А.А. Ливен

 

Памятная записка по поводу закона о флоте

и судостроительной программы

(в сокращении)

 

За последнее время политическое положение Европы становится очень тревожным. Постепенно и планомерно подготовляются крупные события. Все указания сходятся к 15-му или 16-му году, как к началу великой борьбы, долженствующей в корне изменить существующее веками соотношение держав.

Примечание: Такие указания вовсе не исключают взрыва в ближайшем будущем. С приближением предположенного времени отношения стали настолько напряженными, что всякая случайность может вызвать катастрофу.

Центральным явлением в развитии исторических событий нашего времени выступает соперничество между Англией и Германией на почве владения путями сообщения континентальной Европы с открытым океаном. Вопрос этот чисто морской и сводится к борьбе за господство над Немецким морем.

Значение Немецкого моря для экономической жизни Европы выдвигается в 16-м веке, вследствие открытия Америки и включения Атлантического океана в сферу действия мировой торговли. Первым владельцем этой позиции выступает Голландия, которая, воспользовавшись своим выгодным положением в устьях большой реки, против самого выхода в океан торговых путей средней и восточной Европы, сделалась передаточным складом всего товарообмена между западом и востоком.

Но уже в середине 17-го века Англия начинает оспаривать Голландскую монополию и после упорной 20-ти летней борьбы последняя принуждается уступить своему более сильному сопернику. В конце 17-го века еще Франция Людовика ХIV сделала попытку завладеть подходами к Немецкому морю, но соединившиеся недавние противники, Англия и Голландия заставили ее отступить. С тех пор эти две державы остаются единственными владельцами торговых путей средней Европы к океану. Однако Голландия политически слабая, с малым числом населения и с экономически отсталым тылом, начала скоро сдавать перед своим более счастливым конкурентом. Уже во второй половине 18-го века Фридрих Великий говорил про английский корабль с голландской шлюпкой на буксире. Таким образом, к концу 18-го и всю первую половину 19-го столетия Англия оставалась бесспорным владельцем торговых путей из океана к континентальной Европе. Она сделалась центром паровой торговли и главным складом товарообмена между последней и остальным светом.

Во второй же половине прошлого века на старых голландских позициях появилась новая сила, стремящаяся оспаривать у Великой Британии ее исключительное положению, а именно Германия. В 50-х годах начались первые попытки посредством учреждения непосредственных пароходных сообщений с американскими портами в Бремене и Гамбурге. После же 70-го года Германская империя стала делать гигантские шаги к освобождению себя от английской опеки. Занимая географически положение, приблизительно одинаковое со старым противником Англии, новый соперник занял значительно боль­шее протяжение береговой черты. Обладая очень глубоким тылом, экономически развитым, с огромным народонаселением, он в ко­роткое время проявил такую мощь, что старому владельцу мировой торговли пришлось быстро уступать одну позицию за другой...

Состязание это ведется столь успешно с немецкой стороны, что Англия может в один прекрасный день, для сохранения своего народного благосостояния, увидеть себя вынужденной прибегнуть к политическим репрессиям и тогда неминуемо последует вооруженное столкновение. С другой стороны, Германия, завоевав мирной работой свою экономическую независимость, рискует ежедневно потерять ее, если свобода доступов к своим портам не будет обеспечена фактическим господством над водными путями, а это может быть достигнуто лишь вооруженной силой. Таким образом, созданное положение неизбежно приведет к вооруженному столкновению из-за обладания Немецким морем; и к этому решению уже многие годы явно и откровенно готовятся обе стороны.

Для России исход этой борьбы имеет огромное значение. Сообщение с внешним миром нашей родины ограничено двумя узкими проливами: Босфором и Бельтом. Для развития нашей экономической и торговой самостоятельности необходимо, во что бы то ни стало, держать их открытыми. Пока равновесие сил Европейских держав не позволяет одной из них сделаться исключительным хозяином этих проливов, наше собственное влияние может обеспечить нам сравнительно свободные сообщения. Так и было до сих пор. Морское могущество Англии скорее способствовало свободе мореплавания в Балтийском и Черном морях, так как оно не позволяло непосредственным владельцам проливов слишком беззастенчиво пользоваться своим географическим преимуществом. Совершенно другая картина получится, если Германии удастся вытеснить английское влияние из области сообщений средней Европы с океаном. Освободившись от всяких препятствий к своему экономическому развитию, она политически достигнет гегемонии в Европе и окружит нас сплошным кольцом своего могущества от Норд-Капа до Малой Азии. Уже теперь Швеция, Австрия и отчасти Турция находятся под немецким влиянием. Дания беспомощна перед своим великим соседом. Легко предвидеть, как Германская империя, оттеснив Францию и Англию к западу и сделавшись хозяином Немецкого моря и Английского канала, станет бесспорным решителем судеб всех вышеупомянутых второстепенных государств. Тогда России, отделенной от остального мира сплошной полосой Германской империи, останется лишь смотреть на весь белый свет сквозь немецкие очки и от доброй воли Германского Императора зависит решение, оставить ли нас существовать в нынешнем виде или оттеснить нас от берегов Балтийского и Черного морей в глубину нашей равнины, где для нас наступит новый многовековой период одичания.

