Журнал «Золотой Лев» № 197-198 - издание русской
консервативной мысли
(www.zlev.ru)
В. Удманцев
Нет ни фемиды, ни правды, ни закона, ни
справедливости
Почему русские военнослужащие имеют меньше прав на
юридическую защиту,
чем чеченские бандиты?
В августе 2008 года, когда практически вся российская
общественность с состраданием и вниманием следила за новостями из Южной Осетии
и Абхазии, в Москве произошло почти знаковое событие, заставившее многих наших
сограждан разувериться в нынешнем российском правосудии. А именно: Верховный
суд РФ оставил без удовлетворения кассационные жалобы офицеров Внутренних войск
Сергея Аракчеева и Евгения Худякова, приговоренных к 15 и 17 годам колонии
строгого режима по сомнительному обвинению в убийстве трех чеченцев.
Осужденные офицеры неоднократно заявляли, что будут до
конца отстаивать попранные права, воинскую честь и человеческое достоинство и
намерены добиваться справедливости во всех инстанциях вплоть до Европейского
суда по правам человека. Причем не только потому, что им жалко растрачивать на
тюрьму свои молодые жизни: лейтенант Сергей Аракчеев – 1981 года рождения, а
старлей Евгений Худяков – 1978-го.
Их адвокаты утверждают, что располагают достаточным
количеством аргументов, говорящих, что «дело Аракчеева–Худякова» было грубо
сфальсифицировано военной прокуратурой, а затем доведено военными судьями до
обвинительного приговора даже вопреки Конституции Российской Федерации и некоторым
федеральным законам.
В справках, прилагаемых к делам этих военнослужащих
Отдельной дивизии оперативного назначения им. Дзержинского, говорится, что
каждый из них был «ранее не судим, к административной ответственности не
привлекался, по службе и месту жительства характеризуется исключительно
положительно, имеет неоднократные поощрения». Например, тот же командир
инженерно-саперного взвода Сергей Аракчеев вел свой боевой счет в Чечне не по
головам убитых боевиков, а по числу разминированных фугасов – их лейтенант
обезвредил более 25, за что и был награжден медалями Суворова, «За воинскую
доблесть», «За ратную доблесть». Но даже если не принимать во внимание
очевидные воинские заслуги, а руководствоваться одними лишь фактическими
материалами, которыми располагали обвинители на трех (!) судебных процессах
против Аракчеева и Худякова, представляется, что офицеров изначально пытались
засудить ни за что.
Первыми такой вывод, кстати говоря, сделали сами присяжные,
дважды – 29.06.2004 г. и 12.10.2005 г. – выносившие оправдательные приговоры
офицерам в связи с непричастностью Аракчеева и Худякова к совершению
преступлений. Однако один оправдательный приговор был отменен Военной коллегией
Верховного суда РФ под предлогом, что в состав присяжных по делу были включены
граждане из списков присяжных не только на 2004 год, но и на 2003-й. (Причем в
Москве внимание на это обстоятельство почему-то обратили только после вынесения
оправдательного приговора.) А второй – той же Военной коллегией Верховного суда
РФ на основании постановления Конституционного суда РФ от 06.04.2006 г. № 3-П о
слушании уголовных дел в отношении военнослужащих, обвиняемых в совершении
преступлений на территории ЧР, профессиональными судьями (до тех пор, пока в
самой Чечне не начнут действовать суды присяжных). Представляется, что Военная
коллегия Верховного суда РФ нарушила один из основополагающих принципов права,
закрепленный как в Конституции РФ (ст. 54 ч. 1), так и в Уголовном кодексе РФ
(ст. 10 ч. 1), в соответствии с которым закон, ухудшающий положение лица, не
имеет обратной силы. Адвокаты обвиняемых обращали на это внимание судей, но
слуги закона были глухи к таким призывам, по инерции придерживаясь прежней
точки зрения.
