенародную русскую войну, всего русского
народа, с царем во главе, поднятую против извергов за освобождение несчастных
народностей, - эту воину поняли наконец славяне теперь, как вы думаете? Но о
теперешнем моменте я говорить не стану, к тому же мы еще нужны славянам, мы их
освобождаем, но потом, когда освободим и они кое-как устроятся, — признают они
эту войну за великий подвиг, предпринятый для освобождения их, решите-ка это?
Да ни за что на свете не признают! Напротив, выставят как политическую, а потом
и научную истину, что не будь во все эти сто лет освободительницы-России, так
они бы давным-давно сами сумели освободиться от турок, своею доблестью или
помощию Европы, которая, опять-таки, не будь на свете России, не только бы не
имела ничего против их освобождения, но и сама освободила бы их. Это хитрое
учение наверно существует у них уже и теперь, а впоследствии оно неминуемо
разовьется у них в научную и политическую аксиому. Мало того, даже о турках станут
говорить с большим уважением, чем об России. Может быть, целое столетие, или
еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться
властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами,
будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее. О, я не
говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значила, значит и
будет значить Россия для них всегда. Они поймут всё величие и всю святость дела
России и великой идеи, знамя которой поставит она в человечестве. Но люди эти,
особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться
насмешкам, ненависти и даже политическому гонению. Особенно приятно будет для
освобожденных славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена
образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия —
страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови,
гонитель и ненавистник европейской цивилизации. У них, конечно, явятся, с
самого начала, конституционное управление, парламенты, ответственные министры,
ораторы, речи. Их будет это чрезвычайно утешать и восхищать. Они будут в
упоении, читая о себе в парижских и в лондонских газетах телеграммы, извещающие
весь мир, что после долгой парламентской бури пало наконец министерство в
Болгарии и составилось новое из либерального большинства и что какой-нибудь
ихний Иван Чифтлик согласился наконец принять портфель президента совета министров.
России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с
упоением ринутся в Европу до потери личности своей заразятся европейскими
формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут пережить
целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в
своем славянском значении и в своем особом славянском призвании в среде
человечества. Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу
завидовать и друг против друга интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь
серьезной беды они все непременно обратятся к России за помощью. Как ни будут
они ненавистничать, сплетничать и клеветать на нас Европе, заигрывая с нею и
уверяя ее в любви, но чувствовать-то они всегда будут инстинктивно (конечно, в
минуту беды, а не раньше), что Европа естественный враг их единству, была им и
всегда останется, а что если они существуют на свете, то, конечно, потому, что
стоит огромный магнит — Россия, которая, неодолимо притягивая их всех к себе,
тем сдерживает их целость и единство. Будут даже и такие минуты, когда они
будут в состоянии почти уже сознательно согласиться, что не будь России, великого
восточного центра и великой влекущей силы, то единство их мигом бы развалилось,
рассеялось в клочки и даже так, что самая национальность их исчезла бы в
европейском океане, как исчезают несколько отдельных капель воды в море. России
надолго достанется тоска и забота мирить их, вразумлять их и даже, может быть,
обнажать за них меч при случае. Разумеется, сейчас же представляется вопрос: в
чем же тут выгода России, из-за чего Россия билась за них сто лет, жертвовала
кровью своею; силами, деньгами?
Неужто из-за того, чтоб пожать только маленькой смешной ненависти и неблагодарности?
О, конечно, Россия всё же всегда будет сознавать, что центр славянского
единства — это она, что если живут славяне свободною национальною жизнию, то
потому, что этого захотела и хочет она, что совершила и создала всё она. Но
какую же выгоду доставит России это сознание, кроме трудов, досад и вечной заботы?
Ответ теперь труден и не
может быть ясен.
Во-первых, у России, как нам
всем известно, и мысли не будет, и быть не должно никогда, чтобы расширить
насчет славян свою территорию, присоединить их к себе политически, наделать из
их земель губерний и проч. Все славяне подозревают Россию в этом стремлении
даже теперь, равно как и вся Европа, и будут подозревать еще сто лет вперед. Но
да сохранит бог Россию от этих стремлении, и чем боле она выкажет самого
полного политического бескорыстия относительно славян, тем вернее достигнет
объединения их около себя впоследствии в веках, сто лет спустя. Доставив,
напротив, славянам, с самого начала, как можно более политической свободы и
устранив себя даже от всякого опекунства и надзора над ними и объявив им
только, что она всегда обнажит меч на тех, которые посягнут на их свободу и
национальность, Россия тем самым избавит себя от страшных забот и хлопот поддерживать
силою это опекунство и политическое
влияние свое на славян, им, конечно, ненавистное, а Европе всегда подозрительное.
