Журнал «Золотой Лев» № 245-246 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

А.И. Вдовин

Русский взгляд на новейшую отечественную историю

Достижения и проблемы России после революции 1991–1993 годов.

Аннотация. В работе профессора МГУ имени М.В. Ломоносова предпринимается попытка переосмысления истории России и русского народа в свете Августовской (1991 г.) революции в СССР. Основное внимание уделяется различным подходам и принципам в изучении истории, причинам и обстоятельствам распада СССР, проблемам постсоветского развития страны. По утверждениям автора, постсоветская Россия, разорвав с коммунистической идеологией, не принимает либерально-космополитические и глобалистские идеологические системы. Ее политику все отчетливее определяет приверженность защите национально-государственного суверенитета и поддержка многополярного мира. Классовые оценки исторических реалий уступают место оценкам с позиций национально-государственных интересов и национально-государственного патриотизма.

Августовская революция. События 19–22 августа 1991 года вошли в историю как мятеж Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). Вместе с последующими событиями – распадом СССР, переходом к рынку, расстрелом здания российского парламента, упразднением советской власти, принятием 12 декабря 1993 г. «Конституции Российской Федерации» – оправдывающие называют их революцией, осуждающие – контрреволюцией. По глубине и характеру изменений события, без сомнения, носят революционный характер, поэтому можно считать приемлемым их условное обозначение Августовской, или Преображенской революцией[1].

Смену эпох в новейшей отечественной истории символически обозначили рабочие технической службы Кремля В. Кузьмин и В. Архипкин. 25 декабря в 19 часов 38 минут они спустили государственный флаг СССР с флагштока над президентской резиденцией и в 19:43 водрузили над Кремлем бело-сине-красное полотнище российского стяга[2]. В тот же день РСФСР была официально переименована в Российскую Федерацию. Революция 1991 года потребовала исторического обоснования, положила начало переосмыслению предыдущего опыта российского народа и выработке новой концепции истории.

Формационный подход к новейшей истории России. В рамках господствовавшего ранее формационного подхода история советского периода представлялась как переход от капитализма к социализму с последующим восхождением последнего по ступеням зрелости от неразвитых форм к более развитым. Последняя из достигнутых фаз официально именовалась «развитым социализмом». С неожиданным крахом социализма многим сторонникам формационного подхода его трактовка представляется неверной. Они полагают, что правильнее было бы говорить о нем как об одной из фаз «раннего социализма»[3], который еще во многом требовалось доводить до развитых форм. Отказ же от самой идеи приверженцы социализма считают исторической ошибкой или преступлением[4].

Согласно классовой точке зрения, в СССР в 1991–1993 гг. осуществлен «антисоветский государственный переворот» – свершение «класса “новых русских” и их союзников (теневой капитал[5], переродившиеся партийные, государственные и хозяйственные чиновники, либерально-буржуазное крыло интеллигенции, маргинальная прослойка рабочего класса, потомки дворян, кулаков и т.д.» [6]. В новый правящий класс перешла значительная часть бывшей партийных и государственных чиновников. «Пошатнувшаяся в период перестройки система номенклатурной диктатуры, скрывавшейся под вывеской “советская власть”, судорожно искала себе спасителя своих социальных привилегий под новой “демократической” вывеской. И такого спасителя она нашла в лице главного “борца с привилегиями”, некогда чрезвычайно популярном (в начале перестройки) президенте Борисе Ельцине»[7]. Трансформировавшаяся в советское время «диктатура пролетариата» была передана в новые руки в обмен на собственность. Видные российские историки констатируют: «В 91–93-м годах чиновничество и бюрократия совершили контрреволюционный переворот. Они добились полной власти. И живут теперь, как самые богатые люди планеты»[8].

Частная собственность как основа постсоветской экономической системы страны закреплена Конституцией РФ, провозгласившей: «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности»[9]. Создание нового класса собственников осуществлялось в процессе приватизации общенародной и колхозно-кооперативной собственности и подавления сопротивления этому процессу. По А. Чубайсу, «приватизация в России решала главную задачу – остановить коммунизм», и она была решена в основном к президентским выборам в июле 1996 г., когда главный претендент на этот пост от прокоммунистических сил Г.А. Зюганов «отказался от лозунга национализации частной собственности»[10]. В последующем новая российская власть успешно противодействовала попыткам пересмотра итогов приватизации. «Я против передела собственности, – говорил В.В. Путин в послании к парламенту 3 апреля 2001 г. – Передел собственности может быть для экономики и социальной сферы страны вредным и опасным». «Я категорический противник пересмотра результатов приватизации, даже если исходить из того, что эти результаты не являются идеальными, потому что, по моему глубокому убеждению, это приведет к серьезным негативным последствиям для экономики... Никакой деприватизации и пересмотра итогов приватизации не будет, но все должны приучиться жить по законам», – утверждал он в интервью итальянским СМИ 4 ноября 2003 г.[11]

Неудавшийся опыт социалистического строительства вроде бы оправдывает утверждение о «конце истории». Под этим имеется в виду, что часть человечества, находящаяся на современной капиталистической стадии развития, и впредь будет успешно развиваться при капитализме. «Триумф Запада, западной идеи, – утверждается в статье «Конец истории» американского профессора Ф. Фукуямы, – очевиден прежде всего потому, что у либерализма не осталось никаких жизнеспособных альтернатив»[12].

С этой точки зрения, социализм оказался одним из исторических тупиков, который вынудил пошедшие по нему народы возвратиться на магистральный путь истории и присоединиться к «передовой» части человечества. В наши дни идея о конце истории и одномерности социального прогресса представляется несостоятельной все большему числу авторитетных представителей мировой науки. К примеру, президент Международной социологической ассоциации П. Штомпка полагает, что теория линейного, безвозвратного и прогрессивного развития всех стран и народов по европоцентристской модели опровергается ходом истории и явно недооценивает потенциал других цивилизаций и моделей развития человечества[13].

Как бы то ни было, поражение социалистической идеи в СССР и целом ряде других стран мира существенно поколебало веру в формационный подход к истории человеческого общества. Основу подхода определяет различие способов производства материальных благ на различных этапах истории. Главным двигателем развития капитализма представлялось открытое К. Марксом основное противоречие между общественным характером капиталистического производства и частнособственнической формой присвоения[14]. И хотя этот подход, безусловно, не исчерпал своих возможностей при характеристике минувших эпох, его прогностические возможности вызывают все большее сомнение.

С 1943 г., когда был упразднен 3-й Интернационал – знаменитая международная организация, объединяющая с 1919 г. компартии различных стран, – в нашей стране и мире все реже исполнялся созданный в 1933 г. гимн Коминтерна с призывами «заводы вставайте! Шеренги смыкайте! / На битву шагайте, шагайте, шагайте!». Угасает вера и в то, что «огонь ленинизма наш путь освещает, / На штурм капитала весь мир поднимает! / Два класса столкнулись в последнем бою». Давно потерял актуальность и по сути сдан в исторический архив «наш лозунг – Всемирный Советский Союз!». Совсем мало остается приверженцев коммунистических идей, убежденных в том, что уже в ближайшем будущем «все страны охватит восстания костёр!». Вместе с тем, остаются еще члены КПРФ и других партий, считающих: «Мы красного фронта отряд боевой / И мы не отступим с пути своего!»[15]. Мировое же коммунистическое движение, имея в своих рядах мощную Компартию Китая и смыкаясь с мировым антиглобалистским движением, продолжает активно влиять на жизнь многих государств[16].

Цивилизационный подход. К формационному подходу в определенном отношении оказывается совсем близким и так называемый цивилизационный подход к истории народов и государств. Он предполагает, что человечество развивается, восходя от дикости к варварству и далее – к современным цивилизованным историческим формам. Так, социализм в свое время изображался цивилизацией высшего типа. «Мы создаем, и мы создадим, – говорил Н.И. Бухарин в 1928 г., – такую цивилизацию, перед которой капиталистическая цивилизация будет выглядеть так же, как выглядит “собачий вальс” перед героическими симфониями Бетховена»[17]. Ныне лидерство в развитии видится иначе: «Десятка западных стран движется вперед, а остальные догоняют»[18]. Считается, что главной задачей модернизации является «перевод общества в новое качество, ликвидация отставания от экономически развитых стран»[19]. В качестве цивилизационного образца чаще всего выставляются США. Ориентируясь на него, отстающие «модернизируются»[20].

Однако при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что такая стратегия развития «отсталых» цивилизаций неосуществима, так как модернизировать все человечество по американскому образцу невозможно из-за ограниченности земных ресурсов, львиная доля которых потребляется теми же Соединенными Штатами. США производит около 20% мирового ВВП, а потребляет из него около 40%[21].Насчитывая около 5% жителей Земли (в октябре 2006 г. население США перешагнуло 300-миллионный порог), они расходуют 23% всей энергии, съедают 15% мяса, на американских дорогах используются 37% всех машин мира. Сегодня американец потребляет в четыре с лишним раза больше энергии, чем усредненный житель планеты, тратит в три раза больше воды, производит в два раза больше мусора и вырабатывает в пять раз больше углекислого газа. Потребляя половину добываемого в мире сырья, более четверти нефтепродуктов, США выбрасывают в воздушный океан Земли треть вредных отходов[22]. Заработок гражданина США (39,7 тыс. долларов в год) почти в пять раз больше заработка усредненного жителя планеты (8,54 тыс. долларов). Официальный порог бедности в США составляет 50 долларов в день, а у 3,5 миллиарда жителей Земли нет возможности тратить ежедневно и двух долларов. По международным критериям бедностью считается доход в 2–4 доллара в сутки на человека, а нищетой – менее 2 долларов[23].

