Журнал «Золотой Лев» № 225-226 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

А.И. Фурсов

 

Холодная война[1]

 

Какие бы голоса ни раздавались со всех сторон, историческое соперничество между Советским Союзом и либеральным Западом остается главной ставкой нашего столетия, невзирая на расхождения Запада и третьего мира. Раймон Арон

 

Начало очевидного взлета карьеры Андрея Громыко приходится на 1944-1945 годы - конференции в Думбартон-Оксе (1944 год), Ялте и Потсдаме (1945 год). Затем - с 1957 по 1985 год - должность министра иностранных дел СССР и заслуженное на Западе прозвище Мистер Нет (что может быть почетнее в устах врага?!). По иронии и логике истории в 1985 году - после избрания Михаила Горбачева генсеком - Громыко оставил пост министра иностранных дел (на его место тогда пришел Эдуард Шеварднадзе) и переместился на должность председателя Президиума Верховного Совета СССР. В 1988 году - опять же по иронии и логике истории - Громыко отправили на пенсию.

По логике, потому что в 1985 году высшую должность в КПСС и стране занял человек, который разрушил все, чему служил и что созидал Громыко, - советский строй, сверхдержавность СССР, Ялтинскую систему, а 1988 год стал точкой невозврата в крушении СССР как системы и сверхдержавы. Громыко не дожил ни до позорной сдачи Горбачевым на Мальте (2-3 декабря 1989 года) Ялтинской системы Бушу-старшему, ни до капитуляции (без поражения) в холодной войне - он умер за несколько месяцев до этого. Он не дожил до жуткого позора козыревщины, но успел лицезреть позор шеварднадзевщины и, возможно, почувствовал себя ронином - самураем, оставшимся без хозяина. По иронии - потому что именно Громыко был среди тех, кто своим авторитетом и весом вдавили бывшего ставропольского комбайнера в явно не подходящее ему кресло генсека, а следовательно, косвенно поспособствовал крушению СССР.

Карьерный подъем Андрея Громыко совпал с подъемом, триумфом и упадком Ялтинской системы (1945-1989 годы) и Советского Союза как системного антикапитализма и как сверхдержавы. Внешнеполитическая деятельность Громыко - это прежде всего холодная война (далее - ХВ), опытным бойцом которой он был. Карьера Громыко, его история - это зеркало названных выше процессов. Оставляя другим рассмотрение этих процессов сквозь призму личности Громыко, я хочу взглянуть на эпоху, в которую он жил и работал, эпоху, ставшую временем взлета и падения СССР.

И дело не только в том, что личность Мистера Нет мне не очень интересна («они приходят как тысяча масок без лиц» - эти слова Карела Чапека легко применимы к подавляющему большинству представителей послесталинской номенклатуры). Дело в том, что если довоенное поколение советских вождей было главным образом из той породы, которая в значительной мере формирует обстоятельства, чему в немалой степени способствовала водораздельная эпоха мировой смуты 1871-1933 годов, то послевоенная номенклатура формировалась обстоятельствами, причем обстоятельствами все более мелкими. Апофеоз - горбачевщина.

Как тут не вспомнить Юрия Тынянова - о 1820-1830-х годах: «Всегда в крови бродит время, у каждого периода есть свой вид брожения. Было в двадцатых годах винное брожение - Пушкин. Грибоедов был уксусным брожением. А там - с Лермонтова идет по слову и крови гнилостное брожение, как звон гитары. Запах самых тонких духов закрепляется на разложении, на отбросе (амбра - отброс морского животного), и самый тонкий запах ближе всего к вони. Вот - уже в наши дни поэты забыли даже о духах и продают самые отбросы за благоухание».

Перефразируя Тынянова, можно сказать, что у каждого этапа советской истории и воплощающей его верхушки - свое брожение и развивалось оно тоже от вина через уксус к гнили, а уж на финальной стадии и сама верхушка, и ее холуи - все эти «советники вождей» - пытались выдать вонь отбросов за благоухание («гласность», «демократия»). Жизнь Громыко - это маленький кусочек истории брожения советской номенклатуры, ее превращения из слоя в себе в слой для себя, в квазикласс со всеми вытекающими из этого последствиями для внутренней и внешней политики (в нестрогом смысле этого слова, ибо советский коммунизм отрицал не только частную собственность, но и политику; политики в строгом смысле не было, была власть), для развития страны и строя, для хода ХВ.

В 2011 году исполнится двадцать лет с момента формального крушения системного антикапитализма и распада СССР. Фактически же все произошло двадцать лет назад - в 1989 году - году, когда умер Андрей Громыко. Символично, что Громыко скончался 2 июля, а 6 июля Горбачев, выступая на заседании Совета Европы в Страсбурге, изложил суть «нового подхода» к развитию международного порядка: «баланс интересов», единое экономическое пространство от Атлантики до Урала, клятвенные заверения в том, что СССР не будет препятствовать «демократическим реформам» в Польше и Венгрии. Пройдет еще несколько месяцев, и в декабре 1989 года Горбачев капитулирует в ХВ, сдав Ялтинскую систему - то, что было добыто кровью миллионов советских солдат на полях сражений и такими дипломатами, как Громыко, за столами переговоров.

Прошло двадцать лет, а мы едва ли осмыслили феномен ХВ, причины капитуляции в ней СССР. Одна из причин такой «неосознанности происходящего» заключается в том, что ХВ изучают главным образом по разряду международных отношений, истории дипломатии, внешней политики. А это недостаточно, по сути ошибочно и лишний раз свидетельствует о глубоком и принципиальном непонимании социальной и системно-исторической природы ХВ, о трактовке ее в духе истории международных отношений XVI - начала ХХ веков, то есть досоветской эпохи мировой истории. Совершенно прав Раймон Арон, заметивший, что ХВ является «порождением исторической диалектики, которая, вероятно, сильнее воли дипломатов». И очень часто, добавлю я, выше их понимания.

 

Глобальная война

 

Необходимо уяснить, что ХВ не была третьей мировой. То была первая (и, скорее всего, последняя) глобальная война, война миров и систем. В мировых войнах (Тридцатилетняя, Семилетняя, Наполеоновские, 1914-1918 и 1939-1945 годов) решались вопросы о том, кто будет гегемоном капиталистической системы (Голландия или Габсбурги, Великобритания или Франция, Германия или США), при этом с XVIII века определяющую роль в победах моряков-англосаксов над континенталами во внутрикапиталистических войнах играла Россия/СССР.

ХВ велась не за гегемонию внутри капиталистической системы. То было противостояние двух систем - капитализма и антикапитализма (исторического коммунизма - исторического в смысле реального, реально существовавшего в истории ХХ века, а не на страницах «трудов» по «научному коммунизму», с одной стороны, и в «исследованиях» западных советологов - с другой). Речь шла о двух взаимоисключающих глобальных, планетарных проектах социально-экономического устройства, а потому ХВ велась на всей планете, то есть была истинно глобальной. Глобальный, всеохватывающий характер ХВ хорошо подметил Мартин Уокер в замечательной книге «Холодная война». «Южную Америку и Африку к югу от Сахары, - писал он, - континенты, которые раньше оказывались вне борьбы, теперь засосало в ее воронку. Турки сражались в Корее, алжирцы - во Вьетнаме, кубинцы - в Анголе, а американские и русские школьники, чьи уроки в школе прерывались тренировочными сигналами угрозы атомной бомбардировки, росли, чтобы погибнуть в Сайгоне и Кабуле».

Противостояние блоков в ХВ было системным и развивалось не столько как межгосударственное (это форма), сколько как классово-идеологическое (мир труда - мир капитала, капитализм - антикапитализм, правые - левые и т.д.). Оно охватывало практически всю планету, проникало в самые отдаленные уголки, вовлекало, всасывало в себя весь мир - от людоедов Центральной Африки и Новой Гвинеи до яйцеголовых интеллектуалов из Бостона, Парижа и Москвы, разрывая надвое целые страны, слои, а то и семьи. И хотя сформировался даже целый блок - Движение неприсоединения, - пытавшийся «сосать двух маток сразу», внутри этого блока идеологические симпатии и антипатии были вполне очевидны. В этом плане нейтралов практически не было. Война имела тотальный - военно-политический, экономический, идеологический, психологический (психоисторический) - характер. В то же время, будучи глобальной, ХВ обеспечивала глобальную стабильность в глобальных же и невиданных до сих пор (страх перед ядерным Армагеддоном) масштабах. Неудивительно, что одним из главных следствий глобальной ХВ стала глобализация, подтвердив гераклитовское: «Война (борьба) - отец всего».

Есть эксперты, которые подчеркивают, что в ходе ХВ произошло взаимоналожение двух характерных для Европы типов конфликтов - между державами и религиозно-идеологического: протестанты против католиков, христиане против мусульман. Отчасти это действительно так. Но только отчасти, поскольку христианство и ислам охватывали определенные ареалы планеты, ориентированы они были на поту-, а не посюстороннее устройство. Капитализм и коммунизм - это о посюстороннем устройстве.

В этом смысле ХВ вытекает из Второй мировой. Как верно заметил Тони Джадт, Вторая мировая была первой войной, в которой военный результат определял именно социальную систему, а, например, не религиозную принадлежность, как это было после Аугсбургского мира 1555 года с его Сujus regio, ejus religio («Чья область, того и вера», лат.). И не форму власти, как в случае с Наполеоновскими войнами, революционным способом устанавливавшими новый политический, но - подчеркиваю - не социальный строй. Кстати, это очень четко понимал Сталин, который, как вспоминал Милован Джилас, в апреле 1944 года в разговоре с Иосипом Броз Тито сказал следующее: «Эта война не похожа на прошлые войны; тот, кто занял какую-то территорию, устанавливает там свой общественный строй. Каждый распространяет свой строй настолько далеко, насколько способна продвинуться его армия. По-другому и быть не может». Быть не может в такую эпоху, когда наряду с капитализмом существует системный антикапитализм и война с ним капиталистических государств приобретает совершенно иной характер, чем их столкновения между собой. Война СССР с Третьим рейхом принципиально отличалась от войны наших западных союзников с ним (последняя в социосистемном, да и в цивилизационном плане была внутренней) - победители не собирались отменять капитализм на захваченных территориях, достаточно взглянуть на гитлеровский «Евросоюз» и на «американскую Европу» второй половины 1940-х годов.

Верную мысль высказал Дэвид Кот, автор интересного исследования о борьбе в сфере культуры в период ХВ, подчеркивая, что, помимо прочего, ХВ - это борьба за наследие Просвещения, которое СССР и США тянули на себя и наконец разорвали: у СССР осталось «равенство», а у США - «свобода». «Братство», по-видимому, досталось масонам и иже с ними, рядом, а возможно, и находившимся над ними - тем, которые, создается впечатление, в течение какого-то времени выбирали, на кого сделать ставку, и в конечном счете на рубеже 1940-1950-х годов выбрали США как «порт приписки» и мировой таран одновременно. Впрочем, это лишь догадки. Главное в том, что «свобода» и «равенство» отлились в принципиально разные, взаимоисключающие системы с глобальными претензиями.

После окончания Второй мировой войны коммунизм и капитализм сошлись как два альтернативных варианта организации посюстороннего мира планетарного порядка, проникая в ареалы всех религий и рассекая их по нерелигиозному принципу. А потому у ХВ нет ни аналогов, ни прецедентов, в том числе и по внутренней сложности и парадоксальности. Эта построенная на страхе взаимного уничтожения (достаточно вспомнить панику, охватившую крупнейшие города Европы и Америки в дни Карибского кризиса), завязанная на ядерное оружие глобальная война была периодом фантастической глобальной стабильности. Такой, которой уже никогда не будет и с которой сравнить можно лишь европейскую стабильность 1815-1853 годов и Римскую империю Антонинов - от Нервы до Марка Аврелия (96-180 годы). Противостояние капитализма и системного антикапитализма, или системы и антисистемы, как двух возможных вариантов «светлого будущего», - уникальное явление всей посленеолитической («классово антагонистической») истории, то есть последних 5-6 тысяч лет.

В виде советского коммунизма, системно реализовавшего Большой Левый Проект европейского Модерна (старт ему дала Великая французская революция, в не меньшей степени антибуржуазная, чем буржуазная), впервые за несколько тысяч лет в истории неэгалитарных эксплуататорских обществ, построенных на собственности, возник социум, основанный на отрицании эксплуатации и собственности и провозгласивший равенство. То есть социум победивших низов, угнетенных, одним словом - антисистема, вступившая в борьбу с системой. Конечно, в советской системе существовало неравенство, однако оно не шло ни в какое сравнение с неравенством классовых («собственнических») обществ. В 1990-е и сегодня, когда индекс Джини зашкаливает, когда casual для меньшинства - бесстыдно выставляемое напоказ наворованное богатство, а для большинства - беспросветная бедность, отсутствие социальных перспектив и проблема физического выживания. Конечно, в СССР существовала эксплуатация, однако, во-первых, она становилась менее интенсивной по мере развития совсистемы (а неравенство в то же время росло - и это был один из смертельных парадоксов системы); во-вторых, эксплуатация (в которой, кстати, участвовало огромное число людей) не была жестко закрепленной (перемена мест) и - самое главное - в неизмеримо большей степени работала на социальное целое, на целостный интерес, чем в собственнических системах. Нарушение этого принципа в 1970-е годы вызывало крайнее разочарование снизу в совстрое и стало одной из причин его крушения, поражения СССР в ХВ.

 

Тотальная, психоисторическая

 

ХВ велась тотально во всех сферах бытия - от военно-политической и финансово-экономической до идейно-психологической и организационной, причем именно вторая пара играла решающую роль. Збигнев Бжезинский особо подчеркнул роль массовой американской культуры как одного из решающих факторов победы США в ХВ. Вольно было Алексису де Токвилю, Мэтью Арнольду, Эрнесту Ренану, Освальду Шпенглеру, Мартину Хайдеггеру и другим смеяться над примитивностью и вульгарностью массовой культуры США. Именно этот вульгарный примитив стал оружием (одним из) американской победы. В «век масс» именно массовая, «дебильная» культура решала если не все, то многое. Советский Союз стремился переиграть Запад на таких фронтах ХВ, как классическая музыка (Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев и др.), балет (The Bolshoy Theatre), опера, гуманистическое кино. А Запад «выстреливал» рок-музыкой, Элвисом Пресли, битлами и «роллингами», боевиками и порнухой. И это, особенно с 1960-х годов, с вхождением в активный возраст беби-бумеров - одного из самых манипулируемых поколений в истории Модерна, - принесло свои плоды. Советские искусство и культура были гуманистическими и не ориентировались на массовый вкус и низменные инстинкты. Ясно, что с точки зрения психоисторического противостояния это слабоконкурентный вариант. Однако конкурентное преимущество Запада в психокультурной войне дает о себе знать только в 1970-1980-е годы, и мы еще поговорим об этом, равно как и о такой арене ХВ, как спорт и шахматы. Будучи тотальной, ХВ предполагала полное уничтожение проигравшего (как это и произошло с СССР). Не случайно метафорическую фразу Хрущева «мы вас похороним» американцы восприняли буквально. Но похоронен был СССР; сын Хрущева - американский гражданин - это одна из саркастических ухмылок истории, ответ Соединенных Штатов покойному советскому лидеру.

