Журнал «Золотой Лев» № 219-220 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Ю.В. Емельянов

 

Белые штрафбаты Антанты[1]

Подрывная деятельность западных держав в ходе Гражданской войны 1917-1920 гг.

 

Антисоветская пропаганда, которая не прекращается ни на один час в нашей стране, давно взяла на вооружение тезис о заговорщическом и антипатриотическом характере большевистской партии и Октябрьской революции. На телеэкране и в других средствах массовой информации не умолкают голоса Нарочницкой и других, упорно внедряющих в общественное сознание мысль о том, что, если бы не действия небольшой группы большевистских заговорщиков, получивших от Германии несметные денежные средства, то советского периода в нашей отечественной истории не было.

Помимо того, что эти утверждения опираются на давно опровергнутые фальшивки, они вопиющим образом искажают суть большевистской теории и практики, исходивших из принципов марксистского учения.

Основоположники марксизма учили, что революции являются объективным следствием глубоких противоречий общественного развития и обострения классовой борьбы. Развивая марксистское учение о революции, В.И. Ленин подчеркивал, что революционная ситуация является совокупностью объективных причин: кризиса «верхов», обострения бедственного положения «низов», значительного повышения активности масс. В то же время Ленин указывал, что революция возникает лишь в тех условиях, когда к этим объективным причинам присоединяется «способность революционного класса на революционные массовые действия, достаточно сильные, чтобы сломить (или надломить) старое правительство». Марксизм-ленинизм решительно отвергал учения и движения, исходившие из возможности совершать революции путем заговоров вопреки объективным условиям общественного развития (бланкизм, анархизм). Лишь опираясь на научную теорию революции, Ленин и его соратники смогли осуществить первую в мире социалистическую революцию.

В отличие от коммунистов, их враги стремилась действовать вопреки течению исторического развития, пытаясь его остановить, или повернуть вспять с помощью заговоров, опираясь на отдельных представителей правящих классов и имевшихся в их распоряжении огромных денежных средств. Закономерностям исторического развития контрреволюция всегда противопоставляла заговорщическую деятельность. Эта деятельность особенно усилилась во время подготовки и в ходе Первой мировой войны, ставшей следствием цепи грандиозных заговоров империалистических держав против народов мира. Провал авантюристических планов, исходивших из быстрых победных маршей до Парижа, Берлина, Константинополя и Петербурга, и растущее всенародное сопротивление империалистической политике лишь умножили усилия тайных спецслужб воюющих держав, направленных на продолжение кровавой бойни.

Ныне в наших средствах массовой информации не принято осуждать бесчеловечный и грабительский характер Первой мировой войны, хищническую и авантюристическую политику ее главных участников, антинародный характер всемирной бойни, в которую были вовлечены сотни миллионов людей на планете. Напротив, деятельность большевиков, которые оказались одной из немногих политических партий в мире, сохранивших верность пролетарскому интернационализму и антиимпериалистической борьбе, именуют предательской, утверждая, что Ленин и его сторонники нанесли удар в спину России в момент, когда она была «в двух шагах от победы».

При этом, пользуясь монополией средств массовой информации, правящий класс современной России и его адвокаты стараются скрыть факты, которые давно и широко известны во всем мире. Эти факты свидетельствуют о том, что заговоры с целью обескровить Россию плели не большевики, а их идейные противники при прямой поддержке зарубежных разведок. Эти факты свидетельствуют, что при участии правящих кругов России западные державы планировали использовать народы России как даровой источник пушечного мяса и превратить ее богатства и ее территорию в объекты разграбления.

Для того, чтобы убедиться в этом достаточно обратиться к известным фактам, в том числе и тем, что изложены в воспоминаниях и других произведениях известного английского писателя Уильяма Сомерсета Моэма, который во время Первой мировой войны с успехом выполнял обязанности разведчика Великобритании.

 

Заговор, организованный британской разведкой,

и подготовка к Гражданской войне в России

 

В своей автобиографии У.С. Моэм так вспоминал свою первую и последнюю поездку в Россию в 1917 году: «Я направлялся, как частный агент, которого при необходимости могли дезавуировать. Мои инструкции требовали, чтобы я вступил в контакт с силами, враждебными правительству, и подготовил план, который бы удержал России от выхода из войны». До конца жизни Моэм был уверен, что «существовала известная возможность успеха, если бы я был направлен на шесть месяцев раньше». По словам писателя, для реализации задания он имел в своем распоряжении «неограниченные денежные средства». Моэма сопровождали «четыре преданных чеха, которые должны были действовать в качестве офицеров связи между мною и профессором Масариком (будущим президентом Чехословакии. Прим, авт.), имевшим под своим командованием что-то около шестидесяти тысяч своих соотечественников в различных частях России».

Известно, что в ходе сражений Первой мировой войны в России оказалось 200 тысяч пленных чехов и словаков, являвшихся солдатами и офицерами австро-венгерской армии. После Февральской революции Чехословацкий национальный совет, созданный в Париже в 1915 году во главе с профессором Томашем Масариком, принял решение организовать в России корпус, или легион. Предполагалось, что в его состав войдут чехи и словаки, постоянно проживавшие в России, а также те, кто был взят в русский плен.

В июне 1917 года Масарик, прибыв в Россию, занялся формированием двух дивизий корпуса, в рядах которых вскоре оказалось свыше 60 тысяч человек. Корпус был размещен на Левобережной Украине. Сначала было решено направить этот корпус во Францию, где уже находилось немало воинских частей из России. Но потом в руководстве Чехословацкого национального совета стали говорить о том, что корпус может стать «военно-полицейской силой» для наведения порядка в России. Кто выдвинул это предложение и в чем оно точно состояло, до сих пор толком неясно. Дело в том, что события, в которые оказались вовлеченными солдаты и офицеры чехословацкого корпуса, представляли собой запутанную цепь из внешнеполитических интриг. Отдельные же звенья этой цепи были выкованы в ведущих империалистических державах мира.

Хотя Англия и Франция были союзниками России по блоку «Сердечного согласия», или Антанты, они не испытывали к ней «сердечной» близости. Обе державы стремились использовать Россию в своих интересах и в то же время делали немало, чтобы навредить своему союзнику. Каждая из этих стран не желала усиления России в ходе мировой войны. Как отмечал английский историк А. Дж. П. Тейлор, Франция всячески противодействовала планам расширения российских позиций за счет Османской империи, а «у англичан... были свои проблемы с Россией на Ближнем и Среднем Востоке».

Ни Франция, ни Англия не желали сильной России, а поэтому в Лондоне приветствовали свержение самодержавия, увидев в этом событии свидетельство ослабления России. Министр иностранных дел Великобритании Бальфур так прокомментировал весть о революции в России: «Если удастся создать совершенно независимую Польшу..., то можно будет полностью отрезать Россию от Запада. Россия перестанет быть фактором в западной политической жизни, или почти перестанет быть таковым».

