Реклама:
Номер 221-222
подписан в печать 15.11.2009
От редакции: В издательстве «Ладога-100» готовится к выходу в свет книга наших постоянных авторов – Людмилы и Ольги Жуковых под рабочим названием «Предприниматели России»

Журнал «Золотой Лев» № 221-222- издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Л. и О. Жуковы

 

Василий Кокорев - «кандидат в министры финансов»

 

«Нам, купцам, надо тряхнуть мошной, да и выкупить у помещиков землю для крестьян. Вот и решим раз и навсегда проклятый земельный вопрос!» Такую крамольную идею высказывал не раз прилюдно накануне реформы отмены крепостного права богатейший купец-промышленник и банкир Василий Александрович Кокорев (1817–1889 гг.). К большому неудовольствию и властей предержащих, и многих собратьев по сословию.

На его письменном столе в конторе стоял золотой лапоть, напоминая партнерам-купцам, что все мы, мол, корнями из крестьян-лапотников. И не стыдиться, а гордиться тем нужно – вон как высоко поднялись!

Сам Кокорев разбогател на винных откупах. Как тогда говаривали – деле «лихом и грешном», хотя и узаконенном. Государству нужно было быстро и бесхлопотно создать богатый слой торговых людей. Потому еще при Петре Великом каждое частное лицо могло откупить у государства право на взимание каких-либо налогов, продажу того или иного товара. Винный откуп был баснословно прибыльным: при заводской цене за ведро водки 40–45 коп. откупщик покупал его за 3–4 рубля, а продавал за 10–12 руб. А если в своей лавке пускал его в розлив, получал до 20 руб. выручки. Доход казны от винных откупов составлял к середине XIX в. около 130 млн. руб., т.е. до 40 % всего государственного бюджета. А ежегодные доходы откупщиков исчислялись десятками миллионов.

Когда в 1863 г. откупа сходили на нет, многие, привыкшие к легким заработкам, разорялись.

Кокорев же вкладывал бешеные деньги от откупов в многогранную предпринимательскую деятельность – для прогресса России: в пароходство, в железнодорожное строительство, в нефтедобычу, банковское дело, возрождение народной культуры, в собрание коллекции картин. И от души занимался благотворительностью.

В силу артистичности натуры столь часто шокировал общество эксцентричными поступками, что стал «притчей во языцех», а эхо от его очередной затеи или речи на многолюдном собрании разносилось далече от Москвы.

 

Много шума в русской печати наделала необычная встреча Москвой в феврале 1856 года героев самоотверженной обороны Севастополя: представители столичного купечества, встав в ряд, в ноги кланялись защитникам города-крепости! Устроитель торжественной церемонии и широких народных гуляний по этому поводу – богатейший в стране промышленник, откупщик-комиссионер, купец 1-й гильдии Василий Александрович Кокорев громогласно объявил, что «откуп разрешает героям три дня пить бесданно и беспошлинно». Молодой писатель Лев Толстой, сам герой Севастопольской страды, с негодованием отозвался в прессе: купцы обыкновенной пьянкой затмили истинный героизм…

Но современники не зря восхищались «игрой ума» великого придумщика Кокорева. Поклонившись в ноги морякам-храбрецам, в большинстве своем – из крепостных крестьян, купцы напоминали, что только черноморский флот один (!) отстоял честь и славу Отечества. Причем в невозможном, казалось бы, противоборстве: винтовых скоростных судов англо-франко-турецкого объединенного флота – с нашими медлительными колесными, которые пришлось затопить, чтобы преградить путь вражеским десантам; нарезных ружей врага с их дальнобойностью и меткостью – против наших допотопных гладкоствольных, и даже без запаса пороха, но главное – без ожидаемой подмоги ополчения дворян с отрядами своих крепостных крестьян, простоявших все время сражения в Ростове-на-Дону в бездействии, омраченном вспышками дизентерии от скученности и антисанитарии. Правительство спасло правящее дворянское сословие от вражеских пуль. Но не спасло от осуждения.

