Журнал «Золотой Лев» № 213-214 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В.А. Артамонов

 

Полтавская битва и Восточная Европа

 

Для России, возвращающейся с 2000 г. к мировой геополитике, напряжённость по периметру границ от Прибалтики и Украины с Крымом вплоть до Кавказа накалена так же сильно, как в XVI-XVII в. Представляется, что после  долгой явной и скрытой конфронтации отношения между народами должны «отстояться», чтобы стать «толерантными». К примеру, вопреки жестокости Вермахта, истребившего в России 27 млн. людей в 1941-1945 гг., население России после 50 лет мира «почти симпатизирует» ФРГ.

Несмотря на 9 русско-шведских войн в1495-1497, 1555-1557, 1570-1595, 1611-1617, 1656-1661, 1700-1721, 1741-1743, 1808-1809, 200 лет мира сделали взаимное общение русских и шведов вполне добрососедским, хотя настроения реванша в Швеции подогревались вплоть до Крымской войны 1853-1856 гг.

Россия и Турция установили дипломатические отношений в 1492 г. Потом они 12 раз воевали: в 1569, 1672—1681, 1687-1700, 1710-1714, 1735—1739, 1768—1774, 1787—1791, 1806—1812, 1828—1829, 1853—1856, 1877—1878, 1914-1918. Были времена и союзных связей – в 1798-1800, 1836, 1839, 1920-1938 гг. была и «холодная война» после 1939 г., но, тем не менее, резкая напряжённость была снята с начала 1990 гг.

Напротив, отношения с Прибалтикой и Кавказом, Малороссией и странами Варшавского договора, ныне вступившими в НАТО, сейчас крайне неспокойны. Напрашивается вывод, что пока не изжиты последствия событий ХХ в., ждать лучшего не приходится.

Особенно накалённая атмосфера сложилась между Россией и Польшей, Россией и Украиной.

Войны России с Великим княжеством Литовским и потом Речью Посполитой велись 15 раз 1500-1503, 1507-1508, 1512-1522, 1569–1582, 1609–1618, 1632–1634, 1654-1667, 1733-1735, 1768-1772, 1794-1795, 1812, 1830-1831, 1863, 1920-1922, 1939-1944 гг. Польское общественное мнение считает Россию «историческим врагом» и по причине тяжёлого исторического наследия, и потому, что из «объятий» России Польша высвободилась только в 1989 г.

337 лет великороссы и малоросы жили в одном государстве. Новый центр державности - «соборная Украина», возникшая после 1991 года и «собранная» русскими царями, императорами и коммунистическими вождями остро конфликтует с РФ. С 1991 г. соперничество идёт за Малороссию, причём линия разлома, как и в 1686 г. проходит по Днепру.

Киевские власти дали заказ украинской публицистике и историографии не на «толерантность и политкорректность», а на принципиальную конфронтацию с Россией, чтобы исторические раны в русско-украинских отношениях не врачевались, а растравливались.

Ныне на Украине переняты и усилены русофобские концепции украинской эмиграции. Книжные магазины «Науковой думки» распространяют памфлетную публицистику, в которой проводится  беспощадная расправа с  русской историей[1].

Современная украинская историография считает, что сознание украинцев должно формироваться указаниями:

на извечную жертвенность Украины (особенно на «украинский холокост» - голод 1932-33 гг.);

на высшую ценность - независимость, за которую  боролись  все гетманы;

на противопоставление украинского народа «московскому» по происхождению, мировоззрению, государственному устройству и по войнам между ними - 1147-1155, 1169, 1514, 1618, 1658-1659, 1668, 1676, 1708-1713, 1775, 1905-1907, 1917-1922, 1941-1955 гг.;

Декларируется, что в условиях колониализма российские великодержавные шовинисты стирали из памяти украинцев, находившихся в «вековечной неволе под игом имперского народа», победы в справедливых войнах, которые велись ради освобождения от «московщины»[2] .Это делалось с целью затормозить национальное возрождение.

К национальной идее – «соборной Украины» добавлена сильная и опасная для нации идея ненависти к «недружественному северному соседу».

«Свидомые» историки пишут, что Пётр I якобы хотел уничтожить Украину, чтобы она не выделялась в его «азиатской империи» республиканскими формами жизни, демократическими институтами и культурой. Агрессивная «колониальная политика царизма» побуждала гетманских правителей искать освобождения «от унизительной и тяжёлой зависимости»[3].

В Северной войне русская тактика «выжженной земли» грозила якобы «стереть Украину с лица земли». Национально-освободительная идея обрела своё наивысшее проявление во время восстания Мазепы, которое было обусловлено защитой украинской идентичности против российской агрессии[4]. Если бы не оккупация русскими войсками, то Мазепа легко бы поднял 30-40 тысяч украинских воинов на помощь шведским «спасителям»[5].

От бесчеловечных зверств в Батурине, где русские вырезали якобы от 14 до 21 тыс. жителей, «содрогнулась Украина и весь мир». Русская жестокость, ложь московской пропаганды, зверский террор, отвратительные пытки над  старшиной и казаками, наведя страх на всю Украину, заглушили освободительное движение мазепинцев. Их стратегическая ошибка состояла в том, что они не провозгласили Гетманщину в состоянии войны с Россией[6].

«Геноцид украинцев» в Батурине выведен на уровень государственных приоритетов как «свидетельство бесчеловечности Московщины». «Батурин и Полтава – символизируют трагедию украинского народа». После гибели Батурина и Полтавской победы «началось якобы национальное и социальное порабощение украинцев». Празднование 300-летия Полтавской победы преподносится как политическая атака на Украину.

В календарь памятных дат помимо «Дня Полтавской катастрофы», «голода 1932-1933 гг.», предлагается внести «День памяти Батурина». По инициативе Ющенко в Полтаве будут ставить  памятник И. Мазепе, воинским соединениям будут присваиваться имена Мазепы и мазепинцев. 26 марта 2009 г. он учредил награду «Крест Ивана Мазепы».

Некоторые шведские историки «подыгрывают» украинским. На конференции, посвящённой 300-летию Полтавской битвы профессор истории Лундского университета К. Гернер 11 июня 2009 г.в Полтаве, сделал доклад «Полтавская битва - триумф или «Пиррова победа?». Он говорил, что Пётр I вычистил все ростки демократии и что Полтавская победа укрепила самодержавие в XVIII-XIX вв. Интеграция инородного тела - отвоеванной у Швеции Прибалтики - не удалась, альтернативой русской истории была Гетманщина - «воинственный форпост православия», который выдвинул при Хмельницком и Мазепе первый проект вхождения «вестернизованной» Украины в Европу. «Восточная» романовская империя тоже стремилась в Европу, но была слишком косной, что привело к революции 1917 г. Новорождённая авторитарность развалила социализм Советской империи и возврат к капиталистическому строю в 1991 г. оказался неизбежным. Так триумф 1709 г. над Швецией обернулся «Пирровой победой». Шведы же освободились от имперских амбиций и построили стабильное общество потребления.

