Журнал «Золотой Лев» № 243-244 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Наши потери в войне были большими, но соразмерными[1]

 

Сколько жизней унесла Война

 

Отвечая на вопрос о роли Сталина, Владимир Путин сказал в ходе последней, в декабре, “прямой линии”: “Даже если мы будем возвращаться к потерям, вы знаете, никто не может сейчас бросить камень в тех, кто организовывал и стоял во главе этой Победы, потому что, если бы мы проиграли эту войну, последствия для нашей страны были бы гораздо более катастрофическими. Даже трудно себе представить”.

Это не похоже на экспромт. Оценка продуманная, о самом главном. Такое заявление делает честь главе Правительства. Сомнительна лишь оговорка — “никто не может сейчас бросить камень”. Бросают, Владимир Владимирович. Еще как бросают. И в тех, “кто организовывал и стоял во главе Победы”. И в саму Победу. И в ветеранов-победителей, доживших до наших дней. Вспомните хотя бы гадливый и оскорбительный выпад некоего Подрабинека против ветеранов Великой Отечественной. Чего только не наслышались мы за последние 25 лет! И то, что завалили противника своими трупами. И то, что в Кремле палец о палец не ударили, чтобы обеспечить своих военнопленных правовой защитой, а нацистам только того и надо было. Сами, выходит, виноваты. И то, что другие страны воевали “не так”, у них-то ни ошибок, ни промахов. Разве можно, спрашивают, сравнить наши потери с американскими или английскими.

К 65-летию Победы вышло уникальное, не имеющее аналогов в современной военно-исторической литературе, новейшее справочное издание “Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь” (далее, для краткости, “Книга потерь”). Это итог многолетней, колоссальной работы авторской группы Генерального штаба и Военно-мемориального центра ВС РФ под руководством генерал-полковника, профессора Академии военных наук Г.Ф. Кривошеева. Авторы использовали ранее закрытые для печати архивные документы Генштаба и главных штабов видов Вооруженных сил, МВД, ФСБ, погранвойск и других архивных учреждений. Изучили книги районных (городских) военкоматов по учету извещений (на погибших, умерших и пропавших без вести военнослужащих), поступивших из воинских частей, госпиталей и других военных ведомств. По сравнению с предыдущими изданиями, существенно уточнили общие потери людей и военной техники по периодам и кампаниям войны, по фронтам и флотам, отдельным армиям и флотилиям. Впервые представили уточненные сведения о составе войск противника и его потерях.

Книга — не для легкого чтения. Таблицы, цифры, сопоставления. Бесстрастные свидетельства героических и трагических событий Великой Отечественной.

Война унесла 26 млн 600 тыс. жизней советских людей. Вот как рассчитывается число людских потерь с 22 июня 1941 года по 31 декабря 1945 года:

- численность населения СССР на 22.06.1941 — 196,7 млн;

- численность населения СССР на 31.12.1945 — 170,5 млн;

- общая убыль населения из числа живших на 22.06.1941 — 37,2 млн;

- количество умерших детей по причине повышенной смертности (из числа родившихся в годы войны) — 1,3 млн;

- умерло бы населения в мирное время, исходя из уровня смертности 1940 года, — 11,9 млн;

- общие людские потери СССР в результате войны (37,2 млн + 1,3 млн — 11,9 млн = 26,6 млн) — 26,6 млн.

“Не перед дурачками отступали”

Познакомьтесь с 94-й таблицей из “Книги потерь”, где показаны, с одной стороны, безвозвратные потери немцев и их союзников, с другой — потери Красной армии с союзниками на советско-германском фронте с 22 июня 1941 года по 9 мая 1945 года (тыс. чел.).

 

 

Несколько пояснений к таблице. Союзники Германии — это войска Румынии, Венгрии, Италии, Словакии и Финляндии. Союзники СССР — Румыния, Болгария, Польша, Чехословакия и Югославия. Румыния и Болгария ухитрились повоевать за обе стороны. Против СССР Бухарест выставил 30 дивизий и бригад, за что Гитлер обещал румынскому диктатору Антонеску часть советской территории “вплоть до Днепра”. Но славы они не сыскали: две румынские армии нашли себе конец под Сталинградом, другие — в Крыму. Как только советский фронт приблизился к границе, в Бухаресте свергли Антонеску и повернули армию против немцев. Точно так же поступила и Болгария: она не объявляла войны СССР, больше того, советский посол оставался в Софии все эти годы, но воевала на стороне Германии против Греции и Югославии, что давало возможность вермахту перебрасывать с Балкан часть своих дивизий против нас.

Как видно из таблицы, соотношение потерь сопоставимо — 1:1,1. Нет, не завалили противника трупами. Это миф.

В действительности обе стороны несли огромные потери. Для нас самыми тяжелыми были первые полтора года войны из четырех, особенно 1941-й. На этот период приходится 56,7 процента безвозвратных потерь за всю войну и 86 процентов пленных и пропавших без вести. Кошмар для немцев — последние два—два с половиной года, начиная с катастрофы под Сталинградом и далее по нарастающей. Не говоря уже о полном разгроме и капитуляции. После 9 Мая 1945 года только перед Красной армией сложили оружие еще почти 1,6 млн солдат и офицеров вермахта.

Всю войну вермахт вел довольно лукавый учет потерь — ограничил его гражданами Германии в границах 1937 года, то есть принижал. Австрийцы, судетские немцы, разные фольксдойче в потерях не учитывались. И до сих пор в немецких источниках потери, как правило, так и подаются. По принципу — “остальные не наши”. Но эти “не наши” воевали и гибли. В войну против СССР гитлеровское руководство и кнутом, и пряником вовлекало население оккупированных стран. Шли в вермахт, в войска СС и добровольцы, особенно поначалу, когда казалось, что СССР будет легкой добычей: всего 1 млн 800 тыс. европейцев. Из них за годы войны немцы сформировали 59 дивизий и 23 бригады. Внушительная сила. Сами названия говорят об их национальной принадлежности — “Валлония”, “Галичина”, “Богемия и Моравия”, “Викинг”, “Нидерланды”, “Фландрия”, “Шарлемонь” и т. д. Немцы не относили на свой счет и потери так называемых “хиви” (“добровольных помощников”). Это подсобные рабочие (фактически — солдаты) в мастерских, на кухнях и т. п. В пехотных дивизиях их насчитывалось до 10 процентов, в транспортных колоннах до половины состава. В “хиви” набирали словаков, хорватов, румын и т. д. Были среди них и наши военнопленные, спасавшиеся таким образом от голодной смерти. У Паулюса под Сталинградом числилось, например, 52 тыс. “хиви”. Все эти потери немцы не считали своими. Учитывали ли вообще? В немецких документах ответа на этот вопрос нет. К потерям “не наших” относились как к одноразовой посуде: использовали, выбросили, забыли.

Похожий учет вели и союзники Германии. Классический пример — Румыния. В 1941—1944 годах в румынскую армию призывали молдаван. Но потери молдаван в войне против СССР в отчетах румынской армии не показаны. Вы думаете, сбросили учет на Всевышнего? Нет, эти потери вошли в демографические утраты СССР. Как и потери латышей из “Ваффен-СС”, бандеровской “Галичины”, власовцев, “хиви” и т. п. С одной стороны — абсурд. С другой...?