Поскольку ХВ, будучи по форме внешнеполитической борьбой, по сути являлась схваткой двух принципиально различных социально-экономических систем, чье противостояние вовсе не ограничивалось сферой международных отношений, а носило тотально-системный характер, то в ходе этого противостояния решающее значение имела внутренняя эволюция борющихся систем - коммунистической и капиталистической. Именно эта эволюция в конечном счете стала решающим фактором в борьбе. Так и должно быть по логике любого системного противостояния - проигрывает тот, кто в ходе «негативного взаимодействия» слишком уподобляется оппоненту, слишком глубоко интегрируется в его систему, слишком сильно начинает развиваться не только по своей, но и по чужой системной логике. В связи с этим в борьбе не просто государств, а систем, тем более глобальной и тотальной, огромное значение приобретают идейно-психологические, социокультурные и организационные воздействия и средства, а сама война становится психоисторической. Показательно, что еще в январе 1948 года Конгресс США принял закон № 402, обязывавший граждан США «оказывать планомерное и систематическое воздействие на общественное мнение других народов». И законопослушные американцы оказывали. А мы смеялись над установками совпарткомов выезжавшим за рубеж разъяснять за границей внутреннюю и особенно внешнюю политику СССР.

Психоисторическое воздействие извне, совпадающее с логикой внутренних изменений, а с какого-то момента подталкивающее и направляющее их, может сыграть огромную роль по принципу обратной связи, когда в системе в соответствии с логикой ее внутреннего развития (разложения) появляется «благодарный», то есть адекватный, реципиент воздействия, который начинает существовать (материально и духовно) не только в своем системном измерении.

В связи с этим в исследовании ХВ анализ внешнеполитической составляющей при всем его значении - это лишь поверхностный пласт, фон для анализа более серьезных процессов, главных фронтов ХВ - системных социально-экономических сдвигов в противоборствующих системах (в нашем случае это будет главным образом СССР). Фон, сам по себе явно недостаточный для понимания ХВ. Наконец, особое значение в таком контексте имеет анализ психоисторического аспекта ХВ - воздействия на социальные и политические группы и структуры, на их ценности, цели, взгляды и, самое главное, на потребности.

Забегая вперед, отмечу, что капитуляция СССР в ХВ совпала с разложением существовавшей структуры системного антикапитализма и номенклатуры как его системообразующего элемента, совпала с превращением номенклатуры из статусной группы в квазикласс. Более того, на финальной стадии этого процесса, в ходе структурного кризиса 1970-1980-х годов, который горбачевщина превратила в системный (перестройка-катастройка-катастрофа, далее везде), психоисторическое воздействие Запада посредством его информационного и социального оргоружия - прозападной «пятой колонны» в СССР - подталкивало процесс классогенеза номенклатуры, криминализации и олигархизации уже и так загнивавших власти и строя, процесс дальнейшей интеграции в капсистему, что объективно разрушало мировую соцсистему, системный антикапитализм, СССР.

C учетом сказанного рассмотрим три комплекса проблем. Во-первых, ХВ, ее суть, основные этапы, их главные события. Во-вторых, социальную природу, базовые противоречия и основные этапы развития советского общества и его системообразующего элемента - номенклатуры, ее отношение к Западу по мере интеграции СССР в мировую капсистему. Здесь же тезисно отметим изменения в ядре капсистемы. В-третьих, психоисторическое воздействие Запада на советское общество, на советскую верхушку, это воздействие как элемент ХВ и втягивания советской верхушки в капсистему - процесса, подрывавшего системный антикапитализм изнутри.

Иными словами, речь пойдет, перефразируя Аркадия Белинкова, о сдаче и гибели советского коммунизма как системы в ходе войны и мира двух миров и систем. И начнем мы с ХВ. В данной статье речь пойдет о феномене ХВ и о том, как он «оформился», «родился» в период с 1943/1945 по 1949 год.

 

За одного битого двух небитых дают

 

В СССР так и не поняли, чем была ХВ. А вот на Западе с самого начала это понимали адекватно. Поэтому если у нас ХВ писалась в кавычках и с маленькой буквы, то на Западе - с прописной и без кавычек. И это очень показательно. В СССР ХВ воспринимали как войну невсамделишную - отсюда кавычки, - как соревнование. Это усиливалось дурным пацифизмом советской пропаганды с ее «лишь бы не было войны». Тем самым подчеркивалось, что ХВ - это не война. А вот западная верхушка рассматривала ХВ не как соревнование, а как самую настоящую - на убой - войну, объектом и целью убийства в которой являются не отдельные люди, не физические индивиды, а система, социальный индивид. И до тех пор, пока мы не поймем, как и почему нас «сделали» в ХВ («история не в том, что мы носили, а в том, как нас пускали нагишом» - Борис Пастернак), пока не придем к правильным выводам, не проведем «работу над ошибками» в ХВ (это до сих пор не сделано), мы едва ли сможем всерьез играть на мировой арене наравне с «глобальными племенами» - так журналисты называют англосаксов, евреев и китайцев.

Осмысление глобальной психоисторической войны - задача не только научно-кабинетная, но и практическая как минимум в двух отношениях.

Первое хорошо передается русской поговоркой «За одного битого двух небитых дают». Разумеется, если битый понимает, почему и как был бит, делает из поражений правильные выводы и использует их (и осмысленный опыт поражений) для будущих побед - «Ступай, отравленная сталь, по назначенью» (или - на выбор: «Заполучи, фашист, гранату»).

Так, потерпевшая поражение в Первой мировой войне Германия, писал Карл Поланьи в «Великом изменении» - одной из главных книг ХХ века, - «оказалась способной понять скрытые пороки мироустройства XIX века и использовать это знание для того, чтобы ускорить разрушение этого устройства. Некое зловещее интеллектуальное превосходство было выработано ее государственными деятелями в 1930-е. Они поставили свой ум на службу задаче разрушения - задаче, которая требовала разработки новых методов финансовой, торговой, военной и социальной организации. Эта задача была призвана реализовать цель - подчинить ход истории политическому курсу Германии».

Но ведь то же - о «зловещем интеллектуальном превосходстве» - можно сказать и применительно к большевикам. Собственно, большевики и нацисты и смогли победить в своих странах, поскольку раньше других стали людьми ХХ века и осознали ошибки и уязвимые места XIX века, его людей, идей и организаций, причины поражений своих стран на выходе из XIX века. В XXI веке победят те, которые первыми станут людьми XXI века. То есть те, которые, помимо прочего, первыми сделают «работу над ошибками» по ХХ веку, поймут причины своих поражений в нем, как это сделали - каждый по-своему и на своем языке - большевики, интернационал-социалисты в СССР и национал-социалисты в Германии.

Я уже слышу негодующие истеричные крики: как?! что?! Нас призывают учиться у большевиков и нацистов, использовать их опыт?! Позор красно-коричневым! Да, призываю учиться - у всех, кто преуспел в восстановлении центральной власти (государства, «центроверха», империи - «назови хоть горшком, только в печку не суй») и(или) ее сохранении-приумножении в тяжелых условиях. Этому нужно поучиться у Византии, Китая различных эпох, у многих других.

В любом случае до тех пор, пока мы не поймем причин нашего поражения в ХВ, а это, в свою очередь, невозможно без понимания сути самой ХВ, ее природы и места в истории взаимодействия, а также природы обеих систем - советского коммунизма и позднего капитализма, нам не подняться. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше - время работает против нас. Если ничего не изменится, то лет эдак через пять-семь (аккурат к столетнему юбилею Первой мировой войны или русской революции 1917 года) уже РФ сможет сказать о себе словами Тимура Кибирова то же, что мог бы сказать в конце 1980-х о себе Советский Союз:

 

Ленивы и нелюбопытны, бессмысленны и беспощадны, в своей обувке незавидной пойдем, товарищ, на попятный.

Пойдем, пойдем. Побойся Бога. Довольно мы поблатовали. Мы с понтом дела слишком много взрывали, воровали, врали. <...>

Мы сами напрудили лужу со страху, сдуру и с устатку. И в этой жиже, в этой стуже мы растворились без остатка.

Мы сами заблевали тамбур. И вот нас гонят, нас выводят.

 

Анализ ХВ должен помочь нам выработать то, что Рональд Робинсон и Джон Галахер в известной книге «Африка и викторианцы» назвали «жесткими правилами обеспечения безопасности» (cold rules for national safety, англ.).

Второй практический аспект целостного анализа ХВ связан не столько с «работой над ошибками», сколько с теми помехами, которые создают наши западные «друзья» и их туземные эрэфские агенты - «дети грантов и грантодателей», сотрудники различных фондов, ассоциаций и прочие околонаучные фарцовщики, стремящиеся впарить пропагандистскую жвачку о противостоянии Сил Добра Капиталистического Запада и Сил Зла Коммунистического Востока. С окончанием ХВ пропагандистско-психологическая - психоисторическая - война против России не закончилась. Напротив, ее эффект еще более усилился, поскольку системное противодействие западной пропаганде, западному культурно-психологическому воздействию и внедрению практически отсутствует.

У этой войны несколько целей. Среди них: не дать осмыслить прошлое России и СССР и текущую историю РФ объективно, на основе адекватных этой истории методов и понятий; максимально очернить эту историю, представив ее как сплошную полосу внутренних и внешних насилий, экспансии, милитаризма, как отклонение от нормы; выработать у русских чувство «негативной идентичности», то есть исторической неполноценности, и комплекс вины, за которую, помимо прочего, надо каяться, а потому принимать все тяготы девяностых и «нулевых» годов как должное, как расплату за коммунизм и самодержавие. При этом почему-то никому из наших чудаков-смердяковых не приходит в голову пригласить к покаянию англичан, уничтоживших десятки миллионов коренных жителей Африки, Азии, Австралии. Или, например, американцев, уничтоживших миллионы индейцев и столько же негров и оказавшихся единственными, кто применил ядерное оружие, причем против уже поверженной и неопасной Японии.

Последние 15-20 лет стали периодом интенсивного навязывания победителями нынешнего этапа передела мира остальному человечеству, и прежде всего побежденным, новых мифов и представлений как о мире, так и особенно о самих побежденных, об их истории, об их месте в мире. ХВ стала одним из объектов подобного рода мифологизации.

Разумеется, история ХВ фальсифицировалась в свое время и в СССР, и на Западе. Например, западные - прежде всего американские - историки довольно долго обвиняли в развязывании ХВ Сталина и СССР. Затем новое поколение историков в США - ревизионисты - обвинили в очень многом сами Соединенные Штаты. Советские историки вплоть до перестройки винили во всем американский империализм. Во второй половине 1980-х и тем более в 1990-е годы ситуация изменилась: позднесоветские и постсоветские историки, точнее часть их, вдруг «прозрели» и обрушились на советский «тоталитаризм» и «экспансионизм» и лично на Сталина как главных инициаторов ХВ против «либеральных демократий» Запада. Бывшие обществоведы-коммунисты обернулись антикоммунистами (как говорил один из героев «Оптимистической трагедии», «а вожак-то сукой оказался»), но к адекватному пониманию сути и причин возникновения ХВ это, естественно, не привело.

Иными словами, у нас интерпретация ХВ прошла несколько стадий: просоветскую, покаянно-советскую при Горбачеве и антисоветскую при Ельцине, по сути, сомкнувшуюся не просто с антисоветскими, но и нередко с откровенно антирусскими западными интерпретациями. На сегодняшний день в России у вульгарно-пропагандистских прозападных схем ХВ, пожалуй, больше сторонников, чем на Западе, где эти схемы очень часто подвергались критике, как и сама ХВ.

Вот что сказал в 1991 году устами своего героя Смайли («Тайный пилигрим») Джон Ле Карре - антикоммунист, но в том, что касается Запада в целом, объективный автор:

 

«<...> самое вульгарное в холодной войне - это то, как мы научились заглатывать собственную пропаганду. <...> Я не хочу заниматься дидактикой, и конечно же, мы делали это (глотали собственную пропаганду. - А.Ф.) в течение всей нашей истории. <...> В нашей предполагаемой честности наше сострадание мы принесли в жертву великому богу безразличия. Мы защищали сильных против слабых, мы совершенствовали искусство общественной лжи. Мы делали врагов из достойных уважения реформаторов и друзей - из самых отвратительных властителей. И мы едва ли остановились, чтобы спросить себя: сколько еще мы можем защищать наше общество такими средствами, оставаясь таким обществом, которое стоит защищать».

 

После капитуляции СССР в ХВ Запад и его агентура влияния в России начали активно впихивать нам то, что раньше безропотно глотали сами. Их задача - сделать так, чтобы ХВ осталась в исторической памяти как победа демократического Запада над «советским тоталитаризмом», над «коммунистической Россией», причем победа в войне, которую эта Россия - сталинский СССР - с ее «извечным экспансионизмом» и начала. Сверхзадача - использовать данную интерпретацию ХВ для пересмотра итогов и результатов Второй мировой войны, представив победу СССР в качестве если не поражения, то катастрофы и вытолкнув СССР (Россию) из числа победителей в лагерь одновременно побежденных и агрессоров - вместе с гитлеровской Германией. Помимо прочего, это позволяет затушевать реальную роль Великобритании и США в качестве поджигателей войны. Ясно, что нас подобная схема не может устроить ни по научным, ни по практическим, ни даже по эстетическим резонам.

Как не может устроить и оттеснение ХВ куда-то на периферию интеллектуальных интересов и публичного дискурса в качестве чего-то такого, с чем все в целом ясно, а детали можно оставить узким специалистам. Пушкинский Архип-кузнец из «Дубровского» в таких случаях говаривал: «Как не так». Над деталями - все более мелкими, но тем не менее важными (именно в них прячется дьявол) - пусть действительно трудятся узкие специалисты «по третьему волоску в левой ноздре». Однако целое не складывается из суммы деталей, факторов и т.д. Оно не равно сумме, и никакая сумма, пусть самая полная, не объяснит целого и не заменит его. Целостное, системное осмысление ХВ - особая и неотложная задача, и именно она-то не решена у нас. У нас нет - и не было - целостного видения процесса ХВ как исторического целого, как некой шахматной доски, где все фигуры взаимосвязаны. Кстати, в этом - одна из причин того, что СССР капитулировал в ХВ.