В стране возросло общественное движение за освобождение крестьян. Одним из активных деятелей его стал Кокорев, призывающий купцов выкупить землю у дворян для бесплатной раздачи крепостным: тогда дворяне, лишившись дармовой крестьянской силы, станут вводить, наконец, сельскохозяйственную технику, агрохимию. А те из мужиков, кто не имеет от природы призвания к земледельческому труду, пойдут на фабрики-заводы, займутся предпринимательством или устремятся к учебе. И наверняка дадут Отечеству новых Ломоносовых и Кулибиных. «Иначе нам будет стыдно смотреть на крестьян… потому что многие из нас недавно вышли из крестьян, и я, говорящий эти слова, имею родных в крестьянском сословии».

На рождественском банкете 27 декабря 1857 г. Кокорев своей зажигательной речью против крепостнического рабства – «тормоза прогресса» столь напугал московского генерал-губернатора Закревского, что тот, по циркулирующим слухам, заставил новоявленного Цицерона дать расписку, что более крамольных речей произносить не будет. Но та знаменитая рождественская речь долго ходила в списках, дошла и до крестьян. Когда освобождение от крепостной зависимости свершилось, в крестьянской среде ходили слухи, что император Александр II тут ни при чем, а выкупили их у царя и дворян Кокорев с друзьями – купцами Алексеевыми, Солдатенковым и другими.

А Кокорев, не успокоившись и после реформы, начал излагать свои взгляды на развитие в стране промышленности, сельского хозяйства и экономики в статьях: «Путь севастопольцев», «Взгляд русского на европейскую торговлю», «Обличительное дело»… Разносторонняя кипучая деятельность во многих отраслях промышленности и областях культуры, самая дешевая водка «кокоревка» и яркая острая публицистика сделали Василия Александровича столь знаменитым в России, что уже только по прозвищам, данным ему современниками, можно воссоздать биографию этого незаурядного человека.

«Русский самородок», «великий самоучка» – так называли его многие, потому что школ-гимназий не кончал. Родился 23 апреля (5 мая) 1817 года в Солигаличе Костромской губернии, в старообрядческой семье «беспоповского поморского согласия», как пишет биограф купеческих родов П.А. Бурышкин. Учился лишь у старообрядческих начетчиков – «древлему благочестию» с его старинными народными традициями. Не потому ли по купцам из старообрядческой среды предлагалось еще в ХIХ веке изучать тип истинного древнего русича – предприимчивого, изобретательного, жизнестойкого, неутомимого в трудах? С детства помогал Василий Александрович отцу – купцу средней руки, торговавшему солью, владельцу солеварен. Рос под приглядом мудрой матери. В 1839 году пережил разорение отца и многих других промышленников – правительство слишком поспешно ввело в обращение серебряный рубль, не подкрепив его золотым обеспечением, и экономика рухнула. В тот год 22-летний Василий Кокорев отправился в Питер.

По воле случая устроился помощником винного откупщика, тот вскоре сделал его управляющим всеми своими уральскими откупами. Разобравшись в новом деле, Василий Кокорев подал первую, но не последнюю «Записку» министру финансов графу Ф.П. Вронченко о мерах по улучшению откупов.

«Откупщицким царем» назвал его в своих воспоминаниях знаменитый Савва Мамонтов. Потому что в своих «записках» предлагал он в стране, где треть государственного бюджета составлял питейный, ввести откупное комиссионерство для упорядочивания откупного дела, что вдвое увеличит доход казны. И «придать торговле вином увлекательное направление в рассуждении цивилизации». То есть выступал за культурное питие в трактирах, ресторациях с сытной едой, закусками, как то бывало в старину.

В доказательство своих слов просил дать ему один из самых «неисправных», то есть задолжавших казне, откупов. Получил Орловский, на котором висел долг в 300 тыс. рублей. Начал с того, что заменил служащих на новых людей, внушая, что торговец водкой должен трудиться «не из воровства… а из насущного хлеба». Поднял цену на водку. Наладил продажу в розлив, что давало большую прибыль. За два с половиной года долг аннулировал. Благодарное правительство предложило еще 23 задолжавших откупа. И на основании «Записки» Кокорева разработало «Положение об акцизно-откупном комиссионерстве».

Кокорев стал откупщиком-комиссионером, составил огромное состояние и стал щедро тратить его на развитие промышленности, культуры, общественные дела.

«Миллиард в тумане» – эта кличка прилипла к Кокореву после издания им брошюры с таким названием. В ней осмыслялось развитие предпринимательства в России, анализировались причины неудач, давались советы-рекомендации начинающим «делателям» для успешного занятия коммерцией и заведения частных предприятий. Но лучшим примером для молодых была деятельность самого Кокорева.