При такой перспективе ясно, что нам надо всеми силами воспрепятствовать образованию  немецкой блокады наших морей и всячески поддерживать Англию в ее усилиях ограничить германскую гегемонию в немецких и балтийских водах. Так как вопрос этот чисто морской, то тут сухопутными силами ничего не поделаешь, разве только нам удастся завоевать Германскую империю, что навряд ли возможно. При оборонительном же положении нашей армии она никакого влияния на ход событий иметь не может. Единственная поддержка Англии в ее стремлениях не допускать исключительного господства Германии над нашими же выходами в океан может быть оказана флотом. Одно существование сильного Русского флота в тылу во время войны с Англией и необходимость вследствие этого разделить свои морские силы может на бесконечное время препятствовать решимости Германии осуществить свои заветные мечты и дать нам время настолько окрепнуть, что проект нашей политической блокады вообще окажется неосуществимым.

Однако для выполнения этих задач нам нужен настоящий флот, способный на самостоятельные действия, а не пародия, вроде контр-флота, который одно время у нас проповедывался, к сожалению, не одними только посторонними флоту лицами, или вроде плавучих средств сухопутной армии, как себе представляет флот, например, генерал-адъютант Куропаткин в записке по поводу распределения кредитов. Если ограничиться полумерами, то лучше понапрасну денег не тратить, ибо они никакой пользы не принесут. В таком случае гораздо выгоднее сразу же переменить политику государства и хотя бы для временной безопасности подчиниться воле германского соседа.

Конец будет очевидный: исключение России из списка великих держав; но другого выхода нет: или у нас будет флот и Россия останется на завоеванных Петром Великим позициях, или флота не будет и нам придется отступить в глубь Сарматской равнины.

Таково политико-стратегическое положение наших военно-морских вопросов в широких чертах. Но существует более близкая и непосредственная опасность, вытекающая не из результата, а из начала грядущего столкновения главных соперников на европейской арене.

Для выяснения этого факта надо рассмотреть положение Германии...

Экономический рост Германской империи и всей средней Европы создал такое положение, что свободное сообщение с океаном стало вопросом насущной жизненной потребности. Возможность закрытия для нее Английского канала и Немецкого моря имеет характер катастрофы, а между тем она до сих пор еще далеко не обеспечена от такой случайности. Береговая черта, которой она теперь владеет, не дает ее морским силам подходящей базы для наступательного движения против Великобритании, да и сам военный флот задерживается в своем развитии недостатком места и средств, так как Германия политически не владеет всем пространством своего экономического распространения и не пользуется его плодами. Для вооруженного выступления против Англии ей необходимо политически занять те же позиции, на которых она уже так успешно борется в торговом отношении, на которых маленькая Голландия так долго отстаивала свои преимущества против сильнейшего соседа. Другими словами, она должна занять Нидерланды (Голландию и отчасти Бельгию)... Противники очутятся друг против друга на берегах узкого пролива и борьба за обладание водами последнего произойдет с приблизительно равными шансами. Верх возьмет тот, кто проявит большую выносливость и больший запас материальных и нравственных сил: а Германская империя, представляя в данном случае всю среднюю Европу, обладая вследствие этого значительно более глубоким тылом с более многочисленным населением, нежели ее соперник, имеет полное право рассчитывать на благоприятный исход...

Наши союзники мало помогут. От Франции навряд ли можно ожидать энергичных действий. Республика с демократическим правительством, политика которого находится с одной стороны под влиянием еврейских финансистов, а с другой - под давлением общественного мнения, не способна к военной инициативе...

Англия как держава всегда отличалась дальновидной политикой и, конечно, сделает все от нее зависящее, чтобы облегчить наше положение, но сила ее  чисто морская, в Балтийское море она без нашего содействия попасть не может, а мы же, за отсутствием флота, не в состоянии оказать ей помощи в этом отношении. Она может обеспечить нас в Черном море и блокировать Немецкие берега, но и то надо помнить, что только при наличии нашего флота от Англии можно ожидать энергичных мер. При полном его отсутствии может даже случиться, что и англичане вовсе откажутся от активных выступлений. Кому нужна обуза для мощного союзника? Фактически мы во всяком случае останемся одни лицом к лицу с могущественной коалицией...

В 1904 году главная и единственная задача войны лежала на флоте. Он должен был овладеть морем и не пустить японцев на материк. Раз он вследствие своей собственной слабости с недостаточно обеспеченной базой не мог выполнить предъявленные ему требования, то кампания была безвозвратно проиграна и никакие усилия сухопутной армии не могли бы изменить ее результата.

Море не есть препятствие, а идеальное средство сообщения. Прежде, при несовершенстве и медленности парусных кораблей, можно было говорить о неудобствах морских перевозок, но теперь обстоятельства совсем изменились. Водное пространство может быть рассматриваемо как железная дорога с бесконечным числом параллельных путей, притом еще ведущих по всем направлениям. Провозоспособность зависит исключительно от количества подвижного состава. Последний по своей грузоподъемной способности и даже скорости передвижения превосходит воинские поезда и почти всегда может быть приобретен в неограниченном количестве. Вследствие этого хозяин моря может смотреть на береговую черту как на превосходно оборудованную коммуникационными линиями собственную границу, совершенно притом недоступную для неприятельского вторжения. Препятствовать высадке невозможно, так как она происходит в месте по свободному выбору нападающего и всегда, так сказать, под стенами крепости, т. е. своего флота, который огнем своей сильнейшей артиллерии никогда не допустит сопротивления полевых войск.