А вот у англосаксов - англичан и американцев - такое целостно-шахматное видение мировой борьбы в теории, и особенно на практике, как информационное оружие, последние триста лет как раз на высоте. Вот что писал по этому поводу замечательный русский геополитик Алексей Вандам (Едрихин): «Простая справедливость требует признания за всемирными завоевателями и нашими жизненными соперниками англосаксами одного неоспоримого качества - никогда и ни в чем наш хваленый инстинкт не играет у них роли добродетельной Антигоны. Внимательно наблюдая жизнь человечества в ее целом и оценивая каждое событие по степени влияния его на их собственные дела, они неустанной работой мозга развивают в себе способность на огромное расстояние во времени и пространстве видеть и почти осязать то, что людям с ленивым умом и слабым воображением кажется пустой фантазией. В искусстве борьбы за жизнь, то есть политике, эта способность дает им все преимущества гениального шахматиста над посредственным игроком. Испещренная океанами, материками и островами земная поверхность является для них своего рода шахматной доской, а тщательно изученные в своих основных свойствах и в духовных качествах своих правителей народы - живыми фигурами и пешками, которыми они двигают с таким расчетом, что их противник, видящий в каждой стоящей перед ним пешке самостоятельного врага, в конце концов теряется в недоумении, каким же образом и когда им был сделан роковой ход, приведший к проигрышу партии?

Такого именно рода искусство увидим мы сейчас в действиях американцев и англичан против нас самих».

Это сказано о ситуации начала ХХ века. Но как похоже на ситуацию конца ХХ - начала XXI века! Неадекватность позднесоветского, а затем эрэфского руководства современному миру, отсутствие у него адекватного целостного мировидения дорого обошлись Советскому Союзу 1980-х и РФ 1990-х. Советская верхушка оказалась совершенно не готова к тем новым формам мировой борьбы (прежде всего экономическим и психоисторическим, то есть культурно-психологическим), которые начали использовать западные лидеры.

Это только на первый взгляд о ХВ мы знаем очень много. Однако Гесиод в свое время говаривал: «Лиса знает много, а еж - главное». Есть ряд главных вопросов, над которыми стоит поразмышлять. В чем суть ХВ как противостояния, где ее место в истории? Противостояли друг другу СССР и США? Но их противостояние никогда не было войной. «Холодная», говорите, а что это значит? Кто и почему победил в ХВ? США? Это они так говорят. А может, кто-то другой? К тому же США в каком качестве - как государство или как кластер ТНК? Почему СССР капитулировал? Нередко выбор, сделанный Горбачевым и его многомудрой командой в 1987-1989 годах, объясняют так: положение СССР во второй половине 1980-х годов было настолько тяжелым, что спастись можно было, только пойдя на сближение с Западом.

Но давайте сравним положение СССР в 1985 и 1945 годах. Когда оно было тяжелее? В 1945 году СССР только что вышел из тяжелейшей войны. Разрушенная экономика, предельно измотанное население. У американцев - процветающая экономика, которая дает почти половину мирового валового продукта, и - самое главное - ядерная бомба, которой нет у нас, и готовность уже в 1945 году (декабрьская директива Объединенного комитета военного планирования США № 432/д) обрушить 196 атомных бомб на 20 крупнейших советских городов. По логике тех, кто оправдывает горбачевцев, Сталин в 1945 году должен был согласиться на все условия плана Маршалла, капитулировать перед Америкой, а СССР вместе с остальной Европой - превратиться в американский протекторат. Однако советское руководство пошло по другому пути, единственно достойному великой державы, да и плохишей-перевертышей, готовых записаться в буржуинство любой ценой, в тогдашнем советском руководстве не нашлось: почти всех отстреляли к концу 1930-х годов.

В 1985 году СССР был сверхдержавой, обладал могучим ядерным потенциалом, вопреки перестроечным и постперестроечным манипуляциям с цифирью вовсе не находился в катастрофическом экономическом положении; это такая же ложь, как разговоры Гайдара о грядущем в 1992 году голоде, от которого нас якобы спасло его правительство, - упаси Бог от таких спасителей. А вот США во второй половине 1980-х годов из-за необходимости поддерживать гонку вооружений и одновременно сохранять жизненные стандарты среднего и рабочего классов оказались не просто перед катастрофой, а зависли над пропастью. Мы, занятые своей перестройкой и «оральной политикой» горбачевцев, в очередной раз упустили из виду, что происходит в мире. Падение Ельцина с моста и т.п. для нас было важнее сдвигов в мировой экономике.

 

Когда пахнуло холодом?

 

Так когда же началась ХВ? Многие считают, что началась она аж в 1917 году. Такой точки зрения придерживался, например, Андре Фонтэн, бывший главный редактор газеты Le Monde. Первый том его «Истории холодной войны» так и называется: «От Октябрьской революции до войны в Корее, 1917-1950».

Есть ли какой-то резон в таком подходе? Отчасти есть. Сам факт возникновения и существования Советской России как антикапиталистического феномена означал социосистемную угрозу для Запада. СССР как государство был исходно сконструирован так, чтобы с легкостью превратиться в Мировую Социалистическую Советскую Республику. Во введении к Конституции 1924 года говорилось, что доступ в Союз открыт всем социалистическим республикам, как существующим, так и тем, которые возникнут в будущем, что новое союзное государство явится достойным увенчанием заложенных еще в октябре 1917 года основ мирного сожительства народов, что оно послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику. А сам СССР сначала воспринимался как ВCCCР, где буква «В» означала «Всемирный»; одним словом, Земшарная республика.

Поэтому, например, русские юристы-эмигранты, в частности Павел Гронский, с момента возникновения СССР верно указывали на отличную от государственной природу этого властного организма.

 

«Советская Россия, - писал Гронский, - гостеприимно открывает двери перед всеми народами и государствами, приглашая их к вступлению в Союз при одном лишь непременном условии - провозглашение советской формы правления и осуществление коммунистического переворота. Стоит жителям Борнео, Мадагаскара или Зулуленда установить советский строй и объявить коммунистические порядки, и, лишь в силу их заявления, эти новые, могущие возникнуть советские республики принимаются в Союз Советских Социалистических Республик. Если бы Германия захотела перейти к благам коммунистического строя или же Бавария или Венгрия захотели бы повторить опыты Курта Эйснера и Бэла Куна, то и эти страны могли бы войти в Советскую Федерацию». Вывод Гронского: «Союз Советских Социалистических Республик не представляет собой прочно установленного государственного порядка, он может в любой момент исчезнуть и в то же самое время способен к беспредельному, ограниченному лишь поверхностью нашей планеты расширению».

 

Другое дело, что в 1920-1930-е годы у СССР не было сил расширяться, он мог только обороняться. Запад, прежде всего Великобритания и Франция, в 1920-1930-е годы проводил политику, направленную на подрыв и уничтожение СССР, прежде всего силами Германии (для этого Гитлера и вели к власти). Тем не менее и у Запада в межвоенный период, который, по сути, был лишь фазой передышки в мировой «тридцатилетней войне» ХХ века (1914-1945), были ограниченные возможности давления на СССР. В 1920-е годы Запад приходил в себя после Первой мировой войны, а в 1930-е годы обострились внутризападные противоречия, и СССР мог играть на них, что нашло отражение в докладе Максима Литвинова на IV сессии ЦИК СССР 29 декабря 1933 года. Этот доклад означал отказ советского руководства от ультрареволюционной доктрины, которой оно руководствовалось со времен Гражданской войны и согласно которой любое обострение международной обстановки работало на СССР (даешь революцию!), а любая стабилизация ухудшала его положение. С начала 1930-х годов СССР начинает все больше вести себя как государство - член межгосударственной системы (в 1934 году СССР вступил в Лигу Наций), а не только как инкубатор мировой революции, что нашло свое отражение и во внутренней политике, в том числе и по отношению к историческому и национальному наследию.

Итак, датировать начало ХВ 1917 годом было бы неточно. Во-первых, до 1945 года, несмотря на деятельность Коминтерна во всем мире, у СССР не было потенциала для глобального противостояния капитализму; совсистема оборонялась. Во-вторых, в довоенный период - период острой борьбы за гегемонию внутри самой капсистемы - советско-западное противостояние не выходило на мировой геополитический уровень в качестве главного; главным на этом уровне были противостояния англосаксов и Германии, с одной стороны, и США и Британской империи внутри англосаксонского «братства» - с другой. СССР в такой ситуации - при всех системных противоречиях с миром капитализма - вписывался в традиционные для последних двухсот-трехсот лет расклады европейской и мировой политики, войдя в конечном счете в состав антигитлеровской коалиции и опять оказавшись на стороне моряков-англосаксов против континентальных европейских держав.

В 1917-1945 годах Советский Союз противостоял одним капиталистическим государствам в союзе с другими, используя их противоречия, а точнее, борьбу за гегемонию в капиталистической системе между двумя группами хищников - англосаксами и немцами. Это не клише из коммунистической пропаганды, а формулировки замечательного русского журналиста Михаила Осиповича Меньшикова, в последний год XIX века отметившего «тихий погром, который вносит англо-германская раса в остальное человечество» и зафиксировавшего: «Среди самих англичан и немцев идет <...> структурная перестройка, борьба человеческих типов. Один какой-то сильный и хищный тип, по-видимому, поедает остальные». СССР в межвоенный период никогда - и в этом был успех сталинской дипломатии, которой в целом благоприятствовала эпоха внутризападного соперничества, - не противостоял Западу, капсистеме в целом. Прежде всего потому, что разделенный в самом себе борьбой за гегемонию Запад не был целым. Не было целого и единого Запада, целой политико-экономической капсистемы. В 1945 году все изменилось.

2 сентября 1945 года, в день капитуляции Японии и соответственно окончания Второй мировой войны, завершилась эпоха соперничества, борьбы за гегемонию, стартовавшая 19 июля 1870 года Франко-прусской войной. У капиталистической системы появился гегемон невиданной экономической мощи (около 50% мирового валового продукта), объединивший ее, - США.

В таких условиях Советскому Союзу было уже намного труднее играть на противоречиях внутри капсистемы. Позиция Франции 1960-х годов - не делающее погоды отклонение: упертому генералу де Голлю довольно быстро сначала поставили шах (студенческие волнения 1968 года), а затем мат и выбросили из большой политики. И это несмотря на то, что генерал (прав Анри Костон) вовсе не был таким антиамериканским политиком, каким его нередко изображают.

Получается, ХВ началась в марте 1946 года, как считают многие - речью Черчилля в Фултоне. Так ли это? Что именно сказал Черчилль, почему и зачем он это сделал, в чем и кому был главный посыл речи и, наконец, в каких условиях это произошло?

 

«Нельзя ни предотвратить войну, ни объединить нации без того, что я называю братским союзом англоязычных народов», - сказал Черчилль 5 марта 1946 года. И далее: «Сумрак опустился на международную политическую арену. <...> Никто не ведает ни намерений Советской России, ни захватнических планов международных коммунистических организаций. <...> От Щецина на Балтийском море до Триеста на Адриатическом «железный занавес» разделил Европу».

 

Ключевое словосочетание здесь - «железный занавес». Оно отразило раздел Европы на просоветскую и проамериканскую зоны. Однако не Черчилль употребил его первым. Биограф англичанина Франсуа Бедарида упоминает Геббельса (февраль 1945 года), английских лейбористов 1920-х, а я добавлю к этому Василия Розанова (1918 год, правда, по иному, чем Черчилль и Геббельс, поводу). Черчилль произнес свою речь в связи с советско-британским кризисом в Иране, стремясь заручиться поддержкой США. Речь шла о конкретном случае. Однако пресса превратила речь Черчилля чуть ли не в объявление войны - холодной - Советскому Союзу.

Но мог ли объявить ХВ отставной премьер империи, едущей с ярмарки Истории? Никогда. Похоже, американцы использовали Черчилля, как они уже использовали англичан в 1939 году, чтобы начать свою мировую войну, но так, чтобы ответственность легла на кого-то другого, - спор англосаксов между собою.

На самом деле Черчилль зафиксировал то, что уже было решено американцами, да и главным посылом его речи был не столько «железный занавес», сколько «союз англоязычных народов», в котором британцам было бы отведено достойное место, - у американцев были совсем другие планы. Соответствующее американское решение было принято в последние недели 1945-го и в первые два месяца 1946 года.

5 января 1946 года президент Трумэн вызвал в Овальный кабинет госсекретаря Бирнса и в холодной ярости прочел ему черновик письма, которое Мартин Уокер считает реальным началом ХВ. По сути, это была формулировка жесткого курса по отношению к СССР. 10 февраля 1946 года в речи Сталина, опубликованной в «Правде», было сказано о том, что капитализм порождает кризисы и конфликты и создает угрозу войны в капиталистическом мире, что может стать угрозой для СССР. Следовательно, необходимо срочно восстанавливать советскую экономику, думая не о потребительских товарах, а о тяжелой промышленности.

Эту речь, переведенную и напечатанную журналом Times, американцы в пропагандистских целях охарактеризовали как призыв к войне, а один из видных представителей американского истеблишмента Уильям Дуглас сказал, что это объявление третьей мировой войны, об этом же говорил другой видный представитель истеблишмента Пол Нитце.

И хотя в США было немало людей, трезво воспринявших выступление Сталина, логика интересов правящей верхушки США разворачивала всю ситуацию в сторону обострения отношений. У американцев была атомная бомба, их доля в мировом ВНП достигала почти 50 процентов. СССР атомной бомбы не имел, его экономическое положение было крайне тяжелым: человеческие потери в войне - 27 миллионов; треть экономического потенциала уничтожена; 32 тысячи фабрик и заводов разрушены; 65 тысяч километров железных дорог выведены из строя; разрушены 1710 городов и 70 тысяч деревень; опустошены земли 100 тысяч колхозов. В таком состоянии войну - холодную ли, горячую ли - не начинают. На это можно возразить: в 1947 году под командованием генерала Люциуса Клэя в Берлине находилось 6,5 тысячи человек, а в Европе - 60 тысяч, тогда как Сталин имел 400 тысяч, которые в случае необходимости были способны в кратчайшие сроки ударить по Берлину. Однако это возражение имело бы смысл в доатомную эпоху. Американская атомная бомба не просто уравновешивала преимущество СССР в обычном вооружении, но резко усиливала позицию США.

