Журнал «Золотой Лев» № 197-198 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Ю.Ю. Коринец

 

Некоторые идеи Карла Шмитта[1]

 

 

Карл Шмитт об антихристе

 

“Знаешь признаки антихристовы, не сам один помни их, но и всем сообщай щедро” Св. Кирилл Иерусалимский

 

Процесс деполитизации и нейтрализации имеет, согласно Шмитту, различные стадии: в XVI веке определяющей была теология, в XVII веке – метафизика, в XVIII веке – мораль, в XIX веке – экономика, в XX веке – техника. В каждом веке иная предметная область становилась центральной областью. Предметные области меняются, но политика остаётся судьбой. Политическое фундаментально, оно не есть самостоятельная предметная область наряду с другими областями либеральной философии культуры.

В качестве критерия Политического Шмитт определяет различение друга и врага, при этом в области морального существует последнее различение добра и зла, в области эстетического – прекрасное - безобразное, в области экономического – полезное и вредное. Точка Политического может быть достигнута, исходя из любой предметной области, поскольку Политическое – это не отдельная предметная область, а высшая степень интенсивности разделения или связи, ассоциации или диссоциации. При этом мотивы людей могут быть различными – религиозными, национальными, экономическими – важно то, что люди группируются на друзей и врагов. Возможность вооружённой борьбы входит в понятие врага, эта возможность конституирует Политическое. Война – не просто экстремальное политическое средство, она является серьёзным случаем для человека в абсолютном смысле, поскольку здесь речь идёт о реальной возможности физической смерти.

Враг – это иной, чужой в экзистенциальном смысле, он отрицает твой образ жизни, так что необходимо побороть его, чтобы защитить свою самобытность. Враг, занимающийся политикой в неполитическом или даже антиполитическом одеянии, обманывает. Невидимая, анонимная власть, замаскированная власть – это, согласно Шмитту, «сатанинское искушение» (см. Heinrich Meier, Carl Schmitt, Leo Strauss und “Der Begriff des Politischen” Stuttgart 1988 , с . 27).

В Новое время самый яркий пример вражды, согласно Шмитту, это борьба Кромвеля против папистской Испании. Имеется ввиду его речь 17 сентября 1656 года, где Кромвель ссылается на книгу Бытия III , 15: «и вражду положу… между семенем твоим и между семенем ея». (Здесь символизируется потомство змия-искусителя, то есть чада дьявола по духу, которые на языке Св. Писания именуются то «порождениями ехидны» (Мф. III ,7; ХII,34; ХХIII,33), то «плевелами на Божьей ниве» (Мф. ХIII, 38-40), то прямо «сынами погибели, противления, дьявола» (Ио. VIII ,44; Дн. ХIII,10). Из среды этих чад дьявола Св. Писание особо выделяет одного «великого противника», «человека беззакония и сына погибели», то есть антихриста).

Шмитт говорит, что если прекращается различение друга и врага, то наступает неполитическое мировоззрение – культура, цивилизация, экономика, мораль, право, искусство, развлечение – но не будет ни политики, ни государства. Родится несерьёзный мир буржуа. В этом мире не будет ничего такого, ради чего человек мог бы пожертвовать своей жизнью. Если человек утратит способность ставить вопрос об истине, то он прекратит своё бытие в качестве человека. Последний главенствующий вопрос – это вопрос к человеку, подчиняется ли он Богу или сатане, и Политическое имеет своё последнее основание в этом вопросе. Различение друга и врага может прекратиться, если слова книги Бытия III,15 потеряют свою законную силу, если люди будут жить в райской посюсторонности, не имея необходимости выбирать между добром и злом. Утверждение Политического коренится в утверждении морального и теологического. Неизбежности решающего выбора между Богом и сатаной в области теологического «соответствует» неизбежность различения друга и врага в политической сфере.

