С.П. Пыхтин
В состоявшихся год назад президентских выборах можно видеть лишь разновидность спортивного соревнования, а в политиках - не более чем игроков, участвующих в скачках. Кто бы ни оказался впереди, всё ограничивается азартом болельщиков, ставками на тотализаторе. “Голосуй или проиграешь”, “голосуй и победишь” - не только агитационные лозунги. В них - сущность соревновательного подхода к политическому процессу, господствующему в стране, где игроки во власти - не более чем агенты центров сил, которые реально контролируют все стороны жизни.
Американцы, к примеру, могут
позволить себе такое “легкомыслие”. Власть в США лишь отчасти находится в Белом
доме или Капитолии. Кто будет “царствовать” в
Вашингтоне - принципиально не важно. На самом деле власть осуществляется
там финансово-промышленными группировками, транснациональными финансовыми
монополиями, для которых “эта страна” является основным местом пребывания, так
сказать, метрополией.
У нас, в противоположность этому,
почти всё зависит от того, кто находится в Кремле. Такова наша особенность,
связанная с тем, что в России государство не столько агент общества, сколько
его органическая, неотъемлемая часть. Государство и есть особым образом организованное
русское общество, где его отдельные институты не разделены, а консолидированы, слиты.
Исторически сложилось так,
что западноевропейская модель развития предусмотрела несколько защитных систем,
часть которых сосредоточена в органах государства, а часть - в институтах так
называемого гражданского общества. Россия, в противоположность Европе, не могла
себе этого позволить. Она не создала отдельно существующего гражданского общества,
не имеющего ничего общего с государством. У России для такого
строительства не было ни времени, ни
ресурсов. Выборы в России, если они происходят всерьёз, это не соревнование, не
тотализатор, не скачки с препятствиями, а выбор пути, способ определения судьбы
страны, своеобразное, если угодно, сожжение мостов. Западное общество может
позволить себе эксперименты с властью - почему не избрать в президенты
арахисовода, саксофониста или коллекционера бабочек. Для России подобное
легкомыслие в принципе недопустимо.
Поэтому оставим
социографам-комментаторам их спортивные политические прогнозы и оценки. Они, по
сути, не отличаются от публикаций газет типа “Футбол-хоккей”. Попытаемся
увидеть в выборах то, что они представляют собой в действительности и сделаем
некоторые выводы.
Прежде всего, голосование ещё раз подтвердило, что наше русское общество находится в
состоянии системного раскола. Его интересы по основным, стратегическим
направлениям развития не только не консолидированы, а прямо противоположны.
Треть взрослого населения Российской Федерации вообще уклонилась при проведении
первого тура выборов от участия в них, а это 33,3 млн. чел. Но ведь таковы
официальные, следовательно - приукрашенные данные. Если же учитывать упорные
мнения ряда специалистов о том, что властям удалось искусственно завысить число
проголосовавших на 4 - 8 млн. голосов, то картина гражданской апатии оказывается
ещё более удручающей.
Примерно 25 млн.
потенциальных избирателей, этнически принадлежащих к коренным народам
Российской Федерации, но оказавшиеся за её пределами вследствие распада страны
в 1991 году, продемонстрировали полное равнодушие к приобретению российского
гражданского статуса. Отсутствует движение по установлению, к примеру,
специального статуса русского соотечественника для ориентированного на Россию
населения СССР, оказавшегося за пределами РФ. Лишь примерно 200 тыс. из них
сочло для себя необходимым оформить такое гражданство.
До 3 млн. русских
репатриантов, переселившихся в пределы РФ из бывших российских территорий, так
и не воспользовались решением Конституционного суда от 16 мая 1996 г.,
признавшего их гражданами РФ “автоматически”, лишь в силу самого факта
рождения.
Итак, из примерно 134 млн.
избирателей в голосовании приняло участие чуть больше половины - около 75 млн.
человек. А это - очевидный признак сильнейшей неготовности граждан к активному
участию в политической жизни страны.