Большую роль в обострении американо-советских отношений сыграл американский дипломат Джордж Кеннан, типичный «тихий американец», борец за демократию, считавший необходимым ограничение в США прав (в том числе избирательных) иммигрантов, негров и женщин. Сменив на посту посла США в СССР Аверелла Гарримана, он в течение 18 месяцев бомбардировал Госдеп предупреждениями о «зловещих планах Сталина». Ситуацию вокруг речи от 10 февраля он использовал стопроцентно. Результат - знаменитая «длинная телеграмма» (5540 слов; адресаты - госсекретарь Джеймс Бирнс и его заместитель Дин Ачесон) Кеннана. Кеннан связал «коммунистический экспансионизм» СССР с внешней политикой царей и подчеркнул, что с советским коммунизмом невозможно договориться - он стремится к мировому господству. «Это было нечто большее, чем призыв к оружию, - пишет Мартин Уокер, - это было приглашение к борьбе не на жизнь, а на смерть, в которой нельзя делать ни малейших уступок».

И с конца 1945 - начала 1946 года я бы отодвинул линию ХВ как минимум до 1944 года, во-первых, до октября, когда всего лишь короткий обмен мнениями между Сталиным и Черчиллем во время московской конференции, по сути, зафиксировал будущий раздел Европы; во-вторых, до открытия «второго фронта», предназначенного для того, чтобы не дать СССР пройти на Запад (логически из этого вытекает план операции «Немыслимое» - намечавшийся Черчиллем на 1 июля 1945 года удар англо-американцев совместно с немцами по Красной армии). Кстати, даже русофоб Кеннан в своей книге «Россия и Запад при Сталине и Ленине» пишет, что первые подозрения у Сталина по поводу союзников возникли летом 1944 года - сразу же после открытия «второго фронта». Однако если от минимума перейти к максимуму, то говорить нужно о 1943 годе, о Тегеранской конференции, когда западные союзники поняли: СССР победил, а следовательно, необходимо свести победу, ее результаты к минимуму.

Но вернемся к Кеннану. Средства борьбы, предложенные Кеннаном в телеграмме, не были военными - он считал, что Запад может победить СССР в мирной борьбе, избавившись, как от паразита на своем теле. По сути, это и было провозглашением ХВ. К этому времени приспел еще один кризис - между СССР и Великобританией в Иране, на него Черчилль и отреагировал своей речью в Фултоне, которая «надстроилась» на уже сформировавшийся курс на ХВ, на идеи, витавшие в Объединенном комитете начальников штабов, в Пентагоне. «Телеграмма Кеннана стала обоснованием для Трумэна, Черчилль выдал звонкую фразу, а Пентагон обеспечил стратегическое обоснование» (Мартин Уокер).

11 марта Сталин, реагируя в «Правде» на речь Черчилля, обвинил его в стремлении развязать войну на основе расовой теории, как это делал Гитлер, только место немцев должны занять англоговорящие народы. Прошел всего год после Ялты, а в Вашингтоне и Лондоне возобладал воинственный подход: эмбрион ХВ начал формироваться, чтобы окончательно появиться на свет в 1949 году. И это несмотря на то, что у СССР не было атомной бомбы и что Сталин объявил о сокращении военного бюджета на 80 миллиардов рублей и о демобилизации армии (с 12 миллионов в 1945 году до 3 миллионов в 1948-м). Все это уже не имело значения. В феврале 1947 года была разработана доктрина Трумэна, которую президент США обнародовал 12 марта того же года. В соответствии с логикой доктрины США выделили 250 миллиардов долларов Греции и 150 миллиардов Турции для «сдерживания» СССР, подкрепив это американским флотом в Средиземном море.

Этот на первый взгляд локальный эпизод имеет большое практическое и особенно символическое значение. Со времен Трафальгара (1805 год) Средиземноморье было зоной исключительно британского контроля. Однако послевоенная Великобритания уже не была способна обеспечить такой контроль, и эти функции - функции, если пользоваться терминологией классической англо-американской геополитики, Мирового Острова - взяли на себя США. Раймон Арон прямо пишет об этом: «Соединенные Штаты приняли на себя роль островной державы вместо Великобритании (курсив мой. - А.Ф.), истощенной своей победой. Они ответили на призыв европейцев и заменили собой Соединенное Королевство по его же просьбе». Иными словами, после 1945 года противостояние Остров-Хартленд приобрело характер борьбы различных социальных систем. Впрочем, возможна и иная постановка вопроса: противостояние капитализма и антикапитализма приобрело форму столкновения гиперконтинентальной и гиперостровной держав. (Я оставляю в стороне некоторые вопросы. Например, случайно или нет антикапитализм геополитически явился в виде гиперконтинентальной державы? Или же если бы Россия не упустила шанс стать тихоокеанской державой, то антикапитализм возник, если возник бы, где-то в другом месте? Либо логика системной борьбы была бы иной? В отличие от историков История знает сослагательное наклонение).

Весной 1947 года генерал Люциус Клэй, комендант американской зоны, предложил ряд мер, которые должны были бы освободить немецкую экономику от ограничений оккупационного режима. Реакция СССР была резко отрицательной, однако американцы и англичане настаивали на восстановлении Германии.

Суровая зима 1947 года еще более усугубила тяжесть экономической ситуации в Германии и Европе, и 5 апреля Уолтер Липпман в «Вашингтон пост» в своей колонке «Говорит Кассандра» написал о том, что немецкий хаос грозит распространиться на Европу. США не могли допустить такой ситуации, поскольку она грозила подъемом левых сил: во Франции, и особенно в Италии, казался реальным приход коммунистов к власти в 1947-1948 годах, и США готовились к военной интервенции в Италии в случае победы коммунистов на выборах. С этой целью в США был разработан план экономического восстановления Европы. 5 июня 1947 года в Гарварде во время получения (одновременно с Томасом Стернзом Элиотом и Робертом Оппенгеймером) почетного диплома госсекретарь США генерал Джордж Маршалл в семнадцатиминутной речи изложил этот план, который получил его имя. Речь шла о комплексе мер, направленных на экономическое восстановление Европы. Хотя план Маршалла был экономическим, в его основе лежали социосистемные (классовые) и геополитические причины - и спасение капитализма в Европе, и борьба с СССР. Хотя официально на первом плане была, естественно, экономика, я все же начну с классовой борьбы и политики.

После войны коммунисты в Западной Европе были на подъеме, входили в состав правительств Франции и Италии. В мае 1947 года министров-коммунистов вывели из состава правительств этих стран. 19 декабря 1947 года Совет национальной безопасности США поручил ЦРУ предпринять все возможные действия, чтобы не допустить прихода коммунистов к власти в Италии. На подрыв позиций коммунистов в этой стране и поддержку христианских демократов, которые впоследствии и выиграли выборы (при активной поддержке Ватикана и папы Пия XII), были отпущены немалые суммы. При этом в финансировании антикоммунистических сил в Италии и вообще в Европе участвовали не только ЦРУ и другие государственные структуры США, но также частные компании, крупные корпорации, профсоюзы.

По сути, и ХВ, и «американская Европа» были средствами защиты Америкой капитализма - причем не столько от СССР, сколько от внутриевропейских антикапиталистических сил, будь то коммунисты или социалисты. В конце 1940-х и даже в 1950-е годы для большей части американского истеблишмента все левые были на одно - вражеское - лицо. Весьма показателен один эпизод: когда Леон Блюм прилетел договариваться об американских займах, Wall Street Journal посвятила его визиту статью под названием When Karl Marx calls on Santa Klaus («Когда Карл Маркс просит о помощи Санта-Клауса», англ.).

Обострение отношений с СССР в виде ХВ было не только внешним системным и геополитическим противостоянием, но и внутрисистемным, а для того, чтобы защищать капитализм у себя дома и в Европе и с этой целью давить любые антикапиталистические, и прежде всего коммунистические движения, нужна была конфронтация с СССР, которая была начата и к концу 1940-х годов превратилась в ХВ. Очень ясно высказался по этому поводу Раймон Арон, отметивший, что американцы

 

«хотели воздвигнуть плотину перед коммунизмом, избавить народы, в том числе народ Германии, от искушений, внушенных отчаянием (курсив мой. - А.Ф.). Бесспорно, доллары служили оружием в борьбе с коммунизмом, оружием так называемой политики сдерживания. Инструмент этот оказался действенным».

 

Помимо системной и геополитической составляющей у плана Маршалла была, естественно, и важнейшая экономическая составляющая. Бедственное положение Европы давало возможность Соединенным Штатам установить финансово-экономический контроль над субконтинентом, окончательно превратиться не только в гегемона капиталистической системы и транснационального банкира, но и в мирового гегемона (если бы удалось подмять СССР), используя как политические, так и финансово-экономические средства.

Центральное место в плане Маршалла занимала реинтеграция германской экономики в подконтрольную США экономику Европы; более того, план Маршалла в какой-то момент оказывался единственной связью Германии с остальной Европой. Германский аспект плана Маршалла имел не только экономическое, но и политическое наполнение - он объективно обострял отношения между СССР и США и таким образом вписывался в логику постепенно развязываемой Соединенными Штатами ХВ. Не случайно Раймон Арон заметил, что удивляться следует не тому тупику, в который зашел германский вопрос в 1947 году, а «двум годам колебаний, которые понадобились для того, чтобы принять неизбежное», то есть разделение Германии на западную и восточную зоны.

План Маршалла важен еще в одном отношении. Помимо прочего, это была первая крупномасштабная акция в интересах американских ТНК и нарождавшейся хищной фракции мирового капиталистического класса - корпоратократии, которая ярко проявит себя в начале 1950-х годов свержением Мосаддыка, а затем, совершив переворот 1963-1974 годов и пройдя по трупам Кеннеди (физическому) и Никсона (политическому), начнет сажать в Белый дом своих президентов. Тээнковская составляющая отчетливо проявилась и в том, что план Маршалла должен был реализовываться как отношения США и Европы в целом (что соответствовало интересам корпораций), а не как двусторонние межгосударственные отношения. Сталин же, разгадав маневр, ведущий к финансово-экономическому закабалению Штатами не только побежденных, но и победителей (причем побежденным в этом процессе отводилось важное место), дал инструкции Вячеславу Молотову настаивать на Парижской конференции (июнь 1947 года) на двусторонних отношениях.

Разумеется, СССР был заинтересован в американском займе миллиардов эдак в шесть. Это весьма помогло бы восстановлению экономики. Поэтому ряд ведущих экономистов - например, Евгений Варга, директор Института мирового хозяйства, - выступали за то, чтобы СССР присоединился к плану Маршалла. Дело, однако, было в цене вопроса, в том, чтобы не попасть в историческую ловушку, как это произошло во время горбачевщины. Сталин колебался, взвешивая плюсы и минусы. По-видимому, все решила развединформация, которую обеспечила «кембриджская пятерка»; хотя ее неформальный руководитель - Гарольд (Ким) Филби - служил в это время в британском посольстве в Стамбуле, другие члены «пятерки» работали в Великобритании. 30 июня Молотов получил от своего заместителя Андрея Вышинского шифровку, в которой содержалась полученная информация о встрече заместителя госсекретаря США Уилла Клейтона и британских министров. Как пишут Джереми Айзекс и Тэйлор Даунинг, из полученных сведений становилось ясно, что американцы и англичане уже сговорились, действуют заодно и план Маршалла будет не расширением практики ленд-лиза, а созданием принципиально иного механизма, в котором к тому же решающее место отводилось Германии, не говоря уже о диктате со стороны США по целому ряду вопросов.

3 июля с санкции Сталина, который, по-видимому, в течение 48 часов анализировал ситуацию, Молотов обвинил США в том, что они стремятся создать структуру, стоящую над европейскими странами и ограничивающую их суверенитет, после чего покинул переговоры. 12 июля в Париже начала работу новая конференция - уже без СССР, а одновременно в деревне Шклярска Поремба в Польше собралось совещание коммунистических партий, результатом которого стало создание Коминформа - новой международной коммунистической организации. Это означало раскол Европы на просоветскую и проамериканскую зоны и возникновение биполярного мира.

 

1947-1949 годы: обмен ударами

 

С 1947 по 1949 год шел обмен ударами между США и СССР. На план Маршалла СССР ответил созданием Коминформа и советизацией Восточной Европы. Наиболее серьезные проблемы возникли в Чехословакии. Ответ США - операция Split («Расщепляющий фактор»), проведенная ЦРУ и МИ-6 в Восточной Европе. В 1947-1948 годах к власти в Восточной Европе пришли относительно умеренные коммунисты, стремившиеся учитывать национальную специфику своих стран. Многие в американском истеблишменте готовы были поддержать их. Однако Аллен Даллес рассуждал иначе. Он считал, что именно этих умеренных коммунистов следует уничтожить, причем руками коммунистов-сталинистов, сторонников жесткого курса. С этой целью были сфабрикованы документы, из которых следовало, что многие руководители компартий Восточной Европы сотрудничают с американской и английской разведками. Документы были подброшены органам госбезопасности, те клюнули, и по Восточной Европе прокатилась волна массовых арестов, судов, расстрелов. Как и планировал Даллес, коммунизм стартовал в Восточной Европе с репрессий, а возглавили восточноевропейские партии (и страны) во второй половине 1940-х годов сторонники жесткого курса. Позднее Сталин поймет, что его обманули, но будет поздно: людей не вернуть, а западная пресса всласть расписывала зверства коммунистов.

В 1948 году произошло еще одно событие эпохи генезиса ХВ: родилось государство, которое впоследствии станет активным участником ХВ на стороне США, - Израиль. По иронии истории родилось оно при активнейшем содействии СССР. Сталин рассчитывал на то, что создание еврейского государства на Ближнем Востоке позволит компенсировать неудачи СССР в этом регионе - Иран, Турция, арабы. Расчет Сталина не оправдался. Евреи, в борьбе за свою государственность позиционировавшие себя в качестве представителей мирового рабочего класса и антиимпериалистов, выбрали подъем не с помощью СССР, а с помощью империалистических США и репараций, взимаемых с Германии за «коллективную вину немецкого народа перед еврейским». Израиль очень быстро стал врагом СССР - страны, в революционное создание которой представители «колен Израилевых» внесли немалый вклад. Активную роль в пробивании еврейской государственности сыграл человек, к юбилею которого приурочена эта статья. 14 мая 1947 года Громыко произнес в ООН важную речь о разделении Палестины на два государства. Он прочувствованно говорил о страданиях еврейского народа в Европе, о необходимости государственности для него. Сионист Абба Эбан назвал речь Громыко «божественным посланием». «Проект Израиль» оказался проигрышным ходом СССР в ХВ.