Ставить в одну связку события 1709 и 1991 г. слишком рискованно. Самодержавие обрело силы не от одной Полтавской победы,, украинский народ с конца XVII в. и вплоть до середины/конца XIX в. почти 200 лет не мыслил себя без идеи совместной жизни в едином православном царстве и идея «встраивания» Украины в Европу появилась не ранее ХХ в.

Учитывая нынешнее трудное положение РФ, можно поставить вопрос, как Пётр Великий использовал национальную стратегию, дипломатию и вооружённые силы, чтобы в условиях войн со шведами, турками, крымцами и персами, добиться блестящих успехов к концу своего царствования?

В начале XVIII в. в Восточной Европе продолжалось соперничество нескольких державных центров. Русское царство с конца XV в. стремилось заполнить восток Европы и Северную Азию своей православной цивилизацией. С XVI в. духовная идея "Москва — Третий Рим" напоминала о Святой Руси и о последнем перед пришествием антихриста истинном государстве на земле, в котором соединились судьбы ранее погибших христианских царств[7]. По мере укрепления Романовской династии к этой национальной идее всё активнее подключалась державная («имперская») концепция. По совету патриарха Никона (1605-1681) титул которого не уступал царскому  («Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и Всеа Великия и Малыя и Белыя Росии и всеа Северныя страны и Помориа и многих государств патриарх») царь Алексей Михайлович возглавил войско, начавшее поход против Речи Посполитой для воссоединения всех земель бывшей Древней Руси. Никон советовал наступать на Варшаву и Краков, он же побудил объявить войну Швеции за выход к Балтике и направить войска на Стокгольм[8].

В первой половине XVII в. Россия стала полноценной евразийской державой. В 1680-х годах военный потенциал страны составлял 164 тыс. войск и до 50 тыс. иррегулярных. Несмотря на неудачу Крымских походов 1687/89 гг. Россия продемонстрировала не меньшую способность к мобилизации огромной массы войск, чем Австрия и Османская империя и впятеро большую, чем Польша.

С 1894 г. и до смерти титан-государственик Пётр Великий вслед за мировыми державами - Великобританией, Францией, Нидерландами, Испанией, Португалией, стремился осуществить четыре грандиозные геополитические программы – Азово-Черноморскую, Балтийско-Атлантическую (посол в Вене А.А. Матвеев в 1712 г. предлагал включить в состав России шведскую Бременскую область с портом и с выходом на атлантические торговые пути), Каспийско-Индийскую (вспомним экспедиции А. Бековича-Черкасского в 1716-1717 гг. по поиску путей через Среднюю Азию в Индию) и Тихоокеанскую с выходом в сторону Аляски и через Камчатку и Курилы в сторону Японии и Китая, а также восстановить связь Балтики и Чёрного моря, существовавшую в Древней Руси. 

Захват Азова в 1696 г. обозначил становление России как ведущей державы Восточной Европы. На переговорах в Карловаце русский посол П.Б. Возницын в 1699 г. даже включил Россию в семь ведущих держав мира и выставил запросы на Крым, Азов, Очаков и устье Днепра – что было выполнено только в XVIII в.[9]

Только могучая натура (в распоряжении которой было лишь кондовое поколение XVII в., со слабым державным сознанием) могла создать почти на пустом месте регулярный флот и армию, преданную дипломатическую школу и развернуть в стране невиданную в истории модернизацию.

От традиционного русско-польского соперничества за украинские и белорусские земли Пётр отказался и заключил союз в 1699 г. с польским королём Августом II. Главный стратегический интерес России был на Балтике, чтобы расширить  торговлю с Англией и Голландией.

Региональные интересы перешедшей в 1654 г. под протекторат России Гетманщины-Малороссии (20-40 тыс. войск) были направлены против Короны Польской и против Крымского ханства на объединение левого и правого берега Днепра. Низовое войско Запорожское (10-20 тыс. казаков), де-юре находившееся в подданстве Москвы, хотело отстоять независимость как от малороссийских гетманов, так и от турок, татар, поляков и русских. Ни гетманы, ни кошевые атаманы Запорожской Сечи не видели смысла в «пробивании окна» в Европу, поэтому Северную войну они воспринимали только как тягость. С 1700 г. часть старшины и запорожского казачества проявляло недовольство в связи с угрозой своим вольностям от России.

Для Шведского королевства («Балтийской империи») период с 1611 по 1718 гг. был зенитом абсолютизма. В 1617 г. Швеция отвоевала у России Ингрию и землю Карелии к северу от Невы и Ладоги. В 1621-1622 г. шведы отобрали у Речи Посполитой Лифляндию с Ригой, в 1638 г. в Северной Америке у залива и устья р. Делавэр появилась колония Новая Швеция, в 1650 г. колония Каба Корсо в современной Гане[10]. В1645 г. скандинавская держава захватила о. Эзель и Готланд, в 1648 г. наглухо перекрыла устье Одера, завоевав Переднюю и часть Нижней Померании с о. Рюген, Узедомом и Волином, Захватив герцогства Бремен и Верден при впадении рек Везера и Эльбы в Северное море и г.Висмар на Балтике, шведы взяли под контроль средне- и нижненемецкие княжества Священной Римской империи, а также герцогство Мекленбург. В 1655-1660 гг. Швеция воевала с Польшей и Бранденбургом, чтобы закрепиться на южном побережье Балтики от Западной Двины до Одера и временно оккупировала Великую Польшу, Пруссию и западную часть Литвы с Курляндией. В 1658-1660 г. король Карл Х Густав лишил Данию южных провинций Скандинавского полуострова, о. Борнхольма, и Тронхеймского лена в Норвегии. Позже шведские короли собирались окончательно придавить датского соперника, угрожая ему со стороны герцогства Гольштейн-Готторп.

До 1700 г. основой шведской политики было господство над южным побережьем Балтики, откуда в казну шли большие торговые пошлины. После начала Северной войны возникли планы распространения шведского влияния на всю Восточную Европу при полном подчинении Речи Посполитой и раздроблении Российского царства на отдельные феодальные владения. На пике «каролинского единовластия» 1700-09 гг. Швеция стала гегемоном не только Северной и Восточной, но и Центральной Европы. Сокрушительная сила её мобильной армии в немалой мере держалась на протестантском вдохновении. Стратегия талантливого короля-полководца Карла XII всегда целила в ядро державности противника – на Копенгаген 1700, на Варшаву 1702, на Дрезден 1706, на Москву 1708. Милитаризм Карла XII нёс черты авантюрности. Оккупация «еретиками-протестантами» в 1702-09 гг. оказалась для поляков настолько жестокой, что марионеточный король Станислав I, возведённый на трон шведскими штыками, в критичный для шведов 1709 г. вступил в тайные контакты с русскими резидентами и заявлял о желании мира с царём[11].

Бурно наращивающий военную силу Бранденбург, преобразовавший в 1701 г. Восточную Пруссию в королевство стремился округлить свои владения за счёт Польши и Швеции. В Северной войне это государство, пока «второго ранга» занимало позицию благожелательного нейтралитета в отношении  России

Польско-литовская шляхетская республика - Речь Посполитая с войском в 28-33 тыс. чел. к началу XVIII в. вопреки потенциальным угрозам с севера, востока и юга, выпала из сферы большой политики.