Шмитт с опасением относится к всемирному государству, ибо это будет противобожеской попыткой создать рай на земле. Стремление к вавилонскому единству - знак самообожения человека. Процесс нейтрализации и деполитизации находит своё завершение в том состоянии, когда вещи будут управляться сами собой, но фактически господство захватит антихрист. Таким образом, можно поставить знак равенства: эпоха либерализма = отрицание Политического = духовный антихрист.

Ужас, настигающий при мысли об этом господстве антихриста, Шмитт впервые описал в 1916 году. Антихрист «умеет подражать Христу, и хитростью выманивает у людей душу». «Его таинственная власть заключается в подражании Богу. Зловещий волшебник преобразовывает мир, изменяет облик Земли и подчиняет себе природу. Она служит ему; всё равно, для чего, для удовлетворения культурных потребностей, для удовольствия и комфорта. Люди, позволившие ему обмануть себя, видят лишь сказочный эффект: природа кажется преодолённой, наступает эпоха безопасности; обо всём заботятся, умное предвидение и планомерность замещают Провидение; антихрист делает, изготавливает (“ macht ”) провидение, как некое учреждение» (см. Theodor Daublers `Nordlicht`. Drei Studien uber die Elemente, den Geist und die Aktualitat des Werkes. Munchen 1916, p .65/66).

Антихрист восторжествует, если ему удастся убедить людей в том, что различение друга и врага окончательно преодолено, что они более не нуждаются в том, чтобы выбирать между Христом и антихристом. «Мир и безопасность» – лозунг антихриста в знаменитом Ludus de Antichristo. Сравни Первое послание к фессалоникийцам ап. Павла V ,3: «Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут».

В идеале пацифистского земного шара, в мире без политики, без серьёзного оборота дел Шмитт усматривает «царство антихриста». Одобряя и приветствуя Политическое, он одобряет эсхатологическое состояние историчности, состояние взыскательного морального решения, испытания и суда.

Серьёзный случай, в котором всё дело, - это борьба с провиденциальным врагом, с врагом, исторически-конкретно определяемым в мгновения большой политики. В конце времён с этим врагом состоится «решающее сражение» (“ Entscheidungsschlacht ”).

 

 «Большое пространство» Карла Шмита

 

Весной 1939 года Карл Шмитт пишет труд под названием «Порядок больших пространств в праве народов, с запретом на интервенцию чуждых пространству сил; к понятию рейха в международном праве». Шмитт вводит в науку международного права понятие конкретного большого пространства. Для автора «большое пространство» является в отличие от нейтрального, математически-физического пространства конкретным, историко-политическим понятием. В качестве первого в новейшей истории международного права принципа большого пространства Шмитт называет провозглашенную в 1823 году американскую доктрину Монро. Ее можно кратко охарактеризовать тремя тезисами: независимость американского континента, недопустимость колонизации в этом пространстве, недопустимость интервенции неамериканских государств в этом пространстве. С течением времени доктрина Монро превратилась из принципа отказа от интервенции и отказа от иностранных вмешательств в оправдание империалистических интервенций Соединенных Штатов в другие американские государства. Государственный секретарь Хьюс в 1923 году сказал, что определение, интерпретация и санкционирование доктрины Монро — это дело только правительства США. Только США могут сказать, в чем состоит смысл доктрины Монро. Подлинная и первоначальная доктрина Монро противостояла монархически-династическому принципу легитимности. Этот принцип освящал тогдашнее status quo европейского соотношения сил, возвышал абсолютную и легитимную монархию до стандарта международно-правового порядка и оправдывал на этой основе интервенции европейских великих держав в Испанию и Италию. Он должен был бы последовательно привести к вмешательствам в государства американского континента. Доктрина Монро говорила, что европейцы не должны вмешиваться в пробудившееся к самосознанию, политическое большое пространство. Это политическая идея, кото­рая соединяется в доктрине Монро с большим пространством «Америка». Здесь, как считает Шмитт, заключена сердцевина великой первоначальной доктрины Монро, подлинный принцип большого пространства, то есть сочетание политически пробудившегося народа, политической идеи и политически овладевшего этой идеей, исключающего чуждые интервенции большого пространства. Не сама доктрина Монро, но эта суть, идея порядка больших пространств в праве народов переносима на другие пространства, другие исторические ситуации и другие разделения на группы друзей и врагов.