Раз только высадка произошла, то высадившийся окажется и в данном месте всегда сильнее своего противника, так как он всегда успеет в единицу времени доставить к месту большее количество войск, нежели его противник по сухому пути. Это превосходство ему вполне обеспечено, пока он не отдалится от своей базы, от моря. Расстояние, на которое он может углубиться в страну, конечно, зависит от очень многих фактов. Во всяком случае, вблизи моря он всегда в полной безопасности и может рассчитывать на быстрые подкрепления. Ему нечего бояться за свой тыл, нечего опасаться неудач, ему всегда остается выход вернуться к своей базе и там подкрепиться. Поэтому ясно, что оборонять прибрежную полосу сухопутными силами физически невозможно.

Вся эта обстановка была мало понятна для России, как чисто сухопутной державы, да кажется, и до сих пор многими не усвоена. Когда японцы высадились, то слышны были выражения, вроде: мы их столкнем в море. Как будто армию можно столкнуть в собственную базу. Однако, по мере развития событий, обстановка давала себя знать помимо ясного понимания стратегического положения. Японцы чувствовали себя в полной безопасности, они позволяли себе всякие смелости, они рисковали последним солдатом, прекрасно сознавая, что даже временное поражение им не повредит. Они были спокойны за свой тыл и пони­мали, что всегда успеют поправиться в случае неудачи. Наоборот, наши генералы, на деле ощущая слабую связь с источниками своих сил, дорожили каждым человеком, каждым орудием.

Только этим можно объяснить сплошные отступления. Вообще кровопролитные бои под Ляояном и Мукденом были собственно страте­гической бессмыслицей, ибо даже победы с нашей стороны не изменили бы исхода войны. Из южной Маньчжурии и Кореи никогда не уда­лось бы вытеснить японской армии. Она слишком удобно и широко опиралась на свою морскую базу.

Аналогичное положение получается в Прибалтийском крае, если Германия владеет морем. Оборонять наше побережье сухопутными силами невозможно. Разве только мы выставим здесь на месте 20 солдат против каждого человека, которого противник сможет перевезти на судах. Или же мы возьмем Берлин. Тогда, конечно, всякие попытки к высадкам прекратятся. Но то и другое очевидно невозможно, особенно, если мы разбросаем наши силы от Торнео до Батума для защиты берегов. При отсутствии нашего флота, немцы сделают большую ошибку, если они не воспользуются огромным пробелом в нашей обороне и не перенесут направления главной операции на Петербург.

Надо понять, что при немецком господстве над Балтийским морем, граница Германии начинается у Кронштадта и идет по всей нашей береговой черте. Двигаясь на Петербург, неприятельская армия следует вдоль собственной базы и, кроме того, имеет возможность высадиться в непосредственной близости к столице, укрепиться и уже оттуда начать операцию против войск, прикрывающих таковую. И тут-то повторится обстановка японской войны. Неприятель всегда успеет подвозить большее число подкреплений, нежели мы, тем более, что наша железнодорожная сеть вовсе не рассчитана на сосредоточение к правому флангу. Существует мнение, будто мы обеспечены от неприятельского похода на столицу, если флот задержит возможность высадки до конца нашей мобилизации. Но это вовсе не так. Даже, если противнику потребуется целый месяц на уничтожение или заблокирование наших слишком слабых морских сил, то и после этого срока не устранится возможность операции против Петербурга. Указанные выше условия останутся в полной силе. Изменится лишь потребное количество десанта.

Невозможной эта операция станет лишь в том случае, если флот наш останется свободным оспаривать владычество над морем у неприятеля или если он окончательно вытеснит его из наших вод.

Но какой же флот нам для этого нужен? В выработанном Морским Министерством законе о флоте строго определен тот минимум требований, который необходим для нашей государственной безопасности. К счастью у нас есть сильный союзник на долгие годы, связанный с нами не договорами, а нуждой, общностью крупнейших жизненных интересов, это Англия. Без нее осуществление морской обороны было бы для нас предприятием безнадежным, но в предположении согласованных с этой державой действий мы можем рассчитывать на постепенное улучшение нашего печального состояния и в конце концов даже на полную безопасность... Английское наступление задержит большую и лучшую часть Германских морских сил в Немецком море, предоставляя нам сравнительную свободу действий в Балтийских водах...

Самый опасный момент - настоящее время, так как мы сейчас совершенно беззащитны. Но на наше счастье и у Германии имеется крупный недочет, а именно, Кильский канал еще не оборудован для прохода новейших броненосцев. Сообщение последних между Килем и Вильгельмсгафеном идет вокруг Скагена, что, конечно, на случай войны с Англией крайне неудобно. Канал будет готов лишь в 15-м году и мы имеем основание думать, что до этого времени Германия ничего серьезного не предпримет. (Конечно, если не произойдет какая-нибудь непредвиденная для всех случайность).