К нашим дням сформировалось понятие о «золотом миллиарде» населения земли – одном из семи миллиардов землян[24], населяющих страны, достигшие высокого уровня технологического развития, – США, Канада, страны Западной Европы, Япония, Австралия, Новая Зеландия, Израиль[25]. На граждан этих стран приходится 70% производимой на планете энергии, 75% обработанных металлов, 85% мировой древесины. В 2001 г. «золотой миллиард» распоряжался почти 85% мирового продукта (в 1960 г. – 70%), на него приходилось 84% мировой торговли и 85% финансовых накоплений. В 1960 г. различия в доходах между наиболее богатыми и беднейшими 20% населения мира относились как 30:1, в 1970 г. – как 32:1, в 1990 г. – как 60:1, а к концу 2000 г. – как 100:1[26]. Дальнейшее «улучшение» этих соотношений в пользу «развитых стран» и надежды на некоторое расширение «золотого миллиарда» за счет аутсайдеров фактически лишают перспектив четыре пятых населения планеты, делая их излишними на земном празднике жизни.

Представляется справедливым суждение известного английского историка и социолога А. Тойнби, предостерегавшего, что «тезис об унификации мира на базе западной экономической системы как закономерном итоге единого и непрерывного процесса развития человеческой истории приводит к грубейшим искажениям фактов и поразительному сужению исторического кругозора»[27].

Цивилизационная теория, как и любая другая, имеет право на существование. Но она не является панацеей для человечества. При ряде достоинств ей присущи ошибки, чреватые серьезными последствиями. Претендуя на единственно правильную методологию постижения истории, всецело овладев умами и будучи положенной в основу политической стратегии, «цивилизационная парадигма» «грозит вернуть мир в эпоху крестовых походов и джихадов – с той разницей, что вместо мечей, стрел и копий пойдут в ход ракеты с ядерными зарядами, электронное и информационное оружие»[28]. Недавние события в Югославии и Ираке в этом свете предстают как первые крестовые походы под флагом прав человека и утверждения нового цивилизационного порядка.

Обращает на себя внимание и тот факт, что цивилизации в рамках цивилизационного подхода зачастую классифицируются по совершенно произвольной методике. До сих пор не удалось выявить объективных критериев, по которым выделяются цивилизации[29]. По этой причине их число сильно отличается у разных авторов, вплоть до сведения любого народа к особой цивилизации[30]. История стран, шествующих впереди других по столбовым дорогам цивилизации, расцвечивается положительными характеристиками исторических фактов, явлений, процессов и личностей. Сочинения же по истории «нецивилизованных» стран изобилуют негативной информацией и антигероями[31]. Все это наблюдается и во многих учебных пособиях по отечественной истории, изданных в последние десятилетия. Они во многом напоминают исторические труды, вышедшие в 1920–1930-х гг. из-под пера историков известной школы М.Н. Покровского, главной задачей которых было показать дореволюционную отечественную историю исключительно в негативном свете.

В исторических расследованиях либеральных историков и журналистов 1990-х гг. советское прошлое моментально предстало как самый темный период отечественной истории – цепь авантюрных попыток осуществления социальной утопии, тоталитаризм, административно-командный режим с нечеловеческим лицом, немотивированные репрессии, паранойя и маразм лидеров, насилие над народами, погружение страны в застойное историческое болото. С помощью такого «цивилизационного» подхода в школе и университете можно взращивать только национальных нигилистов, антипатриотов, внутренних и внешних эмигрантов.

Синергетический подход. Ограниченность формационного и цивилизационного подходов к истории, представляющих путь народов как линейное восхождение от низших форм к высшим, развитие по неким «передовым образцам», как модернизационные переходы от традиционных обществ к современным, преодолевается так называемым синергетическим подходом к истории. Появление этого научного подхода связано с творчеством бельгийского ученого российского происхождения И.Р. Пригожина, удостоенного в 1977 г. Нобелевской премии за работы по термодинамике неравновесных систем[32], и немецкого физика Г. Хакена, давшего в 1973 г. изученным им эффектам самоорганизации в лазерном излучении название «синергетика» (от греч. synergeia – совместное, согласованное действие)[33]. К нашим дням выяснилось, что этот диалектический метод познания имеет универсальный характер и применим для постижения закономерностей развития общества. Синергетика все более играет роль сквозной междисциплинарной теории, активно входит в методологию исторической науки.

В этой связи трудно согласиться с автором, полагающим, будто «успешность включения новой историософии в учебные тексты по российской истории в значительной степени объясняется тем, что она позволяет эклектически соединять элементы формационного, цивилизационного и других подходов, с идеологическими “державно-национальными” построениями, содержательно корректировать соотношение марксистско-советской и модернизационной версий истории»[34].

Синергетический подход основан на таких понятиях, как нелинейность, неустойчивость, непредсказуемость, альтернативность развития. Историков это привлекает новым взглядом на развитие неустойчивых ситуаций в историческом процессе, для чего требуется учитывать влияние на него разного рода случайностей, малых воздействий, которые невозможно предугадать и прогнозировать. Особую значимость для понимания истории приобретает развитие в точке бифуркации – точке ветвления процесса, являющейся отправной для новой линии эволюции. Яркий исторический пример представляет собой социальная революция, означающая кардинальную перестройку общественной системы. С понятием бифуркации неразрывно связано представление о так называемом аттракторе. Академик Н.Н. Моисеев объясняет эту связь следующим образом. Развитие динамической системы любой природы происходит в некотором аттракторе – ограниченной «области притяжения» одного из стабильных или квазистабильных состояний системы. Сложные нелинейные системы могут обладать большим числом аттракторов. В силу ряда причин: чрезмерно большой внешней нагрузки или накопления флуктуаций (противоречий в обществе) – ситуация однажды может качественно измениться, и система относительно быстро перейдет в новый аттрактор, или канал эволюции. Подобная перестройка системы называется бифуркацией[35].

Главное отличие нового подхода от классических заключается в том, что в рамках классической науки царствовали принципы детерминизма, а случайность считалась второстепенным, не оставляющим следа фактором в общем потоке событий. Неравновесность, неустойчивость воспринимались как нечто негативное, разрушительное, сбивающее с «правильной» траектории развитие, которое мыслилось как безальтернативное. В синергетике идея эволюционного подхода сочетается с многовариантностью исторического процесса и многомерностью истории. С позиций синергетики ХХ век человеческой истории представляется настоящим веком бифуркации. Об этом, в частности, свидетельствует труд известного философа науки Э. Ласло[36]. Как пишут авторы монографии «Синергетика и прогнозы будущего», «развитие нелинейной математики, синергетики, а с ними и нового взгляда на мир и условия жизни в нем – не очередная мода, а естественная стадия развития науки и культуры»[37].

Синергетический подход дает представление о сложности изучаемых в природе и обществе процессов. Однако трудно ожидать, что он может быть уже в ближайшее время реализован при создании обобщающих трудов по отечественной истории. Следует иметь в виду особенности задач, решаемых обществоведами. Физики, добившиеся за последний век фантастических достижений в своей области, полагают, что их наука изучает «простейшие и вместе с тем наиболее общие закономерности явлений природы, свойства и строение материи и законы ее движения»[38]. Перед аналогичными задачами, необходимостью установления наиболее общих закономерностей в развитии страны и российского общества, стоят историки. Однако решить такие задачи им оказывается труднее, потому что общество как объект познания неимоверно сложнее объектов, изучаемых естественными и «точными» науками. Известно, что «расколоть ядро атома оказалось намного проще, чем поломать предрассудки в сознании людей» (А. Эйнштейн).

Историю творят миллиарды существ, наделенных разумом и чувствами. Они исполняют различные роли на разных этапах жизни, решают как собственные, так и проблемы сообществ, в которые оказываются включенными не только по своей воле. История любого государства – это судьбы отдельных людей, их отношения друг с другом, положения в коллективах и общественных объединениях, участие в делах семьи, организации, страны. Человек с рождения оказывается в перекрестии взаимодействий различных сторон жизни общества (экономика, политика, право, мораль, религия и т.д.). И в каждой из этих областей может оставить более или менее заметный след, результат творчества и свершений.

Объективность. Интегральное понимание соотношений индивидуального, социального и общечеловеческого в общественно-историческом развитии чрезвычайно затруднено. Время кардинальных перемен в общественной жизни многократно усложняет проблему. Ситуацию переходного периода в историографии хорошо иллюстрирует статья А.П. Логунова, проанализировавшего кандидатские и докторские диссертации по отечественной истории, выполненные в 1990-е гг. Авторы этих работ заявили о своем разрыве с такими качествами советской историографии, как излишняя политизированность (71%), идеологизированность (58%), невозможность ставить и решать избранную проблему (42%), ориентированность исследователей на прямые фальсификации (13%), монополия одной группы историков (14%). Основная масса диссертантов заявили, что их исследования принадлежат к «новой традиции». Новизна исследований заключена, по определению авторов, в отказе от формационного подхода к интерпретации исторического процесса (61%), в опоре на цивилизационный подход к истории (73%), в синтезе формационного, цивилизационного и культурологического подходов (28%), во всестороннем рассмотрении предмета исследования (14%)[39].

Плюрализм подходов, как говорится, налицо. Однако это не избавляет историков от необходимости создавать правдивые исторические полотна. Достоверные знания о прошлом своей страны и ее современном состоянии необходимы каждому современному человеку, ведь «человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее»[40]. Учебные пособия и предназначены для того, чтобы способствовать выработке такого видения, иначе говоря, хорошего понимания, формированию у учащихся не только необходимых знаний, но и лучших гражданских и патриотических качеств.