В июне 1948 года разразился Берлинский кризис - единственный серьезный кризис по поводу границ за всю историю «ялтинской» Европы. Ему предшествовали выборы в учредительное собрание трех западных зон - выборы, знаменовавшие собой, по сути, создание единой западной политической зоны. В ответ маршал Соколовский вышел из Межсоюзнического контрольного совета по управлению Берлином, а советская сторона 31 марта 1948 года установила контроль над коммуникациями между Западным Берлином и западными зонами Германии. Развивая курс на конфронтацию, бывшие союзники 18 июля выпустили марку (Deutsche Mark), общую для трех зон, заявив, что она будет иметь хождение и в Берлине. (Банкноты секретно печатались в США и перевозились во Франкфурт под охраной американских военных, новая немецкая валюта быстро стала самой сильной в Европе.) К этому моменту раскол Европы на две части был полностью завершен, за исключением Вены и Берлина, разделенных на зоны. Марка ударила по Берлину.

Советским ответом стал ультиматум 24 июля: блокада западной части Берлина - пока «союзники» не откажутся от идеи «трехзонного правительства». Уже 26 июля американцы и англичане «построили» авиамост (операции Vittels и Plainfare - соответственно) и начали доставлять в блокированный город воду и продовольствие. Летом 1948 года США передислоцировали в Великобританию 60 новейших бомбардировщиков Б-29, способных нести на борту атомные бомбы. Передислокация намеренно шумно освещалась в прессе. На самом деле атомных бомб на самолетах не было, но это хранилось в секрете. Кризис все более обострялся, и хотя в августе 1948 года на встрече с послами западных стран Сталин сказал: «Мы все еще союзники», - то была не более чем дипломатическая фраза.

4 апреля 1949 года была создан Североатлантический альянс - военный кулак Запада, поднятый на СССР. В течение долгого времени - до середины 1970-х годов - львиная доля содержания агрессивного по своей сути блока приходилась на США. Не символично ли, что во время праздничной церемонии по этому поводу 9 апреля 1949 года в Зале Конституции оркестр играл мелодию песни с красноречивым названием I've got plenty of nothing («Я заполучил массу ничего», англ.).

12 мая 1949 года СССР снял блокаду с Берлина, так и не добившись своей цели. Словно подчеркивая эту неудачу, Запад в мае провозгласил создание ФРГ, и началось перевооружение Германии, ее военное укрепление. США были готовы даже поделиться с ФРГ - единственный случай подобного рода - секретом атомной бомбы, но не сделали этого. Скорее всего, из-за появления атомной бомбы у СССР. Если это так, то возникает вопрос: а что планировали сделать США руками ФРГ, вкладывая в руки вчерашнего врага СССР и США атомное оружие? Нечто вроде «Немыслимое-2» в атомном варианте? Ответ СССР - создание ГДР и Совета экономической взаимопомощи. Словно в игре го, противоборствовавшие стороны стремились рядом с каждым «камнем» противника поставить свой, нейтрализовать, по возможности окружить его «камни» и снять их с доски.

Помимо внешнеполитических шагов США планировали против СССР вполне конкретные военные акции с применением атомного оружия. Как уже говорилось, в декабре 1945 года согласно директиве Объединенного комитета военного планирования № 432/д предполагалось сбросить 196 атомных бомб на 20 крупнейших советских городов. В 1948 году был разработан план «Чериотир» - 133 атомные бомбы для уничтожения 70 городов СССР. В 1949 году согласно плану «Дропшот» на Советский Союз должно было обрушиться уже 300 атомных бомб. Однако в том же 1949 году, 29 августа, - как минимум на 18 месяцев раньше, чем прогнозировали западные разведслужбы, - СССР испытал свою атомную бомбу. С этого момента горячая война США против СССР стала проблематичной.

Советская бомба вызвала шок на Западе. Британский дипломат Глэдуин Джеб, председательствовавший в суперсекретном Официальном комитете по коммунизму кабинета министров писал: «Если они (русские. - А.Ф.) могут сделать это, то они, возможно, могут создать и многое другое - истребители, бомбардировщики, ракеты - неожиданно высокого качества и удивительно быстро. <...> Механизированного варвара никогда нельзя недооценивать». Джеб оказался прав: «варвары» (характерное отношение западных людей к русским во все эпохи независимо от строя) очень скоро удивили мир быстрым восстановлением, освоением космоса и многим другим, причем это многое другое было результатом (прямым или косвенным) ведения ХВ, родившейся в августе 1949 года, как и полагается особе женского пола - под знаком Девы. Теперь горячая война против ядерной державы исключалась, только холодная. Хотя можно согласиться с Раймоном Ароном в том, что военный аспект и планетарный размах придала ХВ корейская война, уже в 1949 году ХВ прорвалась в мир, подобно геополитическому человеку со знаменитой картины Сальвадора Дали, написанной в 1943 году - в том году, когда в Тегеране была зачата ХВ.

 

Глобализация холодной войны

 

В 1943 году, в том самом, когда в Тегеране была зачата холодная война (далее - ХВ), Сальвадор Дали написал одну из своих наиболее известных картин - «Геополитический ребенок, наблюдающий рождение нового человека»: сквозь скорлупу земного шара, ломая ее изнутри и помогая себе уже появившейся на поверхности левой рукой, выбирается человек. Символично, что появляется он на месте США, а опирается на то место, где находится Великобритания, полностью накрыв ее пятерней. Картина представляется мне исключительно символичной: «новый человек» - это ХВ, и рождается он/она в США. После войны американцы считали - и это нашло отражение в высказываниях представителей истеблишмента США, - что теперь они должны управлять миром. Например, Трумэн высказывался без обиняков: «Победа поставила американский народ перед лицом постоянной и жгучей необходимости (sic! - А.Ф.) руководства миром».

Можно называть это как угодно: американское руководство миром (читай: нещадная эксплуатация мира в качестве гегемона капиталистической системы), выработка политики для глобальной сверхдержавы (читай: для установления глобального контроля США), однако здесь на пути американцев оказывалось досадное для них препятствие - СССР, победитель в войне, еще вчера - союзник. Но то было вчера. А сегодня, после войны, можно планировать «немыслимое» - предполагавшийся на 1 июля 1945 года англо-американский удар по Красной армии с использованием поляков и, главное, немцев. (Последние весной 1945 года очень хорошо уловили изменения в коалиции и потому англо-американцам в большинстве случаев сдавались, почти не оказывая сопротивления, а с русскими бились насмерть.) Можно планировать атомную бомбардировку СССР и т.д. Обладая монополией на атомную бомбу, США двигались к новой войне, и то, что мы сегодня называем ХВ, в 1945-1949 годах может трактоваться как подготовка, прелюдия к новой войне. В 1949 году советская атомная бомба - впечатляющий результат работы огромного и многостороннего коллектива под руководством блестящего советского организатора Лаврентия Берии - прекратила это движение, и началась «чистая» ХВ, которую мы ретроспективно распространяем на 1945-1949 годы.

Первой реакцией американских «ястребов» на сообщение ТАСС от 25 сентября 1949 года был шок, второй - призыв к превентивной атомной войне против СССР. Однако, имея 250 бомб, американцы не могли бы добраться до крупнейших центров европейской части СССР - не позволяли тактико-технические характеристики 840 действующих стратегических бомбардировщиков.

Советская атомная бомба была не первым неприятным сюрпризом 1949 года для американцев. 20 апреля 1949 года Народно-освободительная армия Китая (НОАК) численностью 1,2 миллиона человек форсировала Янцзы, а 23 апреля 2-я и 3-я полевые армии взяли столицу Чан Кайши Нанкин. 22-летний гоминьдановский режим, по сути, прекратил свое существование. Следующие недели - это уже агония его режима: 27 мая был взят Шанхай, и сотни тысяч беженцев рванули на Тайвань. Американцы попытались переиграть свою китайскую политику, объявив Чан Кайши главным виновником поражения и резко развернувшись в сторону КПК и Мао, но было поздно. Мао объявил янки, что новый Китай «уже создал вместе с Советским Союзом общий фронт антиимпериалистической борьбы. Альтернатива проста: либо убить тигра, либо быть съеденным». Ну а в августе СССР огорчил «тигра» до невозможности, испытав атомную бомбу в Семипалатинске-21.

На события 1949 года СНБ отреагировал агрессивной директивой № 68 от 14 апреля 1950 года. Этот почти восьмидесятистраничный документ под названием «Задачи и программы национальной безопасности США» представляет собой образчик англосаксонской агрессивности, закамуфлированной красивыми словами. По сути, это катехизис ХВ. В нем утверждается, что «Советский Союз в отличие от предыдущих претендентов на мировую гегемонию фанатично одержим новой верой и стремится подчинить своей власти остальной мир» (стремление США подчинить остальной мир у авторов документа отрицательных чувств не вызывает) и, естественно, любым способом уничтожить США как единственную преграду для осуществления своего плана. В директиве разбираются намерения СССР (уничтожить свободный мир и превратить планету в концлагерь) и США (защитить цивилизацию и ее свободы). С учетом этих намерений и приписываемых СССР целей в документе намечается программа внешнего и внутреннего (изменение советского строя изнутри) воздействия на СССР. А для этого необходимы ускоренное и непрерывное наращивание военных сил, увеличение военного бюджета США.

На Западе до сих пор распространено мнение, что главным инициатором Корейской войны был Сталин. Документы, рассекреченные в последние годы, показывают, что это далеко не так. Начнем с того, что для СССР (как и для США, но не для КНР) Корея не представляла стратегического интереса. Сталин не хотел этой войны, долго не давал на нее добро, но перед лицом конкретных обстоятельств (создание советской атомной бомбы, победа коммунистов в Китае, развертывание ХВ, Берлинский кризис, активизация действий США в Восточной Азии, и в Южной Корее в частности) согласился. Как заметил Джеймс Кэрролл, автор книги «Дом войны. Пентагон и катастрофический рост американской мощи», именно директива СНБ-68 вызвала жесткую и воинственную реакцию со стороны Сталина - СССР реагировал на шаги США, а не предварял их. В свою очередь, реакция СССР вызвала то, чего боялись американцы - самореализующееся пророчество - и что они отразили в директиве - ее страхи парадоксальным образом материализовались. Корейская война - это то, как СНБ-68 выглядит в реальности. Я бы сказал, Корейская война - это бумеранг, пущенный в виде СНБ-68 и вернувшийся к тому, кто его запустил. Дав после долгих размышлений добро на военные действия северокорейцев, Сталин жестко оговорил два условия. Во-первых, СССР не будет принимать участия в наземных операциях. Во-вторых, КНДР должна заручиться помощью КНР. План был разработан (причем на русском языке), и в соответствии с ним северокорейцы, как пишут западные исследователи, нанесли внезапный и неожиданный удар. Внезапный - да. Но неожиданный ли? Анализ ситуации показывает, что американцы и южнокорейцы не просто ожидали северокорейского нападения, но провоцировали его, создавали ситуацию, когда северокорейцы должны решить, что Южную Корею они возьмут легко. Нужно сказать, что эта игра американцев против северокорейцев и русских удалась. Другое дело, что военные действия пошли и кончились не по американскому плану, хотя многие задачи янки выполнили и перевыполнили.

Исследователи чаще всего фиксируют внимание на истории Корейской войны, в которой южнокорейцы и американцы выглядят обороняющейся стороной в совершенно определенных обстоятельствах. Но, во-первых, кроме истории есть предыстория, а во-вторых, как говорил Сталин, есть логика намерений и есть логика обстоятельств. Поговорим о предыстории и о намерениях, прежде всего американских. Замысел оккупировать всю Корею и как минимум часть Маньчжурии возник у американцев в июле 1945 года - об этом пишет в мемуарах Трумэн. Однако тогда у США не было достаточных сил, к тому же нельзя было ссориться с СССР накануне войны с Японией, и Штаты удовлетворились южной частью Кореи. В ходе развития ХВ американцы выделили ряд регионов, которым «угрожает советская экспансия». В американском списке была и Южная Корея.

За неделю до начала войны в Пентагоне утвердили план SL-17, в котором фактически был расписан сценарий будущей войны: нападение северокорейцев, отступление южнокорейцев, вмешательство США - высадка американских войск в Инчхоне. Американцы готовились к такому варианту, а точнее - готовили его. То есть шла интенсивная подготовка США к войне, тогда как официально США заявляли о том, что Южная Корея исключена из пределов «оборонительного периметра США» (этот «периметр» был очерчен 12 марта 1947 года «доктриной Трумэна»). О таком исключении сказал, например, Дин Ачесон 12 января 1950 года. Позднее он скажет, что его речь дала «зеленый свет» для нападения на Корею, а сенатор Роберт Тафт потребует отставки Ачесона, отметив, что его заявление вызвало коммунистическую агрессию. Фраза Ачесона на самом деле звучит весьма двусмысленно, особенно если вспомнить излюбленную манеру англо-американского истеблишмента провоцировать потенциального противника на некие действия, создавая у него впечатление, что англосаксы останутся в стороне от конфликта (иначе потенциальный противник не станет противником актуальным и к тому же на него нельзя будет навесить ярлык «агрессора»). Именно так британцы поступили с Вильгельмом II в 1914 году (министр иностранных дел Великобритании Эдуард Грэй создал у кайзера впечатление, что европейский конфликт - это в любом случае без британцев), а американцы - с Саддамом Хусейном в 1990 году, спровоцировав вторжение Ирака в Кувейт. 31 июля 1990 года, за 48 часов до иракского вторжения, помощник госсекретаря по Ближнему Востоку и Южной Азии Джон Келли на прямой вопрос, что будут делать США, если Ирак нарушит границу Кувейта, ответил: у США нет обязательств перед Кувейтом. По сути, это было приглашение к агрессии, а исторически и в долгосрочной перспективе - приглашение Саддама на казнь.

Военный конфликт с Северной Кореей решал не только вопрос о «приобретении» всего полуострова, но и другую проблему. Южнокорейский режим Ли Сын Мана в 1950 году оказался на грани краха, в стране не просто стремительно росло недовольство, но ширилось партизанское движение (в горных южных районах). Военный конфликт и как следствие - расширение американского присутствия, а также законы военного времени спасали лисынмановский режим. Оставалось лишь непосредственно спровоцировать северян на конфликт или сработать косвенно - создать впечатление легкой победы, а затем реализовать план SL-17 и на плечах отступающего противника захватить весь полуостров - американцы были уверены, что СССР непосредственно не вмешается в войну. Так оно и вышло. Но американцы просчитались в двух отношениях. Во-первых, они не учли, насколько слаба южнокорейская армия; во-вторых, не предвидели военного вмешательства китайской армии, не позволившей Штатам американизировать полуостров.