Трагичной оказалась судьба советских военнопленных. Из 4 млн 559 тыс. человек, попавших в плен, вернулись на Родину 1 млн 836 тыс. (40 процентов). Около 2,5 млн человек погибли и умерли в плену (55 процентов). Более 180 тыс. эмигрировали в другие страны или вернулись домой в обход сборных пунктов. Возвращались и годы спустя после войны.

Сравните это с судьбой военнопленных противника: вернулось домой немцев, австрийцев, венгров, румын и т.д. 85,2 процента. Чувствуете разницу? Если бы такой же процент выпал на долю наших военнопленных, то вернулись бы еще более 2 млн человек и на эту же цифру уменьшились бы наши общие потери в войне. Сколько детей они нарожали бы! Но не вернулись.

Тема военнопленных особая, требующая отдельного рассмотрения. Тема не простая, о судьбах миллионов людей. И судьбах разных. Здесь, говоря словами А. Твардовского, Сталин ...являл черты Своей крутой, своей жестокой Неправоты. И правоты.

Сегодня, из далекого далека, многие обстоятельства, рассматриваемые вне титанического напряжения тех лет, смотрятся иначе, не так, как участниками события. Один пример. Сентябрь 1942 года. Армия Чуйкова прижата в Сталинграде к узкой прибрежной полоске. Севернее враг пробил коридор и вышел к Волге. Чтобы помочь осажденным, Ставка планирует наступление с севера, чтобы перерезать этот коридор. Сил у Красной армии на тот момент не хватало. “Успех операции зависел от скрытного сосредоточения войск” — это был первый пункт памятки Г. Жукова, направленной Генштабом командармам, готовившим операцию. Но накануне наступления группа красноармейцев из 173-й стрелковой дивизии перебежала к немцам. Предпочли плен. И как, прикажете, поступать с ними? Тема, повторяю, требует отдельного разговора.

В этой статье — кратко о фактах малоизвестных: о том, какие шаги предпринимало наше государство на внешнеполитическом фронте ради жизни военнопленных.

В самые первые дни войны руководство страны обратилось к шведскому правительству с просьбой представлять интересы СССР в Германии (там оставались наши дипломаты, корреспонденты и др.) и, самое главное, довести до сведения Берлина, что СССР признает Гаагскую конвенцию 1907 года о содержании военнопленных (а это был основополагающий документ) и готов выполнять ее на основах взаимности. Германия не отвечала. 17 июля народный комиссариат иностранных дел официально напомнил шведам о просьбе. Берлин молчал. 8 августа зарубежные посольства в Москве получили циркулярную ноту советского правительства аналогичного содержания. Наконец, 26 ноября 1941 года “Правда” и “Известия” опубликовали ноту НКИД, врученную накануне всем дипломатическим представительствам. “Лагерный режим, установленный для советских военнопленных, — говорилось в ноте, — является грубейшим и возмутительным нарушением самых элементарных требований, предъявляемых в отношении содержания военнопленных международным правом, и в частности Гаагской конвенцией 1907 года, признанной как Советским Союзом, так и Германией”.

Германия проигнорировала все обращения. Она была в “эйфории победы”: на разгром СССР план “Барбаросса” отводил 5 месяцев. Все начиналось, считал Гитлер и его генералы, как нельзя успешно. Уже 3 июля начальник генштаба Галдер записал в дневнике: “...кампания против России выиграна в течение 14 дней”. Далее, считал он, последует быстрый и легкий захват промышленных районов СССР. Какие там военнопленные?! Кто спросит за них с победителей? Кого будет волновать их судьба?

Мой покойный тесть В.Г. Егоров контуженным попал в плен в 1941-м. Чудом выжил. В 1943-м вдвоем с товарищем бежал, снова воевал. Никогда, даже десятилетия спустя, даже после того, как принимал на грудь фронтовую норму да повторял ее, ни-ко-гда не рассказывал о плене. Не мог. Бередить душу пережитым адом было для него слишком больно и мучительно.

Советских военнопленных гитлеровцы уничтожали сознательно: голодом, расстрелами, отравляющим газом. Концлагеря смерти Освенцим-Биркенау и Майданек первоначально были построены для них. “Принципиально важные приказы военного командования и пропаганда о “недочеловеке” давно уже создали общее впечатление, что жизнь советских граждан не представляет никакой ценности. Значительная часть вермахта, как офицеры, так и рядовые, подпала под влияние нацистской идеологии и была готова обращаться с “недочеловеками” соответственно... В руководстве многих лагерей царило мнение, что “чем больше этих пленных погибнет, тем лучше для нас” — таков вердикт немецкого историка Кристиана Шрайта.

На Нюрнбергском процессе обвинение свелось к одному слову — геноцид.

Авторы “Книги потерь” кратко высказываются о причинах наших потерь в войне, прежде всего в ходе ее первого периода. Они выделяют две из них: фактор внезапного нападения Германии и просчеты советского военно-политического руководства накануне и в начале войны. Генерал армии Махмут Гареев, сам участник Великой Отечественной, подробно анализировал это в № 2 “РФ сегодня” и историк Святослав Рыбас в № 24 за 2009 год. Отсылаю читателей к их статьям, чтобы не повторяться.

В советское время почему-то затушевывалось, что в СССР вторглась самая сильная на тот момент армия в мире. За год до этого она легко и молниеносно разгромила французские вооруженные силы, которым, как тогда считали специалисты, не было равных. Помню, буквально как откровение прозвучали в 60-е размышления маршала Г. Жукова в беседе с К. Симоновым. “Надо оценивать по достоинству немецкую армию, с которой нам пришлось столкнуться с первых дней войны, — говорил он. — Мы же не перед дурачками отступали по тысяче километров, а перед сильнейшей армией мира. Надо ясно сказать, что немецкая армия к началу войны была лучше подготовлена, выучена, вооружена, психологически более готова к войне, втянута в нее. Она имела опыт войны, и притом войны победоносной. Это играет огромную роль. Надо также признать, что немецкий генеральный штаб и вообще немецкие штабы, немецкие командующие лучше и глубже думали, чем наши командующие. Мы учились в ходе войны...”.

После Полтавской битвы Петр I поднимал тост за шведских генералов — своих учителей. Пожалуй, об учителях говорил он больше на радостях. Учился Петр I на собственных ошибках, на собственных поражениях.

В Великую Отечественную тоже пришлось учиться на собственных поражениях. Война провела “естественный отбор” командующих уже в первые месяцы войны, в конечном итоге они и стали маршалами Победы. Известный английский историк и военный теоретик Лиддел Гарт сразу после войны получил возможность общаться с пленными немецкими генералами, расспрашивать о прошедших сражениях. Показательны их высказывания о советских военачальниках и советской армии. Фельдмаршал Рундштедт: “Очень хорош был Жуков”. Фельдмаршал Клейст: “Их командиры моментально усвоили уроки первых поражений и в короткий срок стали действовать на удивление эффективно”. Генерал Дитмар: “Жуков считался (в немецком генералитете) выдающейся личностью”. Генерал Блюментрит: “Первые же бои в июне 1941 года показали нам новую советскую армию. Наши потери порой достигали 50 процентов”.