Несмотря на то, что Россия была союзницей стран Антанты, западные державы не спешили помогать русской армии, которая приняла на себя первый удар и фактически спасла Францию от разгрома осенью 1914 г. Позже Ллойд-Джордж признавал: «Если бы французы со своей стороны выделили хотя бы скромную часть своих запасов орудий и снарядов, то русские армии, вместо того, чтобы быть простой мишенью для крупповских пушек, стали бы в свою очередь грозным фактором обороны и нападения... Пока русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление из-за недостатка винтовок и снарядов, французы копили снаряды, как будто это было золото».

Рост антивоенных настроений в России в 1917 году беспокоил Лондон. Желая по-прежнему гнать «на убой» русских солдат, английское правительство стало готовить тайный заговор с целью предотвратить выход России из войны. «Военно-полицейская» миссия, которую должен был выполнить чехословацкий корпус, означала не установление контроля за соблюдением порядка на улицах российских городов, а осуществление государственного переворота в интересах Великобритании.

Чехословацкий корпус был не единственной организованной силой, участвовавшей в исполнении замыслов Лондона. Моэм упоминает о своих постоянных контактах с вождем эсеровских террористов, убийцей министра внутренних дел России В. К. Плеве и великого князя Сергея Александровича, Борисом Савинковым. Беспощадный террорист произвел на Моэма неизгладимое впечатление - «один из самых поразительных людей, с которым я когда-либо встречался». Вместе с Савинковым в организации заговора участвовали и другие правые эсеры - его единомышленники. Поскольку же Савинков был заместителем военного министра Временного правительств и комиссаром Юго-Западного фронта, он сблизился с Алексеевым, когда тот заменил Корнилова после его ареста на посту начальника генерального штаба. Поэтому Моэм смог привлечь к заговору и военных, которые затем возглавили Добровольческую армию.

Вполне возможно, что действия военных и политических организаций, если бы они выступили одновременно и согласованно, под единым командованием, могли бы изменить характер событий или, по меньшей мере, серьезно повлиять на их ход. Одной из причин провала заговора стала быстрая утрата управляемости России в 1917 году, чему не в малой степени способствовала спесивая самонадеянность главы Временного правительства.

Когда Моэм прибыл из Владивостока в Петроград, обстановка в стране была критической. «Дела в России ухудшались, - писал Моэм. - Керенский, глава Временного правительства, был съедаем тщеславием и увольнял любого министра, который, как ему казалось, представлял угрозу для его положения. Он произносил бесконечные речи. Нехватка продовольствия становилась все более угрожающей, приближалась зима, и не было топлива. Керенский произносил речи. Находящиеся в подполье большевики активизировались, Ленин скрывался в Петрограде, говорили, что Керенский знает, где он находится, но он не осмеливался арестовать его. Он произносил речи».

Англия решила свергнуть тщеславного болтуна и установить в России «твердую власть», необходимую ей для продолжения войны против Германии. В осуществлении этого замысла Моэм был не простым исполнителем, а инициативным организатором и вдохновителем политического заговора. Изобразив себя в автобиографическом рассказе о разведчике Эшендене, Моэм писал: «Составлялись планы. Принимались меры. Эшенден спорил, убеждал, обещал. Он должен был преодолеть колебания одного и бороться с фатализмом другого. Он должен был определить, кто был решительным, а кто самонадеянным, кто был искренним, а кто слабовольным. Ему приходилось сдерживать раздражение во время русского многословия, он должен был быть терпеливым с людьми, которые хотели говорить обо всем, кроме самого дела; он должен был сочувственно выслушивать напыщенные и хвастливые речи. Он должен был остерегаться предательства. Он должен был потакать тщеславию дураков и уклоняться от алчности корыстолюбивых и тщеславных. Время поджимало».

К концу октября 1917 года Моэм завершил свою работу по созданию мощной подпольной организации. Он отправил зашифрованный план государственного переворота в Лондон. Моэм утверждал, что «план был принят, и ему были обещаны все необходимые средства». Однако, великий разведчик попал в цейтнот.

В значительной степени это было связано с тем, что правящие круги России проявляли патологическую неспособность к быстрым действиям даже во имя самосохранения. Моэм писал: «Бесконечная болтовня там, где требовались действия, колебания, апатия, когда апатия вела к разрушению, высокопарные декларации, неискренность и формальное отношение к делу, которые вызвали у меня отвращение к России и русским». «Отвращение» к власть имущим, перенесенное на страну и народ, помешало Моэму увидеть главные причины внутренней слабости верхов - их глубокий конфликт с народом, их неспособность выражать его интересы и действовать во имя народа.

Активности Моэма, беспощадности террориста и писателя Савинкова, деловой решимости руководителей чехословацкого корпуса и других участников заговора оказалось недостаточно. Им противостояла организованность большевистской партии во главе с Лениным. По свидетельству Моэма, в конце октября 1917 года «слухи становились все более зловещими, но еще более устрашающими приобрела реальная активность большевиков. Керенский носился взад и вперед как перепуганная курица. И вот грянул гром. В ночь 7 ноября 1917 года большевики восстали... Министры Керенского были арестованы».

На другой же день после победы Октябрьской революции писателя предупредили, что большевики разыскивают тайного резидента Великобритании. (Еще 14 сентября И.В. Сталин в своей статье «Иностранцы и заговор Корнилова» обратил внимание на активное участие британских подданных в заговорщической деятельности на территории России.) Отослав шифрованную телеграмму, вождь заговора срочно покинул Россию. Великобритания направила специальный боевой крейсер, чтобы вывезти своего супершпиона из Скандинавии.

Однако бегство Моэма не означало разгрома сложной и разветвленной сети заговора, который он тщательно создавал. Звенья заговора Моэма стали минами замедленного действия, подложенными под Советскую республику. Масштабы тайной деятельности английской разведки в России в 1917 году были столь велики, что даже запоздалые выступления некоторых организаций, участвовавших в заговоре, едва не оказались фатальными для Советской власти. Несмотря на то, что к маю 1918 года чехословацкий корпус смог выступить не в центральной России, а за Уралом, в его мятеже приняли участие 45, а не 60 тысяч человек, а против него выступили уже сформировавшиеся органы Советской власти, части Красной Армии и силы ВЧК, чехословацкий корпус сразу же овладел крупными городами, расположенными по Транссибирской железной дороге, и вскоре взял под свой контроль значительную часть Сибири, Урала и Поволжья и даже попытался захватить центральную часть России. Восстание чехословацкого корпуса, задуманное английской разведкой еще в середине 1917 года, стало сигналом для начала Гражданской войны 1918 - 1920 гг.