Но выказав полнейшее бескорыстие, тем самым Россия и победит, и привлечет,
наконец, к себе славян; сначала в беде будут прибегать к ней, а потом, когда-нибудь,
воротятся к ней и прильнут к ней все
уже с полной, с детской доверенностью. Все воротятся в родное гнездо. О,
конечно, есть разные ученые и поэтические даже воззрения и теперь в среде
многих русских. Эти русские ждут, что новые, освобожденные и воскресшие в новую
жизнь славянские народности с того и начнут, что прильнут к России, как к
родной матери и освободительнице, и что несомненно и в самом скором времени
привнесут много новых и еще не слыханных элементов в русскую жизнь, расширят
славянство России, душу России, повлияют даже на русский язык, литературу,
творчество, обогатят Россию духовно и укажут ей новые горизонты. Признаюсь, мне
всегда казалось это у нас лишь учеными увлечениями; правда же в том, что,
конечно, что-нибудь произойдет в этом роде несомненно, но не ранее ста,
например, лет, а пока, и, может быть, еще целый век, России вовсе нечего будет
брать у славян ни из идей их, ни из литературы, и чтоб учить нас, все они
страшно не доросли. Напротив, весь этот век, может быть, придется России
бороться с ограниченностью, упорством славян, с их дурным привычками, с их
несомненной и близкой изменой славянству ради европейских форм политического и
социального устройства на которые они жадно накинутся. После разрешения Славянского
вопроса России, очевидно, предстоит окончательное разрешение Восточного
вопроса. Долго еще не пойму теперешние славяне, что такое восточный вопрос! Да
и славянского единения в братстве и согласии они не поймут тоже очень долго.
Объяснять им это беспрерывно, делом и великим примером будет всегдашней задачей
России впредь. Опять-таки скажут: для чего это всё, наконец, и зачем брать
России на себя такую заботу? Для чего: для того, чтоб жить высшею жизнью, великою
жизнью, светить миру великой, бескорыстной и чистой идеей, воплотить и создать
в конце концов великий и мощный организм братского союза племен, создать этот
организм не политическим насилием, не мечом, а убеждением, примером, любовью,
бескорыстием, светом; вознести наконец всех малых сих до себя и до понятия ими
материнского ее призвания — вот цель России, вот и выгоды ее, если хотите. Если
нации не будут жить высшими, бескорыстными идеями и высшими долями служения
человечеству, а только будут служить одним своим «интересам», то погибнут эти
нации несомненно, окоченеют, обессилеют и умрут. А выше целей нет, как те,
которые поставит перед собой Россия, служа славянам бескорыстно и не требуя от
них благодарности, служа их нравственному (а не политическому лишь) воссоединению
в великое целое. Тогда только скажет всеславянство свое новое целительное слово
человечеству... Выше таких целей не бывает никаких на свете. Стало быть, и
«выгоднее» ничего не может быть для России, как иметь всегда перед собой эти
цели, всё более и более уяснять их себе самой и всё более и более возвышаться
духом в этой вечной, неустанной и доблестной работе своей для человечества.
Будь окончание нынешней
войны благополучно — и Россия несомненно войдет в новый и высший фазис своего
бытия...
От редакции: Боль России, которую предвидел великий русский писатель, оказалась еще
более мучительной, чем та, которую он предвещал. Главное предательство русской
России состоялось не со стороны балканских славян и даже не со стороны
Болгарии, дважды предавшей русских в ХХ веке. Главное предательство состоялось
со стороны самой близкой общерусскому стволу ветви – ветви малороссийской. Все
прозрения Достоевского оказались отнесены именно к Украине, которой наречено
было быть навеки с русским народом. Она же, предав всю свою историю, всю свою борьбу
за общерусское единство, предав своих ближайших братьев, упала в объятья наших
врагов. Теперь уж эти объятья стали тисками, да только признаться в этом на
Украине не могут и душат, изничтожают ежедневно в себе русскую душу, стремясь
стать американо-европейцами, выторговать себе хоть уголок в «европейском доме»
– путь их далее прихожей в этот дом и не пустят, а расстелят перед входом
половичком, чтобы ноги вытирать.
Для каждого русского
человека предательство Украины – мука мученическая, которая даже больней, чем
предательство собственного правительства или собственного парламента,
голосующего за то, чтобы Севастополь больше никогда не принадлежал России. С
этой мукой русским жить еще долго – пока не опротивеет русской Украине быть
половой тряпкой Запада, пока не поднимется из глубин души русских украинцев
чувство обиды за поруганное наследие предков, пока не стряхнет с себя Украина
свой позор, пока не назовет русофобов предателями и не воздаст им как самым
отвратительным изменникам.