С.П. Пыхтин

 

Либеральные иллюзии и брюмер 2000 года

 

Парламентские и президентские выборы, которые должны состояться в 1999 и 2000 годах, отнюдь не за горами. Поэтому нет ничего необычного в том, что уже сейчас в прессе появляются аналитические материалы относительно того, как будут развиваться события и что будут делать влиятельные общественные силы и потенциальные претенденты на президентский пост. Вместе с тем во многих подобных рассуждениях удивляет нарочитая легкомысленность, стремление представить дело таким образом, словно Россия представляет собой страну, в которой не происходит ничего необычного. Но ведь очевидно, что подобный взгляд менее всего соответствует действительному положению вещей.

Мы не живём в благоустроенном государстве со стабильными социально-экономическими и общественно-политическими отношениями. Более того, оно находится в состоянии глубокого системного кризиса, обычно называемого революцией, поскольку вот уже десять лет в стране совершается переворот во всех фундаментальных отношениях - социально-экономических, общественно-политических, духовно-нравственных.

Поэтому рассуждения о том, как будет действовать теперешний обитатель, если угодно пользователь Московского Кремля, не могут вписываться в обычные предвыборные технологии и не могут не выходить за пределы привычных политических прогнозов. Тем не менее, даже очень талантливые и проницательные авторы, каким является, например, В.В. Гущин, делают попытки то в одной, то в другой публикации свести все возможные проблемы к тому, как будет действовать тот или иной влиятельный политический деятель. Например, пойдёт Ельцин в третий раз на президентские выборы или не пойдёт (см. “Век”, 1997, № 48).

 

Депрессивная революция

 

На самом деле всё гораздо сложнее. Дело не в том, кого общество увидит в президентских регалиях после 2000 года. Вопрос заключается в том, какую пьесу вообще предстоит сыграть, точнее говоря, в чём будет состоять очередной акт драматической мистерии, превращающей Россию “феодального социализма” в Россию буржуазного капитализма. Само собой понятно, что здесь и не пахнет реформами, о которых виртуально и текстуально грезят либеральные публицисты и казённые теоретики.

Посмотрим правде в глаза. Сверим время, в котором мы живём, с историческими часами. Россия осуществляет революцию, но, делая её, она страшится того, что происходит. Общественное, точнее говоря - обывательское сознание, находящееся под влиянием двух ложных для русской цивилизации мировоззрений - либерализма и коммунизма, прячет голову в песок. Руки, пусть даже и трясущиеся, несмотря ни на что делают, но глаза страшатся. Чего же не хочет увидеть столичная публицистика в современном состоянии России? И почему?

Если проследить последовательную смену событий, сотрясающих страну начиная с 1989 года, в которых Ельцин принимает самое непосредственное участие, то нельзя не отметить поразительного отрицательного соответствия того, что происходит в России, с тем, что было во время Великой Французской революции, и разительного положительного несоответствия между судьбой тех, кто делал историю Франции, и судьбой Ельцина, который делает вид, что Россия находится в его руках.

Давайте, прежде чем вести речь о политических фигурантах, заполнивших поры и капилляры массовой информации, разберёмся со страной, с тем, что в ней происходит. Разумеется, не может быть и речи о каких-то там реформах. Реформы не сметают с лица земли политические режимы и отношения собственности, не разрушают социальную природу общества и не возводят на его развалинах новое общественное здание. Реформы реконструируют или ремонтируют социум и его институты; разрушать и закладывать новый фундамент общественного здания могут только революции.

Но что сделала новая русская революция? Кого она возвысила? Кому она открыла дорогу для имущественного преуспеяния? Кто добился политической власти? Кто стал властителем дум? Не надо иметь семи пядей, чтобы с горечью подвести предварительные итоги сделанного.