Наш второй вывод. Окончательно развеян миф о том, что население РФ исповедует идею
интеграции (лучше говорить - воссоединение) с теми частями страны, которые
недавно превратились в “заграницу”. Русское общество спустило эту проблему “на
тормозах”. Оно ею не интересуется ни в малейшей степени. Более того, в
действительности возобладало мнение о возможности и даже обязательности
расставания с теми “регионами”, жители которых выражают “желание” отделиться от
“Российской Федерации”. В первом туре голосования из 72,9 млн. граждан более 43
млн. (60 процентов) поддержало тех кандидатов, в программе или выступлениях
которых содержался такой именно тезис.
Появление в скором времени
абсолютно суверенной “Чеченской республики Ичкерия” совершенно неизбежно как
первый зримый результат выборов именно этого президента РФ. И сделано это будет, скорее всего, руками нового
фаворита “избранного монарха”, назначенного на должность “российского
Бжезинского”.
Третий вывод. Пространство Российской Федерации стремительно превращается в конгломерат
территорий со статусом государственной самостоятельности и политической независимости.
Если Конституция 1993 года лишь юридически провозгласила федералистский
характер новообразованного государства (многие тогда даже внимания не обратили
на замену слова “республика” в названии государства на “федерацию”), то парламентские
выборы 1995 года и президентские выборы 1996 года обозначили признаки распада
теперь уже Великороссии сначала на несколько крупноблочных частей (“Сибирское
соглашение” или “Большая Волга”), а в перспективе - на более чем 90 отдельных
государств, суверенитет которых будет носить шутовской характер, как
Пуэрто-Рико или Сан-Марино.
Оказывается, население не
стремится голосовать ни “сердцем”, ни “рассудком”. Его политический интерес
определяется индивидуальными интересами желудка, в лучшем случае - кошелька.
Регионы, экономически опирающиеся на различные виды сырьевого экспорта, обособляются
от других регионов, где имеется развитая промышленность, заинтересованная в
государственной политике протекционизма. Лесовывозящие регионы предпочитают
ориентироваться только на свою обособленную выгоду, которую предпочитают не
замечать в регионах нефтегазовых. Живущие за счёт торгово-спекулятивных сделок,
вроде московской агломерации, теряют интерес к тем, кто живёт за счёт материального
производства.
Выборы продемонстрировали,
что возобладала тенденция (пока ещё тенденция) распада даже чисто великорусских
земель. Появились прежде всего экономические силы, отделяющие русский Север от
русского Юга, Урал от Поволжья, Дальний Восток от Сибири, Подмосковье от
Чернозёмных областей, одну часть Предкавказья от другой части, Область Войска
Донского от области Кубанского войска, и т.д. и т.п. За самоубийственное
продолжение “курса реформ” голосуют Мурманск, Архангельск и Карелия (40 -50 %),
против такого “курса” Дагестан, Алтай и Курск (50 - 70 %), за уничтожение
России - Свердловск (60%), против - Орёл (55%), за ее распад - Якутия (53%),
против - Адыгея (52%), за “суверенитет” туземного типа - все “автономные
округа” (44 - 56%), против - Мордовия, Осетия, Чувашия (50 - 65%). Таким
образом, реформы Ельцина не объединяют, а политически раскалывают страну.
В-четвёртых, развеяна параноидальная пропаганда “партии начальников” об угрозе некоего
“коммунистического реванша”, о предстоящих ужасах и репрессиях, если произойдёт
возврат к “тоталитаризму”. И это при том, что ни один кандидат в президенты, ни
одна действительно значимая политическая сила не предложили обществу откровенно
интернационалистскую или марксистско-ленинскую программу.
Наоборот, даже те партии и
кандидаты, в отношении которых известно, что они активно “работают” в интересах
интернациональных (или, что одно и то же, космополитических) центров и
пользуются их мощной поддержкой, даже они не рискнули вести откровенную
пропаганду, даже они вынуждены были применять патриотическую, национальную
риторику. Высмеивать, издеваться над русскими, глумиться над Россией, что было
модным ещё пару лет тому назад, что сопровождало каждое публичное мероприятие
агитаторов “общечеловеческих ценностей”, каждую статью “демократических”
публицистов, вроде г-д Радзиховского или Лациса, канули в Лету.