Нелишне напомнить, что историк сам должен обладать этими качествами. Лишь в этом случае он может соответствовать высоте своего призвания. «Историк – писал патриарх отечественной историографии Н.М. Карамзин, – должен ликовать и горевать со своим народом. Он не должен, руководимый пристрастием, искажать факты, преувеличивать счастие или умалять в своём изложении бедствия; он должен быть прежде всего правдив; но может, и даже должен неприятное, всё позорное в истории своего народа передавать с грустью, а в том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии говорить с радостью и энтузиазмом. Только таким образом может он сделаться национальным бытописателем, чем прежде всего должен быть историк»[41].

У великого А.С. Пушкина есть такие слова: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя... но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал»[42]. В этих словах заключено не только высокое патриотическое чувство, но и констатация очевидного. Другой истории у народа не может быть, даже если этого очень бы хотелось. Прошлое историкам, как и всем людям, неподвластно, его можно познать, но нельзя изменить. Уместно вспомнить также утверждение выдающегося историка В.О. Ключевского о том, что правдивая история, историческое воспитание, формирование исторического сознания является непреложным условием бытия народа: «Без знания истории мы должны признать себя случайными, не знающими, как и зачем мы пришли в мир, как и для чего в нем живем, как и к чему должны стремиться». Развивая эту мысль применительно к соотечественникам, ученый полагал, что «каждый из нас должен быть хоть немного историком, чтобы стать сознательно и добросовестно действующим гражданином»[43].

Объективная история – продукт честного исследователя и патриота. Л.Н. Толстой писал об особой значимости для историка евангельской заповеди «Не лжествидетельствуй». В его дневнике значится: «Эпиграф к истории я бы написал: “Ничего не утаю”. Мало того, чтобы прямо не лгать, надо стараться не лгать отрицательно – умалчивать»[44]. Современный историк В.Д. Соловей справедлив в своем утверждении: «Объективно писать историю своей страны и своего народа способен лишь тот, кто любит их и признаёт их безусловную ценность. Патриотизм – не антитеза объективности, а её важнейшая предпосылка. Что, кстати, прекрасно знают англосаксы с их знаменитым девизом: my country – right or wrong! (это моя страна, права она или нет!). Сверхлиберальные американцы выражаются ещё более радикально: люби Америку или убирайся! А уж об американской (равно – английской, французской и т.д.) манере писать собственную историю и говорить нечего. Крупный современный английский историк назвал её агрессивным самовосхвалением»[45]. Русской манере самовосхваление не свойственно.

Общественная функция исторической науки. Историческая наука выполняет важнейшую общественную функцию – способствует сохранению и обогащению исторической памяти народа. В первую очередь – о великих событиях далекого и недавнего прошлого, о славных именах и деяниях предков. «Когда мы любим, гордимся отечеством – это значит, что мы гордимся его великими людьми, т.е. теми, которые сделали его сильным и уважаемым на исторической сцене», – говорил наш выдающийся соотечественник, академик И.П. Павлов[46]. Историческая память, в свою очередь, выполняет функции интеграции общества, скрепляет единство поколений, создает представление об общей исторической судьбе и исторической ответственности, поддерживает нравственное здоровье общества, питает национальную гордость. С этой точки зрения, представляется важным, чтобы история писалась представителями и с позиций защиты интересов и ценностей государствообразующего народа, потому что «тот, кто пишет историю, контролирует настоящее»[47].

Пренебрежение историей вредит ее творцам, ибо, как говорил выдающийся мыслитель и поэт ХХ века Т. Элиот, «реальное будущее может быть построено только на основе реального прошлого»[48]. Характерно, что нигилизм в отношении истории, ее обесценение, изображение прошлого «темным», «проклятым», «мрачным», «рабским», и на этой основе прекращение преподавания истории в школах и университетах, санкционированное российской властью после революции 1917 г., продержались недолго. В начале 1930-х гг. история России была вновь востребована. Действующая власть для обоснования своего права на место в истории была вынуждена доказывать, что она призвана направлять развитие страны к благу граждан, но справляется с этим лучше и эффективнее прежних властителей. Только в случае легитимации власти в качестве законного наследника тысячелетней истории России руководству удается сплотиться с народом. И только в этом случае власть заручается патриотическим настроением народа, способным защищать страну во времена суровых испытаний, успешно развивать государство, обеспечивать его благоденствие.

Отечественная история была не в чести и какое-то время после Августовской революции. По прошествии времени Б.Н. Ельцин говорил: «Я в 1991 году ставил перед собой в качестве главной задачу всю жизнь повернуть круто и наоборот. Поэтому я подобрал команду, которая ничего из прошлого не ценила и должна была только строить будущее»[49]. «Наша «сверхзадача», – писал министр иностранных дел в правительстве Ельцина–Гайдара А.В. Козырев, – буквально за волосы себя втащить... в клуб наиболее развитых демократических держав»[50]. Необратимость революционных преобразований в России предлагалось обеспечить даже ценой утраты национального суверенитета.

Главный ельцинский специалист по межнациональным отношениям Г.В. Старовойтова приветствовала американскую идею «Клуба цивилизованных государств», согласно которой группа «цивилизованных» стран создает единое демократическое правительство, имеет свою прессу и суд и берет на себя моральное право и обязанность устанавливать «новый порядок» в любой стране[51]. Профессор В. Корепанов предлагал согласиться на то чтобы колонизировать бывший СССР на определенное время развитыми странами. Для Запада, полагал он, «мы представляем интерес как рынок, богатый сырьем и человеческими ресурсами… Естественно, надо обратиться к Западу с просьбой прикрепить отдельные республики и регионы к развитым странам. Допустим, Россию – к США и Японии, Украину – к Англии, Белоруссию – к Франции. Понадобится создать смешанную администрацию по управлению колониями»[52].

Позднее, в 2004 г. на форуме сайта пресс-центра М.Б. Ходорковского, всерьез обсуждался «план спасения России», заключавшийся в ее присоединении к США, «благо и общая граница на Аляске есть». При этом «остатки населения РФ переселяются в теплые области, сворачивается собственная оборонка, ...и все это вместе называется СШАЕА (Соединенные штаты Америки, Европы и Азии)». А.И Вольский утверждал: «Именно такой вариант будет принят, когда Ходорковский выйдет из тюрьмы и мы, вместе с ним, займемся его реализацией. В этом и есть историческая миссия Ходорковского». В публикации, поведавшей миру о такой идее, упоминалось, что известен был и аналогичный «план Мида»[53].

На практике первыми результатами ельцинского руководства стало разрушение всей советской коммунистической системы и советской экономики. «Наверное, по-другому было просто нельзя, – утверждал Ельцин. – Кроме сталинской промышленности, сталинской экономики, адаптированной под сегодняшний день, практически не существовало никакой другой. А она генетически диктовала именно такой слом – через колено. Как она создавалась, так и была разрушена»[54].

Позднее оказалось, что так мыслил не только Ельцин. М.С. Горбачев в конце 1999 г. признался: «Целью моей жизни было уничтожение коммунизма... Именно для этой цели я использовал свое положение в партии и стране... Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А.Н. Яковлев и Э.Г. Шеварднадзе, заслуги которых, в нашем общем деле просто неоценимы»[55]. А.Н. Яковлев, вспоминая в том же году времена разоблачения «культа личности Сталина», писал: «Давным-давно, более 40 лет назад, я понял, что марксизм-ленинизм – это не наука, а публицистика – людоедская и самоедская... После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды “идей” позднего Ленина. Надо было ясно, четко и внятно вычленить феномен большевизма, отделив его от марксизма прошлого века. А потом без устали говорили о гениальности позднего Ленина, о необходимости возврата к ленинскому “плану строительства социализма" через кооперацию, через государственный капитализм и т. д. Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и “нравственным социализмом” – по революционаризму вообще»[56]. В 1996 г. Лужков поведал народу о своей давней мечте «собрать вместе всех бронзовых и гранитных советских вождей» и разместить их на берегу Москва-реки, чтобы дети знали антигероев отечественной истории и не забывали эпоху «политического насилия, от которого стонут неупокоенные души миллионов»[57]. В результате широкого распространения таких устремлений революция 1991 года привела к победе либерализма, покончив не только с социализмом, но и с Советским Союзом.

Патриотизм и история. Первое постсоветское десятилетие, точно так же как и десятилетие после 1917 г., прошло под знаком отказа от постановки проблем патриотического воспитания. Однако в последнее время наметились перемены. Если в 1990-е гг. средства массовой информации активно призывали россиян осудить имперское прошлое и стремление к великодержавию, не цепляться «за архаичные национальные идеалы», осуществить «розовую мечту российского космополитизма» и стать, наконец, частью Европы[58], то с недавних пор официальная риторика меняется «с абстрактно-демократической на национал-патриотическую, подавляющее большинство либеральных партий только и говорят, что о Великой России... Запретные слова “нация” и “империя” обрели легальный статус в общественном сознании»[59]. В Послании Президента РФ Федеральному Собранию РФ от 12 ноября 2009 г. выражена «глубокая убеждённость в необходимости и возможности обретения Россией статуса мировой державы на принципиально новой основе», необходимость построить «вместо прошлой настоящую Россию – современную, устремлённую в будущее молодую нацию, которая займет достойные позиции в мировом разделении труда»[60].

К нашим дням обрело легальный статус и запретное ранее слово «национализм» (иначе говоря – национальный патриотизм). В канун Великой Отечественной войны И.В. Сталин пришел к пониманию благотворности «здорового, правильно понятого национализма»[61], однако во всеуслышание заявить об этом не отважился, в этом случае слишком явно обозначался разрыв с В.И.Лениным, утверждавшим: «Марксизм непримирим с национализмом, будь он самый “справедливый”, “чистенький”, тонкий и цивилизованный. Марксизм выдвигает на место всякого национализма – интернационализм, слияние всех наций»[62]. Для В.В. Путина проблемы в этом отношении не существует. 8 марта 2008 г. на совместной с канцлером Германии А. Меркель пресс-конференции он заверил журналистов, что новый российский президент «в хорошем смысле такой же русский националист, как и я. Он настоящий патриот и будет самым активным образом отстаивать интересы России на международной арене»[63].