Хозяйственно-экономическая жизнь страны определяется интересами плутократии - жадных, циничных и космополитических денежных мешков. Государственно-политические трансформации вознесли к власти олигархические режимы, раздирающие страну на сотни мелких, бессильных, ни на что не годных и никому не опасных уделов, пресмыкающихся перед Западом точно так же, как Пётр III раболепствовал  перед “великим” Фридрихом. Духовно-нравственная сфера попала в руки отъявленных фарисеев, выпестованных в школах лицемерия, злословия и русофобии, которые маскировались в течение многих десятилетий под всевозможные кафедры и институты марксизма-ленинизма.

Революция происходит, но её прогрессивный характер отнюдь не очевиден. Очевидно другое: распад власти, разрушение хозяйственного потенциала, ликвидация оборонного щита, разложение сознания и депопуляция основного населения страны.

В отличие от действительно классической буржуазной революции, которая происходила во Франции, и которая носила прогрессивный, поступательный характер, в России налицо регрессивная революция, революция, оставляющая после себя дымящиеся развалины. Не оттого ли на политической сцене действуют не личности, а свистуны, изменники и провокаторы, вместо патриотов - настоящие или внутренние эмигранты, что же касается роли народных трибунов, то их имитируют шарлатаны, зачастую талантливо, с выдумкой и наглостью, которые так нравятся черни.

Серьёзная литература исчезла, её заменила циничная всеядная эссеистика, болтовня и изливание желчи, а на место философских трактатов, постигнуть смысл которых не в состоянии ни правители, ни их секретари, претендуют философические пасквили. Они, по крайней мере, забавляют публику.

В условиях классического, то есть прогрессивного развития революции, например той же французской, каждый её этап является скачком вперёд, приводившим  к власти новых людей с новыми идеями, задачами, программами. Отсюда непрерывная череда действующих лиц - королевскую администрацию сменяют жирондисты, их якобинцы, затем термидорианцы, упразднённые директорией, которую, в свою очередь, упразднило консульство. Королевский двор и Генеральные штаты, Национальное собрание и Законодательное собрание, Конвент и Сенат, Консулы и Император - и всё это за полтора десятка лет, преобразовавших не только Францию, но и всю Европу.

А каких деятелей рождает великое событие! Выдающиеся мыслители, талантливые ораторы, проницательные законодатели, остроумные публицисты, расчётливые предприниматели, удачливые военачальники. Даже порок носил на своём челе печать гениальности. Один Талейран чего стоил. Или наполеоновские фразы “ослов и ученых в середину” и даже “законы надо писать коротко и неясно”, на фоне которых “хотели как лучше, а получилось как всегда” - натужная шутка дурного тона.

Чем может похвалиться русская революция, которая приближается к своему первому юбилею? Кого ей не стыдно предъявить будущим историкам? Горбачёва? Ельцина? Назарбаева с Шеварднадзе и Алиевым? Тащит ли она страну вверх или из года в год сталкивает с вершины в глубокое ущелье? Одна из двух сверхдержав теперь - конгломерат правительств, содружеств, соглашений, ассоциаций, блоков, находящийся во власти центробежных сил и разбегающихся в разные стороны.

Можно ли найти причину происходящего? Есть ли разумное объяснение тому, отчего процесс, который и 200 и 100 лет тому назад создавал принципиально новое качество и во Франции, и в Великобритании, и в Германии, теперь же разрушает его, уничтожая одну из современных уникальных цивилизаций? Безусловно, есть.

Буржуазно-демократическая революция, разнуздывая эгоистические инстинкты, заставляющие каждого более или менее энергичного индивида действовать исходя лишь из своих субъективных, в лучшем случае семейных интересов, выполняет, хотя и в варварской форме, но созидательную миссию, если она одновременно становится национальной революцией. Буржуазная революция создаёт не только свободных товаропроизводителей, конкурирующих на рынке до последних копеек, пенсов и су своих экономических соперников. Чтобы не превратиться в хозяйствующую, этническую и социальную пыль, чтобы не опрокинуться в небытие, требуется соответствующее противодействие, наличие силы, способной многократно увеличить степень политической кристаллизации. Такая сила существует и проявляется лишь в одном качестве - революционном национализме.