В-пятых, расклад голосов, с одной стороны, не подтвердил претензию режима на
то, чтобы именоваться “народным”, и с другой - попытки левой, прежде всего “анпиловской” оппозиции говорить о его
“антинародности” повисли в воздухе. Первый тур президентских выборов даёт здесь
картину существенно менее искаженную, чем второй. Оказалось, что “ельцинизм”
имеет в обществе, взятом в целом, лишь 24 процента сторонников, а “зюгановцы” -
22 процента, что соответствует 35 и 32 процентам среди политически активных
граждан. Следовательно, несмотря на относительное доминирование этих
персонифицированных политических течений в обществе, они не могут претендовать
на то, чтобы монополизировать власть в стране.
На вопрос: что лучше,
ельцинизм или зюганизм, ответ однозначен - и то и другое плохо, они
символизируют не магистральный путь для России, а отклонение от этого курса. Ни
Ельцин, ни Зюганов не приобрели такого количества сторонников, чтобы на
легитимной или вполне законной основе обладать всей полнотой власти.
Голосование показало: если у
власти останется Ельцин, точнее - продолжится “ельцинизм”, в обществе будет 65
процентов недовольных, если же власть перейдет к Зюганову, в оппозиции
окажется 68 процентов избирателей. Куда
ни кинь, везде клин, как в свое время говорил Сталин, правда по другому поводу,
- “оба уклона хуже”.
В сущности, эти выборы в
который раз подтвердили крайне неустойчивое состояние современного русского
(великорусского) общества. В нём отсутствует единство взглядов по наиболее
принципиальным общерусским вопросам - на каких принципах должна быть организована
хозяйственно-экономическая деятельность, каковы должны быть идейно-нравственные
основы национальной жизни, какими свойствами должен обладать политический
режим, какую государственность должна иметь Россия. Выборы демонстрируют не национальное
единство, не консолидацию всех русских земель, а нечто прямо противоположное.
В-шестых, низкий уровень доверия населения к власти и её курсу сам по себе так
и не объединил все группы оппозиции. 47
млн. активных граждан (65%), голосуя в первом туре не за ельцинизм, в сущности
раскололись на четыре отдельных фракции, принципиально несовместимых между
собой.
Невозможно представить,
чтобы “зюгановцы”, “явлинцы”, “лебедисты” и “жириновцы”, которые находились
перед президентскими выборами в оппозиции, смогли составить единый блок против
“ельцинистов”. Мобилизовав все силы где точными тактическими манёврами, где
демагогией, где откровенным сговором с лидерами якобы оппозиционных группировок,
где циничным злоупотреблением властью, где более чем тенденциозными, навязчивыми
телепрограммами, г-н Ельцин “сорвал-таки банк” и оказался в выигрыше во втором
туре.
Такова логика принятой
избирательной технологии. Таковы правила борьбы, но не за власть, а за сохранение власти определённой
финансово-политической корпорацией, которая унаследовала Кремль после того, как
сошла на нет “союзная номенклатура”, уступив место “республиканской”. Но каким
бы ни был результат выборов, он не является победой, одержанной Россией. Это
скорее победа, которую одержали над Россией, над русскими как нацией, над
великороссами как государствообразующим народом, победа, которая не может никому
принести ничего хорошего.
В-седьмых, население по сути дела отвергло как реформы Ельцина, так и ту
альтернативу, которую излагал, озвучивал, олицетворял собой Зюганов.
Получается, что нация заявила, правда в весьма косвенной, нерешительной форме,
о необходимости принципиально новой экономической и государственной политики,
нового курса, который соответствовал бы стратегическим интересам абсолютного
большинства. Выборы явились своеобразным вотумом недоверия действующему
правлению в Российской Федерации, которое не получило должного развития из-за организационной и идейной аморфности его
оппонентов.
В-восьмых, голосование показало усталость народа от всех ныне действующих политиков,
появившихся в 1989-1990 годах и сохранившихся в политике в событиях 1995-1996 годов.