Второй фактор, определивший масштабы наших потерь: три года СССР сражался один на один с Германией и со всей континентальной Европой. Больше того, после 1941-го СССР два года воевал в “усеченном” составе. Более 70 млн человек оказались в оккупации. Итого 120 млн против 300 млн. А второго фронта не было. Черчилль проявил все свои недюжинные способности, чтобы оттянуть его до предела. Сберегал ли он таким образом жизни своих солдат, обескровливал ли Германию и СССР, в чем был очень заинтересован, просто боялся, как считал посол И. Майский, или Гесс все-таки достиг договоренности с англичанами о втором издании “странной войны” (последняя версия высказывается и западными исследователями; все сомнения могли бы развеять документы, но дело Гесса хранится за семью печатями, а без серьезной причины такое не прячут) — факт остается фактом: Гитлеру была обеспечена спокойная жизнь на европейском Западе. В марте 1943-го начальники штабов попросили Черчилля обратиться к Сталину, чтобы узнать о планах советского командования на предстоящее лето. “Наше военное участие слишком незначительно, чтобы задавать такие вопросы, — ответил Черчилль. — Против 6 дивизий немцев, стоящих против нас, Сталин сражается со 185 дивизиями”.

Отсюда и разные потери — у нас и у союзников. Они высадились во Франции, когда, по словам того же Черчилля, Красная армия сломала хребет вермахту.

Сталину, уставшему от пустых обещаний, пришлось в Тегеране, на встрече “большой тройки”, прибегнуть к “крепкому приему”. В капитальном исследовании “Второй фронт” известный дипломат и историк Валентин Фалин пишет: 30 ноября 1943 года в беседе один на один Сталин предупредил Черчилля: если в мае 1944 года не будет высадки в Северной Франции, Красная армия воздержится в течение года от всяких операций. “Погода будет плохая, будут затруднения с транспортом, — заявил, согласно английской записи, Председатель Совнаркома. — Разочарование может вызвать недоброжелательство. Если не произойдет крупных изменений в европейской войне в 1944 году, русским будет очень трудно продолжать войну”. Черчилль, должно быть, мгновенно представил, что будет, если Гитлер перебросит 15—20 дивизий с Восточного фронта в южную Италию, где союзники завязли.

Через два часа после этого, как сказали бы сейчас, “крутого” приема Сталину объявили, что второй фронт будет открыт в мае 1944-го.

В Лондоне и в Вашингтоне хотели “легкой” для себя войны. Обвинять их в этом — пустое дело. Они исходили из своих национальных интересов. США и Великобритания могли себе это позволить: океан и Ла-Манш надежно укрывали их от танковых дивизий вермахта. Известный британский историк А. Тейлор писал: “На протяжении всей войны у Сталина не было свободы действий. Все, что он предпринимал, было предрешено германским вторжением. Он вынужден был вести войну массовую, в которой миллионы солдат противостояли друг другу (никто во всей Второй мировой войне в такой схватке не участвовал), и вести ее на европейской территории России. Даже победы не давали ему свободы действий: он не мог избежать такой войны до самого конца, разница была лишь в том, что после Сталинграда он побеждал, а не терпел поражения” (“History of the Second World Waг”, London, v. 4, p. 1604).

Иностранцы понимают иногда Великую Отечественную войну глубже, основательнее, объективнее.

“Убивай всякого русского”

Потери гражданские были еще огромнее. Вторая мировая война отличалась от Первой небывалым количеством войск, многократно возросшей убойной силой оружия и военной техники, что неизбежно умножало потери среди гражданского населения.

Но не это было главной причиной огромных потерь.

Гитлер развязал против СССР не просто войну, а войну на истребление целых народов, в первую очередь славянского, русского. Войну без правил. Был разработан план “Ост” — чудовищная программа геноцида на оккупированной территории СССР. Цель этой программы — создание Великой Германии до Урала. “Для нас, немцев, — говорилось в одном из обоснований плана “Ост”, — важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был в состоянии помешать нам установить немецкое господство в Европе”. Рассчитывали с ходу уничтожить 30—40 млн человек, прежде всего интеллигенцию. Начинали с военнопленных, евреев и цыган.

Немецкий историк Вольфрам Ветте описывает цель и смысл войны за “жизненное пространство” против СССР: “По окончании завоевания страны на Востоке численность славян должна быть сокращена, а выжившие должны были стать рабами “германских господ”. Чтобы они не роптали под этим новым господством, их культурный уровень должен был впредь удерживаться на низком уровне”. Ветте приводит предписание М. Бормана, постоянного истолкователя воли фюрера. “Спустя год после начала войны против Советского Союза, — пишет историк, — (Борман) так уточнил антиславянскую политику нацистского режима: “Славяне должны работать на нас. Когда они нам больше не понадобятся, они могут умирать... Мы господа, и они уступят нам дорогу”.

“Памятка немецкому солдату”, которая вручалась в вермахте каждому, требовала: “У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай, этим самым спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навек”.

Напомню тем, кто пытается поставить на одну доску нацистскую Германию и Советский Союз: советские солдаты вступали на немецкую землю с прямо противоположной памяткой: “Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается”. И это был лозунг не фронтовой газеты, а приказ Верховного главнокомандующего Сталина. Потому жителям Берлина наши повара и раздавали еду из походных котлов.

Немецкие солдаты действовали соответственно своей памятке и своей идеологии. Валентин Фалин, на которого я уже ссылался, родился в деревне под Ленинградом. Он рассказывал в беседе с Савелием Ямщиковым, опубликованной в газете “Завтра”: “Из примерно тысячи трехсот человек, живших в этой деревне, после войны вернулось только двое: один солдат без ноги и моя тетка. У тетки было пятеро детей — все пятеро погибли, убили и мужа. У другой тетки было четверо детей, все они вместе с ее мужем погибли, а с ними и моя бабка”. “Как погибли?” — спросил С. Ямщиков. “Моего двоюродного брата застрелили — он пытался зайти в дом без спроса. Ему было неполных 5 лет. А остальных гоняли через лес по гатям — это были настеленные бревенчатые дороги через лес, люди должны были пройти по ним толпой. Взорвутся — значит, есть мины. Не взорвутся — могут и немцы идти. К концу этих походов в живых остались одна моя тетка и ее дочь — все остальные погибли”.

Скажите, каких еще конвенций не подписал Сталин или Советский Союз, чтобы предотвратить такое варварство? В. Фалин объясняет все русофобией немцев и вообще европейцев, “страшнейшим злом, с которым, как считает он, Россия имела дело на протяжении практически всего своего существования”. Русофобия играла и в наше время играет важную роль. И все же, думается, тут не только и, главное, не столько русофобия. Патриарх Кирилл назвал гитлеровский режим человеконенавистническим. Суть в этом. Солдаты и офицеры вермахта были переполнены чувством расового превосходства: русские были для них низшей расой, “недочеловеками”. Их жизнь в глазах “высшей арийской расы” ничего не стоила. Как жизнь рабов или домашней скотины.

Недавно в Германии вышла книга с фантастической судьбой, ставшая бестселлером. Самое прямое отношение она имеет и к нашему разговору. Это фронтовой дневник рядового Вилли Вольфзангера, сгинувшего в 1944-м, когда советские войска громили немецкую группу армий “Центр”. Ему было 23 года. Несколько раз в ходе войны он приезжал после ранений в родной Дуйсбург и отшлифовывал будущую книгу “Русские приключения”. Так Вольфзангер назвал ее. Потом в тексте появятся другие определения — “крестовый поход”, “бойня” и даже проклятия тем, кто отправил его на войну. Рукопись пролежала все эти годы в доме родителей, пока не была обнаружена родственниками. Автор не нацист, из интеллигентной семьи. Писал стихи: “Я сжигал все города, убивал женщин. / Я стрелял в детей, грабил все, что мог, на этой земле. / Матери проливали слезы и рыдали по своим детям. / Я делал это. Но я не убийца. / Я просто был солдатом”.