Тот факт, что Россия созрела для буржуазно-капиталистических отношений, не вызывает сомнений. Но нет сомнений и по поводу того, что она погружается в состояние государственного распада, хозяйственного разложения и духовного  маразма. А этот процесс происходит именно потому, что она до сих пор не противопоставила бытовому и экономическому эгоизму политический коллективизм, не создала новую форму консолидации, которая приходит на смену этнокультурной общности, объединяемых властной волей монархического государства. Такой формой должна стать нация, объединяемая национальной идеологией, национальными целями, задачами и интересами, в конце концов - национальным государством во главе с национальной элитой.

Ключ к пониманию происходящего - как раз отсутствие всего того, что можно отождествить с русским национальным развитием. А раз нет русской консолидации, происходит тот же самый процесс, но в децентрализованном виде, когда возникают псевдонации, псевдогосударства, псевдоидеи.

Продуктом таких процессов и являются современные общественные деятели, наиболее типичным из которых представляется Ельцин.

 

Политический театр одного актёра

 

Уникальный роль Ельцина состоит в том, что вне зависимости от того, какой этап революции переживает Россия, он остаётся её главным действующим лицом.

То он член немногочисленного высшего партийного руководства и наместник столицы, а заодно сначала главный союзник, а затем главный критик Горбачёва.

Потом он оказывается неофициальным лидером оппозиции, вокруг которого (и против его субъективного желания) собирается разношерстная диссидентская публика, состоящая по преимуществу из людей без совести, чести и нравственности. На их фоне, не говоря уж о его бывших престарелых коллегах по политбюро, властолюбивый, неожиданно общительный, внешне привлекательный партократор казался новым и подходящим руководителем страны. Эти ожидания выразились в избрании Ельцина сначала председателем Верховного совета РСФСР и чуть позже президентом РСФСР.

Затем мы видим Ельцина в качестве решительного противника ГКЧП, и три славных дня в августовской Москве 1991 года превращают его из незначительного по сути республиканского деятеля в фактического диктатора государства. Реальная возможность оказаться de faсto спасителем отечества конвертируется, однако, сначала в Беловежский сговор, поделивший Россию на несколько десятков государственных уделов, а в марте 1992 в федеративный договор, превративший Российскую республику в Российскую федерацию, состоящую из 89  никогда дотоле не существовавших “субъектов”.

Два следующих года главным образом изменяли социально-экономическую природу РФ, преобразуя обобществлённую собственность, находившуюся в государственном управлении, в собственность узкого круга частных лиц. Осуществление данной трансформации было реализовано непосредственно под руководством Ельцина, получившего от Съезда народных депутатов РСФСР чрезвычайные полномочия на 1992 г. не соблюдать ни конституцию, ни законы, но не сложившего их на практике и в 1993 году. На этой почве не в последнюю очередь и возник кризис отношений между Ельциным и Съездом, завершившийся кровавым государственным переворотом в сентябре-октябре 1993.

Какие бы юридические, идеологические или политические ухищрения ни использовались после танково-артиллерийских аргументов Ельцина, властный режим, установившийся после этого, представляет собой тиранию. Пусть мягкую, малодееспособную, переполненную фаворитами, интригами, казнокрадством и лихоимством, качествами, вообще говоря, не свойственными этому методу правления.

И, тем не менее, четыре года, прошедших после московских событий, запомнившиеся двумя парламентскими и одними президентскими выборами, чеченской войной, многочисленными злоупотреблениями и скандалами, связанными с переделом наиболее лакомых кусков собственности в ближайшем окружении президентской Семьи, демонстрируют нам одного и того же Ельцина. Какую бы маску ему не приходилось надевать, под нею оставался один и тот же человек.

Ни старость, ни болезни, одно описание которых составляет четыре огромных тома, ни явные признаки умственной и интеллектуальной недостаточности, отчётливо видимые каждый раз, когда Ельцин предъявляет себя публике, не меняют этого человека.  Нет никаких признаков, чтобы его мучили какие-либо угрызения совести, чтобы он, так или иначе, переоценивал свои поступки политика, государственного деятеля, главы государства.