К 1915-му году первая серия наших новых броненосцев должна быть уже в строю, а к следующему 16-му и вторая серия из броненосных крейсеров. Тогда уже можно будет считать себя до некоторой степени обеспеченным от слишком беззастенчивого обращения со стороны нашего соседа. Но надо обратить внимание, что нам нельзя медлить ни одной минуты с началом судостроения и оборудования нашей укрепленной базы. Мы уже почти опоздали. Только счастливая случайность дает нам еще возможность своевременно поправить дела. Закон о флоте и связанная с ним программа 5-ти летнего усиленного судостроения, рассчитаны на минимальную допустимую величину наших морских сил, сообразуясь с постепенным ростом иностранных флотов. Всякая задержка в его выполнении поставит нас в критическое положение, так как она создаст момент такой относительной слабости нашего флота, что неприятелю удастся захватить окончательное господство над Балтийским морем со всеми его последствиями.

Итак, резюмируя наше положение можно сказать следующее: центр тяжести международных интересов в Европе переместился с суши на море. На первом плане стоит борьба Англии с Германией из-за обладания Немецким морем. В случае осуществления немецких вожделений Россия будет окончательно отрезана от океана. Нам вследствие этого следует всячески поддерживать Англию в этой борьбе, но, не имея флота, мы ничего предпринимать не можем, а только рискуем потерять Прибалтийский край с Петербургом, так как защищать побережье сухопутными силами физически невозможно.

Для освещения этого последнего факта очень полезно обратиться к собственной истории.

В 1200 году король Датский Вольдемар высадил в Ливонии рыцарей, овладел страной и обратил Ригу и Ревель в стапельные пункты своей торговли: тогда-то весь южный берег Балтийского моря отошел от державы Рюрика.

Для возвращения его потребовалось полтысячи лет напряженной военной борьбы, приводившей Русское государство к тяжким шатаниям...

В конце XVII столетия борьба за морской берег еще продолжалась и также неудачно: при царе Алексее Михайловиче мы снова должны были оставить попытку завоевания Ливонии, ограничившись безрезультатным опустошением страны.

Все эти тяжелые для всего народа вековые попытки армии к овладению морскими берегами имели лишь одно практическое значение: они подготовляли Россию к сознанию необходимости флота.

Еще Иоанн Грозный, не будучи в состоянии своими войсками взять ни Ревеля, ни Риги, снабжаемых от шведского флота средствами для войны, пришел к убеждению в необходимости иметь военный флот на Балтийском море, и просил королеву Елизавету прислать ему людей, знающих кораблестроение и кораблевождение. Известно также, что, исполнив все другие просьбы Иоанна, королева английская не прислала ему как раз только этих людей, и как она огорчила этим Иоанна...

Отсутствие флота в Русском государстве слишком отягчало борьбу за обладание морскими берегами, что привело Россию к истощению материальному и нравственному, но и в смутное время идея о военно-морской силе не умерла на Руси, и в первой же грамоте Патриарха Гермогена распадающейся России содержится напоминание о господстве над морем. Вот эта грамота: “Отцы Ваши не только к Московскому царству врагов своих не припускали, но и сами ходили в морские отоки, в дальние расстояния и в незнаемые страны, как орлы острозрящие и быстролетящие, как на крыльях парящие и все под руку покоряли Московскому Государю-Царю”.

Когда Густав Адольф оторвал Россию от финляндских берегов и когда, насмехаясь, писал своей матери о том, что “русские теперь не скоро перешагнут через этот ручеек” - Неву, у истоков которой построен был шведами Нотебург - и не скоро вернут себе выход в Финский залив, он хорошо знал, почему так случилось, что бедная ничтожная страна победила страну великую: он понял это еще лучше, когда ему пришлось отнимать у императора Стральзунд.

Густав Адольф так объяснил разницу между немецкой военной силой в 1628 году и русской в 1612 году: „У русских не было тогда и лодки, на которой они могли бы показаться на море, (прибрежный, т. е. позиционный, речной флот - был), среди них не нашлось бы тогда и человека, понимавшего в морском деле, у императора же в распоряжении - громадные средства для постройки флота, у него найдутся и сведущие моряки, гавани его так защищены, что вредить им нет возможности, блокировать трудно”... Иными словами, Густав Адольф считал отсутствие флота у Московского государства причиною потери Балтийских берегов.

Но в то же время и русские люди понимали значение флота, понял его царь Алексей Михайлович, понял его Ордын Нащокин, - “и хотя намерение отческое не получило конца своего, однако ж достойное оно есть вечнаго прославления, понеже довольно являет, какого духа был оный монарх, и от начинания того аки от добраго семени произошло нынешнее дело морское” - говорится в предисловии к первому Морскому Уставу.

И когда процвело это “доброе семя” царя Алексея Михайловича, “и не суетная явилась надежда быть совершенному флоту морскому в России”, то создатель его Император Петр 1-й осудил всю прошлую русскую историю такими словами: “Во времена древния, в которыя доходить может память историческая, не имела Россия флота Морского, хотя и могла иметь, если бы мысль о том и попечение было. Настали же времена лютейшия, когда о том ниже мыслить было возможно”.

Таким образом это наступление “лютейших времен” для России как бы поставлено в зависимость от того, что в предшествовавшие времена флот не был создан...