Не воспринимая в то же время неосновательных “выскочек”, отказывая в какой-либо
солидной поддержке откровенно некомпетентным претендентам, выборы обозначили
заявку на значительную, если не полную смену всех ведущих деятелей.
Конечно, ротация не
произойдёт сразу, но она неизбежна в течении ближайших четырёх лет. Речь идёт о
принципиально новой политике, которую может реализовать лишь национально
мыслящая русская политическая элита с новыми качествами государственных деятелей.
Очевидно, что ни Ельцин с Зюгановым, ни Жириновский с Явлинским, ни Горбачёв с
С. Фёдоровым не в состоянии преодолеть этот Рубикон национального недоверия и
открыть новую главу русской истории.
Что касается политического
рейда генерала Лебедя на власть, то его игра не по правилам, его риторическая
несовместимость ни с “левыми”, ни с “правыми”, ни с “красными”, ни с
“трёхцветными”, - это первый сигнал того, что Российская Федерация
(Великороссия) завершила один период и стоит перед новым, где
политикам-игрокам, политикам-интриганам и политикам-заговорщикам не будет
места. Формы, средства, методы, которыми русское общество и его элита пытались
до сих пор преодолеть очередную смуту, оказались неэффективными. Если Россия и
больна, то вылечить ее не смогут ни “ельцинизм”, ни “зюганизм”. Они для лечения
болезни в лучшем случае бесполезны, в
худшем - вредны, если присмотреться внимательнее - весьма опасны.
Ещё одно предположение. Терпя в течение последних десяти лет одно
поражение за другим, Россия продемонстрировала, что ей требуется не состояние
покоя и не мелкое обывательское счастье, навязчиво рекламируемое по сути
местечковыми СМИ. Ей необходим стратегический национальный реванш. Выборы
доказали, что прорыв в новое качество невозможен ни при продолжении
“ельцинизма”, ни при замене его “зюганизмом”. Россию не вдохновила перспектива
оказаться на задворках мировой цивилизации ни в качестве страны-донора или
страны-нахлебника, ни в роли заповедника марксистско-ленинских догм, превращающих
самую богатую часть света в стратегического банкрота.
Главный вывод: если
компромисс отдельных, грызущихся и договаривающихся между собой частей элит и
возможен, то компромисс идей, за которыми стоят миллионы, принципиально
исключён. Низы уже не смогут побрататься, даже если верхи заключат друг с другом
“вечный мир” на несколько ближайших недель.
Наиболее незаметным фактором
этих выборов является явление в качестве решающей силы материализованной
русской идеи, которая на этот раз нашла своё персонифицированное воплощение в
противоречивой фигуре генерала Лебедя. Эта идея, конечно же, пока не господствует
в общественном сознании. Но она в состоянии, дождавшись своего часа, оказаться
в конечном итоге господином положения, хотя главные силы пока сосредоточены
либо в идеологии “либерализма”, либо - “коммунизма”.
Но русская идея уже теперь провозгласила притязания на
верховенство на политическом Олимпе, ожидая того момента, когда рыночный
либерализм и марксистско-ленинский коммунизм, одинаково чуждые России, будут
достаточно истощены, чтобы уступить ей руководящее место.
Как ни
вспомнить здесь пророческое
заявление сенатора Трумэна в июне 1941
года, определившего позицию США в начавшейся тогда войне Германии против советской России: “Если мы увидим, что
выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет
Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают
как можно больше...”. Русская идеология обязана помочь либерализму и
коммунизму, пока ещё существующим в сознании русского общества, истощить себя в этой войне на истребление, а
лучше - помочь им сойти в историческое небытие.
В настоящий период требуется
не победа “коммунизма” с лицом Зюганова, - она не могла состояться, не выигрыш
“либерализма” с лицом Ельцина, - он был в действительности предопределён как
“Пиррова победа демократии”, и не явление “третьей силы” с лицом Лебедя, -
прямо-таки детского ликования в связи с братанием генерала и президента не
могли скрыть абсолютно все либеральные радикалы от Чубайса до Новодворской.
Россия в очередной раз
сосредоточивается, на этот раз в ожидании единственно верного пути, который
прокладывается для неё русской национальной идеей.