Особым периодом в истории этой правовой доктрины является оправдание капиталистического империализма, для которого президент Теодор Рузвельт на рубеже XIX-XX веков использовал доктрину Монро. Оборонительную, отвергающую интервенции чуждых пространству сил идею пространства смогли сделать основанием "Dollar Diplomacy". Президент Вудро Вильсон в своем послании Конгрессу 22 января 1917 года предложил, чтобы все народы мира приняли учение президента Монро в качестве «мировой доктрины», в смысле свободного права на самоопределение всех народов. Здесь налицо желание растворить конкретную, пространственно определенную идею порядка в универсалистских «всемирных» идеях и тем самым превратить здоровое ядро международно-правового принципа большого пространства с запретом на интервенцию в империалистическую панинтервенционистскую всемирную идеологию, вмешивающуюся во все под гуманитарными предлогами. Итак, доктрина Монро благодаря Т. Рузвельту и В. Вильсону была перетолкована в универсалистско-империалистическую мировую доктрину. Это было фальсификацией подлинного принципа большого пространства с запретом на интервенцию. Вышеназванное послание президента Вильсона 22 января 1917 года означает момент, когда политика США отворачивается от родной земли и вступает в союз с мировым империализмом британской империи.

Другой противоположностью изначальной доктрине Монро является либерально-индивидуалистическая и поэтому универсалистская конструкция за­щиты прав меньшинств Женевской Лиги наций. Эта конструкция была основой проводимого Женевской Лиги наций контроля и интервенции чуждых пространству западных держав в европейское восточное пространство. Согласно Шмитту, разработка и проведение действующих для такого пространства принципов — не дело чуждых пространству сил, то есть не дело западноевропейских демократий и не дело американского правительства, но дело держащих это пространство народных и государственных сил, в особенности Германского Рейха. Со времени заявления Адольфа Гитлера 20 февраля 1938 года в Немецком рейхстаге существует право защиты для немецких этнических групп чужого подданства. Так выработан принцип взаимного уважения каждой народности, который означает отказ от всех идеалов ассимиляции, абсорбции и плавильного котла. Это политическая идея, означающая принцип больших пространств в праве народов для среднего восточно-европейского пространства, в котором живут многие не инородные друг другу народы и этнические группы. Германско-русский договор о границах и дружбе от 28 сентября 1939 года, считает Шмитт, устанавливает границу взаимных интересов в области прежнего польского государства. В статье 2 договора недвусмысленно отвергается всякое вмешательство третьих сил в это соглашение и во введении как цель договора подчеркивается, что живущим в этом пространстве народностям должно быть обеспечено соответствующее их народному своеобразию мирное существование. Тем самым для этой части европейского пространства было покончено с Версальской системой защиты прав меньшинств.