Итак, 500 лет Россия тщетно старалась вернуть себе потерянное Балтийское побережье и за неимением флота ничего достигнуть не могла. Она лишь изнемогала в этой борьбе и дожила до “пютейших времен”. Неужели это не доказательство?

В России постоянно приходится повторять старую истину, что для обороны берегов нужен флот, что главным источником богатства страны является морская торговля и открытый доступ к мировым рынкам, и что все это зависит от морских вооруженных сил. Особенно в последнее время, вследствие сильного экономического подъема всех цивилизованных народов, морские пути приобрели вы­дающееся значение, а вместе с ними и морская оборона. По ежегодным бюджетам континентальных держав видно, как расходы на флот начинают все более равняться с издержками на армию и в скором времени надо ожидать, что значение последней отступит на второй план и что военная сила государств выразится главным образом в боевой способности флота. Но у нас пройдет еще много времени, пока народное хозяйство достигнет достаточной степени напряженности, чтобы все эти явления стали не только понятными, но и осязательными для общества. Со дня смерти Петра I в нашей родине борются два направления: дух Великого Императора и инстинкты старого Московского Царства. Основатель нашего флота заставлял Россию насильно выглядывать в прорубленное им окно в Европу и по сей день у ней осталось стремление прятаться обратно в свой терем. Во всякое время процветание флота бывало делом рук отдельных просвещенных и энергичных людей. Никогда создание его не исходило из сознания народного.

До сих пор огромное большинство не только простонародья, но даже нашей интеллигенции никогда не видало моря, имеет крайне смутное о нем понятие, не любит и боится его. Военный флот для него сказочный царевич, ничего общего с действительной жизнью не имеющий, и теперь еще представителям морских вооруженных сил приходится преодолевать не только естественные препятствия в их трудном деле, но и пассивное сопротивление своей родины.

При таком отсутствии реальной связи с народом, флот нуждается в постоянной рекламе, и всякая неудача гибельна для его по­пулярности. Даже такие вопиющие доказательства его необходимости, как взятие Севастополя и Порт-Артура или потрясающее впечатление, произведенное вторым Роченсальмским боем и поражением Нассау-Зигена возымели самые неожиданные последствия.

Вместо того, чтобы немедленно приступить к воссозданию своих морских сил, Россия каждый раз стала сомневаться в их пользе: Да подходит ли вообще к нам это заморское изобретение? Старые московские инстинкты очень живучи.

В последний раз они дали себя знать в скрытом виде. Явно отрицать пользу флота никто не посмел. Это было бы необразованно. Но с одной стороны стали искать ему более дешевый суррогат, а с другой - воспользовались этим вопросом для внутренней политики и для соблюдения экономии. Острую нужду в нем ощущали лишь немногие отдельные лица.

Желание заменить флот чем-нибудь более дешевым есть хро­ническое явление у всех сухопутно настроенных народов. Оно происходит, главным образом, от непонимания огромной важности мор­ской обороны. Иначе они не предлагали бы строить дело такого государственного значения на случайностях нового изобретения. Всякая гениальная идея и усовершенствования в области техники очевидно может принести неизмеримую пользу. Вспомним, например, появление монитора в войне северных и южных штатов. Но не надо забывать, что всякое новшество дает нам преимущество лишь короткое время, пока оно не сделается общим достоянием, а кроме того, следует твердо помнить, что по законам природы успех всякого дела прямо пропорционален вложенному в него труду и средствам. На случайном исключении из этого правила нельзя строить крупное государственное предприятие.

Что касается того, что у нас 5-ть лет после войны упущены в пререканиях законодательных палат с Морским ведомством, в сокращении средств на морскую оборону и в нерешительности всего правительства при воссоздании флота, несмотря на ясно выражен­ную Высочайшую Волю, то это можно также приписать лишь неведению размеров опасности, вытекающей для Империи из недостатка морских вооруженных сил. Если бы правительство и общество ощущали непосредственное значение флота, то давно нашлись бы средства и нравственные и материальные, чтобы не только поддержать Морское ведомство в своих попытках к возобновлению флота, но даже в случае надобности, чтобы заставить его развить самую энергичную деятельность... Лишь два года тому назад были заложены четыре броненосца, и только в 1911 году появилась первая необходимая мера для планомерного создания морской обороны, а именно. был выработан закон о флоте.

Закон этот, определяющий состав флота и планомерное развитие его по срокам, имеет первостепенное значение. Он составляет основу всего дела создания морских сил. Расход на флот огромный и добывание средств для него стоит государству тяжелых жертв, оправдываемых лишь настоятельной необходимостью обеспечить собственную безопасность. Меры, от которых зависит дальнейшая судьба Империи, не могут и не должны подвергаться случайностям. Нельзя поставить их в зависимость от остатков бюджета, от удачного или неудачного финансового года, от необходимости других расходов по государственной росписи или даже от настроения законодательных учреждений. Расходы на оборону страны подлежат удовлетворению в первую голову раньше всех других потребностей, так как без них никакие расчеты экономической жизни не обеспечены выполнением. Поэтому нет надобности, да и нет возможности определить точную финансовую смету судостроения и других расходов впредь на многие годы, но надо во всяком случае обеспечить наиболее целесообразное и экономичное применение отпускаемых средств. С этой целью необходимо определить заранее в широких чертах размеры и способ развитая морских вооруженных сил, посредством закона, обязательного к выполнению для всех ведомств и для всей Империи, в расчете, что необходимые средства должны быть отпущены тем или иным путем, по мере действительной надобности.