«Человеком большого калибра» окрестила его пресса за огромный вклад в промышленно-экономическое развитие страны. Он стал одним из инициаторов создания первых крупных акционерных обществ. Еще до Крымской войны, показавшей промышленно-техническую отсталость России от Европы, он в 1850-е гг. стал главным учредителем Русского общества пароходства и торговли, основал Волжско-Каспийское пароходство. Но прогресс добавил к этим извечным речным кровеносным артериям страны новые – железнодорожные. И Кокорев основывает одно из первых акционерных обществ Волго-Донской железной дороги, вложив в него 4,8 млн. рублей.

После позорно завершившейся войны, в 1857 году, он строит один из первых русских заводов в Сураханах близ Баку, где с размахом добывают нефть шведы – братья Нобели, Ротшильды и другие иностранцы, по перегонке «кира», земли, пропитанной нефтью, из коей добывалось «осветительное масло» – керосин. Чтоб вместо лучин и свечей пришли во дворцы и избы яркие керосиновые лампы, продляя короткие зимние дни. Потом затеял перегонку «колодезной нефти», добывавшейся бурением. Но когда издержки стали превышать доходы, пригласил для консультаций молодого химика Дмитрия Менделеева.

Причину убытков «умницы Кокорева» Менделеев усмотрел в дороговизне транспортировки нефти и керосина – в бурдюках на арбах, в бочках, клепку и обручи для которых везли из России. Нужны металлические резервуары, нефтеналивные суда и трубопроводы! И вскоре завод в Сураханах стал приносить Кокореву 200 тысяч рублей чистого дохода в год.

Другие его масштабные деяния – создание Закаспийского торгового товарищества для торговли со Средней Азией и Персией хлопком, шелком, чаем, рисом, пряностями, коврами… Организация Волжско-Каспийского банка, занявшего видное место в России, выдававшего ссуды под «божеские проценты». Утверждение Северного страхового общества – для защиты частных предприятий от сюрпризов неуправляемого рынка.

Он преобразил жизнь небогатых москвичей, став главным инициатором проведения конки – конно-железной дороги, связавшей центр через ул. Мясницкую с тремя вокзалами на Каланчевской площади.

«Человеком с игрой ума» называли его многие, удивлявшиеся кокоревским придумкам и затеям. В Москве, вложив рекордную сумму – 2,5 млн. рублей, построил на Софийской набережной – окнами на Кремль – гостиницу «Кокоревское подворье» для торговых людей России. Тут тебе и торговые склады, и шикарные апартаменты с русским убранством, и трактир-ресторан с разнообразной русской кухней, а с 1883 г. – электрический свет! И любили здесь останавливаться не только купцы, но и творцы – Чайковский, Репин, Коровин, Верещагин, Васнецов, Поленов, Мельников-Печерский, Мамин-Сибиряк и другие знаменитости. (Ныне это историческое место перестраивается и застраивается на новый лад – элитное жилье, пятизвездочные отели, медицинский центр, подземные этажи и гаражи, стеклянный купол…)

Изобретательный на празднества и пиршества, в укоризну правительству, продолжавшему «дружить» с англичанами и французами после Крымской войны (хотя стало известно об их предвоенной карте, где земли России были цинично разделены между Англией, Францией и Турцией), Кокорев оказал, как пишет Бурышкин, «гомерическое по размаху гостеприимство американскому посольству Фокса».

«Славянофилом» считали его поклонники всего западного за приверженность всему своему, отечественному. За собранную огромную – 500 полотен (!) первую в стране общедоступную картинную галерею, в коей большинство работ принадлежали кисти русских мастеров: Левицкого, Боровиковского, Кипренского, Матвеева, Угрюмова и великих современников – Брюллова (42 картины), Айвазовского (23) и других.

Популярность этой галереи в Петроверигском переулке была огромна среди всех сословий. Здесь в просторном зале шли бесплатные лекции по русской культуре, а в трактире с русскими яствами и чаем из самоваров продолжались оживленные споры-разговоры.

В 70–80-е годы ХIХ века в русском образованном обществе, «страшно далеком от народа» с его почти 80 процентами неграмотных, проснулся небывалый интерес к своим корням. Ученые и любители записывали у сказителей Русского Севера былины, песни, сказки, пословицы, впервые издавали их. Молодые дворяне, прозванные «кающимися» – за грехи предков, шли в народ учителями, врачами, агрономами, кузнецами.