Но если Ельцин не меняется и остаётся тем же себялюбцем, главная и единственная цель которого - власть, то разве так уж убедительны его многочисленные прошлогодние заявления о том, что в 2000 году он не станет домогаться президентства? В политической истории случаев, когда бы узурпаторы добровольно уходили на покой, оставляя преемникам государство в наследство, можно сосчитать на пальцах одной руки.

В отличие от г-на Гущина, поверившего заявлениям Ельцина и поздравившего его с “большим человеческим мужеством”, мы относимся к ним весьма скептически. Власть, которая приобретается ценой предательств, измен, государственных переворотов, добровольно не отдают. А если отдают, то вместе со свободой, имуществом, жизнью.

Г-н Ельцин, которому судьбой даровано сыграть в одной и той же пьесе под названием “Новая русская революция”  самые разные роли - от Филиппа Эгалите и Дантона до Тальена и Барраса, самое время подумать о том, чтобы стать ещё и русским Бонапартом. Чем чёрт не шутит - ведь может получится и такое. Других исполнителей нет и не предвидится.

 

Накануне ещё одного Брюмера

 

Вне зависимости от того, что характер русской революции, утверждающей на территории России капиталистические формы экономических отношений и буржуазный образ жизни, оказывается депрессивным, декадентским, упадочническим, от этого в её ходе ничего не может измениться. Оппортунисты должны сменяться радикалами, радикалы - революционерами, революционеры - ренегатами, ренегаты - спекулянтами, спекулянты - генералами. Французские олигархи, именовавшие себя директорами, олицетворяли собой власть воров. Они торговали всем, что могло быть превращено в товар. Товаром становились департаменты, колонии, государственные тайны, армии. В конце концов, вопрос стоял не о том, кому владеть тем или иным подрядом, а о существовании страны. И тогда наступает время решительных поступков.

Для Франции, преодолевшей сепаратизм провинций, восстания в Бретани и Вандеи, повсеместные мятежи, революционный якобинский террор, объявление войны практически всем европейским державам  обернулось спасением, создавшим условия для национального единения. Война потребовала героев, создала их культ, породила спрос на энергичных военачальников.  В момент, когда директория окончательно себя  дискредитировала, в наличии имелся десяток генералов, способных на решительные действия. Бернадот и Журдан, Пишегрю и  Моро, Бонапарт и Гош могли при случае покончить с казнокрадами и высокопоставленными изменниками, торгующими интересами Республики.

Россия находится в принципиально иной чувственной и идеологической среде. Она не только страшится воевать, но, даже столкнувшись с открытым вооруженным мятежом, подобно вандейскому, лишь делает вид, что стремится его подавить. Но если война непопулярна до такой степени, что 150-миллионное государство не в состоянии локализовать и уничтожить  двадцать тысяч бандитов, это значит, что у неё нет и не может быть решительных, энергичных, честолюбивых и храбрых генералов. Её генералы и офицеры - это трусы и казнокрады, продающие мятежникам вооружение и оперативные планы, люди без чести, готовые подписать любой постыдный договор, для того только, чтобы добиться дешевой популярности у общества, живущего по принципу: ”лишь бы не было войны”.

Кто из современных русских генералов на слуху? Руцкой, Громов, Лебедь, Рохлин, Куликов, Николаев. Есть ли в их послужном списке хотя бы одна боевая победа, хотя бы один действительно выдающийся поступок? Нет ничего такого, чем можно было бы гордиться. 

Генерал Громов стал популярным не потому, что, являясь командующим 40-й армией, он победил антиправительственные силы в Афганистане, которым покровительствовала Москва. Он прославился, потому что бежал из Афганистана в 1989.

Генерал Руцкой промотал свою популярность, пик которой пришелся, как ни странно, на весну 1994 года, связавшись с сомнительными еврейскими дельцами и добившись губернаторского кресла.