Такая мера необходима по следующим причинам:

1) Для фактического осуществления судостроительной программы надо приблизительно знать намерения правительства на 20-ть лет вперед. Усиленное развитие флота нигде и даже в Англии не обходилось без соответственного добавления к судостроительным средствам страны. У нас, где такой частной промышленности вовсе не существует и где судостроительные заводы служат исключительно потребностям военного флота, средства таковых должны быть строго приравнены к нуждам последнего. При известном увеличении морских сил придется даже вновь создать некоторые отрасли промышленности и сильно расширить существующие. Ясно, что и Морскому ведомству и заводам необходимо знать, на какую производительность они могут рассчитывать в продолжении некоторого не слишком короткого срока, чтобы иметь возможность окупить первоначальные расходы на оборудование. Иначе даже невозможно развить в стране необходимые для осуществления судостроения заводские средства. Для упорядочения и удешевления производства необходимо сохранить за заводами равномерную производительность в продолжении многих лет, для чего следует заранее разработать план распределения заказов на тот же срок. Наконец, торгово-промышленные сношения имеют свои привычки и свою рутину. Для направления их в новую колею потребуется время, но только когда они приспособятся к вновь возникающему производству для нужд флота, можно рассчитывать на подешевление материалов и на нормальные цены. Большое дело требует больших сроков. Без закона о флоте даже физически невозможно осуществить крупную судостроительную программу...

2) Развитие морских сил влечет за собой не только постройку кораблей, но создание многих других средств, требующих долголетней подготовки. Таковы порта, базы, укрепленные позиции и прежде всего личный состав. Особенно последний нуждается в долгой и сложной подготовке. Относительно офицерского состава затруднения еще усугуб­ляются тем, что его надо не только обучить, но и привлечь на службу. Мало расширить Морской корпус. Надо его наполнить желающими из подходящих элементов. На все это требуются годы и нельзя рассчитывать на удовлетворительные результаты, если не будет выработан подробный план комплектования и обучения на 10-ть и более лет...

3) Всякая военная операция требует разработки предварительных соображений и плана войны. В данном случае работа эта усложняется еще и тем, что действия флота должны быть согласованными с таковыми же сухопутных сил. Задача его состоит в освобождении армии от заботы о своих флангах и в замене ненадежной и слишком дорогой обороны морского берега сухопутными войсками охраной его целесообразным и естественным способом. Войска Петербургского, Одесского и Кавказского округов должны иметь возможность присое­диниться к нашим главным силам на сухопутной границе для обеспечения численного превосходство на важнейшем театре военных действий, оставляя попечение о морских берегах всецело на флоте. Такая замена может происходить лишь постепенно, по мере развития морских сил. Надо заранее знать, когда и в какой мере можно будет предоставлять оборону побережья морякам и убирать войска... Надо заранее знать, на что можно рассчитывать, чтобы не расходовать средства вдвойне для одной и той же цели...

4) Совершенно то же самое надо сказать относительно наших сношений с предполагаемыми союзниками. Если мы хотим действо­вать согласно с Францией и с Англией, а главное, если мы хотим быть уверены в взаимной поддержке, когда она потребуется, то надо заранее сговориться относительно момента выступления и способа действий... Но не надо себя обманывать. Любая иностранная держава согла­сится на взаимную поддержку лишь в таком случае, если она получит уверенность в пользе от нашего участия... Итак, нам и тут надо заранее знать, на какую морскую силу и в какое время мы можем рассчитывать у себя, чтобы не только сговориться с нашими союзниками относительно взаимной связи и поддержки, но чтобы побудить их вообще к активным действиям в критическую минуту...

Итак, точно определенный и обязательный к исполнению закон о флоте составляет основу всякой полезной деятельности Морского ведомства. Без него нельзя даже начать хотя сколько-нибудь плодотворной работы, нельзя выработать ни плана судостроительной деятель­ности, ни мер к образованию личного состава, невозможно предопределить основную идею плана войны и согласовать наши действия с сухопутными войсками или союзниками. Будет продолжаться все то же бестолковое судостроение со скачками и перерывами в работе заводов, хронический некомплект в командах и двойная трата денег и в армии и во флоте на оборону одних и тех же берегов.

При всем этом нельзя достаточно часто повторять, что издать такой закон надо немедленно, и приступить к его исполнению безотлагательно. Мы уже достаточно времени потеряли и положение становится прямо-таки опасным.

Люди, участвовавшее в Порт-Артурских событиях, снова переживают последние годы Тихоокеанской эскадры. Опять неприятель явно готовится к военным действиям и даже откровенно говорит о своих планах, а мы как будто этого не замечаем. С беззащитными берегами и флотом, далеко несоответствующим своему назначению, мы опять делаем вид, будто мы хозяева положения, будто от нас зависит вопрос войны или мира. Грозные тучи собираются явно для всех, а у нас идет будничная жизнь. Никакой тревоги, никакой попытки к чрезвычайному усилию для спасения положения не замечается. Настроение, как и тогда, глубоко мирное, расходы на неотложные военные нужды стараются раскладывать на долгие годы для облегчения бюджета, рассуждают о несоответствии трат непроизводительных, т. е. военных, с производительными, дающими прибыль в будущем, пока гроза не разразится и расходы и доходы, производительные и непроизводительные, и прибыль вместе с капиталом и всем государственным достоянием не попадут в руки неприятеля. Неужели нам мало примеров Севастополя и Порт-Артура, неужели нам к этому списку непременно надо прибавить еще и Петербург?...