Прошли времена, когда после триумфа в 1683 г. под Веной король-державник Ян III Собеский пытался укрепить польское влияние в Венгрии, Молдавии и Валахии, а шляхта задорно пела «Пройдя море с нашим Яном, станем мы над Иорданом!», надеясь изгнать в Азию татар из Крыма силами России[12]. Варшава так и не могла инкорпорировать ни герцогство Курляндию (польский лен с 1561 г.), ни владения бывшего Тевтонского ордена («Княжескую Пруссию», которая с 1618 г. вступила в личную унию с Бранденбургом, а в 1657 г. перестала быть леном Короны Польской). Мобилизовать и содержать крупные вооружённые силы шляхта не желала. После войн с Россией и Турцией поляки лишились Малороссии (Левобережной Украины) и Подолии с южной частью правобережья Днепра (в 1672-1699). После  «вечного мира» с Турцией в 1699 г. Польша, навсегда закончив спор с османами, ликвидировала «украинский щит» на Правобережье. Раздробленная на федерацию воеводств, шляхетская республика не представляла угрозы для соседей, её не расчленили ни в Северную, ни в Семилетнюю войну, однако эгоистическое магнатство и шляхетство довело своё государство до самораспада и разделов в 1772-1795 гг.

Османская империя (100 тыс. пехоты, 15 тыс. конницы), несмотря на откат после поражения под Веной в 1683 г., оставалась великой военной державой трёх континентов. Активным военным подспорьем для турок было полунезависимое Крымское ханство (около 70 тыс. сабель). Войска двух буферных православных княжеств Молдавии (до 7 тыс.) и Валахии (до 10 тыс.) привлекались как вспомогательные – для разведок, конвоирования обозов и сапёрных работ. Внимание Высокой Порты после Карловицкого мира 1699 г. было обращено в сторону монархии Габсбургов и Венеции, отобравших у неё Трансильванию и Пелопоннес. Азов, отвоёванный Россией в 1696 г., считался сравнительно мелкой потерей.

Для Крымского ханства, контролировавшего ногайские степи и Предкавказье ( Западную Черкессию) надвигавшаяся на Чёрное море Россия представлялась серьёзной угрозой. Пётр I, укрепив  крепости Азов, Таганрог, Каменный Затон, Самару, блокировал северные пределы ханства. С конца 17 в. Бахчисарай стремился поддерживать мирные отношения со слабеющей Речью Посполитой и при возможности, вбить клин между ней и Россией. Стамбул не только имел отличную от ханства внешнюю политику, но и существенно ограничивал автономию ханов. Обязанность поставлять крымских всадников на балканский и венгерский фронты возбуждали в Крыму сильное недовольство. Комплекс таких политических расхождений был причиной переговоров о переходе «Великой Орды правой и левой руки» в русское подданство в 1701-1712 гг.

В 1699 г. 20 тыс. буджакских ногайцев во главе нураддином Гази-Гиреем (братом хана Девлет-Гирея II) взбунтовались против Бахчисарая, «ожидая помочи и милости» либо от султана, либо от царя, либо от поляков. В 1701 г. Гази-Гирей просил «белого царя» принять его «з Белогородскою ордою в подданство». В 1702 г. в Азов приехал Кубек-мурза с просьбой  о русском покровительстве над кубанскими ногайцами. Однако русское правительство, не рискуя разрывать мир с Портой, сообщило султану о своём отказе ногайцам. В 1703-1704 гг. в Москве ротмистр молдаванин А. Давыденко предложил организовать валашско-крымско-украинского фронт против турок, которым заинтересовался сам Пётр I. Но в условиях Северной войны обострять отношения с Османской империей было рискованно, поэтому намёк первого министра адмирала Ф.А. Головина в 1705 г. на то, что Россия благосклонно рассмотрит изменение в политической судьбе Крыма, был заменён пожеланием жить в дружбе[13].

Таким образом, в отличие от Ивана Грозного, воевавшего одновременно на нескольких направлениях, военная стратегия Петра I была нацелена  только против главного геополитического противника. Всех остальных соперников царь стремился нейтрализовать или вовлечь в союзные отношения. Позже эту внешнеполитическую концепцию канцлер императрицы Елизаветы Петровны А.П. Бестужев-Рюмин назвал «системой Петра Великого»[14]. Используя военную силу, царь мог бы захватить все древнерусское наследие бессильной Речи Посполитой. Однако на первом плане для великого реформатора стояли глобальные морские доктрины. В 1704 г. он заключил союз с Речью Посполитой и дал в управление Мазепе коронную Правобережную Украину. Умелой дипломатией Пётр нейтрализовал Османскую империю, которая не вмешалась в Северную войну в самый трудный для Москвы 1708 год . Он привлёк на сторону России и кабардинцев, которые разгромили в 1708 г. войска крымского хана Каплан-Гирея на горе Канжал.

С октября 1708 г. и по 30 июня 1709 г. на Гетманщине (Левобережной Украине) велась борьба двух вооружённых сил - Русской (около 46 тыс.) и Шведской (около 30 тыс.) армии. По сравнению с 6-7-летней войной в Восточной Прибалтике (1700-1706, 1710), Речи Посполитой (1701-1706) и десятилетним противоборством в Северной Германии, Финляндии и на Балтике (1712-1721), военные действия в Малороссии были кратковременным эпизодом, но именно там произошёл перелом Великой Северной войны.

Главной целью Петра I в 1708 г. была защита государства, начиная от Петербурга и до Киева, Запорожья, Азова и укрепление абсолютной монархии. Отражением врага от смоленских границ России Пётр I заставил Карла ХII 14-15 сентября 1708 г. свернуть на юг. На Украине русское правительство с 1687 г. безоговорочно поддерживало власть гетмана Мазепы и сделало её пожизненной. Русский протекторат обеспечил Гетманщине высокий уровень автономии. Вопреки формальным запретам на внешние сношения, Мазепе поручалась переписка с соседними владетелями. Сохранение буферных зон - Гетманщины и Запорожья для Москвы было также выгодно, как для Стамбула Валахии, Молдавии и Крымского ханства. Уничтожать, «колонизовать» Малороссию, преобразовывать мобильные и дешёвые формирования днепровских, донских и других казаков в драгун Москва не собиралась.

Стратегическая задача Карла ХII оставалась вплоть до смерти в 1718 г. постоянной - утвердить шведскую гегемонию на Балтике и в Восточной Европе. В России и на Украине Карл ХII надеялся поднять «боярский» и гетманский сепаратизм, а в 1708 г. дать отдых армии и получить поддержку от Османской империи и Крымского ханства.

Хотя Русская армия имела преимущества близкого тыла, напряжённо работавшего на войну и возможность неограниченных пополнений, противоборство Русской и Шведской армии шло на равных. Измотанные походами шведы уступали русским  по количеству пехоты и  артиллерии, но оставались грозны по выучке, дисциплине, беспощадности атак и по боевому духу, которого русские достигли лишь к концу XVIII в.