Чехословацкий корпус был не единственной организованной силой, участвовавшей в исполнении замыслов Лондона. Мятеж под руководством одного из участника заговора Моэма Бориса Савинкова в Ярославле и других городах Верхнего Поволжья (6 - 21 июля 1918 года) стал одним из самых мощных контрреволюционных выступлений Гражданской войны: мятежники удерживали власть 16 дней, истребив немало сторонников Советской власти.

Позже многие гадали, зачем Савинков поднял мятежи в Ярославле, Рыбинске, Ростове, Владимире, Муроме, где силы правых эсеров были невелики, а не, скажем, в Калуге, где у них была мощная организация. Очевидно, что выступление правых эсеров предполагало скорое прибытие с севера интервенционистских сил, которые к этому времени высадились на Кольском полуострове и собирались взять Архангельск. Известно также, что в ходе мятежа Савинков поддерживал связи с чехословацким корпусом. Еще до начала мятежа деньги членам «Союза защиты родины и свободы» на севере доставил ближайший помощник Масарика И. Клецанда.

Силы, задействованные в ходе Ярославского мятежа, были лишь частью того, чем располагал Савинков и его подручные. Возглавлявшийся Савинковым «Союз защиты родины» объединял многотысячные войсковые части, разбитые для конспирации на группы по 5 - 6 боевиков. Эти формирования сохранялись в Москве, Казани, Костроме, Калуге и других городах. Даже после разгрома Ярославского мятежа организация Савинкова долгое время сохраняла свою боеспособность.

Ход Ярославского мятежа показал не только наличие организационных связей савинковцев с чехословаками, но и с «белой гвардией», выступившей еще в конце 1917 года на Юге страны. После мятежа в Ярославле в своем приказе по городу мятежный полковник Перхуров сообщал о том, что он действует «на основе полномочий, данных главнокомандующим Добровольческой армии, находящейся под верховным главнокомандованием генерала Алексеева». Гражданская война, в возникновении которой российские СМИ с пеной у рта винят большевиков, была подготовлена и развязана в результате сговора контрреволюционых сил России с иностранными спецслужбами и в угоду антинародных, антинациональных интересов империалистических держав.

 

Развязывание иностранной интервенции с целью раздела России и ее разграбления

 

Профессиональный разведчик Моэм многое скрыл в своих свидетельствах. А потому до сих пор не ясно, какую роль должны были сыграть Савинков и его люди, что надо было делать военным руководителям России, какую миссию обязан был выполнить чехословацкий корпус. Но прежде всего возникают вопросы: «Почему, если «время поджимало», британский разведчик в сопровождении четырех чехословаков из окружения Масарика прибыл в Петроград не через Северное море и Скандинавию (что заняло бы несколько дней), а решил сначала проехать по Атлантическому океану в США, затем пересечь американский континент, Тихий океан, российский Дальний Восток, Сибирь, Урал и так далее (на что ушло около месяца)? Почему, рискуя попасть в цейтнот (и, в конечном счете, попав в него), Моэм и его спутники избрали столь длинную дорогу в Россию? ».

Появление США и Сибири в маршруте Моэма и его чешских спутников в ходе их поездки 1917 года вряд ли было случайным. Еще до начала Первой мировой войны США заняли ведущее место в мировой экономике. Нажившись же на поставках воюющим державам в годы Первой мировой войны, а затем вступив в боевые действия на стороне Антанты в апреле 1917 года, США исходили из того, что без учета их мнения не могут решаться важнейшие международные вопросы, в том числе и судьба России. Следует также учесть, что к середине 1917 года роль США в российских делах невероятно возросла, а американский интерес к Сибири значительно усилился.

Еще накануне Первой мировой войны резко активизировалась деятельность американских предпринимателей в России. Будущий президент США Герберт Гувер стал владельцем нефтяных компаний в Майкопе. Вместе с английским финансистом Лесли Урквартом Герберт Гувер приобрел концессии на Урале и в Сибири. Стоимость только трех из них превышала 1 миллиард долларов (тогдашних долларов!).

Первая мировая война открыла новые возможности для американских капиталов. Втянувшись в тяжелую и разорительную войну, Россия искала средств и товаров за рубежом. Их могла предоставить не участвовавшая в войне Америка. Если до Первой мировой войны капиталовложения США в России составляли 68 миллионов долларов, то к 1917 г. они возросли многократно. Резко возросшие в годы войны потребности России в разных видах продукции вызвали быстрый рост импорта из США. В то время как экспорт из России в США с 1913 по 1916 год упал в 3 раза, импорт американских товаров возрос в 18 раз. Если в 1913 г. американский импорт из России был несколько выше ее экспорта из США, то в 1916 г. американский экспорт превышал российский импорт в США в 55 раз. Страна все в большей степени зависела от американского производства.

В марте 1916 г. послом США в России был назначен банкир и хлеботорговец Дэвид Фрэнсис. Сразу же после Февральской революции Фрэнсис от имени правительства США предложил России заем в 100 миллионов долларов. Одновременно, по договоренности с Временным правительством в Россию из США была направлена миссия «для изучения вопросов, имеющих отношение к работе Уссурийской, Восточно-Китайской и Сибирской железных дорог».

Учитывая американский интерес к богатствам Сибири и наличие договоренности с Временным правительством об установлении контроля Штатов над Транссибирской железной дорогой, можно предположить, что по согласованию с Лондоном Моэм и четыре чехословака в ходе проезда от Владивостока в Петроград выполняли разведывательное задание в интересах США, где они только что побывали.

Вскоре после завершения поездки Моэма и его спутников по Транссибирской дороге в середине октября 1917 г. был сформирован так называемый «Русский железнодорожный корпус». «Русский» корпус состоял только из американцев. В 12 его отрядах находилось 300 железнодорожных офицеров, механиков, инженеров, мастеров, диспетчеров, которые должны были быть размещены между Омском и Владивостоком. Как подчеркивал советский историк А. В. Березкин в своем исследовании, «правительство США настаивало на том, чтобы присылаемые им специалисты были облечены широкой административной властью, а не ограничивались бы функциями технического наблюдения». Фактически речь шла о передаче значительной части Транссибирской железной дороги под американский контроль.

Октябрьская революция помешала осуществлению этих планов и хотя 14 декабря 1917 г. «Русский железнодорожный корпус» в составе 350 человек прибыл во Владивосток, через три дня он отбыл оттуда в Нагасаки.

Однако вскоре Транссибирская железная дорога вновь стала объектом переговоров, в ходе которых встал вопрос о присутствии на всем ее протяжении иностранного корпуса. С февраля 1918 года советское правительство вело переговоры с руководством чехословацкого корпуса, в ходе которых было решено помочь перевезти чехов и словаков во Францию. До сих пор неясно, кто внес предложение переправлять корпус через Сибирь, а далее морским путем в Западную Европу. Хотя очевидно, что любой путь в объезд Центральных держав был не ближним, все же дороги через Каспий и Персию, или через Скандинавию и Северное море, и даже через Баренцево море были бы короче. Однако именно о сибирском маршруте шла речь в соглашении между руководством корпуса и советскими властями, достигнутом 26 марта 1918 года.