Генерал Лебедь, личная связь которого с Ельциным в 1990-1991 годах было мало кому известна, создал своё имя не в боях и победах, а в скандальных назначениях и не менее скандальных отставках. Трудно представить, чтобы его подписание “похабного мира” с дудуевцами сохранило репутацию, если только не учитывать пораженчества, господствующего в русской обывательской среде. Для неё нет солдат, а есть “мальчики”, которых надо спасать от службы, фронта, боевых операций.

Генерал Рохлин не менее парадоксален, чем еврей-оленевод. Его поведение непредсказуемо, его заявления эпатажны, его окружение - скандально. Все его поступки, связанные с политической деятельностью, начавшейся после того, как он был включен в проправительственный избирательный блок, смесь наивности, инфантильности и тайны. Вместе они заставляют вспоминать то Гапона, то Азефа. Во всяком случае, складывается впечатление ещё об одном издании Фронта национального спасения, на этот раз в шутовских колпаках.

Генерал Куликов - не армейский генерал, а бывший шеф “мусоров”, вохра, репутация которых ниже любых приличий. Кроме того, в качестве министра он разделяет (теперь уже - разделял) вместе со своим принципалом все прелести режима и все его пороки, прежде всего - невероятную продажность милиции, что общеизвестно. Даже если слухи о нравах, господствующих во внутренних войсках, плод воображения, и Куликов являлся честным и порядочным чиновником, формально облачённым в мундир, ему никогда не стать консулом, власть которого примут его коллеги по кабинету. 

О генерале Николаеве мало что известно, а его недавняя отставка и последующая удачная избирательная кампания может быть элементом сценария, к которому мы и переходим.

 

Сценарий для того, чтобы остаться навсегда

 

Итак, мы исходим из того, что развитие дальнейших событий будет связано с человеком по фамилии Ельцин. Какой бы этап ни наступил и какой бы образ ни требовалось изобразить в качестве главного действующего лица, бенефициантом всегда будет ныне действующий президент. Бесполезно анатомировать Ельцина и пытаться отделить его политическую сущность от человеческой сущности. Ельцин властолюбец до мозга костей и постарается при любом раскладе остаться на вершине власти - как бы она ни называлась. Это требуется не только для удовлетворение его собственного тщеславия. Такова воля Семьи, судьба которой зависит от того, насколько долго будет длиться анабасис её главы. Таково стремление Окружения, отчётливо осознающего, что без Ельцина его членов ждёт трибунал, пытки и, скорее всего, высшая мера социальной защиты.

Исходя из этих предпосылок события ближайших двух-трёх лет будут развиваться приблизительно так.

В течение всего 1998 года будет наращиваться организационно-карательная и финансовая мощь для проведения того, что можно назвать Операцией. Ельцину нужны новые союзники, потому что от старых он должен избавиться, как это уже было неоднократно.  Расставание, конечно же, не будет означать каких-либо экстравагантных последствий. Ельцин - по своему добродушен и незлобив, когда речь идёт о своих, свидетельством чему является его метод расставания с Бурбулисом, Ярошенко, Силаевым, Петровым. Не исключено, что кое-кому предложат даже возвратиться в Команду.

Одновременно, усиливаясь к концу 1998 года и в начале 1999, будет создан и начнёт раскручиваться управляемый политический кризис. Поводов для него предостаточно уже сейчас.

Финансово-экономическая нестабильность в ряде регионов, губернаторами которых придётся пожертвовать, например, в Приморье, Красноярске, Кузнецке, Хакасии. Ноздратенко, Тулеев, Зубов, младший Лебедь - чем не агнцы, предназначенные для заклания? Можно использовать и другие факторы, например, сепаратизм в Татарии, Башкирии или Якутии, чеченский бандитский анклав, зарвавшихся финансовых спекулянтов, разоряющих Россию.