В прозе “просто солдат” намного конкретнее. Радуется, что отправил матери посылку с продуктами, которые “реквизировал” (!) у населения. Деталь “реквизиции”: “В страхе перед голодной смертью один из крестьян попытался отнять у солдата награбленное, но тот размозжил ему череп прикладом винтовки, застрелил женщину и поджег дом”. Другая сцена: “На следующее утро один из солдат распаковывал ящики с ручными гранатами с помощью ста пленных русских, а затем расстрелял их всех из автомата”. Вместе с приятелями весело хохочет, когда на их глазах мина разрывает на куски русскую женщину: “Видели в этом, — поясняет, — комическое”. Отступая после Курской битвы на Запад, оставляют за собой руины и пожарища: “Шли, попутно поджигая дома в деревнях... и взрывали печи. Женщины плакали, дети замерзали в снегу. Проклятия сопровождали нас. Но никто на это не обращал внимания. Когда нам выдали наконец сигареты, мы зажигали их о бревна тлеющих изб”.

России Вольфзангер не знал и не понял. Для него она осталась “зловещей”, у нее “не имеется никакой истории”. Хотя кое-что все же заметил: “Строительство и технические успехи русских никак не вписывались в наши представления о России. А там двадцати лет оказывалось достаточно, на что другие страны тратили столетия”.

Все послевоенные годы в Германии валили преступления на Гитлера, гестапо и СС. Армия оставалась “ни при чем”. В недописанной книге Вольфзангера вермахт (а через него прошла половина мужского населения Германии) предстал во всем “блеске”. Таким, каким вермахт и был.

Вот как выглядит в “Книге потерь” мартиролог жертв гражданского населения СССР в период нацистской оккупации.

 

 

В это число не включены партизаны и подпольщики, которых немцы относили к военнопленным. Не включены 240 тыс. евреев и 25 тыс. цыган, уничтоженных между Днестром и Бугом румынскими последователями Гитлера. Это как бы отдельный счет для Румынии.

Кроме жертв, связанных с фашистским террором, ужасом оккупации, большие потери население понесло от боевого воздействия врага в прифронтовых районах, в блокадных и осажденных городах. В Ленинграде умерло от голода 641 тыс. человек, от артиллерийских обстрелов — 17 тыс. А ведь был еще полностью разрушенный Сталинград, Смоленск, Минск и 1710 городов и поселков городского типа, 70 тыс. сожженных деревень, в том числе сотни сел, которые постигла участь белорусской Хатыни. С учетом этих жертв гражданское население потеряло 17,9 млн человек.

Военные действия на территории СССР продолжались более трех лет, и, как пишут авторы “Книги потерь”, “беспощадный фронтовой каток “прокатывался” по ней дважды: сначала с запада на восток, до Москвы, Сталинграда, потом в обратном направлении”. В Германии боевые действия велись менее 5 месяцев. США и Англия, к счастью для них, таких “катков” не изведали. Как и планов “Ост”. Как и Бабьего Яра, Саласпилса...

...Давно закончилась война. Уходят последние ветераны. Уходит и поколение детей войны, для которых День Победы не просто историческая дата, а часть жизни, которую нельзя забыть. Пройдет еще 10—20 лет, и Великая Отечественная станет для следующих поколений такой же далекой, как Первая мировая. Это естественный процесс. Не забыть бы только ее главные уроки.

В конце 60-х отдыхали в женой в Пицунде. Тогда — модный курорт, интуристовский, достать путевки туда было немыслимо. Как-то утром, когда море ластилось к гальке, мы сидели с соседями по столу у самой кромки воды. Просматривали газеты. Загорали. Я бы, конечно, не запомнил то сказочное утро, если бы сосед вдруг не встрепенулся и не замер в напряжении, прислушиваясь к разговору туристов из Германии (уже и не помню, какой именно), сидевших совсем рядом с нами. “Вы знаете, что сказал пожилой немец? — спросил он. — Он сказал: подумать только — все это могло стать нашим”.

Все! Не только Пицунда, но и Волга с Валдаем, и Ока с есенинскими далями, и Тихий Дон... Все!

Можно ли такое представить?

Тот пожилой немец представлял. И солдаты вермахта, гнавшие двух теток и братьев Фалина, представляли. Они и вломились к нам 22 июня за этим.

На многих обелисках в нашей стране начертано: “Никто не забыт. Ничто не забыто”.

Не забыть бы начертанное.

Н. Ефимов

РФС, №8 апрель 2010

 

«Споры» о цене Победы 1945 года — спекуляции чистой воды

 

Цена Победы. В последнюю четверть века интерес к этому вопросу резко обострился и у историков, и у представителей политических сил, которые вначале скрыто, а потом и открыто стали оппонировать идеологическим институтам советского государства. Взяв под сомнение все прежние постулаты, они, естественно, не обошли вниманием и историю Великой Отечественной войны. Начался ее пересмотр. Некоторые самые ретивые борзописцы типа известного В. Резуна объявили агрессором СССР и Сталина. Множество других копают потихоньку, мусоля тему понесенных нами потерь. Вместо объективного анализа имеет место элементарная политическая заказуха. Ее цель — планомерно вбивать в голову мысль о чрезмерности усилий и кровавых жертв, принесенных на алтарь Победы.

В предыдущем номере наш коллега Николай Ефимов в материале “Сколько жизней унесла война” отметил колоссальную работу авторской группы Генштаба и Военно-мемориального центра ВС РФ, которая подготовила и выпустила справочник “Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь”. Я встретилась с ее руководителем, генерал-полковником, профессором Академии военных наук Григорием КРИВОШЕЕВЫМ, чтобы еще раз поговорить о действительной цене Победы.

Каждые 10 дней — доклад в Генштаб

— Григорий Федотович, хорошо, что наконец подсчитаны наши потери. Но сразу же вопрос возникает: нельзя ли было это раньше сделать? Все-таки уже 65 лет позади.

— Число людских потерь в войне — один из важнейших показателей ее цены. У нас эту информацию много лет секретили. Почему — гадать не буду. Лично я считаю, что не нужно было этого делать. Другое дело, что подсчитать все очень даже непросто. Один из первых докладов подготовила в 1956 году группа Жукова, Фурцевой, Вершинина, Руденко, Серова. Сталин, Хрущев, Горбачев называли разные цифры — то, что было известно на данный момент. В последующем эта разноголосица и отсутствие в научном обороте официальных государственных сведений повлекли произвольное толкование военной статистики и даже негативные оценки итогов войны.

Еще в 1966—1968 годах Генштаб ВС назначил Комиссию под началом генерала армии С. Штеменко для подсчета потерь. Тогда данные решили не публиковать. В 1988 году создали комиссию генерала армии М. Гареева. И ее результаты не были обнародованы. В 1989 году меня вызвал министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов и дал задание установить точное количество потерь. Я тогда возглавлял Главное организационно-мобилизационное управление и являлся замначальника Генштаба. Мы создали исследовательскую группу из 7 человек и приступили к работе. В 1993 году вышла первая книга “Гриф секретности снят”, 2001-м — “Россия и СССР в войнах 20 века. Потери вооруженных сил”, 2006-м — “Великая Отечественная на земле российской”, 2009-м — “Россия и СССР в войнах 20 века. Потери вооруженных сил”.