Такая позиция в политике вполне совмещается с подходом к анализу исторических фактов с точки зрения национально-государственных интересов. Представляется очень важным при этом не противопоставлять русскую и другие российские этнонации российской политической (гражданской) нации, и соответственно, русский национализм российскому. Между тем такое контрпродуктивное, на наш взгляд, противопоставление делается. К примеру, автор призывов «забыть о нации», исполнить «реквием по этносу»[64], предлагает в то же время «всеми доступными методами... решительно утверждать российский национализм, имея в виду осознание и отстаивание национального суверенитета и интересов страны, укрепление национальной идентичности российского народа, утверждение безоговорочного приоритета самого понятия российский народ. Всякие другие варианты национализма на основе этнических крайностей – от имени одного государствообразующего народа или от имени “дружбы народов” – несостоятельны и должны быть отвергнуты»[65]. Отличительной чертой русских в их истории было стремление не покорять и не господствовать над соседними народами, а научится жить вместе. Русская цивилизация и в наши дни «может предложить человечеству древнюю культуру, идеал которой – не двигать куда-то мир, а сосуществовать с ним, не в беге времени, а в идее вечности»[66].

Изживание революционаризма. С уходом вглубь истории событий 1991–1993 гг. все более отрезвляются, постепенно изживают либеральный революционаризм (неоправданную и гипертрофированную приверженность революционным либеральным идеям) и недавние вершители Агустовской революции, задаваясь при этом вполне здравыми вопросами на темы отечественной истории. (Подобное наблюдалось после всех революций, в том числе и после российской революции 1917 г.)

«Почему в своей истории, в том числе и в истории СССР, – пишет, например, известный в прошлом ельцинист В.В. Костиков, – мы выискиваем только пороки, только преступления? Нельзя забывать историю раскулачивания, ограбление деревни, разгром православной церкви, чистку комсостава Красной Армии, засилье цензуры, гонения на инакомыслящих, пороки “культа личности”. Но в истории России ХХ века были и колоссальный экономический подъем, индустриализация, взлет науки, доступность культуры и образования для всех слоев населения. Был дух коллективизма и энтузиазм населения, которых так не хватает сегодня. А дружба народов? Ведь она существовала не только в виде знаменитого фонтана на ВДНХ, но и в реальности»[67].

Весьма показателен сдвиг в умонастроении мэра Москвы Ю.М. Лужкова, посчитавшего необходимым восстановить «прекрасный монумент, который являлся доминантой Лубянской площади» до 1991 г. В сентябре 2002 г. образ Ф.Э. Дзержинсого стал ассоциироваться у мэра уже не с политическими репрессиями, не с борьбой с преступностью и даже не с созданием органов госбезопасности, а «с разрешением проблем бродяжничества, восстановлением железных дорог и подъемом народного хозяйства»[68].

4 декабря 2009 г., накануне дня принятия «сталинской» конституции, в Москве перед входом на ВВЦ торжественно открыта отреставрированная скульптура Веры Мухиной «Рабочий и колхозница», названная в Большой советской энциклопедии «эталоном социалистического реализма» [69]. 10 апреля 2009 г. узаконено празднование знаменательной даты 7 ноября – как дня проведения военного парада на Красной площади в Москве в 1941 г. в ознаменование двадцать четвертой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции[70].

Наметилось изменение в отношении памяти И.В. Сталина. В июле 2004 г., в канун 60-летия победы СССР в Великой Отечественной войне, президент РФ распорядился заменить надпись «Волгоград» на «Сталинград» на каменном парапете мемориала у Могилы неизвестного солдата в Александровском саду Москвы[71]. В 2009 г. на отреставрированной станции московского метро «Курская» кольцевой ветки (открылась 25 августа) «по решению города» была восстановлена строчка из первого варианта гимна Советского Союза: «Нас вырастил Сталин на верность народу, На труд и на подвиги нас вдохновил»[72]. 17 февраля 2010 г. стало известно о решении городских властей украсить столицу ко Дню Победы плакатами с изображением Верховного главнокомандующего И.В. Сталина[73]. На заседании правительства Москвы, рассматривавшего вопрос о подготовке к празднику, мэр столицы говорил: «Нет смысла вычеркивать из истории тех или иных личностей, в том числе и И. Сталина», «я не являюсь почитателем И. Сталина, но являюсь почитателем объективности в освещении исторических событий"[74].

Сбалансированная оценка деятельности И.В. Сталина прозвучала в разговоре В.В. Путина в прямом эфире телеканалов и радиостанций 3 декабря 2009 г. Было подчеркнуто, что его деятельность неотделима от позитивных изменений в стране, произошедших в 1924–1953 гг. В это время страна превратилась из аграрной в индустриальную, была выиграна Великая Отечественная война. «Позитив, безусловно, был». Неприемлемой была названа заплаченная за это цена – страдания миллионов сограждан, репрессии, массовые преступления против собственного народа в сочетании с культом личности главы государства. «Такой способ управления государством, достижения результатов, неприемлем»[75].

К нашим дням становится все более очевидным, что воспитание общества в негативном отношении к прошлому, очередная попытка возвысить власть нынешнюю путём поношения власти предшествующей не только не помогает, но дает обратный результат. К примеру, телепроект «Имя России» (5 октября – 28 декабря 2008 г.) продемонстрировал полную несостоятельность попыток СМИ выкинуть имя Сталина из списка самых уважаемых людей России[76].

Принятая в июле 2009 г. резолюция ПА ОБСЕ, приравнивающая сталинизм и нацизм, как «два мощных тоталитарных режима… которые несли с собой геноцид, нарушения прав и свобод человека, военные преступления и преступления против человечества»[77], обозначила пределы нагнетанию антикоммунизма и антисталинизма в России. Совместное заявление Совета Федерации и Совета Государственной думы РФ расценило попытку поставить на одну доску нацистскую Германию и СССР – «прямым оскорблением памяти миллионов наших соотечественников, отдавших в годы Второй мировой войны свои жизни за освобождение Европы от фашистского ига»[78]. Резолюция живо напомнила о зловещем мюнхенском соглашении сентября 1938 г., уравнявшем нацистскую Германию и демократическую Чехословакию в глазах тогдашних ревнителей прав и свобод человека в европейском регионе.

Беспрецедентные усилия новых властей по созданию условий для нормальной жизни россиян в постсоветское время приносят пока менее чем скромные результаты. «Из 140 миллионов жителей РФ более 12 миллионов инвалидов, не менее 9 миллионов безработных, больше 4,5 миллионов официально зарегистрированных алкоголиков, более 2,8 миллионов наркоманов, не менее 2,3 миллионов вич-инфицированных, под миллион психически больных. 40% нынешних школьников не доживут до пенсии»[79]. По статистике, не менее 2–3% населения России или около 4 миллионов человек голодает. Еще большая часть населения (по международным стандартам – до 30%) – просто недоедает, получая недостаточное для здоровья количество белковой пищи и фруктов[80]. Попытки представить причиной всего этого ошибки и преступления российской власти 30–80-х годов прошлого века (ГУЛАГ, сталинщина, брежневщина) не находят понимания в России наших дней.

Ценности государственничества. Немеркнущие ценности государственничества, забота о сохранении и совершенствовании своего государства как главного условия жизненных успехов и благополучия каждого гражданина и определяемый ими национально-государственный патриотизм приобретают в России свою былую значимость с началом новой, постельцинской главы в отечественной истории[81]. Выступая на открытии Центра стратегических разработок в Москве в конце 1999 г. В.В. Путин заявил: «Что касается национальной стратегии, то мы здесь все единомышленники и хотим одного: чтобы Россия стала великой державой»[82]. Новое «великодержавничество» неразрывно связывается с объединяющей идеологией, которая заключается в патриотизме. «Если говорить о какой-то объединяющей идеологии, – говорил В.В. Путин, – то для такой сложной, федеративно устроенной, многонациональной и многоконфессиональной страны, как Россия, одним из самых существенных объединяющих факторов должен быть общероссийский патриотизм[83]. И, конечно, одним из его оснований является наша история»[84].

Новый поворот в отношении истории, научной и учебной исторической литературы был обозначен 27 ноября 2003 г. На встрече с учеными-историками в Российской государственной библиотеке В.В.Путин высказал определённые требования к учебникам. «Современные учебники для школ и вузов не должны становиться площадкой для новой политической и идеологической борьбы, в этих учебниках должны излагаться факты истории, они должны воспитывать чувство гордости за свою историю, за свою страну, – подчеркнул президент. – В своё время, историки напирали на негатив, так как была задача разрушить прежнюю систему; сейчас у нас иная, созидательная, задача»[85]. Несколько позднее был усилен барьер расширению национал-нигилистических настроений в российском обществе. Им была противоставлена здоровая позиция убежденных в том, что «будущее не в исчезновении великих наций, а в их сотрудничестве»[86].

С особой силой государственно-патриотические идеи прозвучали в Послании Президента России Федеральному собранию в 2007 г.[87] Логика истории, логика внутри- и внешнеполитического развития России после декабря 1991 г. к этому времени в очередной раз высветила и сделала почти всеобщей мысль, в которой неоднократно утверждались наши предки в критические моменты на разных этапах истории: «Либо мы станем могучими и влиятельными, либо нас не будет вообще»[88]. 26 августа 2008 г. Россия признала государственную независимость Южной Осетии и Абхазии. Этот акт представляется порой не иначе как «началом практического воссоздания Российского Союза, то есть того государства-цивилизации, которое в разные периоды своей жизни называлось Великим княжеством Московским, Московским царством, Российской империей и Советским Союзом»[89].