Со своей стороны обвинители на каждом очередном судебном
процессе не стеснялись выдвигать различные версии преступлений, якобы
совершенных Аракчеевым и Худяковым. Чтобы вконец не запутать читателей, приведу
лишь одну из этих версий: якобы 15 января 2003 года БТР А-226 под командованием
Худякова следовал по проселочной дороге в сторону аэропорта «Северный»,
находящегося в пригороде Грозного. Экипажу БТР был придан командир саперной
роты Аракчеев в качестве сапера. Пьяные Аракчеев и Худяков остановили
автомобиль «КамАЗ» с целью его хищения, приказали выйти из него водителю
Янгулбаеву С. С. и двум пассажирам – Джамбекову А. А. и Хасанову Н. У., после
чего из хулиганских побуждений по мотиву национальной ненависти убили всех трех
чеченцев и взорвали «КамАЗ». Затем Аракчеев с Худяковым остановили проезжавший
мимо автомобиль «Волга», которым управлял некто Юнусов, прострелили у машины
радиатор и колеса, посадили водителя-чеченца на БТР и отвезли к себе в часть.
Там мирного жителя зверски пытали электротоком, трижды прострелили ему ногу из
автомата, но под конец, видимо, сжалились и даже отвезли назад к «Волге»…
Вначале обвинение пыталось построить свою доказательную
базу на показаниях солдат-призывников из экипажа БТР, которые те давали на
предварительном следствии. Но на первом же процессе почти все солдаты заявили,
что эти показания они давали под давлением: следователи их неоднократно
избивали, вызывали на допросы ночью, угрожали «посадить в клетку с чеченскими
боевиками», «сгноить в Чечне». Один свидетель даже рассказал, что следователи
грозили посадить его самого, и чтобы выбраться на свободу, он не только оговорил
Аракчеева с Худяковым, но и дал мучителям взятку в размере 30 тысяч рублей. Некоторые
показания свидетелей, напечатанные на компьютере, совпадали слово в слово, содержали
одни и те же орфографические и грамматические ошибки, однако суд оставил без
удовлетворения все ходатайства защиты о признании вышеуказанных протоколов
допросов недопустимыми доказательствами.
Противоречивыми оказались и показания потерпевшего Юнусова.
По его словам, машина, в которой он ехал с некой Умантгериевой и еще
двумя-тремя женщинами (их личности так и не удалось установить), была
остановлена двумя военнослужащими в масках. Сначала он утверждал, что
неизвестные привезли его обратно к «Волге», после чего он развязался, сел в
машину с пробитыми колесами и радиатором и, «выжимая сцепление трижды
простреленной ногой», уехал домой. Но уже на втором суде Юнусов заявил, что первые
показания он давал, будучи в шоке от пережитого. Все было по-другому: находясь
на КПП части, он развязался, оттуда дополз до какого-то ближайшего дома (какого
– не помнит), где добрые люди оказали ему первую помощь, и утром он ушел от них
домой. Так и осталось неясно, куда же делась его машина: сначала он говорил,
что сам на ней уехал, потом – что ее отогнали его друзья, затем припомнил, что
ее забрали сотрудники милиции. Несмотря на то, что неизвестные мучители все
время не снимали масок, спустя полгода Юнусов и Умантгериева опознали Аракчеева
по бровям, а Худякова – по глазам. Но судья Цыбульник счел показания
потерпевших последовательными, не противоречащими друг другу и положил их в
основу приговора.
Зато показания почти 30 свидетелей защиты, протоколы
осмотра журнала выхода машин, приказов, журнала боевых действий на 15.01.2003
г. судья проигнорировал, хотя и сослуживцы, и документы однозначно подтверждали
устойчивое алиби обвиняемых – в тот день Аракчеев никуда вместе с Худяковым не
выезжал, экипажу Худякова не придавался и находился совсем в другом месте в качестве
командира другого БТР.
На судебных заседаниях были оглашены имеющиеся в деле пять
заключений баллистических экспертиз, из которых следовало, что все гильзы и
пули, найденные на месте происшествия, не имели никакого отношения ни к
автомату Худякова, ни к автомату Аракчеева, ни вообще к какому-либо оружию из
их в/ч 3186, представленному на экспертизу. В обвинительном заключении, в
постановлениях о привлечении Аракчеева был четко указан номер автомата –
7982965. Из этого оружия, по версии следствия, и были убиты потерпевшие. Однако
в воинской части № 3186 автомата с таким номером ни у кого не имелось.
Проведенные по делу взрывотехническая и медицинские
экспертизы и вовсе не выдерживали критики. Например, в обвинительном заключении
было указано, что Аракчеев и Худяков взорвали автомобиль «КамАЗ», положив на
бензобак тротиловую шашку с вставленным в нее запалом УЗРГМ-2 от гранаты РГД-5.