В них использованы документы Генштаба, архивов его главных управлений — Организационно-мобилизационного, Оперативного и Разведывательного. Мы опирались на материалы обеих комиссий, проанализировали и обобщили еще раз все данные и, думаю, максимально точно подсчитали наши потери. Общий итог доложен Межведомственной комиссии по определению потерь во главе с начальником Генштаба ВС РФ в начале апреля. Убито, умерло, пропало без вести и попало в плен 11 миллионов 444 тысячи 100 советских военнослужащих.

— И это уже окончательные цифры? Как вы их подсчитывали?

— Окончательные. В 41-м и 44-м годах нарком обороны издал приказы о том, чтобы все соединения и части каждые 10 дней подавали в Генштаб 2 доклада: о боевом и численном составе и о потерях. Первый — сколько солдат, сержантов, офицеров, сколько техники и какой. Второй — о безвозвратных и санитарных потерях. Сотни тысяч таких донесений хранятся до сих пор. И мы их просмотрели, подняли данные по 51 стратегической операции, уточнили число попавших в плен.

— Цифра потерь — огромная. Но можно ли сказать, что чрезмерная? По преданиям, Пирр, разгромивший римлян в сражении при Аускуле в 279 году до новой эры, сказал: “Еще одна такая победа, и я останусь без войска”. Трудно представить, чтобы кто-то из советских людей образца 45-го года даже подумать мог нечто подобное! Народ испытывал чувство духовного триумфа, а не опустошение. Но сейчас немало тех, кто все время настаивает на чудовищности наших потерь. Более того, сомневается и в названных цифрах, ссылаясь на отсутствие у нас такого педантичного учета, как у немцев.

— Вранье. Попробуйте в сталинское время не доложить. Да, попавшие в окружение и разбитые части (63 дивизии в 1941 году) не могли это сделать. Мы брали последние донесения об их боевом и численном составе. Допустим, на 1 октября дивизия имела 8 тысяч человек, а потом оказалась в окружении и след ее пропал. Все эти 8 тысяч включались в потери. В первые месяцы войны они составили 1,1 миллиона человек. 1,3 к 1 — это несоразмерно?

— То есть учитывалось все и никто не пытался приукрасить картину?

— А как же. Каждые 10 дней поступали цифры. Учтите, что Сталин лично распределял пайки фронтам. Их количество определялось по численности состава. Соврать в донесениях — все равно что приговорить себя к смерти. Тогда вранье каралось без внимания на чины. Соотношение наших военных потерь к потерям противника 1,3 к 1. Как можно говорить, что мы завалили противника своими трупами?

— А говорят. И не только это. Фронтовикам в страшном сне не могло явиться, что спустя полвека развернется дискуссия о том, кто начал войну.

— Влиятельный сотрудник германского МИДа д-р Клейст еще 2 мая 1939 года поведал в одной из бесед о планах Гитлера завоевать полмира. Он сказал, что после беспощадного очищения Востока последует “западный этап”, а затем вермахт двинется на СССР. Военному вторжению в Польшу будет предшествовать пропагандистская атака. Ее темы: Польша — второсортное мозаичное государство, Польша — государство реакции и упадка, паразиты у власти — о разложении правящей верхушки и т. д.

— Кстати, вполне современно звучащие лозунги, активно используемые в ходе перестройки против нашей страны.

— Любопытно, что сначала Гитлер подумывал о том, чтобы конфликт с Варшавой начала... Западная Украина. Он хотел создать в ней “очаг беспокойства”, который бы Берлин взялся “урегулировать”. Лишь вполне предсказуемая реакция Советского Союза удержала его от этого шага. Свидетельство Клейста подтверждает немецкая карта “Великая Германия 1938—1948” — иллюстрация к планам завоевания мирового господства. Смотрите, перед вами ее копия. По годам расписан захват иностранных государств. 1938-й — Австрия, Чехословакия, 1939-й — Венгрия, Польша, 1940-й — Югославия, Румыния, Болгария, 1941-й — Франция, Швейцария, Бельгия, Голландия, Дания, СССР, а к 1948 году фашистский рейх уже занимает территории Индии, Ирака и Ирана. Сорвал этот проект Советский Союз, в котором во время войны пели песню “Наши 200 миллионов разобьют вас, скорпионов!”.

— И разбили, и штандарты со свастикой сбросили к подножию Мавзолея, который сегодня во дни торжеств стыдливо завешивается. А чувство великого национального свершения, которое победители сохраняют в себе до сих пор и хотят в наследство передать следующим поколениям, определенными силами упорно разрушается. Причем нередко государство своими ресурсами обеспечивает это отнюдь не благородное, а, если честно говорить, гнусное дело. Я имею в виду целый ряд фильмов, снятых в последние годы при поддержке бюджетных средств. Аккурат к 9 Мая выходит новая картина актрисы-режиссера, в которой идет речь опять-таки о злодеяниях НКВД, решивших затопить баржу с советскими женщинами, сожительствовавшими в войну с немецкими солдатами. До этого неоднократно по ТВ показывали фильм о штрафниках.

— …Утверждают, что мы ими победили. Бред! Через штрафные батальоны и роты прошло 447 тысяч, половина из осужденных 994300 военнослужащих. В их числе и до 40 процентов из приговоренных к расстрелу. В 1945 году действовало 278 штрафных рот. На войне проявлялись не только самые лучшие качества. Например, не разыскано 212 тысяч дезертиров и отставших от своих частей. А те, что разысканы, пополняли контингент штрафбатов. Кому оружие нельзя было доверить, тех отправляли в места заключения.

— В основном за трусость?

— За разные преступления. Я знаю подполковника-фронтовика, моего преподавателя. Он рассказывал, как поехал за молодым пополнением в Сибирь, завернул домой. А там жена с другим. Он обоих расстрелял, вернулся в часть и сообщил. Его — в штрафбат. Отвоевал, получил ранение. Был оправдан и снова стал подполковником.

Почему в современном кино русский воин либо жертва, либо палач?

— Молодое поколение черпает знания о войне в основном из кино. В современных фильмах советский воин изображается либо в образе пушечного мяса, либо в образе палача-энкавэдэшника. А в Германии, пишет немецкий журналист Штефан Шульц, своих не любят показывать как жертв. Там не разрешили снимать фильм о страшных английских бомбардировках их страны. Но ведь было! Даже осудив фашизм как идеологию, немцы не делают фильмы о жертвах фашистских преступлений. Они считают, что это их унижает. О российском кинематографе Шульц не без иронии говорит: “Повезло немцам. Реальным убийцам. Не снимают у вас кино о тех “истинных арийцах”, которые гоняли славянских девчат в качестве живых миноискателей по полям. Или о горящих белорусских избах, из окон которых умирающие родители выбрасывали своих младенцев, а немцы их закидывали обратно...”

— У нас удивительно слабая пропаганда знаний о войне. С плодами непростительного невежества молодежи я часто сталкиваюсь, когда выступаю перед студентами и курсантами-слушателями академий. Большинство на вопрос, кто нам объявил войну, никого, кроме Германии, назвать не может. Редко кто вспомнит Италию и Финляндию, а о Венгрии, Румынии, Словакии, Норвегии практически никто. Они не знают, сколько стран участвовало во Второй мировой войне. 19 стран Европы, 10 стран Азии, 11 стран Африки, 22 страны Америки (правда, вооруженными войсками из них только 4 — США, Канада, Бразилия и Мексика). Никто не знает, сколько населения работало на Германию. С союзниками и оккупированными странами — 283 миллиона человек.