Как же относиться к заявлениям моряков, требующих против всяких бюджетных правил внесметных ассигнований и довольно неожиданно огромные суммы на постройку флота, нарушая этим всю планомерность государственного хозяйства. Очевидно они не могут рассчитывать на особенное сочувствие, тем более, что флот, если и желателен, то по мнению большинства не настолько необходим, чтобы оправдать такое необычайное нарушение порядка.

Что это именно так, явствует из хронического возражения, которое у нас непременно встречает всякое заявление о необходимости флота. Возражение это: “В случае Европейской войны решение произойдет на суше”...

Однако при ближайшем рассмотрении обнаружится, что ходячая эта фраза ни что иное, как именно фраза: она собственно ничего не определяет. Во-первых, из всего изложенного в этой записке явствует, что мы вовсе не можем быть так уверены, что решение произойдет именно на суше, а не в обстановке, сильно подверженной влиянию моря. Во-вторых, для России не столь важно, где произойдет это решение, сколь вопрос, какое же оно будет, благоприятное или нет. И тут-то обнаружится вся сомнительность излюбленной фразы. Имея в виду столкновение с сильнейшей коалицией, где нам очевидно придется ввести в бой все наши силы, можем ли мы рассчитывать на успех, если мы заранее обрекли на бездействие три округа: Петербургский, Одесский и Кавказский, предназначенные для охраны побережья, и если нам во время войны, может быть, придется подтянуть еще войска к одному из крайних флангов для отбития десантов.

Вообще, можем ли мы сказать, что мы исполнили свой долг перед родиной, если мы, предвидя тяжелую борьбу против сильнейшего неприятеля, не сделали все для обеспечения за своим отечеством наибольшего развитая сил, если мы пренебрегли такой важной отраслью военного искусства, как морская оборона. Достаточно известно, что сухопутное войско неудобное и расточительное средство для защиты берегов. Чем мы можем оправдываться, если мы его не заменили более целесообразным орудием, флотом, и, таким образом, не дали нашей армии сосредоточить все свои силы для решительного удара.

...Россия работает, обернувшись спиной к морю, недолюбливает его и не обращает на него внимания. Она поглощена совсем другими интересами и не видит грозовых туч, собирающихся над морским горизонтом, а если и видит, то они ей ничего не говорят...

Итак, заканчивая этот краткий обзор существующего положения, можно следующим образом обрисовать характер необходимых мероприятий.

Закон о флоте выработан, программа судостроения на предстоящее пятилетие готова. От их немедленного осуществления зависит судьба Империи. От Государства ожидается незаурядное усилие для своевременного создания флота.

Такую задачу нельзя взвалить на плечи одному Морскому Министерству. Для преодоления не только затруднений, но и сопротивления в стране, где отсутствие собственного критерия при последних неудачах флота возбудили всеобщее к нему недоверие, необходимо: во-первых, ясно выраженная Высочайшая Воля, а во-вторых, самое энергичное и одушевленное выступление всего объединенного правительства...

Настоящая записка есть главным образом попытка в этом направлении...

В одном отношении мы теперь поставлены в особенно благоприятные условия для воссоздания флота. Война с Японией, увлекши в военные действия, при чрезвычайно тяжелой обстановке, большое количество офицеров, боевым крещением создала из них настоящих морских воинов с правильными понятиями и верными взглядами на обстановку войны на море. Такого контингента сотрудников для образования флота в настоящее время нет ни в одном Европейском государстве и мы имеем полную возможность организовать наши морские силы лучше и целесообразнее других. Одно только нужно: энергия, планомерность и дальновидность. У наших противников широкие планы. Надо встретить их таким же широким размахом.

 

Начальник Морского Генерального Штаба,

Контр-Адмирал Светлейший Князь Ливен.

 

30 января 1912 года

 

 

ОБРАЗЕЦ РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ МЫСЛИ

 

“Памятная записка по поводу Закона о Российском императорском флоте” - блестящий образец русской государственной мысли. Ее автор вице-адмирал светлейший князь Александр Александрович Ливен, начальник Морского Генерального штаба - органа, который в дореволюционной России отвечал за разработку планов войны на море и строительство морских вооруженных сил империи.

А.А.Ливен принадлежал к поколению российских офицеров, пережившему падение Порт-Артура и цусимский позор. Это его в числе десятков и сотен командиров флота “передовые круги российского общества”  огульно обвинили в бездарности и трусости. Между тем боевая биография светлейшего была созвучной его титулу - яркой и во всех отношениях достойной.