Взрывотехническую экспертизу проводил специалист, окончивший Грозненский
педагогический институт по специальности «Учитель труда». В заключении
экспертизы он не привел никаких расчетов, замеров и иных обоснований своих
выводов, а лишь указал, что следов взрывчатого вещества не обнаружил. Позже
опытный профессионал-эксперт пояснил адвокатам Аракчеева и Худякова, что
взорвать тротиловую шашку при помощи взрывателя УЗРГМ-2 невозможно по
техническим причинам (диаметр входного отверстия в шашке намного меньше толщины
самого взрывателя).
Обязательная эксгумация (вскрытие и внутреннее исследование
трупов) не проводилась под предлогом того, что «по мусульманским обычаям
вскрытие тел умерших не предусмотрено» (так указано в обвинительном
заключении). Был проведен только наружный осмотр трупов без изъятия их из могил
с сильно выраженными гнилостными изменениями в могиле спустя 4 месяца после
захоронения. По итогам столь поверхностного осмотра медэксперты сделали выводы
о причинах смерти, прижизненности повреждений и даже калибре оружия (хотя
определение калибра оружия относится к компетенции баллистиков, заключения которых
по этому поводу в деле нет). Как следовало из заключения судмедэкспертизы, в
трупе Янгулбаева находится неизвлеченная пуля калибра 5,45. Защита неоднократно
настойчиво ходатайствовала о проведении повторной эксгумации с целью извлечь
эту пулю и сравнить с экспериментально отстрелянными пулями из оружия
Аракчеева. Но ходатайства защиты о повторной эксгумации, повторных
судебно-медицинской и баллистической экспертизах Северо-Кавказский окружной
военный суд отклонил.
Например, автомат Аракчеева был признан якобы непригодным к
сравнительному исследованию. А с мыслями об эксгумации было «покончено», когда
судью – полковника юстиции В.Е. Цыбульника вполне удовлетворил ответ из Чечни
на его запрос: «Сообщаем вам, что родственники убитых жителей селения
Лаха-Варанды Грозненского района ЧР – Янгулбаева С С., Джамбекова А.А. и Хасанова
Н.У. от повторной эксгумации трупов категорически отказываются. Также сообщаем,
что в связи с напряженной оперативной обстановкой, активизацией деятельности
НВФ в районе данного населенного пункта проводить эксгумацию нецелесообразно в
связи с невозможностью обеспечения полной безопасности всех участников процесса
и негативного настроя местного населения на эксгумацию тел погибших. С
уважением, врио министра полковник милиции А. С. Дакаев». И уж совсем
«застращал» коллегу прокурор республики, государственный советник юстиции 2-го
класса В. А. Кузнецов: «…Активизация сепаратистов, бандподполья позволяет
прогнозировать, что любые действия вопреки местным обычаям, религиозным
убеждениям, канонам и традициям незамедлительно будут использованы
деструктивными силами и способны привести к непредсказуемым последствиям. В
конкретном случае – опасность массовых волнений, акций гражданского
неповиновения либо иных более опасных форм протеста…».
Похоже, ст. 178 ч. 3 Уголовно-процессуального кодекса РФ
писана для кого угодно, только не для чеченцев: «При необходимости извлечения
трупа из места захоронения следователь выносит постановление об эксгумации и
уведомляет об этом близких родственников или родственников покойного. Постановление
обязательно для администрации соответствующего места захоронения. В случае если
близкие родственники или родственники покойного возражают против эксгумации,
разрешение на ее проведение выдается судом». Но и это еще не все: суд отклонил
все ходатайства защиты о допросе в суде специалистов, явившихся в суд по
инициативе защиты, а также отказался приобщить их заключения к материалам дела.
Помимо вышеперечисленных явных аргументов в пользу
невиновности Аракчеева и Худякова прокуратуру совершенно не волновали
многочисленные «детали» дела. О надуманности версии обвинения говорил и такой
факт: когда 27 декабря 2007 года судья Владимир Цыбульник оглашал в
Северо-Кавказском военном суде свой обвинительный приговор, примерно 95
процентов времени в нем отводилось «анализу» доказательств защиты и только 5 процентов
– «доказательствам» обвинения.