Михаил Погодин, выходец из крепостных крестьян, автор замечательных учебников по русской истории, издатель журналов «Москвитянин» и «Московский вестник», устроил в здании, возведенном в древнерусском затейливом стиле, общедоступный музей «Древлехранилище». Собрал в нем старинные диковинки, предметы быта, древние рукописи-раритеты. Беспокоясь о его будущем, передал свою бесценную коллекцию государству, переехала она в Петербург. Но, затосковав по любимому делу, вновь начал собирать русские древности. И Кокорев дарит ему красно-украшенную избу с окнами в кружевных наличниках – сказку, построенную по проекту зодчего Н.В. Никитина. Дивное Погодинское подворье сгорело от фашистской бомбы в 1941-м. А вот не менее дивный подарок Кокорева (на нынешней Погодинской улице) чудом уцелел и называется «Погодинской избой».

На подарки и благодеяния Кокорев был тороват: учреждал стипендии студентам из славянских стран, оплачивал юбилеи любимых их педагогов. Михаил Погодин на одном из торжеств, устроенных Кокоревым, указал на скромность русского купечества: «…наши купцы не охотники до истории: они не считают своих пожертвований и лишают народную летопись прекрасных страниц. Если бы счесть все их пожертвования за только нынешнее столетие, то они составили бы такую цифру, которой должна бы поклониться Европа».

По задумке Кокорева в Вышневолоцком уезде Тверской губернии основана академическая дача для художников – первый дом творчества. Подбивал он московских купцов-толстосумов создавать такие творческие студии в Крыму, на Урале, на Волге – пусть вдохновляет художников русская природа, а не заграничная!

«Русский Лафит» – это прозвище Кокорева нам, сегодняшним, не будет понятно, если не знать, что «лафит», «шато-лафит» – французское красное вино бордосского типа, прекрасный тонизирующий напиток, по мнению медиков – «источник молодости». Виноградники имения Лафит во Франции в 1868 г. были куплены миллионерами Ротшильдами, которые согласились дать заем России при условии, что она будет импортировать лафит в значительных количествах. К этому импорту и приложил, конечно, руку «откупщицкий царь». Да и сам не отказывался от «лафитной рюмки», то бишь лафитника емкостью в 125–150 мл заморского вина, подаваемого подогретым к мясным блюдам. Однако шампанское пил, смешивая с русским квасом!

Все-таки «русским лафитом» в его виноторговле была водка, серьезным исследованием производства которой из смеси спирта с водой занялся сам Менделеев и установил целебную для человека норму – всего 70 граммов. И обязательно – сорокаградусной. Кстати, именно в пику дешевой «кокоревке» стали производить русское «хлебное вино» отец и сын Смирновы. «Смирновка» была дороже, качественней и вошла в моду у состоятельных слоев России.

Почему вдруг миллионщик Кокорев в конце 80-х свернул свою бурную деятельность, объявил о банкротстве, продал за полцены свой дом в Москве и знаменитое подворье, а картины – Третьякову, Боткину и наследнику престола, будущему Александру III, – история темная. Биограф Бурышкин объясняет это тем, что после реформы 1861–1863 гг. «сошло на нет откупное дело». Но тут же добавляет, что «совсем Кокорев не разорился», честно и полностью расплатился с казной. Продолжались денежные поступления от обществ и товариществ. Похоже, тайна всё же в возрастной усталости (было ему за 70 лет) от беспрерывных борений для пользы Отечеству.

Вспомним, что еще с 50-х, дореформенных годов Кокорев стал у властей предержащих персоной нон грата. Генерал-губернатор слал в Петербург депеши об «осином гнезде в Москве… Гнездо это есть откупщик Кокорев, вмешивающийся в дела, его сословию не подлежащие». (В этих словах – недальновидная оценка губернатором и всего деятельного купеческого сословия.) Зная отношение губернатора, чиновники чинили «вредному честолюбцу» всякие препоны. Два года тянули с утверждением устава его частного Купеческого банка. В 1870 г. не дали права монопольно распоряжаться пермской солью. Запретили судам созданного им пароходства ходить за границу, хотя это законом положено купцу 1-й гильдии. Уже с середины 60-х расходы Кокорева стали иной год превышать его доходы. В 1876 г. его сместили с поста председателя совета директоров созданного им Волжско-Камского банка… «Да пропадите вы все пропадом!» – только и мог сказать в сердцах горячий Василий Александрович. Бросил опостылевшую Москву, перебрался в Питер, куда звали его друзья-старообрядцы, исповедующие, в отличие от Л. Толстого, философию противления злу. Вот и здесь, в Питере, Василий Александрович не может спокойно видеть огрехи и промахи российской политики в области экономики и промышленности.