СССР на 1 июня, по переписи 1939 года, имел 196,7 миллиона, из которых мужского населения — 93: допризывного возраста (до 18 лет) — около 30 миллионов, призывного (18—50 лет) — около 40, старше призывного — примерно 23 миллиона. Из 40 миллионов призывников часть не подлежала призыву по медицинским показаниям, часть сидела в заключении (вместе с женщинами — около 2 миллионов человек), часть имела бронь как специалисты (шахтеры, забойщики, машинисты паровозов, некоторые партработники). Всего можно было призвать 34—35 миллионов. Призвано 31,8 миллиона, среди которых и около 2,3 миллиона дважды призванных.

— Это кто?

— Те, кого выписали по ранению из госпиталя и отправили домой, а через 2—3 месяца снова мобилизовали. Или те, кто во время отступления по Украине и Белоруссии остался дома или ушел в партизаны, а после освобождения территории был вновь востребован в строй. Таким образом реально призвали 29 миллионов 576 тысяч. Прибавьте кадровый личный состав — 4,8 миллиона военнослужащих. Получится, что в годы войны надели шинели 34 миллиона 476 тысяч человек.

 

 

— Все до выгреба.

— Воевали все, кто мог. Из них, еще раз повторю, безвозвратных потерь 11 миллионов 444 тысячи 100 человек. А мне только что показали публикацию в Военно-промышленном курьере, определившую их в 27 миллионов! Откуда?

— Вы упоминали еще санитарные потери. Они были велики?

— По докладам фронтов, раненых, контуженных, обожженных, обмороженных, заболевших значилось 18 с небольшим миллионов. Всего через госпитали прошло более 22 миллионов, правда, с учетом внутренних округов, которые не воевали. Из них медработники поставили в строй 17 миллионов, за что им большая благодарность. У нас возвращаемость была выше, чем у немцев. Среди военных потерь — 555 тысяч небоевых: придавили танком, летчик упал и т.п. Да, еще. Немец в первые дни войны совершил большой маневр и глубоко вклинился на нашу территорию — до 50, а то и 100 километров на некоторых направлениях. В западных областях сразу объявили призыв. В военкоматы прибыл личный состав — около 500 тысяч человек. Они или попали к немцам, или ушли в партизаны, или разбрелись по домам. Судьба их неизвестна, поэтому их включили в общие потери населения — 26,6 миллиона.

С нами воевала, считай, вся Европа

— Что с военнопленными? Сколько их всего, сколько вернулось, какова судьба? Ведь постоянно говорят о том, что их поголовно посадили в советские лагеря.

— Историки США нас упрекают в том, что мы завысили цифры потерь, в частности, что часть без вести пропавших ушли в партизаны и остались в живых. Возможно. Известно, что без вести пропали и попали в плен 4 миллиона 559 тысяч военнослужащих. В плену погибло более 2 миллионов. На 1 июля 1945 года в немецких концлагерях зарегистрировано 2 миллиона 16 тысяч советских воинов. Домой вернулись 1 миллион 836 тысяч. Из остальных часть умерли по причине истощенности, часть эмигрировали в Бразилию, Канаду, Австралию и другие страны.

— Григорий Федотович, вы за время 20-летней работы погрузились в войну, можно сказать, чувствуете ее воздух и алгеброй цифр способны измерить любое утверждение о ней. Скажите, какова на самом деле цена Победы?

— Цена велика, колоссальна, но не чрезмерна. Все, кто утверждает обратное, исходят из заведомо ложных посылок о том, что с нами воевала одна Германия, и сопоставляют наши и ее возможности. Это неправильно.

Во-первых, к началу войны на Гитлера работала, считай, вся оккупированная Европа. Промышленный потенциал Германии вместе с сателлитами в 2,5 раза превышал потенциал СССР. Вплоть до осени 43-го противник использовал ресурсы с занятых им советских территорий. Действовали некоторые шахты в Донбассе, ремонтные заводы для военной немецкой техники, урожай собирали.

Во-вторых, немецкая армия была лучше подготовлена, а наша только развертывалась, мы тут на 1,5—2 года отставали.

В-третьих, не забывайте о том, что фашизм объявил войну на истребление советского народа и духом расового превосходства были проникнуты не только части СС, но и каждый солдат вермахта.

В-четвертых, мало того что Советскому Союзу объявили войну 7 государств, которые я выше назвал. Не объявившие нам войну Болгария и Хорватия объявили ее Англии и США и сковывали силы наших союзников. Очень активно помогали Германии Франция и Япония. Фюреру симпатизировали нейтральные Швейцария и Швеция (шведы укомплектовали ряд соединений). В вермахт влились дополнительно 1,8 миллиона немцев, проживающих вне исторической родины. Под флаг борьбы с большевизмом встали 26 дивизий СС, укомплектованных добровольцами из разных стран Европы, части из граждан СССР — жителей Прибалтики, Крыма и Северного Кавказа. Из жителей двух последних регионов в 43-м немцы сформировали корпус, который, пройдя боевое крещение в белорусских лесах, был направлен на подмогу белогвардейскому казачьему корпусу Штейфона воевать с югославскими партизанами. И вся эта мощная армада двинулась против Красной армии.

Скажем прямо: нам противостояла практически вся Европа. Так сложилось в военной историографии, что этот момент и раньше, и теперь ускользает из нашего восприятия событий войны. А о нем надо помнить. И тогда многие вопросы, которыми сегодня насилуют общественное мнение, снимутся сами собой.

Юбилей Победы без Верховного главнокомандующего?

— Один из этих “проклятых” вопросов всю весну будоражит Москву, да и не только ее. Повесят или не повесят в праздничном оформлении столицы десяток портретов Сталина? Либеральная часть общества против, ибо это, по ее мнению, причинит боль противникам вождя и разделит общество. Но мне кажется, что достаточно каждому спросить себя, был ли такой человек в нашей истории или нет. Был. И народ в нашумевшем телеопросе “Имя Россия” поставил его в тройку лидеров, невзирая на контрпропаганду и сомнения в корректном подведении итогов.

— Что тут сказать? Напомню, что к сентябрю 41-го года противник оккупировал советскую территорию, на которой до войны проживало 88 миллионов человек! От 8 до 10 миллионов из них уехали в ходе эвакуации промышленных предприятий, а 80 миллионов остались на занятой врагом земле. То есть с сентября 1941-го по сентябрь 1943 года Советский Союз воевал, имея, по сути, 120 миллионов человек против 300 миллионов граждан Германии и ее союзников. И в это время осуществлены самые сложные операции — под Москвой, Сталинградом и Курском!

Силами этого почти ополовиненного населения нужно было эвакуировать и восстановить промышленность, создать производство военной техники и боеприпасов, причем обогнать Германию по этой позиции, содержать Вооруженные силы численностью в разные годы от 8 до 12 миллионов человек, восполнять потери, иметь 85-тысячную группировку войск в Иране, 83-тысячную в Монголии, 400-тысячный Дальневосточный фронт против японской Квантунской армии и почти 200-тысячный Закавказский фронт против Турции.