С 2001 г. в России началась целенаправленная работа по патриотическому воспитанию. Она велась в соответствии с Государственной программой «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2001–2005 гг.»[90]. В аналогичной программе, рассчитанной на следующие шесть лет, средствами воспитания названы страницы как досоветского, так и советского прошлого[91]. Воспитатели вынуждены были вновь внимательно присматриваться к нашему прошлому и опираться «на все то положительное, что дал тысячелетний опыт нашего государства, в том числе и 74 года коммунистического правления»[92]. В этой связи заместитель главы Администрации Президента подчеркивал: «Ни в коей мере Советский Союз не заслуживает какого-то огульного осуждения: это все – наши ближайшие родственники, это фактически мы сами... Не будем забывать, что мы живем на наследство, доставшееся нам от Советского Союза, что мы пока мало сделали сами»[93].

В России вновь, как и в середине 1930-х годов, появилась потребность выдвинуть на первый план в новой системе образования обществоведение и отечественную историю. И в этом нет ничего удивительного, ибо со времен А.С. Пушкина считалось, что именно изучение России должно преимущественно занимать умы молодых людей, «готовящихся служить отечеству верою и правдою, имея целию искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в тайном недоброжелательстве»[94]. В июне 2007 г. состоялась встреча Президента России с участниками Всероссийской конференции преподавателей общественных наук. На ней говорилось о «стандартах образования», которые обеспечивали бы фундаментальные исторические знания, обоснованные оценки. Говорилось также и о том, что в пособиях по истории должна быть представлена альтернативная точка зрения, средство против стандартизации мышления. Однако в них не должно быть перегибов, оскорбляющих историческую память и национальное чувство. Трагические страницы истории (они были не только у нас; пострашнее еще были в истории других стран, например, колониальные захваты, нацизм, применение ядерного и химического оружия в отношении гражданского населения), не должны забываться, но и не должны использоваться для навязывания чувства вины[95]. Появились учебники и учебные пособия, созданные с учетом материалов этого совещания[96].

Научный реализм в освещении истории. Принцип историзма обязывает рассматривать явления и события в их возникновении и развитии, неразрывной связи с конкретными историческими условиями. Понимаемый таким образом историзм совпадает с научной объективностью, исключая архаизацию настоящего и модернизацию прошлого. Принципу историзма целиком соответствуют высокие стандарты русской школы историков (ее яркими представителями в ХХ веке были С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле, Б.Д. Греков) с такой его чертой, как научный реализм, сказывающийся прежде всего в конкретном, непосредственном отношении к источнику и факту, вне зависимости от историографической традиции. Неудовлетворенность результатами изучения истории советского общества, которая часто демонстрируется в постсоветской историографии, не имеет никакого отношения к принципу историзма и научному реализму.

Народы России, объединенные общностью судьбы и пределами своей страны, на протяжении минувшего века прошли путь, несоизмеримый по масштабу свершений и драматизму ни с одним из известных историкам столетий. Первая половина века вместила две мировые войны, троекратные революционные потрясения основ жизни, Гражданскую войну, две коренные перестройки общественного сознания и хозяйствования. Люди, свершившие великую революцию 1917 г., стремились к радикальному обновлению общества и жили неодолимой жаждой созидания. Неимоверные усилия вложены в социалистическую перестройку деревни и города. В результате удалось создать огромный экономический, научно-технический и военный потенциал, который позволил вывести страну на уровень наиболее развитых держав мира и отстоять ее независимость в противоборстве с фашизмом. К середине 50-х гг. Советский Союз значительно сократил отставание от США в производстве валового внутреннего продукта (совокупная стоимость конечных товаров и услуг, произведенных на территории страны, в соизмеримых ценах). С 60-х гг. разрыв снова увеличивался. В 1955 г. ВВП СССР составлял 35% от ВВП США, в 1965 – 28; в 1975 – 27; 1985 – 22; 1990 –17; 1995 – 9; ныне – 5,8%. По данным на 2006 г., ВВП Российской Федерации составлял примерно 700 миллиардов долларов, ВВП США – около 12 триллионов долларов[97]. Разительный пример: В 1980 г. Советский Союз по объему своего ВВП равнялся шести Китаям. Сейчас Российская Федерация – это одна пятая КНР. То есть, по отношению к Китаю мы ужались в тридцать крат[98].

Политической культуры народа, мечтавшего о построении свободного и справедливого общества, оказалось недостаточно для решения задач, выдвинутых Великой Октябрьской революцией. Руководство страны не сумело адекватно воплотить народные ожидания в соответствующие программы действий. В стране постоянно возникали социальная напряженность и кризисные ситуации, сопровождаемые острейшими столкновениями на властном Олимпе, беззастенчивым использованием грубого принуждения и насилия в отношении сограждан как средства в строительстве «светлой жизни». Советскому обществу не удалось отладить систему самоуправления и действенного контроля «низов» над «верхами», без чего они оказались беззащитными перед диктатурой вождей и всевластием партийно-государственной элиты.

После свершения революции 1917 г. в истории России – СССР выделяются периоды: Гражданской войны, нэпа, форсированного социалистического строительства. Особого внимания при этом заслуживают образование СССР на месте государств, возникших в результате распада бывшей царской России; утверждение в 1924–1927 гг. концепции «строительства социализма в одной стране» вместо безуспешного инициирования мировой революции; индустриализация и коллективизация, принятие Конституции СССР 1936 г., так называемый «большой террор» 1937–1938 гг. (на наш взгляд, реально отделяющий последующие этапы истории СССР от предыдущих); заключение пакта о ненападении с Германией. Закономерен неизбывный интерес к истории Великой Отечественной войны, сопровождавшейся крайним напряжением сил и неисчислимыми жертвами, принесенными советским народом во имя свободы и независимости своего Отечества. Не менее драматичной оказалась и послевоенная история. Советскому Союзу, по сути дела, не удалось выйти из войны с «капиталистическим окружением» и заняться мирными делами. Как выяснилось вскоре после поражения Германии, в 1945 г. война для СССР не закончилась, изменился лишь ее фронт и характер, парадоксальным образом превратившись в «холодную войну» уже с Соединенными Штатами Америки и их союзниками, которые видели угрозу своим странам в самом существовании СССР. В этой изнурительной войне наша страна проиграла.

В начале этой войны Советскому Союзу представлялась возможность выбрать кратчайший путь для достижения победы. Г.В. Плеханов, один из крупнейших теоретиков научного социализма, в своем политическом завещании, продиктованном в апреле 1918 г., полагал, что господство социализма в России можно обеспечить за 100–160 лет мирных преобразований. Он считал, что на первом, раннем этапе социализма (25–30 лет) следует конфисковать лишь самые крупные банки, заводы, фабрики, транспорт, помещичьи и церковные земли, крупные торговые предприятия. Этап можно будет считать законченным, когда производительность труда в государственном секторе сравняется с про-изводительностью труда лучших частных заводов, а уровень жизни россиян достигнет уровня жизни в западных странах. На втором этапе, в условиях зрелого социализма (25–30 лет), по представлениям Плеханова, следовало экспроприировать средние банки, заводы и фабрики, оптовуя торговлю, опять же на справедливой основе. Этап заканчивается, когда производительность труда на государственных предприятиях превысит производительность труда лучших заводов западных стран, а уровень жизни россиян превысит уровень жизни граждан капиталистических государств. Цель этого этапа – сделать социализм привлекательным для всех народов. На этом этапе мирные социалистические революции могут победить в наиболее развитых странах. На третьем этапе (50–100 лет), по Плеханову, следует конфисковать остатки частной собственности, социалистический способ производства становится господствующим. Полностью исчезает эксплуатация, стираются различия между физическим и умственным трудом, между городом и деревней, постепенно исчезают классы. Цель этого этапа – выравнивание жизненного уровня граждан всех стран, создание производительных сил, достаточных для провозглашения коммунизма, который, разумеется, не может быть последней фазой общественного развития. Противоречия при коммунизме, лишенные классовой и материальной основ, будут следствием этических, моральных и мировоззренческих противоречий между личностью и обществом[99].

Как показала история, большевикам, взявшим на вооружение методы диктатуры и стремившимся форсированными темпами решить все эти задачи в кратчайшие сроки, успех сопутствовал лишь на первом из обозначенных Г.В. Плехановым этапов. Удалось невероятно быстрыми темпами осуществить необходимые социально-экономические преобразования, отбить атаку империалистических сил в Великой Отечественной войне и довольно долго сохранять потенциал соревновательности с ведущими капиталистическими странами после Победы 1945 года. Однако в конце 1980-х годов правители побежденной в историческом противостоянии страны, можно сказать, сдались на милость победителя и, не особенно считаясь с мнением народа, признали государственную и общественную систему победителей лучшей, достойной для подражания.

Распад Советского Союза, который сегодня предстает не иначе как «крупнейшая геополитическая катастрофа столетия»[100] и воспринимается массовым сознанием россиян не иначе как «главное разочарование XX века»[101], по крупному счету является результатом целенаправленного разрыхления в советское время русского национального сознания. Элементы его ущербности отмечены еще А.С. Пушкиным, который говорил что «мы ленивы и нелюбопытны»[102] ко всему, что касается своей страны, власти и нации. С десятилетиями интернационалистской пропаганды в советское время эти черты проступали все более явственно. Средства массовой информации преувеличивали разнородность русской нации, «смешанность» ее состава (при умолчании о разнородности и смешанном характере таких государствообразующих народов как англичане, французы, немцы, итальянцы, испанцы, китайцы и др.)[103]. Результатом было усиление коррозии национального самосознания и национального единства русского народа. К концу 1980-х годов в русском народе было до последней степени ослаблено чувство национализма (по сути дела здоровый национализм приравнивался к шовинизму и находился под официальным запретом), а значит, и готовности к осознанной защите интересов нации и национального государства. Этим недугом оказался особенно сильно поражен правящий класс русско-советской номенклатуры. Только в этом видится объяснение той легкости, с которой первые лица в государстве отважились на предательство национально-государственных интересов и разрушение государства, произошедшее при молчаливом наблюдении со стороны почти всей номенклатуры, многомиллионных КПСС, комсомола и беспартийных народных масс[104].