И русский и шведский центры силы стремились консолидировать вокруг себя казачество Гетманщины, расколовшееся на сторонников нового гетмана И.И. Скоропадского (8-10 тыс.), И.С. Мазепы (1-3 тыс.), запорожского кошевого атамана К.Гордиенко (6-8 тыс.) и находившихся на отшибе заднепровских казаков (5-10 тыс. чел.). Каждый из этих осколков имел свои цели. Король и царь считались и с польскими интересами на Украине (Варшавской конфедерации на стороне короля Станислава I Лещинского или Сандомирской конфедерации, с ориентацией на Петра I и бывшего короля Августа II).

Установки казаков Скоропадского. Почти до самого бегства к шведам 24 октября 1708 г. Мазепа в соответствии с указами русского командования распространял манифесты, призывавшие население к отпору шведам. С русскими рядовое казачество Гетманщины объединяла прочная память о Древней Руси, осознание себя как части «руського» («славяно-российского») народа, православная взаимность, общерусские святые и отношение к царской власти как к сакральной.

Установки казачества зависели от того, кто принимался за основного противника. Нельзя не признать, что русское правительство исподволь подбиралось к ограничению гетманской власти. Но для простого люда может быть, важнее был единственный «во Вселенной» православный государь, чем гетман. Установка на совместную жизнь в православном государстве с великороссами стала определяющей для украинцев почти на два века[15]. Престиж Русской Православной Церкви подкреплял уверенность в противостоянии с «еретиками шведами». Казаки надеялись, что войско Петра I поможет освобождению от шведов и объединению левого и правого берега Днепра. Господство польской шляхты оставило тяжёлую память и «польская угроза» еще не исчезла из народного сознания.

Установки Мазепы. Кавалер орденов Андрея Первозванного с 1700, и Белого Орла с 1707 Мазепа, исходя из карьерных соображений, активно помогал росту российского абсолютизма. Гетман распоряжался войсковой казной и собрал громадные богатства, с которыми не расставался вплоть до смерти в Бендерах. Налоги и таможенные сборы и войсковая казна оставались в его распоряжении[16]. Закрепляя землю и крестьян за старшиной, он не пользовался любовью простого люда[17]. Для выправления авторитета он поддерживал церковных иерархов и, не будучи бескорыстным меценатом, пускал часть средств на церковное строительство[18].

Северная война тяжким бременем навалилась на всё Российское государство. Ограничение политической и хозяйственной автономии Гетманщины было неизбежным. Честолюбивый Мазепа, часть старшины и казаков не видели смысла «пробивать окно в Европу» через Балтику» и болезненно воспринимали понукания из Москвы.  Мазепа знал, что при «золотых свободах» в Речи Посполитой, каждый магнат был сувереном в своих владениях. Там этот прагматик, для которого власть и богатство были смыслом жизни, мог надеяться стать одним из таких же  вельмож[19].

Для гетмана-знатока международных отношений в Восточной и Юго-восточной Европе, военное дело, стратегия и тактика не были родной стихией. Зная о принятой русским командованием в 1707 г. «стратегии отложенной победы», об оборонительной «линии Петра I» глубиной в 200 вёрст от Пскова до Чернигова, он всё-таки питал надежду на шведско-польскую защиту, с помощью которой можно будет избавиться от «бессмыслицы» Северной войны. Мазепа понимал, что на Украине уже нет общенационального подъёма Освободительной войны 1648-1654 гг., что без иноземного протектората «независимой» Гетманщине при её небольших ресурсах и нерегулярном казачестве, соперничать с Османской империей, Российским царством или Речью Посполитой невозможно. Чтобы втянуть Крым в войну против России, Мазепа обещал выплачивать хану Каплан-Гирею ту дань-«поминки», которую Москва сбросила с себя в 1685-1700 гг.[20].

Нет свидетельств, что в тайных контактах Мазепа оговорил равноправный союз «незалежной гетманской державы» со Швецией, федеративную связь с Варшавой по образцу Гадячской унии 1658 г., или ту автономию, которой пользовалась Гетманщина в рамках России. Планы Швеции также не предусматривали независимости Гетманщины. Шведы собирались забрать в свои руки всю торговлю Балтика-Восток путём контроля над днепровско-двинским путём. Важнее, чем Гетманщина была для них вассальная Речь Посполитая, в состав которой предполагалось включить Смоленщину, Северщину и Киевщину[21], а гетмана удалить подальше в Великое княжество Литовское.

Судьба люда и простых казаков под властью Короны Польской, которая в 1699 г. навсегда покончила с казачеством и где старшина не признавалась за шляхту, Мазепу не беспокоила. Возможность новых казачьих бунтов, повторение «руины» и реванш Русского государства он не брал в расчёт.

Установки запорожских казаков были такими же, как у донских, волжских, яицких, терских. На низ Днепра, Дона и других рек в «войсковые братства» сбивалась вольница, жившая, главным образом набегами. Охота и артельное рыболовство считались вспомогательным занятием. Поголовное вооружение, большое значение военной добычи, выборность вождей-атаманов, равенство в правах и обязанностях, народные собрания – «круги», личная свобода и народоправство сближали вольное казачество с «политическими институтами доклассового общества периода военной демократии»[22]. В открытом «Диком поле» «военные демократии» запорожцев и донцов служили щитом против крымских татар для осёдлого украинского и великорусского населения. Известно, что в экстремальных условиях нередко возрождается социально более ранняя структура общества. Большинство запорожского казачества ориентировалось на православную Российскую державу, откуда получались боеприпасы и денежное жалованье. В зависимости от конъюнктуры запорожцы заключали и разрывали договоры с соседними государствами. Всегда с сочувствием в Низовом войске и Полтавском полку воспринимались призывы бить «арендарей» и панов. Антимосковский настрой сечевиков определялся социальными, но не национальными причинами, так как своё влияние на юге русское правительство проводило через гетмана и старшину. К тому же с конца XVII в. низовая вольница не чувствовала опасности ни от поляков, ни от крымцев, но свободе набегов наглядно угрожали русские крепости, построенные против Крымского ханства.

Установки правобережных полков. Для «казако-русского народа» Правобережья основным противником оставалось польское государство. Россия даже после ссылки в Сибирь казацкого «батька» С.Ф. Палия воспринималась не врагом, а дружественной страной[23]. «Палиевщина без Палия» на Правобережье никогда не затихала.

Союзный русско-польский трактат 19 августа 1704 г., подписанный под Нарвой, позволил левобережным казакам вступить на Правобережную Украину. Русская дипломатия  выполнила чаяния  украинцев,  объединив в 1704-1712 гг. левый и правый берег Днепра[24].