И я иногда, выступая с лекциями, спрашиваю слушателей, назовите мне другого человека, кроме Сталина, кто бы в этот сложнейший период взял в свои руки руководство страной, промышленностью, Вооруженными силами, наукой, военными действиями и вел разумную внешнюю политику? Никто назвать не может. Но и Сталина не называют. Комментарии излишни.

— Григорий Федотович, огромное спасибо вам и вашим коллегам за 21-летний капитальный скрупулезный труд, который в таком объеме вряд ли кто решится повторить еще раз. В ваших книгах много таблиц, карт, численных обозначений воинских частей, адресов братских могил с указанием количества захороненных воинов, описаний геройских сражений. Для вас слова “Никто не забыт и ничто не забыто” — не лозунг, а содержание жизни. Хотелось, чтобы такое же отношение к нашей Победе и памяти о тех, кто ее одержал, одухотворяло ныне и во веки веков все российское общество без исключения.

 

 

Г.Ф.Кривошеев

 

Беседу вела

Людмила ГЛАЗКОВА,

Рфс, №9 май 2010

 

О наших потерях в Великой Отечественной войне

 

 

Каждый раз, когда приближается очередной юбилей Великой Победы, активизируется миф о наших немыслимых потерях. Каждый раз знающие и авторитетные люди с цифрами в руках убедительно доказывают, что этот миф является идеологическим оружием в информационно-психологической войне против России, что это средство деморализации нашего народа.

Сколько наших солдат погибло в Великой Отечественной войне?

И к каждому новому юбилею подрастает новое поколение, которое должно услышать трезвый голос, в какой-то степени нейтрализующий усилия манипуляторов.

ВОЙНА ЦИФР

Еще в 2005 году, буквально накануне праздника 60-летия Победы, на телепередачу Владимира Познера «Времена» был приглашен президент Академии военных наук генерал армии Махмут Гареев, который в 1988 году возглавлял комиссию Министерства обороны по оценке потерь в ходе войны. Владимир Познер заявил: «Вот поразительное дело - мы до сих пор не знаем точно, сколько погибло наших бойцов, солдат, офицеров в этой войне».

И это при том, что в 1966 - 1968 годах подсчет людских потерь в Великой Отечественной войне вела комиссия Генерального штаба, возглавляемая генералом армии Сергеем Штеменко. Затем в 1988 - 1993 годах сведением и проверкой материалов всех предыдущих комиссий занимался коллектив военных историков.

Результаты этого фундаментального исследования потерь личного состава и боевой техники советских Вооруженных сил в боевых действиях за период с 1918 по 1989 год были опубликованы в книге «Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил в войнах, боевых действиях и военных конфликтах». В этой книге сказано:

 

«По результатам подсчетов, за годы Великой Отечественной войны (в том числе и за кампанию на Дальнем Востоке против Японии в 1945 году) общие безвозвратные демографические потери (убиты, пропали без вести, попали в плен и не вернулись из него, умерли от ран, болезней и в результате несчастных случаев) советских Вооруженных сил вместе с Пограничными и Внутренними войсками составили 8 млн. 668 тыс. 400 чел».

 

Соотношение по людским потерям Германии и ее союзников на Восточном фронте было 1:1,3 в пользу нашего противника.

В той же телепередаче в разговор вступил известный писатель-фронтовик: «Сталин сделал все для того, чтобы проиграть войну... Немцы в общей сложности потеряли 12,5 миллиона человек, а мы на одном месте потеряли 32 миллиона, на одной войне».

Есть люди, которые в своей «правде» доводят масштабы русских потерь до величин несуразных, абсурдных. Самые фантастические цифры дает писатель и историк Борис Соколов, который оценил общее число погибших в рядах советских Вооруженных сил в 1941-1945 годах в 26,4 млн. человек при немецких потерях на советско-германском фронте в 2,6 млн. (то есть при соотношении потерь 10:1). А всего погибших в Великой Отечественной войне советских людей он насчитал 46 миллионов.

Его подсчеты абсурдны: за все годы войны было мобилизовано (с учетом довоенного числа военнослужащих) 34,5 млн. человек, из которых непосредственными участниками войны было около 27 млн. человек. После окончания войны в Красной Армии числилось около 13 млн. человек. Никак из 27 млн. участников войны не могли погибнуть 26,4 миллиона.

Нас пытаются убедить, что «мы завалили немцев трупами собственных солдат».

ПОТЕРИ БОЕВЫЕ, БЕЗВОЗВРАТНЫЕ И ОФИЦИАЛЬНЫЕ

К безвозвратным боевым потерям относятся убитые на поле боя, умершие от ран при санитарной эвакуации и в госпиталях. Эти потери составили 6329,6 тыс. человек. Из них убиты и умерли от ран на этапах санитарной эвакуации 5226,8 тыс. и умерли от ран в госпиталях 1102,8 тыс. человек.

К безвозвратным потерям относятся также пропавшие без вести и оказавшиеся в плену. Таких было 3396,4 тыс. Кроме того, в первые месяцы войны были существенные потери, характер которых не подтвержден документально (сведения о них собирались впоследствии, в том числе по немецким архивам). Они составили 1162,6 тыс. человек.

В число безвозвратных потерь включены и небоевые потери - умершие от болезней в госпиталях, погибшие в результате чрезвычайных происшествий, расстрелянные по приговорам военных трибуналов. Эти потери составили 555,5 тыс. человек.

Сумма всех этих потерь за время войны составила 11 444,1 тыс. человек. Из этого числа исключены 939,7 тыс. военнослужащих, учтенных в начале войны как пропавшие без вести, но вторично призванных в армию на освобожденной от оккупации территории, а также 1836 тыс. бывших военнослужащих, после окончания войны возвратившихся из плена, - всего 2775,7 тыс. человек.

Таким образом, фактическое число безвозвратных (демографических) потерь Вооруженных сил СССР составило 8668,4 тыс. человек.

Конечно, это не окончательные цифры. Минобороны РФ создает электронную базу данных, она постоянно дополняется. В январе 2010 года начальник Управления Минобороны РФ по увековечению памяти погибших при защите Отечества генерал-майор Александр Кирилин заявил прессе, что к 65-летию Великой Победы будут обнародованы официальные данные о потерях нашей страны в Великой Отечественной войне. Генерал подтвердил, что в настоящее время Минобороны оценивает потери военнослужащих Вооруженных сил в 1941 - 1945 годах в 8,86 миллиона человек. Он сказал: «К 65-летию Великой Победы мы наконец придем к той официальной цифре, которая будет зафиксирована в нормативном документе правительства и доведена до всего населения страны, чтобы прекратить спекуляции по цифрам потерь».

Близкие к реальным сведения о потерях содержат работы российского демографа Леонида Рыбаковского, в частности одна из последних его публикаций - «Людские потери СССР и России в Великой Отечественной войне».

Появляются объективные исследования и за рубежами России. Так, известный исследователь-демограф Садретдин Максудов, работающий в Гарвардском университете и изучавший потери Красной Армии, оценил безвозвратные потери в 7,8 млн. человек, что на 870 тыс. меньше, чем в книге «Гриф секретности снят». Такое расхождение он объясняет тем, что российские авторы не исключили из числа потерь тех военнослужащих, которые умерли «естественной» смертью (это 250 - 300 тыс. человек). Кроме того, они завысили число погибших советских военнопленных. Из них, по мнению Максудова, надо вычесть «естественно» умерших (около 100 тыс.), а также тех, кто остался после войны на Западе (200 тыс.) или вернулся на Родину, минуя официальные каналы репатриации (примерно 280 тыс. человек). Свои результаты Максудов опубликовал на русском языке в статье «О фронтовых потерях Советской Армии в годы Второй мировой войны».