Одновременно советские представители на переговорах с чехословаками настаивали на том, чтобы из корпуса были удалены русские офицеры, занимавшие враждебную позицию к новой власти. Кроме того, чехи и словаки должны были ехать в поездах не как военнослужащие, а как частные лица. Советские власти также требовали разоружения корпуса, хотя и признали, что небольшое количество оружия для личной безопасности легионерам можно иметь. Хотя эшелоны с чехословаками уже двинулись по Транссибирской дороге, споры по поводу того, сколько оружия можно им иметь, продолжались.

За передвижением эшелонов и спорами по поводу оружия у чехословаков внимательно следили западные державы. В апреле и мае 1918 в Москве состоялись секретные совещания представителей стран Антанты, на которых уточнялись детали выступления чехословацкого корпуса. В мае 1918 года Фрэнсис писал своему сыну в США: «В настоящее время я замышляю... сорвать разоружение 40 тысяч, или больше чехословацких солдат, которым советское правительство предложило сдать оружие». Обсуждая планы использования чехословацкого корпуса, государственный секретарь США Лансинг писал в это время президенту США Вильсону: «Разве невозможно среди этих искусных и лояльных войск найти ядро для военной оккупации Транссибирской железной дороги?».

К этому времени чехословацкий корпус был разделен на четыре группы: пензенская, челябинская, сибирская (она находилась в эшелонах на Транссибирской дороге от Кургана до Иркутска) и дальневосточная (уже прибывшая в район Владивостока). В корпусе упорно распространялись слухи, что чехов и словаков везут на каторгу в Сибирь. А так как 90% солдат были крестьянами, не слишком хорошо разбиравшимися в российских делах, то этим слухам многие верили.

Утверждают, что непосредственным поводом для вооруженного выступления чехословаков послужило их столкновение с бывшими венгерскими военнопленными. Последнее время уверяют, будто мятеж был вызван телеграммой РВС с требованием к чехословакам незамедлительно сдать оружие. Но очевидно, что мятеж был заранее и тщательно подготовлен. 25 мая сразу же после начала мятежа чехословаки захватили Новониколаевск (Новосибирск). 26 мая ими был взят Челябинск. Затем - Томск, Пенза, Сызрань. В июне чехословаки овладели Курганом, Иркутском, Красноярском, а 29 июня - Владивостоком.

В считанные недели 45 или 50 тысяч представителей малых народов Центральной Европы взяли под свой контроль обширные территории Заволжья, Урала, Сибири и российского Дальнего Востока. А вскоре чехословацкий корпус стал ударной силой в продвижении белых армий на запад к Москве. Не случайно, 20 июля 1918 года в своем распоряжении о немедленной мобилизации рабочих Петрограда на Восточный фронт В.И. Ленин писал: «Иначе мы слетим. Положение с чехословаками из рук вон плохо».

Даже через полгода, после многочисленных боев и понесенных потерь, чехословацкие войска под командованием Гайды, сумели нанести красным ощутительный удар, взяв Пермь. Это событие было названо в Москве «пермской катастрофой» и для ликвидации ее последствий на фронт срочно отбыла целая комиссия во главе с членом Реввоенсовета Республики И.В. Сталиным и председателем ВЧК Ф.Э. Дзержинским.

Сразу же после начала чехословацкого мятежа бывшие союзники России по Антанте объявили, что надо спасать чехов и словаков от большевиков. 29 июня, в день, когда чехословаки заняли Владивосток, туда прибыли также английские и японские войска. Так, сработала мина замедленного действия, заложенная Моэмом осенью 1917 года, открыв путь не только для Гражданской войны, но и полномасштабной иностранной интервенции.

Правда, еще до этого времени иностранные интервенты, в том числе и американские, появились на Севере Европейской территории России, на мурманском побережье. 2 марта 1918 г. председатель Мурманского Совета А.М. Юрьев дал согласие на высадку английских, американских и французских войск на побережье под предлогом защиты Севера от немцев. 18 апреля 1918 г. состоялось заседание Мурманского Совета, на котором представители интервентов выступили с декларациями о целях своего пребывания на севере России.

После первого десанта к лету в Мурманске было высажено около 10 тысяч иностранных солдат. Всего в 1918 - 1919 гг. на севере страны высадилось около 29 тысяч англичан и 6 тысяч американцев. Заняв Мурманск, интервенты двинулись на юг. 2 июля интервенты взяли Кемь. 31 июля - Онегу.

К этому времени в США были обнародованы широкие планы покорения России. В американской печати 1918 года открыто раздавались голоса, предлагавшие правительству США возглавить процесс расчленения России. Сенатор Поиндекстер писал в «Нью-Йорк тайме» от 8 июня 1918 г.: «Россия является просто географическим понятием, и ничем больше никогда не будет. Ее сила сплочения, организации и восстановления ушла навсегда. Нация не существует». 20 июня 1918г. сенатор Шерман, выступая в конгрессе США, обратил особое внимание на необходимость воспользоваться случаем для покорения Сибири. Сенатор заявлял: «Сибирь - это пшеничное поле и пастбища для скота, имеющие такую же ценность, как и ее минеральные богатства». В декабре 1918 г. на совещании в Государственном департаменте была намечена программа «экономического освоения» России, предусматривавшая вывоз из нашей страны 200 тысяч тонн товаров в течение первых трех-четырех месяцев. В дальнейшем темпы вывоза товаров из России в США должны были возрасти.

О том, как «осваивали» интервенты Россию, свидетельствуют сведения о разграблении оккупированных ими районов страны. Известно, что в качестве предлога для своего вторжения на север Европейской территории интервенты требовали возвращения им снаряжения, направленного в Россию и скопившегося на складах на севере страны. Утверждалось, что они якобы опасались, что эти предметы попадут в руки немцев. Но вскоре разграблению подверглись склады, на которых не было иностранных вещей, а хранились предметы традиционного русского экспорта. По подсчетам советского историка А. В. Березкина, только льна, кудели и пакли и только американцы вывезли 353 409 пудов (в том числе одного льна 304 575 пудов). «Они вывозили меха, шкуры, поделочную кость и другие товары». Правда, посол США в России Дэвид Фрэнсис утверждал, что американцы в этом отношении отставали от англичан. Он писал, что из 20 тысяч тонн льна, скопившегося в Архангельске, англичане захватили 17 тысяч, в то время, как американцы только 3 тысячи.