Вторым противником рода человеческого наверняка станут политические партии. Их деятельность надоела Ельцину хуже горькой редьки. И левых и правых, и красных и белых, и либеральных и прокоммунистических. С людьми можно сговориться, с партиями надо договариваться. Зюганов, Явлинский, Лебедь, Жириновский, взятые в розницу, готовы к сделкам. Их можно сделать министрами, членами Государственного Совета, кем угодно, Даже Анпилова можно назначить каким-нибудь уполномоченным. Чем не правозащитник или главный надзиратель за средствами информации? Если всмотреться - он ничуть не хуже и не лучше какого-нибудь Ковалёва. Но договариваться оптом невозможно. Ментальность, образ мыслей, привычки - не те. Письмо Ельцина в Государственную Думу с предложением отказаться на выборах от партийных списков, заменив их мажоритарными округами - первый раскат грома будущих политических битв, в которых партиям суждено погибнуть.

Возможно, Дума и партийные аппараты будут сопротивляться, протестовать, поднимать бури в стаканах с водой. Политические карлики воспрянут из небытия и полетят на огонь борьбы, словно бабочки-однодневки, демонстрируя своё ничтожество. Но лидеры значимых организаций их, безусловно, предадут - за должностишку, фондец на содержании казны, синекуру на неопределённый срок. Пример Горбачёва, обменявшего партию и страну на московскую усадьбу, неужели не вдохновит?

По мере приближения в 1999 году парламентских выборов средства массовой информации спустят с цепи. Они возбудят в плебейских массах, главным образом московских, идеи невозможности и опасности партийных выборов. Технологии массовых истерий, опробованные достаточно эффективно в 1993 и 1996 годах, повторяться, и, скорее всего, не менее удачно. Подогретая толпа с восторгом направит своё недовольство против политических демагогов, болтунов, паразитов, живущих за счёт народа и питающегося его соками как раз тогда, когда он вымирает и существует на подаяния.

Накануне начала избирательной гонки издаётся указ, приостанавливающий действие избирательного законодательства и устанавливающий новую - мажоритарную - систему выборов в Государственную думу. К тому времени все избирательные комиссии и кандидаты для победы на выборах такого рода будут подобраны и спущены в округа. СМИ создадут впечатление всенародной поддержки столь радикальным мерам президента - гаранта демократии, которая несовместима с грязной политикой и грязными политиками. Американский Конгресс и президент США выразят полную поддержку другу Борису, CNN учинит прямой и непрерывный репортаж, до пор, пока аресты не будут совмещены с карнавалом.

Наконец, в строго определённый конституционный срок проводятся выборы нового состава Думы, в результате которых все явные и тайные противники президента и “истинной демократии” будут посрамлены. Они провалятся даже там, где их победу гарантировали все предварительные рейтинги.

Повторится картина “Не ждали”, разыгранная 14 декабря 1997 года в Москве, когда избиралась Городская дума. За борт, в небытиё отправятся все представители гнилой, продажной, лживой и подлой интеллигенции, попытавшейся “сходить во власть”. С её потугами и претензиями будет покончено если и не навсегда, то надолго. Что же касается риторики, то она неизбежно окажется ультрапатриотической, если не националистической. Отнюдь не исключено услышать и о России для русских, и о восстановлении страны, и о врагах народа, втёршихся в доверие, и мало ли что ещё... Но всё описанное выше окажется интерлюдией, прологом главного события, которое состоится в 2000 году.

Накануне нового столетия и нового тысячелетия, скорее всего это произойдет в день, когда нашего героя впервые избрали на должность президента, Федеральное Собрание РФ, признавая его выдающиеся заслуги перед отечеством и всем цивилизованным человечеством, провозгласит Ельцина пожизненным президентом страны. Мысль о проведении выборов в этих условиях окажется настоящим моветоном, о чем даже неприлично будет упоминать. Не исключено, что впоследствии избирательные процедуры будут преданы забвению за ненадобностью, поскольку понятие “ельцин” приобретёт глубоко положительный, но нарицательный смысл и станет относится не к конкретному человеку, а к символу, которому не суждено будет умереть никогда.