Ожесточенную критику правительственных действий находим в его книге «Экономические провалы: по воспоминаниям с 1837 года», которую написал он в последние годы жизни. Тут и протест против массового ввоза хлопка, потому что погубит и забьет он «русский шелк» – лен, из которого что грубый холст для хозяйственных нужд, что тончайший батист производит и за рубеж вывозит Россия. И таящие пагубу взаимоотношения серебра и «пустых» бумажных денег – ассигнаций. И прозорливые предвидения последствий засилья иностранного капитала в России – в горнорудной и тяжелой промышленностях, в банковском деле и даже в традиционно русской сфере – текстильной.

«Известный коммерсант К., водворяющий в Россию несколько десятков лет американский хлопок и устроивший с пособием своих средств для разных лиц более 40 бумагопрядильных и ткацких фабрик, – пишет Кокорев (имея в виду немца Л.К. Кнопа с сыновьями), – праздновал какой-то юбилей… Многочисленное русское общество пировало на этом юбилее, а правительство возвело его в какой-то чин. Таким образом, отпраздновали пир, так сказать, на хребте русского народа, лишившегося льняных посевов и насильственно облеченного в линючий ситец. Распространение которого, увлекая нашу монету за границу, увеличило внешние займы и усилило финансовое расстройство. Вспоминая этот юбилей, нельзя не воскликнуть: «О невинность, это ты».

Немногие среди купцов, таких как «великий льнянщик» П.М. Третьяков, понимали тревогу Кокорева и продолжали расширять и укреплять льнопрядильное производство.

«Как известно, его мрачные предсказания не оправдались, ничего особо страшного не произошло», – простодушно успокаивал читателей начала ХХ в. П.А. Бурышкин, уповая на министра финансов, вскоре – премьер-министра С.Ю. Витте, при котором-де «русские финансы стали на новый, более здоровый путь». Но «страшное» произойдет совсем вскоре… А взятые Витте у Франции в долг для России 5 млн. франков аукнутся интервенцией Антанты, активный член которой, Франция, пожелает вернуть тот кредит с лихвой.

Василий Александрович скончался за два дня до 77-летия, 22 апреля 1889 г. Его похоронили в выдолбленном гробу несколько друзей-старообрядцев на Малоохтенском кладбище в Петербурге. Но еще долго цитировали из его прощальной книги «Экономические провалы» вот эти слова, злободневные и сегодня: «Пора государственной мысли перестать блуждать вне своей земли, пора прекратить поиски экономических основ за пределами отечества и засорять насильными пересадками на родную почву; пора, давно пора возвратиться домой и познать в своих людях свою силу.

Печалование о расстройствах русских финансов объемлет в настоящее время все сословия: все чувствуют, как в наших карманах тают денежные средства и как неуклонно мы приближаемся к самому мрачному времени нужд и лишений…»

Эту же мысль «умницы Кокорева» продвигал в обществе Д.И. Менделеев, уже ставший всемирно знаменитым, когда писал, что «в 70-х годах… наступила экономическая зависимость всего русского народа от иностранных капиталистов… миллионы рублей, ушедшие за иностранные товары, и этот русский хлеб кормили не свой народ, а чужие».

«Кандидат в министры финансов» – это прозвище дали Кокореву за печальные прогнозы и предложения мер по предотвращению будущих «великих потрясений» по причине неотвратимости национально-освободительного движения от засилья иностранного капитала. И дали, пожалуй, всё же в шутку, но грустную, потому как в России того времени купец, будь он хоть финансовым гением, никаких высоких государственных постов занимать не мог. А жаль…

 

Людмила Николаевна ЖУКОВА, публицист, Ольга Германовна ЖУКОВА, культуролог

 

http://www.eifg.narod.ru/ljukova39-09.htm