Управляющий канцелярией Отдела иностранных дел марионеточного правительства Н.В. Чайковского, созданного на Севере, жаловался 11 января 1919 г. генерал-квартирмейстеру штаба главнокомандующего, что «после ограбления края интервентами не осталось никаких источников для получения валюты, за исключением леса, что же касается экспортных товаров, то все что имелось в Архангельске на складах, и все, что могло интересовать иностранцев, было ими вывезено в минувшем году почти что безвалютно примерно на сумму 4000000 фунтов стерлингов».

На Дальнем Востоке интервенты вывозили лес, пушнину и многие другие товары. Помимо откровенного грабежа, американские фирмы получили разрешение от правительства Колчака совершать торговые операции в обмен на кредиты от банков «Сити бэнк» и «Гаранти траст». Только одна из них - фирма Эйрингтона, получившая разрешение вывозить пушнину, отправила из Владивостока в США 15 730 пудов шерсти, 20 407 овечьих шкур, 10 200 крупных сухих кож. Из Дальнего Востока и Сибири вывозили все, что представляло хотя бы какую-нибудь материальную ценность.

Вместе с американцами разграбление Дальнего Востока осуществляли войска Японии, Англии, Франции, Италии, Китая и другие. В 1918 - 1919 году в развернувшейся тогда на Юге Украины и Крыму грабительской интервенции участвовали англичане, французы, греки, итальянцы, сербы и другие. Закавказье грабили англичане и турки. В 1919 - 20 гг. разграбление Белоруссии и Украины осуществляли польские войска.

Это разграбление России стало следствием заговора империалистических держав, разработанного еще до Октябрьской революции. Грабеж страны стал возможным благодаря активной поддержке интервентов контрреволюционерами, которых ныне объявляют подлинными патриотами России.

 

В погоне за золотом России

 

Не брезгуя куделью и паклей, пеньковой веревкой и мешковиной, костями и когтями животных, интервенты стремились прежде всего завладеть богатством России в ее наиболее концентрированном виде - ее золотым запасом. И здесь опять уместно вернуться к разведывательной миссии Моэма в России. Знаменательно, что главные участники заговора Моэма - руководители чехословацкого корпуса, лично Савинков, а также белые генералы - сыграли основные роли в борьбе за овладение российским золотым запасом.

Дело в том, что уже с 1915 года подавляющая часть золотого запаса России находилась не в Петрограде и в Москве, а в городе, расположенном на Транссибирской железной дороге. После начала наступления немецких и австрийских войск в 1915 году и занятия ими Польши, Литвы, части Латвии царское правительство приняло решение эвакуировать золотой запас империи в глубь страны. Меньшая часть золотого запаса была переправлена в Нижний Новгород. Наибольшая часть - в Казань, где золото и другие ценности были размещены в подвалах местного отделения Государственного банка.

Правда, к началу Февральской революции не все золото России было сосредоточено в Казани и Нижнем Новгороде. Немало золота оставалось в Петрограде, Москве, а также в ряде губернских центров страны. Об этом свидетельствовало принятое в октябре 1917 года решение правительства А.Ф. Керенского о переводе части средств Государственного банка за границу. За несколько дней до начала Октябрьской революции золото в слитках на сумму 5 миллионов рублей было погружено в поезд «особого назначения» и направлено через Петроград и Финляндию в Стокгольм.

Разбазариванию российского золота был положен конец, когда 27 декабря 1917 года собственность Государственного Казанского банка, как и других банков России, была национализирована декретом Совнаркома. Эвакуация же золота из центральной части России была продолжена уже во второй половине февраля 1918 года после начала германского наступления.

В мае 1918 года было принято решение Совнаркома о сосредоточении золота в Казани, как самом безопасном месте Советской республики. В мае в Казань прибыли партии золота из Тамбовского, Московского, Самарского отделений Госбанка. Одновременно в Казанский банк была доставлена новая партия ценностей из Петрограда, в том числе драгоценности Монетного двора, Главной палаты мер и весов и Горного института. Хотя 25 мая по всей Транссибирской железной ' дороге вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса, золото продолжало поступать в Казань.

По мере расширения чехословацкого мятежа становилось очевидным, что Казань перестала быть надежным местом для хранения золота страны. В середине июня 1918 года по распоряжению В.И. Ленина главный комиссар Народного банка республики Т.И. Попов предписал Казанскому банку подготовиться к возможной эвакуации ценностей в Нижний Новгород, где уже находилась часть золотого запаса страны. С этой целью началась спешная замена прогнивших от времени мешков, в которых хранилось золото с 1915 года.

Однако 27 июня в разгар подготовки к эвакуации золотого запаса главком Восточного фронта эсер М.А. Муравьев вызвал к себе управляющего Казанского отделением Государственного банка Марина и потребовал прекратить приготовления к вывозу золота, так как это, мол, провоцирует панические настроения. Узнав об этом, Попов из Москвы немедленно потребовал продолжить подготовительные работы, телеграфировав: «Не обольщайтесь самохвальством Муравьева».

Тогда Муравьев стал готовить перевозку золота не в Нижний Новгород, а в Симбирск. 10 июля он прибыл сам в Симбирск, где объявил о перемирии с белочехами, начале войны против Германии и наступлении войск Восточного фронта на Москву. Однако мятеж Муравьева продолжался недолго. Сам Муравьев был убит красноармейцем во время подавления мятежа.

Не исключено, что одной из целей мятежа, организованного Савинковым, была часть золотого запаса республики, находившаяся в Нижнем Новгороде. Вскоре после разгрома мятежа Савинков нелегально прибыл в Казань. В его воспоминаниях, опубликованных посмертно в 1928 году в эмигрантской газете «Воля России» (Прага), он писал: «Решил ехать на Волгу. Надеюсь, что казанская организация будет счастливее, чем рыбинская, и что мы своими силами возьмем город». Савинков полагался на 5 тысяч бывших царских офицеров, находившихся в Казани; многие из них входили в подпольное отделение «Союза защиты родины и свободы».

В подготовке заговора с целью захвата Казани участвовали и члены так называемого Комитета членов Учредительного собрания («Комуч»), созданного 8 июня 1918 года в Самаре после захвата города белочехами. «Комуч», во главе которого находились первоначально 5 эсеров (В.К. Вольский, И.М. Брушвит, П.Д. Климушкин, Б.К. Фортунатов, И.П. Нестеров), пытался играть роль Временного правительства России, действовавшего от имени разогнанного Учредительного собрания. В своем дневнике представитель Комуча Лебедев писал, что «в числе мотивов», определявших задачу захвата Казани, «немаловажен и тот, что в Казани находится эвакуированный в нее золотой запас Государственного банка».

Заговорщики рассчитывали и на поддержку сербского батальона в Казани. Эти сербы были бывшими военнопленными австро-венгерских и германских войск, затем освобожденными русскими войсками в ходе Первой мировой войны. Руководство батальона подчинялось сербской военной миссии, находившейся в Архангельске. Сначала батальон занимал нейтральную позицию в начавшейся Гражданской войне. Однако, потеряв связь с миссией, командир батальона Благотич получил поддержку во французской миссии и примкнул к заговорщикам.