Самое печальное во всей этой истории, что таких судебных
процессов уже состоялось довольно много. Несколько лет назад в одном из
интервью об этом как-то обмолвился и сам Сергей Аракчеев: «То, что произошло со
мной и Худяковым, – закономерность. Таких случаев, как наш, десятки, если не
сотни. Просто о них никто не знает. За полгода в ростовском СИЗО я встретил
шестерых солдат, истории которых очень похожи на мою… Сашка Жегунов. Разведчик,
его часть стояла в Ведено. В нескольких километрах от части нашли захоронение –
два трупа с огнестрельными ранениями. Кто убил, когда, почему – неизвестно. Вся
вина Жегунова в том, что в тот день (не в день убийства, а в день, когда нашли
убитых!) он выезжал на задание. Другой солдат – рядовой Олег Кузьмин.
Приговорен к четырнадцати годам тюремного заключения за «убийство мирного
жителя». «Мирный житель» бросился на него с ножом, что ясно подтверждалось обстоятельствами
дела, но на суде это никого не интересовало. Были и другие. И это – только
Внутренние войска! Я уверен, что это лишь ничтожная часть. По понятным причинам
я часто бываю в военном суде. Так вот: там каждый день судят «федералов» за
убийства мирных жителей. И все, что я узнал за эти два года, заставляет думать,
что среди этих солдат девять из десяти «виновны» не больше, чем я».
Как такое происходит? Уже немало писалось и говорилось о
том, что проблема обеих чеченских кампаний заключается в том, что руководство страны
так и не обеспечило наших военных сколько-нибудь серьезным юридическим
прикрытием в ходе так называемой контртеррористической операции. Как точно высказался
однажды известный политик Дмитрий Рогозин: «Если вы служили в Вооруженных Силах
или Внутренних войсках на территории Чеченской Республики и вас привлекают к
суду за совершение или псевдосовершение вами какого-то противоправного
действия, то у вас прав меньше, чем у любого другого гражданина РФ».
Даже адвокаты Аракчеева и Худякова пытались обратить
внимание уже профессионального судьи на то, что ст. 19 ч. 3 Конституции РФ
запрещает любые формы дискриминации граждан по признакам социальной
принадлежности, тогда как из определения Военной коллегии Верховного суда РФ от
25.04.2006 г. следует, что лишь военнослужащие, проходившие и проходящие службу
на территории Чеченской Республики, не имеют права на рассмотрение их дел
судами присяжных заседателей в отличие от тех же террористов и сепаратистов.
Нельзя закрывать глаза и на столь явное желание чеченцев найти
и наказать не конкретных преступников, а военнослужащих Внутренних войск как
таковых. Лучшее доказательство вышесказанному – за все пять лет судебных
процессов над Аракчеевым и Худяковым ни один родственник потерпевших в суде так
и не появился. В рассмотрении судебного дела общественную защиту стороны
потерпевших наряду с адвокатом осуществляли представители общественных
организаций: «Правозащитного центра ЧР», «Союза женщин Чечни»,
«Северо-Кавказского миротворческого центра». В день, когда Верховный суд РФ
оставил в силе суровый приговор офицерам ВВ Аракчееву и Худякову, адвокат
потерпевших Людмила Тихомирова откровенно призналась, что ее подопечные «больше
всего были заинтересованы в том, чтобы офицеров признали виновными в убийстве»,
а потому в целом остались удовлетворены решением Северо-Кавказского окружного
военного суда.
То же можно сказать и о позиции чеченских республиканских
властей. Если после второго суда над Аракчеевым и Худяковым, когда офицеры в
очередной раз были вчистую оправданы, президент Чечни Рамзан Кадыров выразил
недовольство данным оправдательным вердиктом, заявив о «недопонимании
присяжными по данному уголовному делу воли его народа», то спустя год с
небольшим он уже сообщил о намерениях добиться пересмотра уголовных дел в
отношении его земляков, которые оказались в российских тюрьмах по якобы
сфабрикованным обвинениям. Глава республики даже распорядился сформировать специальную
группу из опытных юристов и адвокатов, которые бы занимались делами осужденных
чеченцев, «грамотно и в строгом соответствии с законом проводили все процедуры,
связанные с их пересмотром».
Худяков был объявлен в федеральный розыск после того, как
исчез непосредственно перед объявлением приговора третьим судом. Не нам его
судить – за годы судебных мытарств он претерпел немало. Тем более что в отличие
от главы Чечни государственные и ведомственные руководители в Москве всячески
дистанцируются от этого дела, хранят молчание.
ВПК, №18 (284) 13 - 19 мая 2009 года