Что касается советских намерений, то речь здесь не шла об экспансионизме. Суть в другом - в самой логике ХВ. Обостряя ситуацию на Дальнем Востоке, Сталин автоматически снижал градус противостояния в Европе, где Берлинский кризис до предела накалил обстановку. Корея была значительно важнее для Китая, чем для СССР. Впрочем, в случае необходимости Сталин делал «ходы конем» и в противоположном направлении - с востока на запад. Так, в мае 1952 года, когда шла Корейская война, резко обострилась ситуация во Франции. Здесь коммунисты организовали мощные демонстрации, формально - против визита американского генерала Риджуэя. Однако некоторые исследователи полагают, что визит был лишь поводом для создания политического кризиса IV республики. Выступления коммунистов совпали не только с Корейской войной, они произошли сразу же после того, как правительство Пинэ в мае 1952 года подписало договор об учреждении Европейского оборонительного сообщества, предполагавший создание единой армии западноевропейских стран, включая ФРГ. Демонстрации переросли в серьезные волнения, напугавшие правительство, оно ответило арестами коммунистов - еще одно поле боя ХВ.

В отличие от троцкистов Сталин был противником тотального насаждения коммунистических режимов в мире; в большинстве случаев он готов был удовлетвориться национализмом, хотя бы «умеренно антиимпериалистическим». Показательно, что СССР в 1945 году не торопился признавать освободившийся Вьетнам, а в 1948 году Сталин даже отправил своего представителя к Мао предупредить того, чтобы он, как пишет биограф Чан Кайши Джонатан Фенби, «не слишком давил на поверженного противника из-за возможных провокаций со стороны США». Думаю, по поводу американских провокаций Иосиф Грозный лукавил - скорее всего, ему хотелось иметь либо два Китая, либо один Китай с «компромиссным» правительством. В 1963 году Мао напишет, что «китайская революция победила вопреки воле Сталина». То, что в марте 1949 года Ким Ир Сен дважды встречался со Сталиным и ему была обещана массированная военная помощь, не означает, что Сталин подталкивал Кима к военным действиям. Другое дело - согласие Сталина, а затем и Мао передать в распоряжение Кима те части НОАК, которые состояли из этнических корейцев. Прав исследователь Андрей Ланьков: именно это сыграло большую роль в подготовке войны.

Однако главным было то, что война заставила Трумэна прислушаться к тем, кто проталкивал директиву СНБ-68. «Корея спасла нас», - откровенно признал шеф Государственного департамента Дин Ачесон. Интересная деталь: в то время как сначала американские военные были против участия американских войск в наземных операциях, Госдеп выступал за и победил. «Войны ждали с минуты на минуту. А когда она началась, она разразилась как гром среди ясного неба» - так характеризует начало Великой Отечественной войны Александр Зиновьев. Но так начинаются почти все войны. Корейская - не исключение.

 

Корейская война

 

Начало войны было блестящим для северян: в ходе наступления 75-тысячной армии уже на третий день войны они взяли Сеул, а к концу августа установили контроль над 90-95 процентами территории страны. Однако уже в конце июля их коммуникации оказались чрезмерно растянутыми, что делало позиции армии КНДР уязвимыми. Не случайно наблюдавший за событиями со всевозрастающей тревогой Мао Цзэдун 4 августа на заседании Политбюро КПК поставил вопрос о необходимости оказать Северной Корее прямую военную помощь, несмотря на возможность ядерного удара США. Во второй декаде августа Мао предупредил Ким Ир Сена о возможности высадки американских войск под командованием генерала Дугласа Макартура в Инчхоне (узкий перешеек к югу от 38-й параллели). Такой прогноз представил один из военных советников Чжоу Эньлая. Ким не внял и поплатился.

14 сентября американцы (формально - многонациональные силы ООН по решению Совбеза ООН от 7 июля 1950 года, когда впервые международная организация проголосовала за использование силы против отдельного государства - правда, в отсутствие представителя СССР) высадились в Инчхоне. Началась операция «Хромит». Хотя резолюция ООН требовала лишь изгнания северокорейских войск за 38-ю параллель, Макартур наплевал на это и перенес военные действия на территорию КНДР и погнал северокорейцев на север. Высадка американцев в Инчхоне стала неприятным сюрпризом, особенно для Сталина. Советский вождь, хотя и не исключал полностью возможности американского вмешательства, полагал, согласно некоторым источникам, что США не станут всерьез воевать из-за небольшого кусочка земли за далеким морем. Он ошибся. После перенесенного в октябре 1945 года инсульта Сталин вообще стал ошибаться - «Акела промахнулся»: возраст, да и эпоха, которой Сталин был адекватен, уходила.

К 20-м числам октября 1950 года американцы и южнокорейцы вошли в южные районы КНДР. Терпя поражение, КНДР обратилась за помощью к КНР и СССР. 19 октября китайцы перешли реку Ялуцзян и начали развертывать наступление. Если о возможности вторжения северокорейцев ЦРУ предупредило президента аж 10 марта, то возможность вмешательства КНР в войну ЦРУ отвергало полностью. Хотя подобный вариант был вполне предсказуем и даже, как пишет Кэрол Куигли в своей замечательной книге «Трагедия и мечта. История мира в наше время», почти неизбежен: Китай не мог допустить уничтожения буферного государства. 23 октября американцы успели взять столицу КНДР Пхеньян (днем раньше китайцы вошли в Тибет, верно рассчитав, что в условиях вовлеченности в Корейскую войну Запад «не дернется» - так оно и вышло), а 25 октября китайско-корейские части нанесли удар, отбросив противника на 50-60 километров. «Воздух» обеспечили советские летчики, получившие 1 ноября разрешение пересекать границу Кореи. 24 ноября трехсоттысячная китайская армия («добровольцы») погнала противника на юг, отбросив его на 400 километров! Получалось, что китайцы нанесли поражение американской армии, и это был сильный психоудар по США - ничего более унизительного ни в Первой, ни во Второй мировых войнах с американцами не происходило. Ну а в СССР, естественно, приветствовали китайско-корейские победы. Выражая общее настроение, поэт Михаил Светлов (автор знаменитой «Гренады») в стихотворении «Корея, в которой я не был» писал: Голову не склонишь пред снарядом, // Ясен путь, и ненависть остра... // Дай и я присяду у костра, // Где кореец и китаец рядом. <...> И не танки и не пушки шлем // Мы бойцам священного похода - // Мы родной Корее отдаем // Опыт освоения свободы.

Китайцы спасли Ким Ир Сена - свою войну он проиграл. Более того, они изменили ход войны, поскольку СССР едва ли начал бы участие в наземных операциях. Макартур жестко отреагировал на вмешательство КНР. Он предложил перенести войну на китайскую территорию и начать бомбардировку городов КНР. Однако это означало угрозу конфликта с СССР. Собственно, Макартур в свойственной ему манере предложил два крайних варианта в качестве реакции на китайское наступление: либо полномасштабная война с Китаем и, возможно, с Россией и курс на уничтожение мирового коммунизма раз и навсегда, либо немедленная эвакуация из Кореи. Сталин сказал бы по поводу таких вариантов: «Оба хуже». Как поясняет Куигли, первый вариант развязывал СССР руки в Европе, второй означал для американцев потерю лица и невозможность в дальнейшем защищать союзников от коммунистической угрозы. Макартур, как уже говорилось, был за первый вариант и рвался в бой, в том числе и с СССР.

Реагируя на угрозу, которую объективно несло американское наступление в Корее, и стремясь обеспечить тыл северокорейской армии, СССР сосредоточил вдоль китайской и корейской границ 5 бронетанковых дивизий и в Порт-Артуре - Тихоокеанский флот (командующий группировкой - маршал Родион Малиновский). Трумэн, в свою очередь, пугал СССР и КНР (30 ноября 1950 года на пресс-конференции он заявил, что, если надо, США начнут ядерную войну, а затем повторил угрозу 27 января 1952 года), но вместе с тем 11 апреля 1951 года он убрал Макартура от греха подальше, заменив его генералом Риджуэем. В своих мемуарах Трумэн напишет: «Я не мог отдать приказ о начале третьей мировой войны». Джеймс Кэрролл, оценивая в данном случае позицию Трумэна, пишет, что если в 1945 году, дав приказ сбросить бомбы на Хиросиму и Нагасаки, президент изменил ход истории в одну сторону, то в 1951 году, отказавшись разрешить «американскому Цезарю» Макартуру атомную бомбардировку Китая, он изменил ход истории в противоположном направлении. В этом тезисе чувствуется фальшь: одно дело - бомбить уже практически поверженную и, по сути, беззащитную Японию, другое - отдать приказ бомбить многомиллионный Китай, за которым стоит ядерная держава - СССР. Нет, не менял Трумэн ход истории, а демонстрировал нормальное чувство самосохранения.

В новогоднюю ночь на 1951 год Китай прорвал оборону противника по 38-й параллели, и через три дня НОАК заняла Сайгон. В начале мая 1951 года полумиллионная армия китайцев и корейцев вышла к районам, прилегающим к 38-й параллели. Фронт стабилизировался, война из маневренной превратилась в позиционную. В июле на фоне продолжавшихся боевых действий начались мирные переговоры в Кесонге.

Четвертый, и последний, этап войны длился до июля 1953 года. Эйзенхауэр полагал, что конец войне положила угроза США (май 1953 года) применить ядерное оружие против КНР, однако Джереми Айзекс и Тэйлот Даунинг, авторы работы «Холодная война», скептически относятся к такому выводу. По их мнению, решение о прекращении войны было окончательно принято в Москве и Пекине уже в марте 1953 года - через две недели после смерти Сталина. Айзекс и Даунинг считают, что в случае чего СССР готов был поднять перчатку, а потому главные решения принимались не в Вашингтоне, а в Москве.

В военном плане Корейская война окончилась вничью. Причем дважды американцы испытали шок: и в ходе самой войны, когда китайцы погнали американцев на юг, и по окончании - то была первая война, пишет Льюис Каплан в книге «Сталин. Человек, который спас капитализм», где американцы впервые не стали победителями. Впрочем, и в чисто военном (военно-политическом) плане у США были достижения: спровоцировав Кима и Сталина, американцы заставили их поступить так, как это надо было американцам; при этом соцстраны, включая КНР, выставлялись в качестве агрессоров.

Однако если говорить о геостратегических, геополитических, мировых аспектах Корейской войны, то здесь общий счет будет, скорее, в пользу Запада. Корейская война существенно улучшила, усилила экономические и геополитические позиции США и их союзников как в регионе Восточной Азии, так и в мировой системе в целом. Во-первых, если ХВ помогла Западу быстрее выйти из тяжелой экономической ситуации, Корейская война помогла США преодолеть серьезнейшие экономические трудности. И это была одна из причин заинтересованности США в войне. Связывая реакцию США с действиями Ирака в Кувейте в 1990 году, прежде всего с угрозой бюджету Буша-Чейни-Пентагона, Андрэ Гундер Франк в 1990 году писал: каждый раз, когда возникает угроза военному бюджету (вспомним реакцию Трумэна на директиву СНБ-68), особенно в период спада, американская администрация, будь то демократы или республиканцы, обостряет внешнеполитическую ситуацию. Так было уже пять раз после 1945 года, первым и в то же время модельным случаем стала война в Корее - реакция на первый послевоенный спад 1949 года. За спадом 1957-1958 годов последовало вторжение в Ливан. Спад 1967 года стал серьезной проблемой для ФРГ и Японии, но не для США - благодаря эскалации вьетнамской войны. Спад 1979 года заставил Картера запустить второй виток ХВ. Решение разместить ракеты в Европе и вести переговоры с СССР с позиции силы, равно как трехпроцентное увеличение бюджета НАТО, предшествовали вторжению СССР в Афганистан. Спад 1981-1982 годов не только вызвал к жизни «военное кейнсианство» Рейгана, но и сформировал его позицию по Никарагуа и Гренаде. Исключение составляют лишь спад 1953-1954 годов, происшедший сразу же после войны в Корее, и сильный спад 1973-1975 годов, совпавший с началом никсоновской разрядки напряженности и завершением войны во Вьетнаме.

Огромное значение для роста экономики США имел, с одной стороны, рост оборонных расходов с 12-13 миллиардов долларов в 1950 году до почти 50 миллиардов в 1953 году), с другой стороны - решение Трумэна использовать ООН как средство для ведения войны. «Используя ООН, - пишет Льюис Каплан, - он не только мог пренебречь обращением в Конгресс для объявления войны, но этот (корейский. - А.Ф.) конфликт велся вообще без всякого контроля за расходами и ценами. В результате ВВП Соединенных Штатов вырос почти на 100 миллиардов долларов, это небывалая для Америки величина. Почти весь этот прирост ВВП пришелся на период ведения войны». Корейская война сыграла исключительно важную роль в формировании того, что американские аналитики называют permanent war economy («постоянно действующая военная экономика») и ее институтами, прежде всего военно-промышленного комплекса и «государства национальной безопасности». Именно война в Корее сформировала у американцев то отношение к СССР, которое отодвинуло воспоминания об СССР - союзнике в войне против Гитлера и сохранилось до конца ХВ. Здесь американская пропаганда потрудилась на славу - well done, Judas, как пелось в рок-опере Jesus Christ Superstar. Во-вторых, Корейская война способствовала экономическому рывку Японии, началу превращения этой страны из бывшего врага США в главного союзника в Восточной Азии и в одного из экономических лидеров капсистемы.

В сентябре 1951 года был заключен американо-японский договор о мире, и, поскольку теперь Япония стала стратегическим союзником, американцы пожалели о навязанной ими же статье IX Конституции этой страны (Япония лишилась права иметь вооруженные силы) - Ричард Никсон прямо назвал это ошибкой. «Ошибку» обошли созданием сил самообороны, численность которых достигла 130 тысяч в 1954 году; в 1952-м у Японии появился ВМФ, а в 1954-м были сформированы ВВС.

Япония получила от США 3,5 миллиарда долларов - это было началом пути к так называемому японскому чуду. В начале 1950 года промышленное производство Японии выросло на 50 процентов; в 1952-м уровень жизни достиг довоенных показателей, японская экономика переживала бум.

В-третьих, был спасен режим Ли Сын Мана - без войны он вряд ли бы удержался. В-четвертых, в выигрыше оказался Чан Кайши - для него война стала, по определению биографа Мао Филиппа Шорта, «даром небес». За несколько месяцев до начала войны Трумэн однозначно дал понять Чану, что в случае нападения коммунистов на Тайвань США будут соблюдать нейтралитет (что американцы и сделали во время успешной апрельской высадки морского десанта коммунистов на остров Хайнань и уничтожения ими гоминьдановцев). А 27 июня американцы, направив в Южную Корею войска, объявили, что 7-й флот США возьмет под контроль Тайваньский пролив - для Чана это было спасение. Таким образом, баланс сил в Восточной Азии в результате Корейской войны изменился резко и полностью.