ВЧК принимала меры для раскрытия заговора в Казани. 27 июля 1918 года председатель ЧК и Военного трибунала 5-й армии Восточного фронта М.И. Лацис докладывал Ф.Э. Дзержинскому в Москву: «Разоружены две эсеровские дружины, отнято 15 пулеметов, 160 винтовок, 150 тысяч патронов. Расстреляно 10 белогвардейцев».

По мере приближения отрядов белочехов к Казани принимались экстренные меры для эвакуации 80 тысяч золота и других драгоценностей. С этой целью 28 июля из Нижнего Новгорода отправилась «Особая экспедиция» из пароходов и барж. Вывоз был намечен на 5 августа.

Однако 1 августа из захваченного белыми Симбирска вверх по Волге вышли 6 вооруженных пароходов и 15 вспомогательных судов с артиллерией. На них находилось 2 тысячи солдат. Их целью было золото, находившееся в Казани.

3 августа белогвардейские отряды, численностью в 600 человек и имевшие 3 орудия и 3 броневика, овладели Буинском. 4 августа бои развернулись под Казанью. Пароходы и другие суда Особой экспедиции были вынуждены отступить вверх по Волге. 5 августа белые части сражались с красными в самой Казани. Пока на окраине города шли бои, удалось погрузить 100 ящиков с золотом в грузовые автомашины. Их вывезли из Казани. Однако основную часть золотого запаса вывезти не удалось и белые отряды, которым помогали выступившие участники заговора, включая сербский батальон, захватили Казанское отделение Государственного банка.

16 августа один из руководителей Комуча Фортунатов и особый уполномоченный Комуча Лебедев осмотрели подвалы Казанского банка. По их распоряжению золото и другие ценности были погружены на два парохода и перевезены в Самару, где находился Комуч. 22 августа об этом было сообщено в «Вестнике Комуча».

Однако вскоре Красная армия развернула наступление на Восточном фронте и вернула Симбирск, а затем Казань. 10 сентября 1918 года белая газета «Волжский день» писала: «Теперь опасность грозит Самаре с востока, если советские войска, прельщенные громадными запасами и золотым фондом, находившимися в Самаре, захотят ее обойти с тыла и тем отрезать путь на Сибирь».

В конце сентября Комуч принял решение эвакуировать золото в Уфу, где к этому времени было созвано так называемое «Государственное совещание», избравшее «Временное всероссийское правительство» (ее называли «Уфимской директорией»). Известно, что из Самары в Уфу было вывезено 8399 ящиков, 2468 мешков и 18 сумок с золотом и другими ценностями.

Все это было погружено в пять эшелонов. По некоторым сведениям общая сумма ценностей, оказавшихся в Самаре, составляла 1 миллиард 100 миллионов золотых рублей. Однако по мере путешествия на восток золото и другие драгоценности стали таять. Известно о нескольких случаях пропажи золота. Так был запротоколирован факт падения ящика с золотыми монетами при разгрузке в Уфе. После сбора рассыпавшихся золотых японских монет, некоторые из них на сумму в 410 золотых рублей не были обнаружены. Там же в Уфе вскрылась пропажа 8 пудов золота. Обвиняли в краже этих пудов золота начальника контрразведки уфимского штаба Солодовникова.

Хотя вина Солодовникова не была доказана, известно, что в Уфе золотой запас изрядно похудел. Когда его опять стали эвакуировать на восток в октябре 1918 года, на сей раз в Омск, он разместился уже не в пяти, а в двух железнодорожных эшелонах.

13 октября 1918 года золото прибыло в Омск, а 18 ноября в этом городе произошел военный переворот во главе которого стоял адмирал А.В. Колчак. Уфимская директория, которая не признала правительство Колчака, направило распоряжение чехословацкому Национальному совету взять под охрану золотой запас, находившийся в Омске. Однако с 18 ноября 1918 года золотом стали распоряжаться Колчак и его правительство. Адмирал щедро расплачивался с западными державами за снабжение его армии золотом России. Только в марте 1919 года по распоряжению Колчака во Владивосток было отправлено 5 пульмановских вагона с 1235 ящиками, в которых находились слитки с золотом, и 1 ящик с золотыми монетами. Общая стоимость вывезенного составила 69 миллионов золотых рублей.

Одновременно Колчак стал распоряжаться финансовыми обязательствами России, взятыми на себя царским, а затем Временным правительством. Колчак признал все долги дооктябрьской России на сумму в 16 миллиардов золотых рублей. В ответ правительства Запада (прежде всего американское) согласились направить Колчаку оружие, которое заказывали прежние правительства в счет долговых обязательств. Финансовые агенты Колчака в различных странах мира закупали оружие (Угет - в США, Замен - в Великобритании, Рафалович - во Франции, Миллер - в Японии).

Первыми получателями иностранного оружия стали чехословаки. В их распоряжение прибыло 100 тысяч винтовок, 100 пулеметов, 22 полевых орудия, 4,5 миллионов ружейных патронов. Затем за счет 100 миллионов еще нереализованных займов царя и Временного правительства стали вооружать и обмундировать армию Колчака.

Еще в конце 1918 года только США направили белым армиям в Сибири 200 тысяч винтовок, свыше 4,5 миллионов патронов, 220 тысяч снарядов, орудия, пулеметы, обувь и т.д. «Верховный правитель» получил от Великобритании обмундирования и снаряжения для 240 тысяч солдат. Франция направила Колчаку 400 орудий, 1700 пулеметов и 30 аэропланов. За 1919 год США, Англия, Франция, Япония доставили Колчаку еще 700 тысяч винтовок, 3650 пулеметов, сотни миллионов патронов, большое количество артиллерии, обмундирование. Импортное происхождение вооружения и обмундирования колчаковской армии породило известную песенку: «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель Омский».

Вскоре «Верховный правитель» стал расплачиваться за вооружение всех белых армий золотом России. В течение 1919 года Колчак заказал для армий Деникина 100 тысяч иностранных винтовок.

Лишь в мае 1919 года была проведена ревизия золотого запаса, вывезенного из Казани. Было установлено, что к тому времени в хранилищах Омского банка находилось 6517 ящиков, 1803 двойных и 8 одинарных мешков с российской золотой монетой на сумму 499435 177 золотых рублей. В 220 ящиках, 381 двойных мешках и 12 одинарных мешках имелась иностранная монета на сумму 40 577 839 золотых рублей. Имелось также 261 двойных и 3 одинарных мешков с дефектной золотой монетой на сумму 15385566 рублей 13 копеек. В хранилищах находился 391 ящик с золотыми слитками. Эти ящики, а также 1235 ящиков с золотыми слитками, отправленными во Владивосток, оценивались в 95078493 рублей 25 копеек золотом. Имелось также 9 ящиков с золотыми полосами на сумму 592594 рублей 24 копеек и 7 ящиков с золотыми кружками на сумму 525497 рублей 23 копеек. Общая стоимость золота и других ценностей составляла 651532117 рублей 86 копеек.