Русско-японскую войну 1904-1905 гг. он встретил в Порт-Артуре. Бой в Желтом море 28 июля 1904 г. стал последней попыткой 1-й Тихоокеанской эскадры прорвать кольцо японской блокады. А.А. Ливен командовал крейсером “Диана”. После неудачного боя корабль оказался в числе семи единиц прорвавшихся в нейтральные порты, при этом “Диана” дошла до самого Сайгона, где по приказу из Санкт-Петербурга разоружилась. Однако для князя война не на этом не закончилась. Он возглавил всю русскую резидентуру на Дальнем Востоке и в Индокитае, проявив себя незаурядным разведчиком. Несомненной его заслугой было успешное разведывательное обеспечение перехода 2-й и 3-й Тихоокеанских эскадр от Мадагаскара до бухты Камранг (Камрань). Дальнейшее было не в его власти. Ни доблесть, ни талант, ни железная воля командиров, так или иначе вовлеченных в кровавый водоворот Цусимы, уже никак не могли повлиять на трагический исход беспримерного по продолжительности и  тяжести похода.

После войны А.А. Ливен встал в ряды тех, кто преодолевая “цусимский синдром” поразивший российскую власть и русское общество, начал решительную борьбу за возрождение флота. Одним из важнейших этапов этой борьбы стала разработка Закона о Российском императорском флоте, стратегическое обоснование которого излагается в публикуемой ниже “Записке”, адресованной одновременно императору и Государственной Думе.

“Ветви” российской власти не могли прийти к согласию в отношении строительства флота в течение многих лет. До конца 1912 г. думское большинство, чиновники Министерства финансов и представители армии как могли блокировали принятие кораблестроительной программы, возвращавшей Россию в число великих морских держав.

Борьба вокруг ассигнований на флот весьма точно отражала состояние  русской правящей элиты между Первой русской революцией и мировой войной, раскол и органическую неспособность к самоограничению во имя консолидации на основе единого понимания жизненно важных национальных интересов.

Страна трещала по швам под грузом неразрешимых противоречий. Дворянство уже впавшее в политический маразм, оберегало только интересы огромного и неэффективного государственного аппарата. Русская буржуазия, подло пресмыкаясь перед бюрократией, ежечасно и ежеминутно оскорбляла чувства и верования основной массы  народа, бездумно попирая его представления о справедливости. Царедворцы заботились почти исключительно о сохранении полицейского режима, уже не способного оградить себя от внешних и внутренних угроз, но все еще слепо верящего в силу прямого принуждения и безграничность русского терпения. Либералы и вообще все, кто располагался “левее центра”, в борьбе против правительства и русской “косности”, не моргнув глазом, жертвовали национальными интересами, и были уже вполне готовы пожертвовать самой Россией. Политические вожди русской элиты ненавидели и предавали друг друга, не умея распорядиться во благо фантастическими богатствами страны, государственным талантом и неистощимой энергией собственного народа.

Несмотря на это, страна и ее народ продолжали творить великую русскую историю. Более того, экономика в канун войны демонстрировала впечатляющий рост и выраженную тенденцию к модернизации. Неотъемлемой частью русской нации было русское офицерство, лучшие черты которого воплощали в себе такие адмиралы как И.К. Григорович, Н.О. Эссен, А.А. Ливен. Исторические факты неопровержимо свидетельствуют,  - они сделали все от них зависевшее, чтобы Цусима не повторилась. Характерной чертой документов, разработанных ими в обоснование программ развития флота был примат общенациональных интересов, связанных с перспективой развития, над интересами ведомственными, как правило апеллирующими к внешним угрозам чисто военного характера. Русские военные стратеги понимали, что опасность, исходящая от вооруженных сил соседей, - вещь непостоянная, а конкуренция в сфере экономики абсолютно неустранима даже между союзниками. Именно это отличало их подход к строительству вооруженных отличающийся от того, что демонстрировали представители Военного (армейского) ведомства, и в чем проявлялась неспособность выродившегося дворянства к осмысленному государственному творчеству.

Аргументы, к которым прибегали Дума, Военное Министерство и Минфин, борясь против военно-морских программ, оригинальностью не отличались. Морякам предлагалось подождать до лучших времен, пока страна не разбогатеет. И несмотря на то, что еще 3 августа 1909 г. П.А. Столыпин, обращаясь к членам Особого совещания по рассмотрению программ развития морских вооруженных сил России, заявил, что для него “не представляется никакого сомнения в том, что для России боевой активный флот совершенно необходим”, должен был грянуть гром, прежде чем вопрос о принятии полноценной кораблестроительной программы был переведен в практическую плоскость.

В 1909 г. моряки просили немногим более 1 млрд. рублей в течение 9 лет, то есть по 177 млн. рублей ежегодно. (Для сравнения - стоимость русского экспорта в 1913 г. составляла  1 млрд. 520 млн. рублей, из которых 1 млрд. 140 млн. перевозилось через Черноморскую проливную систему.) Осенью 1911 г., в момент реализации урожая, черноморские проливы оказались закрытыми в связи с итало-турецкой войной. Ситуация повторилась в апреле 1912 г. и в марте 1913 г., что грозило разорением всего хлебного экспорта, прекращением вывоза марганца и нефтепродуктов. Ежегодные убытки стали сравнимы со стоимостью десятилетней кораблестроительной программы. Дума вотировала ассигнования на флот, отклонив, впрочем, Закон об Императорском Российском флоте. Но было уже поздно, через год разразилась мировая война, в ходе которой правящие российские круги потеряли все...

 

М.С.Монаков