В-пятых, будучи первой локально-периферийной «горячей» войной эпохи ХВ, Корейская война изменила баланс сил не только в Восточной Азии, но в Азии вообще и в мире в целом. Американцы получили предлог для наращивания своих сил и присутствия в Восточной Азии. Корейская война облегчила американцам принятие на себя роли защитника мира от коммунизма и стала оправданием их агрессивной политики сколачивания военных блоков во всем мире, в том числе по периметру границ СССР. В сентябре 1951 года был создан АНЗЮС (Австралия, Новая Зеландия, США).

В 1954-м, после добавки к этим трем странам Пакистана, Филиппин, Таиланда, Великобритании и Франции, блок был переименован в СЕАТО. В 1955 году был заключен Багдадский пакт (Великобритания, Турция, Иран, Ирак, Пакистан). Таким образом, в первой половине 1950-х годов, пишут авторы французской «Истории ХХ века» Серж Берштейн и Пьер Мильза, соцсистема оказалась заблокированной с юга. А на западе, воспользовавшись Корейской войной и испугавшись ситуации во Франции и Италии, американцы резко наращивали свою мощь. В 1952 году в Лиссабоне, пишет Чарлз Мессенджер, страны НАТО потребовали развернуть в Европе 50 дивизий и 4 тысячи самолетов; подчиняться они должны были Верховному главнокомандующему силами союзников в Европе Дуайту Эйзенхауэру.

В-шестых, война сблизила США и их западноевропейских союзников, а что касается Великобритании, глагол «сблизила» можно заменить на «сплотила». «Главным результатом Корейской войны для Великобритании было то, что она изменила взгляды американской администрации, - пишет Стивен Доррил, автор исследования «МИ-6».

Внутри тайного мира секретной службы ее величества». - В Вашингтоне Британию стали рассматривать как надежного союзника». Таким образом, Корейская война подвела черту под почти четвертьвековой борьбой англичан и американцев, которая стала одной из главных причин Второй мировой войны и увенчалась американской победой над Британской империей (и, кстати, ее ставленником Гитлером).

Итак, Корейская война подарила США новый баланс сил в мире. Но «баланс сил» не есть нейтральное понятие. Это так - для простачков. Как писал в 1923 году Норманн Энджел, один из ярких политических публицистов Великобритании, «баланс сил» в действительности всегда означает стремление создать превосходство сил на нашей стороне. <...> Принцип «баланса сил» означает в действительности требование превосходства. Требование превосходства сил означает акт агрессии». Ай да англосакс! Ай да сукин сын! Четко излагает классовую и национальную позицию: установление баланса сил достигается посредством агрессии, а сам баланс сил есть фундамент и плацдарм для агрессии - англосаксонское кредо. Корейская война создала такой баланс сил для США, который улучшал их позицию и облегчал агрессивные действия.

Поскольку Япония превратилась в важный фактор обеспечения безопасности США, а американцы не хотели восстановления традиционных японо-китайских экономических связей, стало необходимым, как подчеркнул госсекретарь эйзенхауэровской администрации Джордж Фостер Даллес, развитие торгово-экономических связей Японии с некоммунистическими странами Азии, в том числе с Южной Кореей. О том же говорил американский банкир Джозеф Додж. Ирония истории, заключавшаяся в этих предложениях, состояла, пишет Мартин Уокер, в том, что если в начале 1940-х годов США боролись против японской Восточноазиатской сферы великого сопроцветания, то в начале 1950-х не только начали восстанавливать экономическую мощь Японии, но и способствовать созданию чего-то вроде такой сферы.

Если на востоке Евразии Корейская война подхлестнула создание антикоммунистического форпоста - Японии, то на западе тем временем образовался аналогичный форпост - Германия. В конце 1940-х Великобритания и Франция примирились с экономическим восстановлением Германии, но резко выступили против ее ремилитаризации. Теперь же, скрепя сердце и с явным неудовольствием, они вынуждены были на нее согласиться.

Однако Корейская война подорвала тот вариант политики по отношению к Китаю, который в США считали весьма желательным и над которым работали. С конца 1949 года представители американской администрации в частных разговорах подчеркивали, что в Вашингтоне надеются на скорое «исчезновение Формозы», то есть на падение режима Чан Кайши на Тайване. За этим должны были последовать признание нового Китая и принятие его в ООН. Цель - вбить клин между СССР и Китаем. «Эта версия китайского «титоизма», - пишет Кэрол Куигли, - никогда не стала государственной политикой, однако 12 октября 1949 года, после того как Объединенный комитет начальников штабов под председательством Эйзенхауэра проголосовал за то, что Формоза (Тайвань. - А.Ф.) не настолько стратегически важен, чтобы посылать туда войска; три департамента Пентагона и Государственный департамент единогласно сошлись на том, что Формоза будет завоевана Красным Китаем к концу 1950 года». Ну а после этого американцы смогут использовать КНР против СССР.

Корейская война сломала эти планы, и США начали интенсивно использовать Китай против СССР не с 1950-го, а с 1970-х, причем весьма успешно: именно с помощью КНР США рушили Советский Союз - одновременно взращивая своего же собственного конкурента.

Корейская война стала вторым (и намного более серьезным) советско-американским кризисом после блокады Берлина. И опять обе страны избежали прямого конфликта.

 

«Вашингтон и Москва, - пишет Уокер, - учились действовать в новых стратегических условиях, когда необходимость предотвратить превращение кризиса в полномасштабную войну оказывалась более важной, чем локальная победа. Холодная война в качестве системы международного контроля стала институтом».

 

И произошло это именно в ходе Корейской войны 1950-1953 годов. Впрочем, в этот период в ХВ происходили события в известном смысле не менее, а быть может, и более важные, чем война в Корее. Уже в самом начале ХВ, то есть когда выяснилось, что «горячий», непосредственно военный вариант сокрушения СССР невозможен, США главный акцент сделали на ведение экономической и психологической (психоисторической) войны.

 

Начало экономической войны - удары и контрудары

 

В экономической войне расчет был на то, что СССР выйдет на уровень 1940 года только в 1965 году. СССР огорчил врага, выйдя на этот уровень в 1949-м. Не случайно в 1952 году кандидат в президенты США Эдлай Стивенсон заметил: если темпы роста производства сохранятся, то к 1970 году объем русского производства в 3-4 раза превзойдет соответствующий американский показатель, США проиграют экономическую гонку, что приведет к печальным последствиям.

Хотя объем производства СССР к 1970 году не превзошел объем американского производства в 3-4 раза, в главном Стивенсон оказался прав: к этому времени США проиграли СССР экономическое соревнование, экономический компонент ХВ, но они стремительно набирали очки в войне психологической. Именно поэтому руководство СССР не заметило американского проигрыша; благодаря американской пропаганде и другим формам психоисторического воздействия, включая системное НЛП, советские руководители и их интеллектуальная обслуга, то есть все эти «красненькие» и «зелененькие», если пользоваться терминологией Эрнста Неизвестного, не могли увидеть, а увидев - поверить в проигрыш США в сфере экономики. Советские «валенки» заранее отдавали пальму первенства американским «ботинкам», и в этом был главный успех последних - как говорил Тацит, в бою проигрывает тот, кто первым опускает глаза.

Главным оружием янки в экономической войне был доллар. Сталин это прекрасно понимал. Его ответный удар был прост. 1 марта 1950 года Совет министров СССР постановил перейти к исчислению рубля не на базе доллара (как это делалось с июля 1937 года), а на золотой основе. Аргументировалось это ухудшением финансово-экономической ситуации на Западе: в Европе - девальвацией европейских валют; в США - ростом цен на предметы массового потребления, инфляцией и снижением покупательной способности доллара. Согласно постановлению устанавливалось золотое содержание рубля (0,222168 грамма чистого золота при цене золота 4 рубля 48 копеек за 1 грамм); цена американского доллара устанавливалась в 4 рубля вместо прежних 5 рублей 30 копеек. Эта мера не только укрепляла советскую экономику, но и наносила удар по доллару как универсальной мировой валюте, как мощному средству господства США над миром и орудию ХВ, сокращала долларовое пространство.

 

«Сталин, - верно замечает Юрий Мухин, - не то что отказался использовать доллар во все расширяющейся международной торговле СССР, он даже оценивать товары в долларах прекратил. Можно ли сомневаться, что для США он стал самым ненавистным человеком?» «Сталин, - пишет Арсен Мартиросян, - попросту подорвал установленную после войны систему золотого стандарта доллара, опиравшегося на схему 34,5 доллара за одну тройскую унцию золота (31,103477 грамма), под которую янки сумасшедшим образом производили бешеную эмиссию зеленых фантиков».

 

Покушение на доллар - это страшное преступление, которое может стоить должности, а то и жизни покушающемуся. Генералу де Голлю устроили «май-1968», а затем отставку именно за то, что в 1967 году он заставил американцев вернуть Франции 66,5 тонны золота за предъявленные им во время визита в США 750 миллионов бумажных долларов. Де Голль, правда, умер своей смертью. Президент Кеннеди в июне 1963 года подписал указ, который наносил серьезный ущерб Федеральной резервной системе, и полгода не прожил после этого. Из примеров наших дней можно привести судьбу Саддама Хусейна, решившего перевести расчеты по нефти с доллара на евро. Из более отдаленных примеров можно припомнить главное контртребование англосаксов в ответ на мирные предложения Гитлера в 1940 году - Германия должна вернуться в «поле гравитации» финансовой системы англосаксов (при всех противоречиях между Великобританией и США). Да, покушение на доллар - это не покушение на миражи. Сталин - покусился. Он понимал, где скрыта игла Кощеевой смерти капитализма. Но не добрался до нее - времени не хватило.

Следующий шаг в экономической войне Сталин/СССР делает в 1952 году. В апреле в Москве проходит международное экономическое совещание, на котором, как пишет в своей работе «Забытая идея без срока давности» Алексей Чичкин, СССР, восточноевропейские страны и Китай предложили создать зону торговли, альтернативную долларовой, по сути - альтернативный мировой рынок. Если учесть, что на апрельском совещании Сталин в соответствии со своими идеями предложил создать альтернативный «общий рынок» со «своей» межгосударственной расчетной валютой, которой должен был стать советский рубль, переведенный за два года до этого на золотую основу, если также учесть, что советское предложение заинтересовало Финляндию, Швецию, Исландию, Ирландию, Австрию, Иран, Эфиопию, Мексику, Аргентину и Уругвай, то объем мирового капиталистического рынка мог сократиться еще более, а потери прибыли - возрасти на порядок. Был у Сталина и свой ответ на психологическую войну Запада, которая в 1951 году приобрела отчетливые институциональные формы - тогда по инициативе Трумэна был создан Совет по психологической стратегии, задачей которого стало развертывание широкомасштабной психологической войны против СССР.

 

Психологическая война: первые шаги

 

Основные цели, принципы и направления этой войны были сформулированы в знаменитом меморандуме Алена Даллеса:

 

«Окончится война <...> и мы бросим все <...> на оболванивание и одурачивание людей. <...> Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания».

 

И так далее. Некоторые считают меморандум фальшивкой. Я так не думаю - я слишком много читал о брательниках Даллесах, об их взглядах, методах, об их «морали». Но даже если бы меморандум был фальшивкой, вся психоисторическая война США против СССР развивалась на основе целей, принципов и методов, изложенных в этой «фальшивке».

К тому же помимо рассуждений Даллеса об ударах, нарушающих социокультурный код того или иного общества, есть высказывания, принадлежащие другим представителям истеблишмента. Так, сенатор Гувер Хэмфри писал Трумэну о важности «оказать решительное воздействие на культуру другого народа прямым вмешательством в процессы, через которые проявляется эта культура». Психоисторическая война, война в сфере идей и культуры объективно требует длительных сроков. Именно на это и настраивались противники СССР. При этом необходимо отметить вклад английских спецслужб, прежде всего МИ-6, связанной с самой верхушкой британского общества, и в саму ХВ, и в определение ее долгосрочного («бессрочного») характера. Именно англичане в 1947-1948 годах первыми заговорили о создании постоянно действующего «штаба планирования холодной войны». Именно они разработали программу «Лиотэ», которую потом реализовывали совместно с американцами против СССР. Луи Жобер Гонзальв Лиотэ (1854-1934) - французский маршал, служивший в Алжире. Жара изматывала французов, и маршал приказал посадить по обе стороны дороги, которой обычно пользовался, деревья. На возражение, что они вырастут, дай Бог, лет эдак через пятьдесят, Лиотэ ответил: «Именно поэтому начните работу сегодня же». Иными словами, программа (принцип, стратегия, операция) «Лиотэ» - это программа, рассчитанная на весьма длительный срок. Если считать от 1948 года, то до конца ХХ века.

Автор программы - полковник Валентайн Вивьен, замдиректора МИ-6, руководитель внешней контрразведки. Традиционную для англичан стратегию натравливания друг на друга континентальных держав Вивьен применил к компартиям, придав ей тотальный и долговременный характер. Для этого задействовались все имевшиеся в наличии государственные средства.

Хочу особо подчеркнуть долговременный характер оперативного комплекса «Лиотэ». С самого начала, пишет полковник Станислав Лекарев, он «задумывался как тотальный и постоянно действующий механизм. Его главной задачей являлось постоянное выявление и перманентное использование трудностей и уязвимых мест внутри советского блока». Мало этого, сами операции в рамках комплекса «Лиотэ» внешне должны были казаться противнику разрозненными, не связанными между собой, на первый взгляд малозначительными действиями-событиями; их целостность должна была быть видна только их авторам.

29 июня 1953 года (какое совпадение - в эти же дни, 26 июня, был, по официальной версии, арестован, а по неофициальной - застрелен Лаврентий Берия) британский Комитет по борьбе с коммунизмом (его возглавлял замминистра иностранных дел) создал спецгруппу, главной задачей которой были планирование и проведение операций «Лиотэ», ведение психологической войны, спецопераций. То есть воздействие на психологию и культурные коды (сознание, подсознание, архетипы) противника, прежде всего - его политической и интеллектуальной элиты. Реализация комплекса «Лиотэ» просматривается в волнениях в Берлине в июне 1953 года, в еще большей степени - в венгерских событиях: с 1954 года венгерских «диссидентов» тайно перевозили в британскую зону Австрии, откуда после 3-4-дневных курсов их возвращали в Венгрию - так готовили боевиков для восстания 1956 года.