 

***

 

При движении шведов в направлении Москвы, русское командование не считало целесообразным призывать малороссийские войска в Центральную Россию. Мазепе было указано идти на помощь союзным сандомирским конфедератам, хотя и не далее Белой Церкви. Это устраивало гетмана. Однако 20 сентября Мазепа получил от царя нежданную весть, что шведы отбиты от русских государственных границ и свернули к Кричеву в сторону Гетманщины. Великороссийским и Малороссийским войскам, фельдмаршалу Б.П. Шереметеву и всем русским генералам было приказано «с поспешением» идти на защиту Украины. Царь подтверждал, что «никогда народ Малороссийский … во всяких неприятелских наступлениях» не будет оставлен[25]. «Свобода выбора» для Мазепы испарилась, он пришёл к верному выводу, что шансы короля на победу упали и что ему грозят шведско-русские тиски. После разгрома Левенгаупта при д.Лесной колебания Мазепы усилились[26].

Планы Петра I в случае вторжения шведов в Малороссию были для гетмана открытой книгой. Благодаря абсолютному доверию русского правительства и мастерству интриги он мог не опасаться никаких доносов на себя. За несколько дней до вторжения он составлял панегирики царю и проклинал в манифестах шведских «еретиков».

Современные украинская историография  выводит из-под понятия предательства бегство Мазепы к шведам. Но в те времена переход на сторону противника повсеместно квалифицировался как неверность и жестоко карался.

В августе и сентябре 1708 г. русских войск на Гетманщине не было. Шведы подошли к Костеничам и Мглину 24 сентября 1708 г., Шереметев у Почепа появился 3 октября, Меншиков у Горска - после 18 октября. Мазепа не был ни пассионарием, ни идейным борцом за свободу и боялся поднимать восстание в отличие от Б.М. Хмельницкого, С.Т. Разина, С.Ф. Палия, К.А. Булавина и К. Гордиенко. Движение мазепинцев оказалось много слабее, чем антирусские выступления И.О. Выговского (1658-1659), И.М. Брюховецкого (1668) и П.И. Иваненко («Петрика») (1692-1693). Украинский народ справедливо гордится национальными героями – Д.И. Вишневецким, С. Наливайко, П. Конашевичем-Сагайдачным, П.М. Дорошенко, Б.М. Хмельницким, И. Серко, И. Богуном. Мазепа же с конца 1980-х гг. был поднят на пьедестал не из-за отваги и беззаветной защиты народа, но только из-за отторжения русских.

В 1708 г. гетман страшился даже отсидеться в своей резиденции Батурине под защитой большого количества пушек. Необоснованный страх перед раскрытием его контактов со шведами и поляками толкнул на бегство из своей «столицы». Эвакуация основной части личной и войсковой казны на несколько тысяч талеров и золотых червонцев[27] показывает, что, бросая Батурин, Мазепа считался с гибелью города. Зная нелюбовь к нему простого люда и приверженность большинства казачества царю, он понимал, что вывести казаков к шведам можно только обманом. Даже во время ночевки в Коропе перед самой Десной, как перед Рубиконом, Мазепа колебался, раздумывая, идти ли к королю или остаться при царе - ведь всё нажитое могло пойти прахом![28]. Шведы вплоть до появления среди них гетмана, не были уверены в нём.

Даже за Десной, испросив для себя шведскую охрану, не стал выступать перед казаками с речами о «свободе», но перед старшинами[29]. 

2 ноября А.Д. Меншиков двухчасовым штурмом «в шведской манере» взял Батурин[30]. Быстрота захвата в немалой мере может объясняться «несогласием между самыми защитниками»[31], многие из которых считали немыслимым нарушать царскую присягу. Идея Мазепы о всеобщем страхе Украины, принятая украинскими историками после «батуринской резни» неверна. «Великое лихолетье» Северной войны нанесло жесточайший ущерб эстонцам, латышам, финнам, полякам и белорусам. Украинцы также испытали бедствия от действий двух воевавших сторон. Однако ни гибель мазепинской резиденции, ни истребление и сожжение шведами заживо сотен мужчин, около 3000 женщин и детей в Тернах[32], ни испепеление городов и сёл на Слобожанщине Карлом XII, не придавили ни Малороссию, ни Правобережную, ни, тем более, Слободскую Украину, Волынь или Галичину. Не от испуга большинство казачества и всё крестьянство осталось на стороне России и поднялось на стихийную партизанщину против захватчиков. Не «напуганные террором» мазепинцы Д. Апостол, И. Галаган и другие казаки перешли от Мазепы к русским. Немыслимо, чтобы украинские казаки, горожане и горожанки отчаянно защищали Веприк и Полтаву «устрашась террора»[33]. Никакого страха не испытывали и запорожцы, когда они в марте 1709 г. собрались вокруг Карла XII.

«Свою Малороссию» русское командование предпочитало не разорять в отличие от земли Великого княжества Литовского[34]. Царь неоднократно приказывал «жителем здешним никакой обиды не делать и преступников без пощады казнить за сие». «Надобно драгунам учинить заказ под потерянием живота, дабы они Черкасом обид не чинили; и ежели хто им учинит какую обиду, и таковых велите вешать без пощады»[35]. «Противник на Украине прекратил опустошение, чтобы не восстановить против себя казаков» - писал Г. Адлерфельд[36].

Гибель крупной военной базы в Батурине означала не только сильный удар по армии вторжения, но и спад значения Мазепы в глазах шведов и мазепинцев. В январе-феврале 1709 г. перейти на русскую сторону задумали генеральный есаул Д.М. Максимович (ум. 1732) и полковник Лубенского полка Д. Зеленский.

Сбежав из своей резиденции, Мазепа спас себя и большую часть казны, которую, почти не растеряв, довёз до Бендер, но своей нерешительностью, отправкой Апостола и (по всей видимости) Галагана к царю, попыткой перейти обратно под русский протекторат, гетман ослабил «мазепинский центр», который оказался неустойчивым и слабее запорожского. Тайное предложение Мазепы, посланное Петру I через Д.Апостола о выдаче Карла XII в обмен на прощение при гарантиях европейских государств, было использовано, чтобы заманить предателя в западню. Случись Полтавский разгром в Белоруссии, или направь Карл XII свою армию на Лифляндию вместо Гетманщины, «московский дух» до смерти остался бы московским[1] и таковым вошёл бы в историческую память Украины. Шведский караул за Мазепой был установлен «зело крепок». Когда шведы сняли караулы вокруг мазепинцев, к русским перешли до Полтавской битвы генеральный судья В. Чуйкевич, компанейский полковник Ю. Кожуховский, сердюцкий полковник Я. Покотило, войсковой товарищ С. Лизогуб, мазепинцы А. Гамалея, Я. Гречаный, канцелярист Г. Григорьев, Ф. Лихопой[37].

6 ноября 1708 г. по указанию Петра был выбран новый гетман И.И. Скоропадский и по Украине и России  прогремело проклятие «второму Иуде». Русское правительство знало, что Скоропадский, склонный к польским порядкам, был «креатура Мазепина» и собиралось «иметь на него око». Но новый гетман послушно выполнял все указы до конца жизни и был нужен как знаковая фигура для консолидации казачества. Его политический вес увеличили переводом с правого берега Днепра на левый Киевского и части Переяславского полков. «Казацкого батька» Палия с большим запозданием доставили «для учинения диверсии» к Скоропадскому. Тот с согласия князя Г.Ф. Долгорукого должен был обходиться с ним «в любви и приязни» и использовать в зависимости от обстановки, ибо в «своевольных» казаках «не малую имеет любовь и кредит».