Непосредственной причиной краха СССР были экономические трудности. Их выражением стало особенно заметное с 1970-х гг. снижение темпов прироста валового внутреннего продукта, отставание во внедрении достижений научно-технического прогресса, неспособность руководителей страны к реформам и к обеспечению уровня жизни, соответствующего уровню развития производительных сил. Тот факт, что во многих странах мира, находящихся на более низком уровне технологического и экономического развития, показатели потребления товаров первой необходимости на душу населения были выше, чем в СССР, сыграл далеко не последнюю роль в стимулировании дезинтеграционных процессов. К концу 1980-х гг. мысль о неэффективности плановой экономики и необходимости замены ее рынком, становится едва ли не всеобщей и среди советских обывателей, и среди ученых экономистов. Многими она воспринималась как доведенная до логического конца косыгинская экономическая реформа.

Западные специалисты уверяли, что переход к рыночной экономике моментально излечит больную советскую экономику. Американский ученый, лауреат Нобелевской премии М. Фридмен в 1988 г. утверждал, что если в Советском Союзе будет разрешена рыночная система, то «через месяц практически каждый будет жить лучше, за исключением аппаратчиков». Советский экономист академик Л.И. Абалкин был скромнее в своих обещаниях, но и он полагал, что после перехода к рынку в СССР «уже примерно через полтора-два года наступит период сначала стабилизации, а затем расцвета экономики, заметного роста благосостояния народа»[105]. Ученые выкладки светил экономической науки не могли не подогревать прозападные настроения в СССР.

В результате, в 1991 г. общесоюзный центр не смог удержать в своем силовом политическом поле прозападно настроенную элиту ряда сравнительно благополучных в экономическом отношении союзных республик, население которых оказалось наиболее захваченным рекламой западного общества потребления. Более бедные республики оказались просто брошенными на произвол судьбы. Так или иначе, в 2004 г. руководителям России пришлось констатировать: «Сегодня мы живем в условиях, сложившихся после распада огромного, великого государства. Государства, которое оказалось, к сожалению, нежизнеспособным в условиях быстроменяющегося мира»[106]. Роспуск СССР был непоправимой ошибкой «революционеров» 1991 года. А.Н. Крайко, известный ученый, народный депутат СССР, в 1989 г. – член Межрегиональной депутатской группы, по прошествии лет высказал то, с чем согласились бы многие граждане СНГ: «Да, надо больше демократии во взаимоотношениях центра и союзных республик, но идти вперед, развиваться надо только вместе», не допуская «всяческих отделений». Тем более, имелся «перед глазами пример китайцев, сумевших сохранить целостность страны. И вообще наш предыдущий горький опыт доказывает: серьезные преобразования надо проводить только при очень жесткой централизованной власти. Расшатывание политической системы в этот период недопустимо. Наоборот, требуется, я бы сказал, усиленная диктатура. ... Мы тогда даже не понимали, что живем в экстремальных природных условиях. И уже по этой причине не можем жить как там, на Западе. Да еще под прессом извечной враждебности Запада к России…»[107]

К настоящему времени в процессе реформ в России осуществлена либерализация почти всех факторов производства. В России, как и в большинстве стран мира, господствует монетарно-либеральная или неолиберальная модель экономического развития. Тем не менее, за десятилетие реформ, с 1989 по 1998 г. производство ВВП в России сократилось до 55,2% (т.е. на 44,8 процентных пунктов[108]), продукции промышленности – до 45,8%, по инвестициям в основной капитал – до 20,9%, по доходам населения – до 52,3%[109].

Начавшийся после 1999 г. экономический рост все еще остается неустойчивым, базируется в основном на сырьевом экспорте. В Послании Президента РФ Федеральному собранию (25 мая 2004 г.) отмечено, что «за время длительного экономического кризиса Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала. За четыре последних года мы смогли компенсировать около 40% падения». В 2004 г. реальные доходы россиян достигли 88% от уровня доходов граждан в 1991 г. В 2005 г. России пока еще не удалось превзойти дореформенный уровень ни по ВВП (87,3% от уровня 1990 г.), ни по большинству других количественных и качественных параметров экономики. Cреднестатистический российский работник вынужден производить на один доллар часовой заработной платы валового внутреннего продукта больше, чем аналогичный работник в США, в 2,7 раза; в Великобритании – в 2,8; в Германии – в 3,8 раза. Россия отстает от США по производительности труда в 5–6 раз, а по средней заработной плате – в 10 раз и более.

Производительность труда в нынешней России остается более низкой, чем в советское время – «в основном из-за того, что в постперестроечное время возник целый ряд паразитических структур, которые снижают показатели в национальном масштабе»[110]. За годы реформ реальная заработная плата в России снизилась почти в 2,5 раза, среднедушевой доход – в 2 раза. Цифры свидетельствуют: «Такой высокой эксплуатации наемного труда, как в России, не знает ни одна развитая экономика мира»[111]. По данным Научно-исследовательского института статистики Госкомстата России, в 2002 г. производительность труда в России была в 4,5 раза ниже, чем в Америке, а заработная плата ниже в 13 раз. В последующие годы удельная заработная плата (в расчете на единицу производительности) продолжала снижаться. «В результате более чем двукратная норма эксплуатации отечественного труда по сравнению с американским стала почти трехкратной»[112]. Впрочем, как отмечает академик Н.П. Шмелев, «за время после 1917 г. и по сегодняшний день труд человека в стране всегда оценивался по самому низкому минимуму. Доля зарплаты в ВВП России никогда не поднималась выше трети, тогда как в развитых странах она никогда не опускалась ниже двух третей»[113]. В частности, «мы сильно не доплачиваем за труд работникам бюджетной сферы, врачам, учителям, ученым», – полагает академик О.Т. Богомолов[114]. Выходя на пенсию, граждане России получают 24% от своего прежнего заработка, в то время как в европейских странах – 60%[115].

Ежегодно празднующая с 4 ноября 2005 г. «День народного единства» российская нация далеко не едина в социальном отношении. Сравнивая богатых и бедных россиян, уместно процитировать академика Д.С. Львова: «Сейчас бок о бок существуют две России. Одна – богатая, приближающаяся по уровню жизни к развитым странам, другая – считающая рубли от получки до получки, от пенсии до пенсии. Первая Россия по количеству населения (30 млн человек) меньше Польши. Вторая – 115 млн, или около 80% населения, – самая большая страна в Европе»[116]. В 2000 г. доходы 10% самых обеспеченных и 10% самых бедных россиян отличались в 13,9 раза, в 2006 г. разрыв, по данным Росстата, увеличился до 15,3 раза. А по экспертным оценкам Центрального экономико-математического института РАН этот разрыв значительно больше и составляет около 30 раз. В частности, в Москве, по официальным данным Мосгорстата, в 2006 г. этот показатель составил 41 раз[117].

Минимальная зарплата в 2004 г. была в 4 раза ниже прожиточного уровня. А средняя за годы реформ составляла по стране всего 70% от бывшей в 1990 г. По стандартам ООН, в России за чертой бедности (с доходами менее 4 долларов на человека в сутки) находилось две трети населения[118]. Правда, по числу долларовых миллиардеров (33) Россия к 2006 г. заняла второе место после США. Москва по числу миллиардеров (25) уступала только Нью-Йорку с 40 миллиардерами, опередив Лондон (23 миллиардера)[119].

По итогам 2009 г. эксперты американского журнала Forbes насчитали в России 62 долларовых миллиардера (в 2008 г. их было 32), причем 50 самых богатых людей обосновались в Москве, которая является вторым после Нью-Йорка городом, где проживает больше всего миллиардеров в мире. На первой строчке списка самых богатых россиян – председатель совета директоров Новолипецкого металлургического комбината В. Лисин[120].

Рост имущественной дифференциации между верхними и нижними слоями населения при отсутствии сколько-нибудь значительного среднего класса (а за этим – неминуемое обострение социальных противоречий) отягощается вызывающим антипатриотизмом многих «новых русских». Они привыкают смотреть на Россию не как на собственный дом, а только лишь как на рынок, место, где зарабатываются деньги, тратить же их, обзаводиться недвижимостью и другой собственностью они предпочитают за границей[121]. При этом в России установлена «плоская шкала» налогообложения: 13% от дохода платит и самый низкооплачиваемый рабочий и миллиардер[122], госпдствует «крайне несправедливый, по сути, эксплуататорский принцип распределения доходов в пользу богатых»[123]. Такие «приобретения» Преображенской революции рождают массовое недовольство. Говоря словами писателя Ю. Бондарева, «народ почувствовал: все наши милые обещанные реформы не сделали движения вперёд»: «деревня обеднела, экономика буксует, культура опустилась на несколько ступеней, СМИ никак не приблизятся к насущным проблемам и бедам народа»[124].