Однако уже в июне 1919 года Колчак направил 698 пудов золота в Великобританию и Францию. В августе 1919 года 502 пуда золота убыло в Японию. За эти же летние месяцы немало золота ушло в распоряжение американских банков «Сити бэнк», «Гаранта траст», «Сиддер-Пибоди» и других. Вес золота, переправленного в США, остался неизвестным.

По мере того, как армия Колчака стала терпеть поражения, закупки оружия возростали, а золотой запас все быстрее таял. 8 сентября 1919 года за рубеж были вывезены 22 ящика со слитками золота, 9 ящиков с золотыми полосами, 7 ящиков с золотыми кружками, 34 ящика с разными ценностями Монетного двора, Горного института и Главной палаты мер и весов. Всего - на сумму около 4 миллионов золотых рублей.

Через 10 дней за границу было отправлено 172 ящика с золотыми слитками, 550 ящиков с российской золотой монетой. Всего - на сумму 43,5 миллионов золотых рублей. Однако этот груз не дошел до заказчиков, так как был перехвачен казачьими отрядами атамана Семенова. Атаман заявил, что ему самому нужно оружие. Из захваченных им средств он потратил 11 миллионов золотых рублей на оснащение казаков. Остальные же средства, общей стоимостью в 32,5 миллионов рублей, атаман отдал на временное хранение японским властям. В дальнейшем эти сокровища так и остались в Японии.

21 октября Колчак обратился к США с нотой, в которой просил предоставить оружие в счет нового займа на сумму 300 миллионов долларов. В ноте говорилось, что правительство «Верховного правителя» уже выделило около 13 тысяч пудов золотом для обеспечения срочных платежей.

Тем временем Красная Армия приближалась к Омску и золотой запас опять стали готовить к перевозке. 31 октября 1919 года он был доставлен из Омского банка на вокзал. И опять начались пропажи золота. В ходе сборов исчез один мешок с золотыми монетами. В нем было около 60 тысяч золотых рублей. Одновременно бесследно пропали два доверенных офицера Колчака.

Наконец, золото было погружено в 29 вагонов, а 12 ноября два эшелона с этими вагонами покинули Омск. В одном из этих эшелонов ехал и адмирал Колчак со своим правительством. Через два дня 14 ноября Омск был взят Красной Армией.

До 1 декабря поезда находились в Новониколаевске (Новосибирске). Здесь золотой груз был пополнен 2 ящиками с золотом из Пермского отделения Государственного банка. Из Новониколаевска поезда опять двинулись на восток. Однако 27 декабря на станции Нижнеудинск поезда застряли. Железнодорожники утверждали, что у них нет паровозов, нет угля. Они уверяли также, что путь на восток перерезали партизаны, разобрав рельсы и завалив путь бревнами.

К этому времени Запад решил отказаться от поддержки Колчака. По рекомендации Жаненна 4 января 1920 года руководство чехословацкого корпуса, которое к этому времени объявило о своем нейтралитете в Гражданской войне, сообщило, что берут Колчака, его правительство и золотой запас России под свою защиту. Чехословаки изъявили готовность доставить «Верховного правителя» и российское золото во Владивосток. На другой день Колчак объявил о своей отставке с поста Верховного правителя в пользу Деникина. Последний тут же потребовал передать золотой запас в его распоряжение.

Красные партизаны отказывались пропускать чехословаков. Однако численный перевес чехословаков не позволил партизанам начать бой за поезда. На станции Тулун было достигнуто соглашение, по которому чехословаки обязывались не вмешиваться в боевые действия партизан, а те обещали пропустить на восток поезда чехословаков. 10 января 1920 года поезда двинулись на восток.

На следующий день 11 января обнаружилось, что на одном из вагонов с золотым запасом сорваны пломбы. Проверка показала, что 13 ящиков с золотом на сумму 760 тысяч рублей пропало. Исчезновение этих ящиков произошло на перегоне между станцией Зима и станцией Тыреть. Поиски пропавших ящиков ничего не дали. Впоследствии эти ящики искали между двумя станциями в течение многих лет.

12 января 1920 года партизаны предъявили чехословакам новый ультиматум: они готовы пропустить их на восток при условии, что они передадут Колчака, членов его правительство и вагоны с золотым запасом властям в Иркутске, который к этому времени оказался в руках восставших. Восстание возглавлял «Политический центр» (или «Политцентр»), состоявший из меньшевиков и эсеров, и, видимо, руководство интервентов решило, что, таким образом, золото не попадет в руки Советской России. (Несмотря на то, что власть в Иркутске принадлежала Политцентру, вооруженные силы повстанцев находились под руководством большевистского Военно-революционного комитета.) В ходе переговоров чехословаки приняли условия ультиматума. Была создана смешанная охрана из партизан и чехословаков для охраны поездов с Колчаком и золотом.

15 января эшелоны прибыли на станцию Иркутск-I. Как отмечали свидетели, на станции оказались отряды не только красных партизан, но и отряды японцев и поляков. Правда, последние не решились атаковать преобладавшие силы партизан.

15 января чехословаки передали «золотые вагоны», а также Колчака и сопровождавших его лиц в распоряжение Политцентра. Однако уже 21 января Политцентр сложил свои полномочия и передал власть в руки большевистского Военно-революционного комитета. Вскоре в Иркутске был создан комиссариат по охране государственных ценностей и золотого запаса республики.

17 февраля Военно-революционный комитет передал В.И. Ленину сообщение, в котором говорилось о том, что «на вокзале в Иркутске находятся в вагонах под смешанной охраной - нашей и чехов - запас золота». В сообщении говорилось о результатах проверки содержания 13 «золотых» вагонов. В них оказалось 199 ящиков со слитками золота весом 619 пудов 29 фунтов 68 долей и 6616 ящиков с монетой разных чеканок весом 20823 пуда. Общая стоимость этого золота по приблизительному подсчету составила 409625870 рублей 23 копейки. Таким образом, за время пребывания золота у Колчака только с мая 1919 по середину января 1920 года золотой запас сократился примерно на 242 миллиона золотых рублей.

Был сформирован эшелон для перевозки золотого запаса из Иркутска. Он состоял из 26 вагонов: в 13 вагонах везли золото, в остальных ехала охрана. Руководил эшелоном коммунист Александр Афанасьевич Косухин. 22 марта в обстановке чрезвычайной секретности эшелон двинулся на запад. Лишь 3 мая эшелон прибыл в Казань и в тот же день началась выгрузка золотого запаса в помещение Казанского банка, откуда он был вывезен более полутора лет назад. 12 октября 1920 года золотой запас был доставлен в Москву.