Совет по психологической стратегии был одной из структур ведения психоисторической войны. Показательно, что в рамках Совета существовала группа «Сталин», целью которой был анализ возможностей отстранения Сталина от власти. По-видимому, в какой-то момент интересы западной верхушки и части высшей советской верхушки совпали, тем более что объективно в 1952 году Сталин активизировал давление как на первых, так и на вторых. Понимая значение психологической войны, борьбы в сфере идей и пропаганды, а также решая прежде всего ряд важнейших внутренних проблем, Сталин в 1950-1952 годах вел дело к тому, чтобы сосредоточить реальную власть в Совете министров, а деятельность партии (партаппарата) сконцентрировать на идеологии и пропаганде (во внешнеполитическом аспекте это и есть психологическая война), а также на кадровых вопросах. Ясно, что это не могло устроить партаппарат. Ну а создание структуры - концентрата орг- и психвойны как побочного продукта реконфигурации властной системы СССР (двойной удар) - не могло радовать буржуинов, и здесь вполне возможна смычка внутренних и внешних интересов, сработавшая на решение задачи «уход Сталина».

И еще один фактор. На 5 марта 1953 года было назначено испытание советской водородной бомбы (я благодарен Валентину Анатольевичу Белоконю, обратившему мое внимание на этот факт) - СССР здесь запоздал всего лишь на несколько месяцев по сравнению с США, испытавшими свою водородную бомбу в ноябре 1952 года. Из-за смерти Сталина испытание было перенесено на август и прошло успешно. Представим, что Сталин не умер между 1 и 5 марта (точную дату мы на самом деле не знаем). Идет Корейская война, американцы бряцают атомной бомбой, а Советский Союз обретает водородную. Страх буржуинов перед тем, «как шагает по тайным ходам <...> неминучая погибель» (Аркадий Гайдар), понятен. Но очевиден и страх высшей советской номенклатуры, которая хотела спокойной жизни, «нормальных» контактов с Западом. Напомню, доктрина «мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем» будет выдвинута советской верхушкой в лице Георгия Маленкова сразу же после смерти Сталина, 10 марта 1953 года, на Пленуме ЦК КПСС. Даже локальное использование атомной/водородной бомбы - это прыжок в неизвестное. Вот и еще один криминальный мотив.

В любом случае в начале марта 1953 года Сталина не стало. Я согласен с теми, кто считает, что Сталина убили, - в последние годы появился ряд исследований, в которых убедительно доказывается эта точка зрения. В смерти Иосифа Грозного, как и Ивана Грозного, были заинтересованы не просто отдельные лица в СССР и на Западе, но целые - здесь и там - структуры, интересы которых помимо своих шкурных реализовывали заговорщики. Что касается возможностей осуществления акции, предполагающей проникновение на высшие уровни советского руководства, то здесь можно привести несколько примеров.

В рамках оперативного комплекса «Лиотэ» небезуспешно проводились операции «Акнэ» (усиление разногласий в советском руководстве после смерти Сталина), «Сплинтер» (стравливание армии и МВД, с одной стороны, и партструктур - с другой), «Риббанд» (противодействие модернизации советского подводного флота), действия по усилению советско-китайского раскола. Так что высокий уровень проникновения был.

 

Инерционная трехлетка

 

Инерционно период ХВ, начавшийся в 1949 году, продолжался до 1956 года, когда доктрина мирного сосуществования была официально провозглашена на ХХ съезде КПСС - съезде-пире номенклатуры, ее сатурналиях - в отличие от антиноменклатурного по своей интенции XIX съезда. И тем не менее за три «инерционных» года между смертью Сталина и попыткой его развенчания троцкистом-расстригой Никитой Хрущевым произошли определенные изменения, которые позволяют заключить: выведение Сталина из игры было важнейшим успехом для Запада в ХВ, причем успехом, достигнутым в самом начале ХВ и определившим ее ход в существенно более выгодном для Запада варианте, чем это было при жизни Сталина. Уже 1953-1956 годы продемонстрировали это со «стеклянной ясностью».

Этот отрезок времени весьма противоречив. С одной стороны, в 1953 году подошла к концу некая эпоха. Возникновение НАТО и рождение ФРГ, победа коммунистов в Китае и выход их армий к границе французского Индокитая, окончание Корейской войны, запуск плана Робера Шумана по объединению Европы - все это, пишет Альфред Гроссер, автор исследования об отношениях США и западноевропейских стран, говорит об окончании определенного периода. Гроссер прав. Я бы только добавил почему-то забытые им две советские бомбы, атомную и водородную, и смерть Сталина. Необходимо также отметить происшедшее в 1953-1954 годах принципиальное изменение отношения США к колониализму и антиколониальным движениям. До начала ХВ США однозначно выступали против колониализма - он закрывал доступ на рынки колониальных империй бизнесу США. С началом ХВ и активизацией ТНК США стали весьма селективно относиться к антиколониальным и вообще демократическим движениям в Азии, Африке и Латинской Америке, подавляя их там, где они угрожали интересам американских ТНК. Иран и Гватемала - первый опыт такого рода. Несмотря на изменения, в течение нескольких лет новое скрывалось в уходящем старом и только в 1956 году четко выявилось ХХ съездом КПСС (реконфигурация международных отношений), Суэцким кризисом и венгерскими событиями. Но к 1956 году прямая линия прочерчивается от ранней весны 1953-го.

Сразу же после смерти Сталина в Москве заговорили о возможности мирного сосуществования с Западом. В ответ 16 апреля 1953 года, выступая перед представителями Американского общества редакторов газет, Эйзенхауэр призвал Кремль предъявить «конкретные свидетельства» того, что его новые хозяева порвали со сталинским наследием. Два дня спустя Даллес позволил себе еще более жесткие заявления, предлагая перейти от сдерживания коммунизма к его отбрасыванию. В секретном отчете СНБ прямо говорилось о том, что советская заинтересованность в мире - обман и противостояние сохранится.

Показательно, что если СССР в 1953 году заговорил о возможности мирного сосуществования с США, то правящие круги США устами одного из сенатских комитетов возвестили о подходе, диаметрально противоположном советскому: о невозможности и иллюзорности мирного сосуществования с коммунизмом. Прав автор работы об операции Split Стюарт Стивен, который считает, что в 1953 году СССР и США поменялись ролями: СССР если не совсем отказался от коминтерновской линии, то существенно приглушил ее, а вот США по отношению к СССР стали проводить линию, аналогичную коминтерновской, но, естественно, с противоположным знаком и противоположными целями.

 

«Американцы, - пишет он, - вознамерились осуществлять, только в обратном направлении, то, чем занимался старый довоенный Коминтерн, инспирировавший саботаж на Западе в попытках подорвать его институты. Многие полагали, как это сформулировал в 1953 году сенатский комитет по коммунистической агрессии, что «мирное сосуществование» является коммунистическим мифом, который может быть осуществлен только путем полного отказа от нашего свободного образа жизни в пользу рабства под игом коммунизма, контролируемого Москвой».

 

То есть налицо отношение к СССР как не столько к государству, сколько к социальной системе. СССР же постепенно переходил от активного воздействия на Запад как система на систему, стремился встроиться в нее в качестве государства, все больше ведя себя не столько как антисистема, сколько как обычное государство. А США, повторю, постепенно наращивали именно системное воздействие на СССР. Своего полного раскрытия и успеха этот курс достигнет в 1980-е при Рейгане, однако его основы сформулированы в самом начале ХВ: в конце 1940-х - начале 1950-х годов. Формулирование необходимости «окончательного решения» Западом советского вопроса совпадает со смертью Сталина, после которой советская верхушка стала разворачиваться в сторону Запада. Правильно опасался вождь, что после его смерти империалисты обманут его соратников-наследников, «как котят», перейдя к активным действиям.

События 1953-1956 годов свидетельствуют именно об этом. Происходит перевооружение Германии, в 1954 году ее принимают в НАТО, а в 1955-м официально прекращается оккупация ФРГ союзниками. Реагируя на явно конфронтационные действия Запада в 1953-1954 годах, 14 мая 1955-го СССР создает военно-политическую организацию социалистического содружества - Варшавский договор, и (типично хрущевская непоследовательность) уже на следующий день СССР подписывает договор с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции о выводе советских войск из Австрии в обмен на ее нейтралитет в противостоянии СССР-Запад. «В одностороннем порядке, - пишет по этому поводу Мартиросян, - был отдан важнейший стратегический плацдарм в Центральной Европе! Да и австрийцы были настроены к присутствию наших гарнизонов вполне благожелательно, куда лучше немцев и венгров, ни провокаций, ни демонстраций не устраивали». Не лучшим образом пытался набрать «международные очки» Хрущев, чтобы зафиксировать свое отличие от Сталина: в сентябре 1955-го - еще одна ошибка в ведении ХВ. Во время визита канцлера ФРГ Конрада Аденауэра СССР признал ФРГ, причем Хрущев сделал это в одностороннем порядке, без признания Западом ГДР, без его согласия на советские предложения по Берлину. Вину за разрыв СССР с Югославией Хрущев полностью возложил на Сталина, то есть на СССР.

Сразу же после снятия Никиты Хрущева со всех должностей в октябре 1964 года по Москве пошла гулять стилизованная под Пушкина «Сказка» - анонимная поэма, в которой остроумно и довольно системно описывались хрущевское правление, внутренняя и внешняя политика «царя Никиты» Думаю, распространял ее, скорее всего, КГБ - нужно было высмеять снятого первосека, над которым и так потихоньку посмеивались. В дом пятую (полуслепую, на папиросной бумаге) машинописную копию принес мой отец; ему по дружбе дал почитать кто-то из партийного начальства (что весьма показательно) завода, на котором он работал. О примирении с Югославией там было рассказано так: Вот однажды царь Никита

Пригласил в Россию Тито // И сказал: «Прости нас, брат! // Ты ни в чем не виноват. // В том, что долго враждовали // И собакой рисовали, // То Кощей в том виноват, // Чтоб ему, поганцу, в ад. // Потерпи-ка, Тито милый, // Дай-ка мне набраться силы, // И увидишь, как злодея // Уберут из Мавзолея. // А пока пускай лежит - // Никуда не убежит». // Улыбнулся маршал Тито. // Обнял тут его Никита, // Самолетик подарил // И деньжонок посулил.

Еще одной линией отхода от сталинской внешней политики стало резкое изменение при Хрущеве позиции СССР по отношению к третьему миру, к так называемым развивающимся (читай: слаборазвитым) странам. Сталин весьма умеренно тратил средства на поддержку антиимпериалистических движений в странах Азии, Африки и Латинской Америки, предпочитая точечные воздействия и акции целевого назначения. С приходом Хрущева этот курс меняется. Бывший троцкист Хрущев в духе «мировой революции» начинает интенсивно помогать освобождающимся странам Азии и Африки, пытаясь подтолкнуть их к антиимпериалистической борьбе, щедро предоставляет им кредиты, например, 135 миллионов долларов только на строительство одного металлургического комплекса в Индии в 1955 году. И это при том, что лишних денег даже на собственные нужды у СССР не было. Вспоминаю злую карикатуру на Хрущева из одного американского журнала: Хрущев в рваной майке и дырявых трусах с куском колбасы в одной руке и «калашниковым» - в другой; кругом бегают доходящие ему до колен дистрофичные африканцы, восточноазиаты, латиноамериканцы; над головой Хрущева - пузырь, в котором фраза: «Ну, кому еще помочь?»

На все это можно возразить, что после Бандунгской конференции лидеров стран Азии и Африки 1955 год) и создания Движения неприсоединения роль и значение афро-азиатского мира выросли, тем более в условиях ХВ. Все так. Но, во-первых, в заключительном документе Бандунгской конференции, осудившем колониализм, ни слова не говорилось ни об СССР, ни о соцсистеме в целом. «Неприсоединенцы» были прагматиками, главное - получить помощь, а от кого - не важно; можно сказать «спасибо», а можно - thank you. Во-вторых, помощь может быть разной - массивной, рассчитанной на внешний эффект и бестолковой, а может быть точечной, целевой, но весьма эффективной (по проговоренному Александром Зиновьевым принципу «как иголкой убить слона»). Тем более что действия США (свержение правительств Мосаддыка в Иране в 1953-м и Хакобо Арбенса Гусмана в Гватемале в 1954-м), Франции (колониальная война в Индокитае, а затем в Алжире), Великобритании (подавление восстания в Малайе, Суэцкий кризис) создавали хороший фон именно для точечной помощи, для целевого воздействия, на которое, по-видимому, не хватило геополитического и системного ума, да и троцкистская революционная закваска помешала.

Политика Хряка (так назвал Хрущева в «Зияющих высотах» Зиновьев) по отношению к третьему миру в «Сказке» характеризовалась тоже точно: Вот мы вспомним для примера:

Полетел Никита к Неру. // С ним Булганин полетел // Улизнуть от разных дел. // Долго в Азии гостили, // Ели плов, мускаты пили // И заехали в страну, // Где хозяин был У-Ну. // И куда б ни заходили, // Обещали, говорили. // Так в России уплывал // Трудовой наш капитал. // И как только царь Никита // Нагулялся там досыта, // Неру дал ему слона - // Мол, не жалко нам г...на. // Чтоб кормить нам всех китайцев, // Немцев, негров и малайцев, // Царь придумал, как тут быть, // Где бы денег раздобыть. // И нашел (мы это знаем), // Прекратил огромный заем, // То есть в долг с народа брал, // Но обратно не отдал.

Перед нами точное указание на отход от сталинской политики по отношению к «экзотическим» странам. В 1956 году на ХХ съезде КПСС курс на мирное сосуществование с Западом становится официальной внешнеполитической доктриной СССР. Когда-то, в 1953-м, Хрущев подверг критике предложение подобного рода, выдвинутое Маленковым; а в 1956-м он присвоил себе его авторство. Провозглашение курса на мирное сосуществование совпало с развенчанием культа личности Сталина, с отказом номенклатуры от сталинского наследия и началом превращения ее сначала в квазикласс, а затем - посредством горбачевщины и ельцинщины - в класс пусть уродливый, с полукриминальным мурлом, но класс. И вехой, переломным моментом на этом пути стали «номенклатурные сатурналии» ХХ съезда.

При этом номенклатура «отпускала» себя не только внутри страны, но и вне ее и во времена горбачевщины получила «вольную» по всем статьям. Конечно же, такого варианта Хрущев не хотел, за такое он бы «показал кузькину мать» и «сгноил» бы. Однако Крот Истории роет медленно, и он рыл три десятка лет. Но начался процесс внутреннего и внешнего изменения системы в середине 1950-х годов, именно тогда начал тикать часовой механизм бомбы замедленного действия, которую так и не обезвредили. Причем внутренние изменения стимулировали внешние, а изменения отношений с Западом, интеграция в мировой рынок (внутренние сталинские идеи альтернативного «общего рынка», борьбы с долларом, по сути, были похерены), в капиталистическую систему еще более подхлестывали развитие объекта изменений в том направлении, куда его окончательно завел ставропольский деятель с характерными прозвищами.

 

Окончание в следующем номере[2]

 

Политический класс: 11.08.09; 20.08.09