Несмотря на очевидные противоречия и жизненные трудности, у россиян в целом имеются основания для оптимизма. К концу 2006 г. по ВВП на душу населения Россия возвратилась к уровню 1989 г., когда наблюдался рекордный уровень экономического роста. В Послании Президента РФ Федеральному Собранию от 26 апреля 2007 г. отмечено, что Россия «полностью преодолела длительный спад производства»[125]. На заседании Госсовета 8 февраля 2008 г. было доложено, что за восемь лет реальные доходы граждан возросли в 2,5 раза, почти на столько же повысились пенсии. При этом уровень безработицы и бедности снизился в 2 раза. В стране преодолено преобладание смертности над рождаемостью[126]. Казалось, что начался этап подлинного возрождения страны. К сожалению уже в ноябре 2008 г. Россия встретилась с новой напастью – общемировым финансовым кризисом, начало которому положил американский ипотечный кризис[127]. В результате, уже в январе 2009 г. российские потери от кризиса составили более триллиона долларов[128]. 28 июля 2009 г. глава Российского союза строителей В. Яковлев объявил, что на данный момент в стране заморожено 80% строительных объектов, а новые объекты не появляются[129]. Число россиян с доходами ниже прожиточного минимума[130] за первый квартал 2009 г. увеличилось на 32%, до 24,5 млн человек[131]. По данным Минэкономразвития, объем валового внутреннего продукта РФ во II квартале 2009 г. снизился по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 10,9%[132], в III квартале он был ниже прошлогоднего на 8,9%[133]. К декабрю 2009 г. на преодоление кризиса (финансирование рабочих мест, помощь банкам, поддержку проблемных предприятий) из государственных запасов пришлось потратить 2,7 трлн рублей[134]. Несмотря на это, по итогам года, сокращение промышленного производства в РФ в 2009 г. составило 10,8%[135], снижение производства ВВП – 7,9%[136]. Очевидно, что при таком повороте событий, цель удвоения ВВП России уже в начале 2010 г., которая казалось достижимой еще в сентября 2008 г.[137], отодвигается в неопределенное будущее. По прогнозам Всемирного банка, реальный ВВП России может вернуться на докризисный уровень к концу III квартала 2012 г.[138]

Главным основанием для оптимизма россиян является не столько несколько сократившееся отставание от передовых стран мира по уровню жизни населения в начале XXI в. (по данным ООН на ноябрь 2006 г., Россия занимает 65 место в списке из 177 стран мира[139]), сколько природные богатства страны. Россия располагает самыми крупными в мире запасами газа, питьевой воды, леса, пахотной земли. Ее доля – 2,6% в населении Земли, 14% территории суши в мире, 35% мировых природных ресурсов[140]. Российские запасы полезных ископаемых в 3,5 раза больше, чем в США (в том числе в 4,1 раза больше по нефти, в 4,7 раза – по лесу) и практически на порядок больше, чем в Европе (в том числе в 34,9 раза больше по нефти, 17,9 раза – по газу, 15,8 раза – по углю и в 26,6 раза – по лесу)[141].

По данным Министерства природных ресурсов Российской Федерации, представленным на выставке «Национальное достояние России» в ноябре 2005 г., к настоящему времени в России открыто и разведано 20 тысяч месторождений различных видов полезных ископаемых, около 40% из них введено в промышленную эксплуатацию. Валовая потенциальная ценность разведанных запасов полезных ископаемых в России на начало третьего тысячелетия оценивается в 30 триллионов долларов, а прогнозируемый потенциал – в 150 триллионов. По этим данным РФ значительно опережает США, геологические запасы ископаемого сырья которых оцениваются в 8 триллионов долларов[142]. При суммарной оценке приходящихся на долю России мировых энергоресурсов (35%) и стратегического сырья (50%), каждый гражданин России оказывается в 3–5 раз богаче американца и в 10–15 раз – любого европейца[143]. Однако преодоление нынешнего экономического кризиса и новый устойчивый рост экономики возможы лишь при качественном изменении сырьевой структуры российской экономики на инновационную[144]. «Кризис поставил нас в такие условия, когда мы должны будем принять решение по изменению структуры экономики, иначе у нашей экономики нет будущего»[145].

Достижение объективного и достоверного знания о прошлом возможно при сочетании различных подходов к изучению и разных оценочных критериев в отношении событий, явлений, личностей. Это позволяет рассматривать и представлять отечественную историю XX в. как летопись многоцветной советской и российской цивилизации. Оценки роли личности в истории, как правило, тоже неоднозначны. К примеру, Сталин, с точки зрения государственности, – великий герой, с точки зрения прав человека, – душегуб и злодей.

Многообразие трактовок роли Сталина в истории можно свести к четырем основным – двум положительным (правой, антикоммунистической и левой, прокоммунистической) и двум отрицательным (таким же правой и левой).

С позиции правого сталинизма, характерного для державников, Сталин представляется великим государственным деятелем, который после распада царской России в 1917 г. возродил Российскую империю в новом обличье, водворил в стране «нормальный порядок», обеспечивший ее успешное продвижение по пути прогресса.

С позиции левого сталинизма, характерного для приверженцев социалистической идеи, Сталин предстает гением, верным учеником Маркса и Ленина, создателем мощного социалистического государства, победившего фашизм и прокладывающего путь к светлому будущему для всего человечества.

С позиции левого антисталинизма, характерного для троцкистов и «детей ХХ съезда», Сталин – тиран, враг дела Ленина, предатель, погубивший революцию и истинных революционеров.

С позиции правого антисталинизма, характерного для либералов и сторонников «белой идеи», Сталин осуждается как создатель тоталитарного государства, скрепленного неслыханным террором и гекатомбами жертв. Мол, если Сталин чего и добился в плане развития промышленности, армии, искусства и спорта, то только на крови, только на страхе, но это был тупиковый путь развития[146].

Напомним, что за годы советской власти, в основном при Сталине, историки, опираясь на документы, насчитали 0,8 млн расстрелянных по политическим мотивам, 0,6 млн умерших в местах лишения свободы, 1,2 млн умерших в местах высылки и при транспортировке туда. С 1930 по 1953 г. через исправительно-трудовые лагеря и колонии прошло 18,3 млн человек, из них 3,7 млн (20,2%) за контрреволюционные преступления[147]. По данным на начало 1953 г., население СССР насчитывало 188,0 млн человек. По отношению к этой цифре, 0,8 млн составляет 0,43%, 2,6 млн –1,38%, 3,7 млн – 1,97%, 18,3 млн – 9,76%[148]

Осуждая злоупотребления властью в советское время, левые сталинисты смягчают осуждение поправкой: нет никаких доказательств тому, что среди миллионов побывавших в сталинские времена за решеткой и среди сотен тысяч расстрелянных большинство составляли невиновные[149]. Для антисталинистов характерно многократное преувеличение численности невинно погибших в советское время. Академик-антикоммунист А.Н. Яковлев вопреки историческим документам, публиковавшимся в сборниках под его же редакцией, утверждал, что «в результате преступных действий большевистской власти погублено более 60 млн человек, разрушена Россия»[150].

Необоснованные массовые репрессии – это как раз то неприятное и позорное в истории народа и государства, о чем говорил в свое время Н.М. Карамзин. Однако это не повод для огульного осуждения прошлого и борьбы с ним в традициях «школы Покровского», которое не только бессмысленно, но опасно. В данном случае актуален А.С. Пушкин, сказавший в свое время: «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости. Гордиться славою своих предков не только можно, но и нужно» [151]. В прямой перекличке со словами классика находится призыв Президента Д.А. Медведева в его Послании Федеральному Собранию РФ 12 ноября 2009 г.: «Нужно помнить и уважать наше прошлое. И работать по-настоящему ради нашего будущего»[152]. Уместно помянуть в этой связи У. Черчилля, который предупреждал: «Если мы будем сражаться с прошлым, мы потеряем будущее»[153].

По мнению американского политолога С. Хантингтона, автора книги «Столкновение цивилизаций и передел мирового порядка» (1993), в современном мире, после разрушения СССР и, соответственно, крушения биполярной системы «холодной войны», формируется новая мировая система. Ее субъектами являются цивилизации, различия между которыми определяются в первую очередь религией. Столкновения между ними представляются неизбежными[154]. Российские ученые, в частности, академики Н.Н. Моисеев, Л.В. Милов, Е.М. Примаков[155], находят такую категоричность безосновательной. Они полагают, что особенности цивилизаций диктуются прежде всего условиями жизни, особенностями территории, природно-климатическим фактором. Религия государствообразующих народов оказывает огромное влияние на развитие цивилизаций. Однако она, как и системы взглядов, именуемые «национальными идеями», обычно гораздо моложе цивилизаций. «Цивилизации выбирают религию и адаптируют ее к своим традициям, оправданным историческим опытом»[156]. Это утверждение справедливо в отношении не только западной, но и любой из национальных идей. Столкновение цивилизаций не предопределено их различиями. Его не произойдет при условии, если наиболее могущественная из цивилизаций перестанет претендовать на то, чтобы вырабатывать «правила поведения государств на мировой арене» и возьмет курс «на приспособление к реальной перспективе многополярного мира»[157]. В этой связи особую актуальность приобретают призывы А.А. Зиновьева о необходимости решительного отпора европо- и американоцентризму («западнизму»), выдающему себя на словах за «глобализацию» на базе «общечеловеческих ценностей», но на деле отождествляющему западную цивилизацию с общечеловеческой, а прогресс – с всемирной вестернизацией[158].

Задача народов состоит не в том, чтобы «модернизироваться» по образу и подобию «десятки западных стран», а в том, чтобы разумно использовать особенности своей цивилизации, своего природного и человеческого потенциала, устраивать свою жизнь и взаимоотношения с соседями как можно лучше и справедливее. Россия – самоценный мир, самостоятельная (в не меньшей степени, чем, например, германская, китайская, японская) цивилизация. Надо не только догонять, и уж явно не во всем, но, учитывая тенденции мирового развития, идти на опережение, определяя свой собственный путь. «Идущий по следу никогда не обгонит», – говорил Леонардо да Винчи[159]. Р.Л. Бартини, выдающийся российский авиаконструктор, занимавшийся помимо авиации космогонией и философией, задаваясь в свое время вопросом о том, может ли отстающая система превзойти в своем развитии передовую, отвечал: может. При этом вовсе не обязательно гнаться за лидером по намеченному им пути. В своих разработках, на десятилетия опережающих свое время, конструктор действовал по принципу: «Если не удается обогнать, то иди наперерез, так быстрее»[160].