 

Провал интервенции

 

Возникает вопрос: почему чехословаки, а также другие интервенты не удержали золото в своих руках? С одной стороны, существуют веские свидетельства в пользу того, что «легионеры» (так называли солдат чехословацкого корпуса) отдали не все золото. В своей книге «Кто обворовал Россию?» Владлен Сироткин сослался на некоего Д. Мейснера, который вспоминал: «Чехословацкие легионеры вывезли из России немало золота... Тогда же на одной из главных улиц Праги было построено огромное здание нового «Легио-банка».

Все знали, что и само здание, и средства банка обязаны существованию все тому же золоту». Сослался историк также на статью бывшего министра финансов в правительстве Колчака В. Новицкого, воспоминания колчаковского генерала К.В. Сахарова, публикацию В. Зензинова, работу Г.К. Гинса, в которых также утверждалось, что чехословацкие легионеры изрядно поживились за счет российского золота. Привел Сироткин и слова начальника финансовой службы чехословацкого корпуса Ф. Шипа, который признал, что, еще находясь в России, он ставил вопрос о возможности использовать часть золотого запаса «как основу для печатания чехословацких денежных знаков».

Есть также свидетельства о том, что часть российского золота, направленная за рубеж для приобретения оружия, не была израсходована и в последующем использовалась верхами белой эмиграции для обеспечения своих нужд. В. Сироткин писал также и о том, что российское золото существенно обогатило ряд банков Японии, США и других стран мира.

С другой стороны, совершенно ясно, что интервенты не имели возможности удержать всё золото, как и многие другие богатства России в своих руках. Продолжение интервенции становилось все более накладным делом, по мере того, как иностранные войска несли потери в России. Во всем мире росло число выступлений против продолжения интервенции в России. Эти выступления усиливались по мере увеличения числа сообщений о жертвах интервентов в далекой стране.

22 мая 1919 г. член палаты представителей Мейсон в своем выступлении в конгрессе США заявил: «В Чикаго, который является частью моего округа, проживает 600 матерей, чьи сыновья находятся в России. Я получил сегодня утром что-то около 12 писем, а я получаю их почти каждый день, в которых меня спрашивают, когда наши войска должны возвратиться из Сибири». 20 мая 1919 г. сенатор от штата Висконсин и будущий кандидат в президенты США Лафоллет внес в сенат резолюцию, одобренную законодательным собранием штата Висконсин. В нем содержался призыв о немедленном выводе американских войск из России. Несколько позже 5 сентября 1919г. влиятельный сенатор Бора заявил в сенате: «Господин президент, мы не находимся в состоянии войны с Россией. Конгресс не объявлял войны против русского народа. Народ Соединенных Штатов не желает воевать с Россией». Под давлением этих выступлений правительство США приняло решение вывести войска из России.

Началось брожение и среди интервенционистских войск. То и дело в частях интервентов вспыхивали бунты. Ряд солдат интервенционистских сил переходили на сторону Красной Армии. Они сражались вместе с другими интернациональными частями за Советскую власть, среди которых были чехи, словаки, венгры, китайцы, корейцы, румыны, поляки и представители многих других национальностей.

Солдаты, которые побывали в России и возвращались оттуда, по словам тогдашней западной печати, «русифицировались». Они считались «ненадежными», так как распространяли революционные настроения среди других солдат. Хотя руководители стран Антанты продолжали мечтать о покорении России, они не могли дать ответ на вопрос, поставленный на Парижской мирной конференции 1919 года Ллойд-Джорджем: «Где нам найти войска, с помощью которых мы могли бы совершить поход в сердце России и оккупировать страну?» Сам британский премьер признавал, что его предложение послать даже тысячу английских солдат для такой операции может вызвать мятеж в армии».

Постепенно интервенты стали покидать нашу страну. В то же время урон, нанесенный ими, был огромен и намного превосходил масштабы расхищения золотого запаса России. По подсчетам Наркомфина СССР 1925 года общая сумма ущерба народному хозяйству страны только от иностранной интервенции составила свыше 50 миллиардов золотых рублей.

Гражданская война, которая была в значительной степени спровоцирована иностранным вмешательством и постоянно поддерживалась им, разорила страну. К концу 1920 года сельское хозяйство давало примерно 65% продукции 1913 года, а крупная промышленность - немногим более 10%. К этому времени промышленность страны производила крайне мало и лишь самую примитивную продукцию. Металлургия могла обеспечить каждое крестьянское хозяйство России лишь 64 граммами гвоздей ежегодно. Если бы уровень развития промышленности сохранился и впредь на таком же уровне, то крестьянин, купив плуг и борону в 1920 году, мог бы рассчитывать приобрести себе эти предметы еще раз только в 2045 году. Более 70 тысяч км железных дорог и около половины подвижного состава были выведены из строя. Гражданская война унесла несколько миллионов жизней. (Их оценки приблизительны и колеблются от 7 до 15 миллионов.) К жертвам боевых действий, репрессий, беззаконий бандитов, добавилось два миллиона, умерших от тифа в 1918-21 гг. и более 5 миллионов, погибших от голода в Поволжье и других южных регионах страны.

Следует учесть, что интервенты поддерживали контрреволюционные силы не только оружием и иной материальной помощью, но и прямым участием в боевых действиях против Советской власти. Они проводили карательные операции, уничтожая села и деревни. Именно интервенты создали на российской земле первые концентрационные лагеря. Только на Севере Европейской территории России 52 тысячи человек, то есть каждый шестой житель оккупированных земель, оказался в тюрьмах или лагерях. Многие из них были казнены или скончались от каторжных работ.

Теперь, когда некоторые наши западные соседи, принявшие в свое время посильное участие в интервенции против нашей страны, требуют компенсаций за «советскую оккупацию», следует напомнить об их «вкладе» в разграбление России и уничтожение ее мирного населения.

Свой вклад в разорение страны внесло и белое движение, стремившееся вопреки воле народа восстановить дореволюционные порядки под демагогическим лозунгом «России великой, единой, неделимой». В своем классовом эгоизме белые пошли на предательство национальных интересов страны, сотрудничая с иностранными грабителями России и разбазаривая народные богатства. Восстановление страны почти в прежних довоенных границах в результате победы Советской власти в Гражданской войне, а затем сравнительно быстрое возрождение ее народного хозяйства свидетельствовало о том, что Коммунистическая партия является единственной влиятельной политической силой, действующей в интересах народа, и успешно руководит ускоренным превращением Советской страны в одну из ведущих держав мира.

 

Печатается по сборнику докладов, сделанных на конференции РУСО « Военная интервенция и Гражданская война в России 1918-20 гг» 28 февраля 2009 г. Москва, 2009 г. Тир. 300 экз.

 

30.10.09

http://www.snd-su.ru