Мазепа волей-неволей должен был остаться при шведах. Сразу после измены Мазепы началось соперничество русской и шведско-мазепинской пропаганды. Полевая канцелярия короля, чтобы пригасить борьбу украинцев, которые не давали передышки шведам, использовало демагогию Мазепы, что «московское тиранство», заставляя казаков участвовать в «безбожной войне», намеренно выпускает украинскую кровь[38], что царь греческую веру заменяет римской, что казаки должны стать вольным народом и «барьером» между Россией и Турцией.

Пропаганда русской канцелярии и Скоропадского оказалась более действенной. Население Гетманщины, запорожцы, городовые полковники, церковные деятели и правобережные казаки[1] призывались стоять вместе с Великороссийским войском за веру православную. Указывалось, что «бывший великий строитель», а ныне «гонитель святых церквей, второй Иуда» и «утеснитель народа» собирается отдать церкви и монастыри в унию и Римскую веру. Перехватив письмо Мазепы к Лещинскому от 5 декабря, Головкин указал Скоропадскому разослать 150 оповестительных грамот царя о том, что Мазепа хочет перевести малороссийский народ под иго польское. Правобережных казаков звали защищать вольность народа малороссийского (подразумевалось - против поляков). Царь, как оборонитель Малороссийского края, защищает его от всех неприятелей. Священникам в церквах и на исповедях предлагалось уговаривать казаков не уходить к Мазепе, духовные лица посылались в Запорожье. Опасение, что «с обеих сторон Днепра взбунтуются» люди, исчезло. Однако призывы Мазепы к «скаженным псам» (так именовал запорожцев этот гетман в переписке с русским правительством) встать под знамёна победоносного покровителя, который «освободит от ига, которое уготовил им царь» и фальшивка, что царь «хочет весь народ малороссийский за Волгу загнать» завершились успехом.

Была вероятность, что  на помощь шведам придут и крымцы. Чтобы не допустить этого, в январе 1709 г. в Крым был направлен посланец В.И. Блёклый, который намекал хану Девлет-Гирею II о его переходе на сторону России. Ответ хана (уже в июне) был неопределённым: «И Крым де и я так хочем, чтоб Москва и Крым была одна земля… Естли б страна царского величества совершенно была со мной в союзе, то бы не был швед в вашей земле… И поляки на вас и казаки не возстали, они де смотрят на меня все»[39]. Благодаря действиям русской дипломатии в Стамбуле и Бахчисарае ни шведские, ни польские, ни мазепинские посольства в Крым не дали результатов.

Конный набег Карла XII 8 февраля 1709 г. на Слобожанщину («русскую Украину», как называли её шведы) преследовал цель отбросить противника вглубь русских границ, Разорять украинские сёла и городки отправился и Мазепа с мазепинцами. «Опустошительный рейд» продолжался всего 3 дня – его сорвали русские драгуны и казаки победой в большом кавалерийском сражении 11 февраля под Городнёй. Остановить бегущую шведскую конницу тогда было невозможно - всадники, крича «стой, стой!» и неслись назад. В плен чуть было не попал и Мазепа. Наблюдая панику своих покровителей, он безнадёжно произнес: «не думал, что шведы способны на бегство». Так Русская армия защитила украинцев Слобожанщины и отбросила шведов снова на Гетманщину.

При отступлении шведы выжигали землю, угоняли женщин, детей и скот, «потому что все вокруг были враждебны» - писал Левенгаупт. Были испепелены городки Смелое, Терны, Веприк, Колонтаев, Краснокутск, Коломак, Рублевка, Городня, Мурафа, Хухра, Каплуновка, Лутище, Котельва. «Неприятель… жителей мужеска и женска полу в неволю побрал, невинных младенцев живых в снег и в воду побросал»[40]. «Рыдания и стенания толп могли бы камень сдвинуть с места» - писал прапорщик Р. Петре. «Король приказал генерал-майору Гамильтону выжечь всё в той местности. Этот приказ получили и казаки [мазепинцы], размещённые в Зенькове. В соответствии с этим отряды короля и он лично своей высокой персоной опустошали и сжигали всё, вплоть до пограничного с «Татарией» городка Коломак»[41].

Царь, Меншиков и Скоропадский увещевали запорожцев воевать «против неприятеля святой церкви правоверной», но надежда удержать их «добром по самой крайней возможности», не осуществилась. В январе 1709 г. запорожцы заняли Кодак, находившийся в пяти верстах от Новобогородицкой крепости. Предвидя опасное «сползание» шведской силы к Сечи, царь 6-7 февраля указывал Шереметеву «отвесть неприятеля от Полтавы и прочих к Запорожью ближних мест к Днепру, разлучая от казачьих городов». 21 февраля Пётр I предлагал  послать Днепром в Каменный Затон не менее трёх гарнизонных полков из Киева, Ромен, Ахтырки или Сум, чтобы зайти в тыл запорожцам. 12 марта Шереметев получил указ Петра I встать между Переволочной и Шведской армией, и если запорожцы будут противны, начать боевые действия против них. Поражает близорукость фельдмаршала, который сокрушался, что сечевики могут к шведам «и степью пройти» и что «от запорожцев не надлежит иметь великого опасения», так как Крымская орда им во всём отказала.

Соединение низовой вольницы со шведами через Переволочну пресечь так и не удалось. Ошибочно сочтя, что силы русских уступают шведам, и подстраховав себя просьбой о протекции Крымского ханства и С.Лещинского, Гордиенко 12 марта обманом поднял якобы «до войска великого государя» около 38 куреней (по 150-300 конных и пеших запорожцев в курене)[42] не «на царя воевать, а только за безчинность москвитян». Три месяца запорожские казаки были при шведах и Мазепе, с которым они ранее непримиримо враждовали. По пути от кошевого, как прежде и от Мазепы, сбегали казаки[43]. Трёхтысячный конный отряд полковника Кэмпбелла, пущенный на юг к Днепру, не смог перехватить Гордиенко. Часть русского заслона заняла местечко Царичанку в 25 км от Переволочны, остальные драгунские партии в разных направлениях неосторожно рассеялись по степи. 16 марта запорожцы напали на маленький русский пост в Маячке, на следующий день перебили отряд в Царичанке и привели к королю 115 пленных драгун. Кэмпбеллу с остатками своей конницы удалось прорваться на север. Мазепа встречал Гордиенко с его свитой как равного - за полмили (т.е. за 3 км) от Будищ. Если год назад только 1,5 тысячи запорожцев поднялись вместе с Булавиным против Москвы, то в союзе со шведами на войну с ней решилось в три-четыре раза больше людей. Но это была не военная, а политическая удача – был открыт путь в сторону Крымской орды.

В Москве к «шатости» запорожцев были привычны и присоединение их к Карлу не произвело такого шокирующего впечатления, как измена Мазепы. Оттока казаков от Скоропадского к шведам источники  не фиксируют.