Значимость национального фактора. Важнейшую роль в истории нашей страны играл национальный фактор, ее многонациональность. Трудами многих исследователей показано, что «советский империализм» был более гуманен, чем его западные классические образцы. В некоторых аспектах он давал «младшим» партнерам даже большие возможности, чем западные модели. Трудно представить, например, индийца премьер-министром Соединенного Королевства, а вьетнамца президентом Французской республики. В Советском Союзе из семидесяти лет его истории значительная часть приходится на годы правления, когда лидерами страны были лица нерусской национальности. История национальной политики большевиков с первых лет советской власти была историей постоянного преодоления возникающих в многонациональном государстве трудностей усилиями прежде всего русского народа, что существенно сдерживало потребление в РСФСР произведенной продукции[161], замедляло рост уровня жизни. В результате уже к моменту первой послевоенной переписи населения в 1959 г. русские утратили численное преобладание в составе населения «империи», и этот факт тогдашнему руководству страны пришлось скрывать[162]. Судя по нынешней демографической ситуации в России, новая российская власть в этом отношении оказалась еще менее состоятельной, чем советская.

Тем не менее, на протяжении истории СССР прослеживается определенная эволюция представлений о нации, о роли русского народа в отечественной истории, о национальном и государственном патриотизме. Прослеживаются и соответствующие изменения в национальной политике. Общее направление этих изменений – уступки «истинного интернационализма», обрекавшего нацию на истощение, национальному патриотизму, предполагающему ее сохранение и развитие.

Важнейшими вехами на пути этих уступок были: 1925 г. – выдвижение лозунга о расцвете национальных культур при социализме вместо его категорического отрицания большевиками в дореволюционный период; 1930 г. – отнесение времени появления «зональных» исторических общностей, якобы приходящих на смену социалистическим нациям, за пределы победы социализма в одной стране; 1934 г. – возведение патриотизма, любви к Родине в ранг высшей доблести советского человека; восстановление отечественной истории в правах учебной и воспитательной дисциплины в школе; 1935 г. – осуждение национального нигилизма в предшествующей деятельности коммунистической партии; 1936 г. – возведение русского народа в ранг великой передовой нации вместо ее поношения в 1920-е гг. как «бывшей угнетающей нации» и воплощения отсталости; конец 1937 – изобретение для русского народа привлекательной роли старшего брата, безвозмездно оказывающего помощь младшим (отставшим в историческом развитии) народам-братьям[163]. В этом же году была создана новая версия истории, где СССР выступил продолжателем всего самого хорошего и здорового, что было в дореволюционной России[164].

Национально-государственный патриотизм оказался одним из самых мощных факторов победы в Великой Отечественной войне. Превращение войны в отечественную, национальную, а не классовую, с позиций коммунистического фундаментализма было вынужденным и временным отходом от идей революции и пролетарского интернационализма, неким «идеологическим нэпом», как тогда говорили[165]. Однако ставка на патриотизм и «национализм» оказалась абсолютно необходимой и единственно верной. Безудержная эксплуатация русского национального духа, национал-патриотизма во многом обусловила коренной поворот в ходе войны и, в конечном итоге, саму Победу. Как позднее написал И.Л. Солоневич, «разгром Гитлера есть, конечно, результат национального чувства, взятого в его почти химически чистом виде»[166].

Благотворное значение (несмотря на определенные издержки) имело бескомпромиссное осуждение в СССР в первые послевоенные годы космополитизма – идеологии, проповедующей отказ от национальных традиций, чувств национального достоинства и национальной гордости, нигилистическое отношение человека к своей национальности – к ее прошлому, ее настоящему и будущему. Космополитизм как политическое движение имел своей конечной целью демонтаж национальных государств и создание мирового правительства под эгидой США. Сегодня это движение называется «глобализмом» или «мондиализмом», сверхзадача которого состоит в том, чтобы заместить суверенные государства и их институты транснациональными корпорациями, которые станут осуществлять прямое управление миром, разделенным уже не на отдельные страны, а на производственные и рыночные «зоны»[167]. Кампания по борьбе с безродным космополитизмом явилась своеобразной прививкой против этой опасности[168].

К сожалению, прививка оказалась недолговечной. После ХХ съезда партии, осудившего «культ личности» и тоталитаризм сталинской эпохи, низкопоклонство перед Западом оживилось и со временем захватило сознание значительной части советской элиты, включая высшие слои номенклатуры[169]. Ярким свидетельством этому служат книги Ф.М. Бурлацкого, руководителя группы консультантов («аристократов духа» по его собственной самооценке) при Ю.В. Андропове. В одной из книг он пишет: «Настоящая вспышка моего сознания – и какая! – на всю оставшуюся жизнь, – произошла при посещении Западной Европы. В 1956 г. на теплоходе «Победа» мы посетили 11 стран – Греция, Италия, Франция, Голландия, Швеция, Финляндия и другие. Это было абсолютное потрясение. Афины, Рим, Париж. Это была сказка! Какая архитектура, какие музеи, какие здания, дороги и главное – свобода! Свобода! Я понял тогда, что мы живем в отсталой полуфеодальной стране, закрытой от всего мира – не только невозможностью выезда, контактов, но и всей идеологией, авторитарным режимом. Именно к этому времени восходит мое западничество – не как вера в механическое заимствование европейского образа жизни, а как осознание отсталости нашей власти и общества, необходимости поиска реальных путей преодоления пропасти. Это чувство, которое глубоко проникло в мое сознание, отразилось еще в моей первой книге о Н.А. Добролюбове[170], а захватило меня оно при первом прямом знакомстве с Западной Европой»[171]. Низкопоклонство вершителей Преображенской революции в России безраздельно властвовало над умами «новых русских» до середины первого десятилетия XXI века. Первым сигналом того, что должен кончиться в России очередной «морок гуманитарного низкопоклонства перед Западом»[172] прозвучал в Послании Президента В.В. Путина от 10 мая 2006 г. По выражению известного публициста С.Г. Кара-Мурзы, послание означает, что «с идеологией “возвращения в лоно цивилизации” в России покончено. Задача “Догнать и прицепиться!” снята»[173].

За время, прошедшее с начала 1990-х гг., существенно расширились возможности создания все более адекватной картины сравнительно недавнего исторического прошлого страны. Из-под покрова тайн, умолчаний и догматических напластований высвобождаются идейные основы эволюции внутренней и внешней политики государства. В научный оборот введены разнообразные комплексы архивных документов. Необычайно расширился поток изданных воспоминаний и размышлений участников исторических событий. Освещаются события, имена и деяния, до недавнего времени составлявшие государственную тайну. Высказано немало оригинальных идей и концепций, по-разному объясняющих исторические факты и процессы. Распад СССР породил массу попыток вскрыть истинные причины этого события, побудил пристальнее анализировать противоречия, сопровождавшие развитие Союза от рождения до крушения[174].

Приспособившееся жить и выживать на руинах СССР население начинает все отчетливее осознавать, что распад «империи» явился следствием не только неразумной политики властей. Главная причина – в морально-психологическом надломе русских как государствообразующей нации, в отказе государствообразующего народа от роли хранителя союзной государственности, от значительной части своего народа (с 1991 г. народ разделен границами СНГ) и собственной истории[175].

Естественным ответом на кризис национального бытия в наше время является этнизация русского сознания[176], возрождение здорового национализма, осознание простых истин: в России только русские (более 80% населения страны[177]), способны удержать постсоветское жизненное пространство в его нынешних границах, что многонациональная Россия и впредь должна быть в первую очередь государством русского народа и что ни в каком ином качестве она существовать и развиваться не может, что только государствообразующий русский народ[178] может быть подлинным гарантом свободы культурно-национального развития всех проживающих в России народов на основе гражданского равноправия, социальной и национальной справедливости. Как показывают социологические опросы, в лозунге «Россия для русских» не видят ничего предосудительного 60% россиян и среди них более 85% русских[179]. Цифры означают, что россияне воспринимают этот лозунг с позиции здравого смысла: «Россия для русских в такой же мере, как и для всех россиян», а вовсе не как «Россия только для русских» или «Россия только для национальных меньшинств или иммигрантов»[180].

Заключение. Близится окончание первого двадцатилетия со времени вступления России в новый этап своего развития, ознаменованного разрывом с коммунистической идеологией и распадом СССР. Его итоги с некоторой определенностью позволяют говорить о том, что отказавшись от своего недавнего «интернационалистического» прошлого, страна не пошла по пути возврата к досоветским порядкам, не приняла предлагавшиеся ей проекты монархической и теократической направленности. В то же время она не принимает либерально-космополитические и глобалистские идеологические системы. Внутреннюю и внешнюю политику России все отчетливее определяет приверженность защите национально-государственного суверенитета и поддержание многополярности мира. В советское время как недопустимый объективизм в науке осуждались предложения о замене «классового анализа исторических фактов оценкой их... с точки зрения национально-государственных интересов»[181]. К нашим дням определяющей становится отвергаемая ранее точка зрения. Представляется приемлемой и позиция тех, кто названные критерии считает нужным не противопоставлять, а сочетать, и во всяком случае следовать ориентирам в историческом образовании, культивируемым в МГУ: «профессионализм, воспитание гражданственности и патриотизма через объективный неконъюнктурный анализ событий и фактов, на основе общегуманитарной культуры и междисциплинарности»[182].

Полагаем, что освещение отечественной истории от рубежа 1917 г. до наших дней с позиций национально-государственного патриотизма, которое воплощено в новейших учебниках и пособиях для вузов (в частности, созданных при нашем участии[183]), помимо своего прямого предназначения, может способствовать выработке рационального отношения к прошлому, формированию духовно-национальной идентичности, осознанному отношению к новым партийно-политическим программам и идеологиям, недостатка которых наше время явно не испытывает.