Для обозначения величины, которая приходит на смену современному государству, Шмитт использует понятие рейха. Рейхами в этом смысле являются ведущие и несущие силы, политическая идея которых излучается в определенном большом пространстве и которые исключают в этом пространстве интервенции чуждых пространству сил. Большое пространство не тождественно рейху в том смысле, чтобы сам рейх был тем большим пространством, которое он охраняет от интервенций; не каждое государство внутри большого пространства — это само по себе часть рейха, также как кто-либо при признании доктрины Монро не думает о том., чтобы объявить Бразилию или Аргентину составными частями США. Но каждый рейх обладает большим пространством, в котором излучается его политическая идея и которое не должно подвергаться опасности чужых интервенций. Связь рейха, большого пространства и принципа запрета на интервенции является основополагающей. В то время как "Imperium" имеет зачастую значение универсалистского, охватывающего мир и человечество, то есть наднационального образования, рейх по Шмитту определяется народно и является неуниверсалистским, правовым порядком на основе уваже­ния каждой народности. В то время, — говорит Карл Шмитт, — как «империализм» с конца XIX века стал лозунговым названием экономически-капиталистических методов колони­зации и экспансии, слово Reich осталось незапятнанным. Сегодня, после крушения фашизма, и слово «рейх» не свободно от позорного пятна. Слово «империя» вызывает ненужную напряженность. Поэтому, как представляется, верным обозначением России было бы предложенное М. Ремизовым название «государство-цивилизация». Тогда, в 1939 году, когда писал эту работу Шмитт, Германский рейх в середине Европы находился между универсализмом держав либерально-демократического, ассимилирующего народы Запада и универсализмом большевистского, всемирно-революционного Востока.

Впрочем, Шмитт не склонен умалять заслугу института под названием «государство». В понятии государства содержится минимум внутренней организации и внутренней дисциплины. Сюда относятся также высокие духовные и нравственные качества, и далеко не каждый народ уже как таковой дорос до этого минимума организации и дисциплины. Особенно война, как признанное учреждение межгосударственного порядка, имеет свое право и свой порядок существенно в том, что она является войной государств. Это похоже на дуэль, в которой с обеих сторон противостоят имеющие право сделать вызов на дуэль люди чести. В этой международно-правовой системе война представляет собой отношение порядка к порядку, а не порядка к беспорядку. Это последнее отношение порядка к беспорядку является гражданской войной.

Понятие большого пространства государства-цивилизации сохраняет содержащееся в понятии государства элементы порядка и способно справится с сегодняшними представлениями о пространстве, способно мыслить «планетарно», то есть учитывать пространство Земли, не уничтожая народы и не стремясь, как империалистическое международное право западных демократий, из неизбежного преодоления старого понятия государства в универсалистски-империалистическое всемирное право.

Шмитт пишет, что большое пространство не является относительно большим пространством по сравнению с относительно более маленьким пространством, не есть увеличенное малое пространство. Нужно преодолеть только математически-физически-естественно-научную нейтральность прежнего понятия пространства. Прибавление слова «большой» должно изменить понятийное поле. Вместо пустого поверхностного или глубинного измерения, в котором движутся физические предметы, появляется сопряженное пространство достижения, как оно принадлежит наполненному историей рейху, который приносит с собой и несет в себе свое собственное пространство, свои внутренние меры и границы. Шмитт упоминает Фридриха Ратцеля, который показал, что овладение пространством является признаком всякой жизни, и Макса Планка, чья квантовая физика упраздняет пространство, разлагая любой про­цесс движения на отдельные, периодические волны материи. В пространстве явлен конкретный порядок и местоположение. Каждый конкретный порядок и общность обладают специфическими содержаниями места и пространства. В этом смысле можно сказать, что любое правовое учреждение, любой институт заключает в себе свою идею пространства и поэтому привносит с собой свою внутреннюю меру и свою внутреннюю границу. К родству и семье принадлежат дом и двор. Шмитт пишет: «Такое слово как «мир», которое с XIX века стало частично эмоционально расплывчатым, частично абстрактным обозначением, живет в мысли о порядке немецкого Средневековья всегда местно и конкретно: как мир в доме, как мир на рынке, сохранение мира в замке, мир вещей, церковный мир, общественный мир. Всегда с конкретным по­рядком в понятийно-правовом отношении связано и конкретное местоположение».

Идея большого пространства служит тому, чтобы преодолеть монополь­ное положение пустого понятия государственной территории и в международно-правовом и конституционном смысле возвысить государство-цивилизацию до понятия правового мышления.

 

http://www.katehon.ru/html/top/geopol/karl_shmitt_ob_antihriste.htm

"Северный Катехон" №1