В марте–апреле для прикрытия днепровского рубежа и угрозы тылам Шведской армии главные силы Скоропадского расположили в междуречье Псла и Сулы. Противоборство казаков Скоропадского с мазепинцами и запорожцами не развернулось в полную силу. Из-за «нерегулярства» шведы не посылали казаков на штурмы Веприка и Полтавы и в набеги по русским тылам. Совместные операции русских драгун с малороссийским казачеством были чаще и активнее.

Попытки перетянуть запорожцев на свою сторону не прекращались. В начале апреля 1709 г. семитысячная конница К.Э. Ренне ушла «для осмотрения неприятельских оборотов» и «для переманивания запорожцев» далеко вниз по левому берегу этой реки к Соколкам. Против Рённе было отправлено 4 тысячи драгун генерал-майора Крусе с 3 тысячами запорожцев и компанейцами Мазепы[44]. Но 11 апреля под Соколками сражались только шведы. Сечевики стояли вдали «и видя тот бой, кричали, и убоясь, не бившись побежали назад»[45]. Много их погибло при обратной переправе через Ворсклу. Помимо русских драгун, в бою видную роль сыграли и казаки миргородского полка Д. Апостола[46]. Дух запорожцев явно упал и шведы после единственной операции у Соколок других совместных акций с ними не проводили. Однако в мае и июне они вместе с казаками успешно обороняли правобережье Ворсклы, и частично нейтрализовали действия донцов, калмыков и казаков Скоропадского.

Очередной удар по Низовому войску был нанесён у Днепра, в устье Ворсклы. Чтобы отсечь Запорожье от шведов, в апреле из Киева к Переволочне и Келеберде вниз по Днепру пошёл полковник П.И. Яковлев с тремя пехотными полками. «Остерегал» его от «неприятельских подвигов» полк драгун генерал-майора князя Г.С. Волконского. Шведы никакой помощи Сечи не оказали. Яковлев и Волконский соединились в районе Чигирина, 18 апреля Яковлев подступил к Переволочне, где засел гарнизон с 1000 казаков и 2000 жителей. Его стрельба из 3 пушек была бесполезной, после двухчасового штурма «переволочинский замок» был взят, на месте порублено больше 1000 человек «кроме тех, что по куреням побито и позжено». Под Келебердой донские казаки «запорожцев немалое ж число покололи и табор их взяли» - сообщал Шереметев царю 21 апреля. Как в наше время, так и в прошлом уничтожение гражданского населения находящегося под властью противника не исключалось из правил войны. Русский гарнизон в Переволочне не был оставлен, Дорога от Полтавы через степи Запорожья в сторону Крымского ханства осталась открытой.

Рённе через открытые письма снова призвал запорожцев переизбрать кошевого и соединиться с Русской армией, после чего те получат  вознаграждение. В противном случае, как только шведы замирятся и уйдут с Украины, последует еще большая кара.

Надежда Мазепы на крымскую конницу испарялась, тем не менее, мазепинцы и шведы распространяли слухи, что на подходе 40000 орды[47]. Стамбул же твёрдо был настроен на мир с Москвой, и крымский хан вместо орды послал к королю только двух посланцев с разведывательной целью[48].

Обхождение с Москвы Сечью было явно мягче, чем с восставшим Доном, где было уничтожено около 23,5 тыс. человек. Даже после присоединения к шведам запорожцам от имени царя обещали платить сверх обычного жалованья ежегодно по 12 тыс. руб. Если Низовое войско выберет нового кошевого, «то все вины будут прощены», а права и вольности сохранены[49].

Полковник П.И. Яковлев, взяв подкрепления из Новобогородицкой  крепости и Каменного Затона, вместе с украинскими казаками И. Галагана осуществил давние мечты Мазепы - «искоренил силою оружия проклятое гнездо их - Сечу»[50]. 14 мая центр запорожского казачества - Чертомлыцкая Сечь (ныне Никополь) почти неприступный островной городок диаметром в 300 сажен был захвачен. Это событие для кампании 1708-1709 гг. имело скорее политическое, чем военное значение – впервые был разорён символ свободы Войска Запорожского, заложенный в 1652 г. (Было убито несколько сотен человек, три сотни пленено, гарнизон русские не оставили, но казаки Галагана поставили заслоны, чтобы пресечь подвоз к шведам продовольствия). Запорожцы, как и донцы, были «люди войны» и «кровавыми расправами» напугать их было нельзя. Когда запорожцы в шведском лагере узнали, что Сечь взяли штурмом, то они «было до смерти не убили» Гордиенко и тому пришлось бежать под защиту шведов[51]. Левенгаупт после этого оставил знаменательную запись: «Гетман Мазепа перестал доверять своим казакам»[52]. Разгром центра Войска Запорожского показал, что вся Гетманщина и Запорожье находятся под контролем русской военной силы и казаков Скоропадского и что  уцелеть славянские приверженцы Карла XII могут только под шведским крылом.

С 24 мая, чтобы стеснить шведов, осаждавших Полтаву, казаки Скоропадского, 4 драгунских и 2 пехотных полка Г.Ф. Долгорукого заложили длинную - более сотни километров цепь форпостов по 60-300 чел. от Днепра по р. Псел до Сорочинец. Форпосты уничтожали провиант и фураж в Приднепровье и средства переправы через Днепр, отрезая путь в Речь Посполитую. У Ворсклы в виду шведов казаки Скоропадского нападали и прогоняли в лес мазепинцев. Казачья почва была зыбкой как для шведов, так и для русских. Ни шведы, ни русские не могли твёрдо полагаться на «своих» казаков. Штаб короля раздражала их недисциплинированность. «Советы шведского генералитета расходились с предложениями казацкого гетмана Мазепы; король, к несчастию, обращал больше внимания на советы этого варвара, нежели своих верных советников»[53]. Шведы тоже раздражали мазепинцев[54]. Сберегая своё воинство, Карл поручил рыть осадные траншеи под Полтавой пяти тысячам запорожцев. Принуждение к лопате и кирке те считали унижением. Сечевиков, которых было в 4-5 раз меньше, чем шведов, гибло намного больше, они разбегались с земляных работ, грабили, а иногда и убивали шведов и называли «шельмой» Мазепу за обманы. 8-9 июня запорожцы вообще собрались покинуть «шведских союзников». В ответ недовольным намекнули о шведской силе – недалеко под ружьём стояли конные полки. Подключили и красноречие Мазепы, - тот сумел взять обходительностью. Весомым аргументом экс-гетмана стало обещание двух бочонков золота, татарской помощи, будущей поживы в Полтаве и Москве (!), а также угощение в немереных количествах водкой. В ответ запорожцы обещали стоять до конца при короле и кошевом атамане Косте Гордиенко[55].

В июне казаки Скоропадского совершали наезды на шведов в Беликах, Жуках, Кобеляках. Г.Ф. Долгоруков предложил план окончательного разложения мазепинцев: если к его силам и Скоропадскому добавят донцов и калмыков, то непрерывность нападений заставит шведов уйти от Полтавы, а тогда «плуты запорожцы и последние мазепины люди» перейдут на сторону царя.