ЦЕНА ВТОРОГО ПРИШЕСТВИЯ ЕВРОПЫ В РОССИЮ

В 1998 году в Москве вышел совместный труд РАН и Министерства обороны РФ «Великая Отечественная война. 1941 - 1945» в 4 томах. Там сказано: «Безвозвратные людские потери вооруженных сил Германии на Восточном фронте равны 7181,1 тыс. военнослужащих, а вместе с союзниками... - 8649,3 тыс.». Если вести подсчет по одной и той же методике - учитывая пленных, - то «безвозвратные потери Вооруженных сил СССР... превышают потери противника в 1,3 раза».

Это и есть максимально надежное на данный момент соотношение потерь. Не 10:1, как у иных «искателей истины», а 1,3:1. Больше не в десять раз, а на 30%.

Основные потери Красная Армия несла на первом этапе войны: на 1941 год, то есть на 6 с небольшим месяцев войны, приходится 27,8% общего числа погибших за всю войну. А за 5 месяцев 1945 года, на которые пришлось несколько крупных операций, - 7,5% от общего числа погибших.

Также и основные потери в виде пленных пришлись на начало войны. По немецким данным, с 22 июня 1941 года по 10 января 1942 года число советских военнопленных составило 3,9 млн. На Нюрнбергском процессе был оглашен документ из аппарата Альфреда Розенберга, в котором сообщалось, что из 3,9 млн. военнопленных к началу 1942 года остались в лагерях 1,1 млн.

Германская армия была на первом этапе объективно намного сильнее.

Да и численное преимущество в первое время было на стороне Германии. На 22 июня 1941 года вермахт и войска СС развернули против СССР полностью отмобилизованную и обладающую боевым опытом армию численностью 5,5 млн. человек. Красная Армия имела в западных округах 2,9 млн. человек, существенная часть которых еще не завершила мобилизацию и не прошла обучение.

Нельзя также забывать, что, кроме вермахта и войск СС, в войну против СССР сразу же включились 29 дивизий и 16 бригад союзников Германии - Финляндии, Венгрии и Румынии. 22 июня их солдаты составляли 20% армии вторжения. Затем к ним примкнули итальянские и словацкие войска, и к концу июля 1941 года войска сателлитов Германии насчитывали около 30% сил вторжения.

На деле произошло нашествие Европы на Россию (в форме СССР), во многом сходное с нашествием Наполеона. Между этими двумя нашествиями проводилась прямая аналогия (Гитлер даже предоставил «Легиону французских добровольцев» почетное право начать бой на Бородинском поле; правда, при одном крупном артобстреле этот легион сразу потерял 75% личного состава). С Красной Армией сражались дивизии испанцев и итальянцев, дивизии «Нидерланды», «Ландшторм Нидерланд» и «Нордланд», дивизии «Лангермак», «Валлония» и «Шарлемань», дивизия чешских добровольцев «Богемия и Моравия», дивизия албанцев «Скандерберг», а также отдельные батальоны бельгийцев, голландцев, норвежцев, датчан.

 

Первая массовая сдача немцев в плен - окрестности Харькова, 1942 год

 

Достаточно сказать, что в боях с Красной Армией на территории России румынская армия потеряла более 600 тыс. солдат и офицеров убитыми, ранеными и пленными. Венгрия воевала с Россией с 27 июня 1941 года по 12 апреля 1945 года, когда уже вся территория была занята советскими войсками. На Восточном фронте венгерские войска насчитывали до 205 тысяч штыков. Об интенсивности их участия в боях говорит тот факт, что в январе 1942 года в боях под Воронежем венгры потеряли 148 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными.

Финляндия для войны с Россией мобилизовала 560 тыс. человек, 80% призывного контингента. Эта армия была самой подготовленной, хорошо вооруженной и стойкой среди союзников Германии. С 25 июня 1941-го по 25 июля 1944 года финны сковывали в Карелии большие силы Красной Армии. Хорватский легион был небольшим по численности, но имел боеспособную истребительную эскадрилью, летчики которой сбили (по их докладам) 259 русских самолетов, потеряв при этом 23 свои машины.

От всех этих союзников Гитлера отличались словаки. Из 36 тыс. словацких военнослужащих, воевавших на Восточном фронте, погибли менее 3 тыс., а в плен сдались более 27 тыс. солдат и офицеров, многие из которых пополнили Чехословацкий армейский корпус, сформированный в России. В момент начала Словацкого национального восстания в августе 1944 года вся словацкая военная авиация перелетела на Львовский аэродром.

В целом, по германским данным, на Восточном фронте были убиты и умерли в составе иностранных формирований вермахта и СС 230 тыс. человек, а в составе армий стран-сателлитов - 959 тыс. человек - всего около 1,2 млн. солдат и офицеров. Согласно справке Минобороны СССР (1988), безвозвратные потери вооруженных сил официально воевавших с нами стран составили 1 млн. человек. Помимо немцев, в числе взятых Красной Армией военнопленных оказалось 1,1 млн. граждан европейских стран. Например, французов было 23 тыс., чехословаков - 70, поляков - 60,3, югославов - 22.

Пожалуй, еще более важен тот факт, что к началу войны против России Германия оккупировала или реально поставила под контроль всю континентальную Европу. Общей властью и целью были объединены территория в 3 млн. кв. км и население около 290 млн. человек. Как пишет английский историк, «Европа стала экономическим целым». Весь этот потенциал был брошен на войну против России, потенциал которого по формальным экономическим меркам был примерно в 4 раза меньше (и уменьшился примерно вдвое в первые полгода войны).

При этом Германия получала через посредников еще и значительную помощь из США и Латинской Америки. Европа в огромных масштабах снабжала германскую промышленность рабочей силой, что и позволило провести беспрецедентную военную мобилизацию немцев - 21,1 млн. человек. В хозяйстве Германии во время войны были использованы примерно 14 млн. иностранных рабочих. На 31 мая 1944 года в военной промышленности Германии было 7,7 млн. иностранных рабочих (30%). Военные заказы Германии выполняли все крупные, технически передовые предприятия Европы. Достаточно сказать, что только заводы «Шкода» за год перед нападением на Польшу выпустили столько же военной продукции, сколько вся английская военная промышленность. 22 июня 1941 года в Россию ворвалась военная машина с небывалым в истории количеством техники и боеприпасов.

Красная Армия, лишь недавно переформированная на современной основе и только начавшая получать и осваивать современное вооружение, имела перед собой мощного противника совершенно нового типа, какого не было ни в Первой мировой, ни в Гражданской войнах, ни даже в финской войне. Однако, как показали события, Красная Армия обладала исключительно высокой способностью к обучению. Она показала редкостную стойкость в самых трудных условиях и быстро укреплялась. Военная стратегия и тактика высшего командования и офицеров были творческими и обладали высоким системным качеством. Поэтому на заключительном этапе войны потери германской армии были в 1,4 раза больше, чем русских Вооруженных сил.

 

Геннадий ОСИПОВ, академик РАН.

Комсомольская правда, 27 апреля 2010 г.