 

Post scriptum

 

История болезни, с которой Россия не может справиться, и возможное поведение её главного и любимого руководителя, изложенная выше, разумеется, не столь бесспорна. Можно изобразить иное развитие событий, если, предположим, столичного алькальда всё-таки удастся вытащить из московских джунглей, если “молодые реформаторы” перестанут цепляться за президентскую соломинку и сыграют собственную партию, если, вопреки нашим пророчествам, найдётся генерал, полковник или, на худой конец, капитан артиллерии, которому надоест находиться на посыпках у адвокатов и партократов. Сойдёт ли страна в этом случае с рельсов? Вряд ли. Законы, управляющие историей, не менее железны, чем законы физики или математики. Какие бы скачки и прыжки не совершались, ей не избежать политического руководителя с полномочиями протектора, консула, председателя или генерального секретаря. Не в названии дело, а в логике развития страны, переживающей революцию, варварскую форму прогресса, как говорил Жан Жорес.

Так ли уж фантастичен сценарий, нами написанный? Есть ли какие-либо признаки того, что его реализация уже началась? Вот что было бы неплохо принять к сведению, прежде чем отправлять настоящую статью в мусорную корзину.

В действующем праве реализован принцип верховенства указов президента над законами, принимаемыми палатами парламента.

До сих пор значительное количество законов, принятых после 1990 года, считается недействующими из-за указов, появившихся в связи с событиями 1993 года. Ничто не смогло поколебать этого состояния, противоречащего не только теоретическим положениям правоведения, но и Конституции, принятой 12 декабря 1993 г. Не только юристы, сидящие в Конституционном суде, но и так называемая оппозиция не пошевелила даже пальцем, чтобы снять данное противоречие, чреватое новым государственным переворотом, чисто юридическим и потому бескровным.

Примерно с 1991 года, после того как был создан институт президентства, в конституционном праве существует положение, что указы президента не могут противоречить законам. Скрытый смысл, содержащейся в этой формуле, заключается в том, что указы могут не соответствовать законам. Такая возможность возникает в том случае, если по тому или иному вопросу законов нет или в принятых законах содержатся пробелы. Но именно этими пороками и страдает ныне существующее законодательство, в бреши которого можно въехать на каком угодно указе.

Общественное сознание уже приучено, что Ельцин может не подписать закона даже в том случае, если он принят квалифицированным большинством парламента и преодолел президентское вето. В таком положении находятся земельный кодекс и закон о перемещенных ценностях искусства, оказавшихся на территории РФ в результате второй мировой войны. А закон о Правительстве подписан лишь под гарантию того, что Дума примет закон о бюджете на 1998 год. Подпись президента становится предметом торга, формой, в которой реализуются те или иные политические сделки.

Показательно демонстративное пренебрежение, с каким Ельцин, игнорируя верховенство закона перед указами, провёл деноминацию, начавшуюся с 1 января 1998 года. Политическому бомонду, чиновничеству, региональным кланам, предпринимателям и финансовым спекулянтам, генералитету, обществу, наконец, вновь продемонстрировано, в чьих руках находится настоящая власть, а кто её только изображает. Единолично распорядившись сменить банкноты и масштаб национальной валюты, против чего не было предпринято ни одного решительного протеста, Ельцин, по сути, провёл репетицию следующей юридической революции.

И в заключение быть может самый главный аргумент. Брюмер как форма решения политического кризиса, переворот во власти, носящий верхушечный характер, возможен лишь в том случае, если нация, занимавшая улицы, рассредоточивается по домам и квартирам, если граждане вновь превращаются в обывателей, если они перестают заниматься политикой и политиками. “Верхи” грызутся между собой, потому что безмолвствуют “низы”, потому и грызутся верхние 10000 семей, что некого и нечего бояться.

С.П.П.

 

S.P.P: Статья, написанная в конце прошлого года, тогда не нашла своего издателя. Вероятно, многим казалось, что предложенная версия слишком неправдоподобна. Но искусственно созданный правительственный кризис, затем кризис финансов, а теперь и так называемая «антикризисная программа», откровенно провоцирующая парламент на борьбу с президентом, не оставляет никаких сомнений, что режим оказался в безвыходном положении, и новый госпереворот неизбежен.

С.П.П.

22.06.98