24 июня Скоропадский со всем войском и Г.Ф. Долгоруков прибыли к русскому лагерю у Петровки. Накануне решающего сражения казаки гетмана стояли у Будищ и Решетиловки, перекрывая путь в Польшу через Кременчуг и Переяслав. Запорожцы в это время отказались строить по распоряжению Реншёльда земляные укрепления для прикрытия королевского лагеря и не явились на работы[56].

Ни шведы, ни русские не выставляли в линейные сражения нерегулярные части, учитывая их специфику.  В день Полтавской битвы 27 июня казаки Скоропадского «обозначали угрозу» противнику со стороны д. Жуки. Атаковать их силами шведский обоз в Пушкарёвке было невозможно, нанесение удара по левому шведскому флангу не предусматривалось. Для подстраховки к казакам были посланы 6 драгунских полков генерал-майора  Г.С. Волконского.

Карл XII почти всех запорожцев, Мазепу и мазепинцев оставил в обозе у д. Пушкарёвка. Со шведами в сражение пошла только небольшая часть добровольцев, которых опрокинули в зоне редутов нерегулярные калмыки.

Прорыв шведов сквозь редуты показался победным и какая-то часть казаков Скоропадского во время двухчасового перерыва собралась перейти на их сторону, но Максимилиан Вюртембергский счёл не вправе решать дело без короля[57]. Отрезать отступление разбитой армии  ерез будищенский лес, добивать шведов на поле сражения, или же самостоятельно перекрыть путь к Переловочне казакам Скоропадского и драгунам Долгорукова было не по силам. Но они вместе с донцами и калмыками успешно гнались за бегущим противником до Пушкарёвки. 28-30 июня казаки вели параллельное преследовали шведских беглецов до Днепра, а за Днепром к ним присоединились и полки правобережных казаков.

По оценке С. Понятовского около 4-5 тысяч мазепинцев и запорожцев бежало через Днепр[58], остальные рассеялись, то есть в самой битве они не потерпели урона. 30 июня на берегу Днепра генерал А.Л. Левенгаупт, в отличие от Петра I, попавшего вместе с молдавским войском в такую же «мышеловку» на Пруте в 1711 г., не смог ничем помочь своим «союзникам» и у Переволочны 2700 казакам пришлось сдаться без всяких условий.

Связывать Полтавскую победу с ликвидацией Гетманщины во второй половине XVIII в. результате наступления русского абсолютизма не исторично, иначе причиной уничтожения гетманской автономии придётся признать каждый русский военный успех 1701-1709 гг. Катастрофами в украинской истории были разорение южной Руси ханом Батыем, набеги крымско-татарских войск и оккупация Вермахтом Украины в 1941-1944 гг. Под Полтавой потерпела катастрофу не «Украина», а план мазепинцев перевести Малую Русь под польское господство, после чего произошёл спад политического веса Гетманщины в глазах Москвы.

Полтавская победа усилила ориентацию украинцев на службу и карьеру в набирающей силы Российской империи, подкрепила надежду правобережных казаков на освобождение от поляков, увеличила приток в Русскую армию молдаван, валахов, греков и сербов.

После полного завоевания Прибалтики в 1710 г. Россия стала гегемоном в Восточной Европе. Оккупацией Речи Посполитой Пётр нарушил баланс сил на северных границах Османской империи и та объявила в 1710 г. войну России. Русское правительство в ответ призвало не только христиан (Молдавию и Валахию), но и мусульман Османской империи перейти под протекторат царя, обещая последним расширение их автономии. Польша в 1711 г. тоже подняла вопрос о «прибылях» в Дунайских княжествах[59] и до конца Северной войны надеялась на уступку завоеванной русской кровью Лифляндии. В марте 1712 г. Пётр I, узнав, что хан якобы желает «тайной отповеди… хотят ли его  принять к стороне царского величества», изъявил готовность заключить с Девлет-Гиреем II русско-крымский договор на его условиях, а ханство принять в русское подданство. Если же хан сумеет захватить Карла ХII, то ему будет выплачено 450 тыс. рублей. На самом деле хан с помощью подобного зондажа пытался втянуть Россию в переговоры и добиться возобновления «поминок», отставленных в 1685 г.[60]

Поражение в войне с османами 1710-1713 гг. покончило с Азовским флотом, и временно с формальным русским контролем над Запорожьем. Однако ни у мазепинцев, ни у запорожцев принципиальной бескомпромиссности в противостоянии с Россией не было. В 1714 гг. вернулись на родину («под московское ярмо») много мазепинцев и запорожцев. После бегства Карла XII из Турции стало ясно, что шведской силе никто помочь не сможет. В 1715 г. в Россию прибыл Д.Л. Горленко. 1 июня 1721 г. покаялся в измене «гетман в изгнании» Ф. Орлик. Ништадский мир 1721 г. дал России формальное право опекать не только польские, но и «шведские свободы». В 1734 г. из-под крымской протекции в Россию вернулись 7 тысяч казаков. После поражений османских и крымских войск в «Румянцевской войне» 1768-1774 гг., вывода в Крымского ханства из-под юрисдикции Турции и ликвидации в 1775 г. Сечи, потерявшей значение форпоста, запорожских казаков перевели в Предкавказье. При Екатерине II Российская евразийско-американская империя, став равновеликим соперником западных держав, вела уже мировую политику. Православная  империя превратилась в сильнейшую сухопутную державу, выплавлявшую больше всех в мире чугуна, железа, меди и вывозившей  пшеницу. (В 1786 г. Австрия имела армию 222-тыс., Пруссия 194 тыс., Россия 275 тыс. (в 1795 г. – 413 тыс.)[61].

При сильном, даже чужеродном очаге державности к нему притягиваются разные этносы. С ростом авторитета православной империи росла «прорусская» партия в Молдавии, Валахии, Сербии и на Украине. Получившая права дворянства украинская старшина, подобно остзейским или грузинским дворянам, становилась ревностным строителем Российской державы. По всей России высшей ценностью стал дворянский патриотизм, сплавленный с идеей справедливого, возвышенного и несокрушимого самодержавия. Верность родине и верность престолу не расчленялись[62].

Все жили под девизом: «Мы русские, с нами Бог!». «Никто в мире не одолеет русских!». Ликвидация украинского гетманства в 1764 г. и Запорожской Сечи в 1775 г. прошла без эксцессов. (Прорусская партия имела преобладание и в Польше даже после раздела 1772 г. и была популярной в начале 19 в.). Казаки, начав жить за счёт хлебопашества (окончательно «сев на землю») с 1792 г. превратились, подобно донцам, в верных стражей Российской империи, несмотря на окончательную ликвидацию автономии Гетманщины в 1783 г. В ХIХ в. правительство России опиралось как на малороссов с их украино-русским самосознанием, так и на «москвофилов»-русинов «австрийской» Галичины.

Так соперничество очагов державности в Восточной Европе закончилась победой России, которая с этого времени играла главенствующую роль в Европе, вплоть до неудачной Крымской войны 1853-56 гг.