Журнал «Золотой Лев» № 265-266 - издание русской
консервативной мысли
(www.zlev.ru)
А.А. Бобров
Георгий Свиридов - простор русской музыки и мысли
16 декабря 1915 года, 95 лет назад родился великий русский композитор
Георгий Васильевич Свиридов
«Для меня Россия – страна простора, страна
песни, страна печали, страна минора, страна Христа». Георгий Свиридов
Композитор Георгий Свиридов создал целый
музыкальный мiр — классически-возвышенный («Гимны Родины» для хора, 25 хоралов
для баса и фортепиано, «Пушкинский венок» для хора с оркестром, романсы на
слова А.Блока), истинно народный («Курские песни», музыка к кинофильмам, в
числе которых знаменитая «Метель», поэма для хора на слова A. Прокофьева «Ладога»),
возвышенно-торжественный («Музыка к памятнику павшим на Курской дуге», сюита
«Время, вперёд!»). Но как передать словами многозвучье
его творчества? Попробуем обрисовать облик Свиридова — гражданина и мыслителя
Этим летом мне довелось побывать в Курской области, где
праздновали Дни литературы. Рядом с гостиницей на главной улице Курска
установлен памятник Г.В. Свиридову. По дороге в Железногорск мы заехали в
маленький городок Фатеж. Всего-то шесть тысяч населения здесь, двухэтажные
домики: низ каменный, верх деревянный, — тенистые скверы, неспешные люди. Этот
город подарил России великого композитора XX века Георгия Свиридова. Народный
артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных
премий СССР родился в семье почтового служащего. Семья занимала две комнаты на
третьем этаже здания городской почты, где теперь создан мемориальный музей.
В далёком 1920 году служащая одного учреждения уездного
города Фатежа Елизавета Ивановна Свиридова была поощрена за хорошую работу. В
качестве премии ей предложили на выбор… корову или рояль «Беккер», как было
сказано, «из реквизиционного фонда» (т. е. изъятый у кого-то из представителей
«эксплуататорских классов»). Конечно, корова в то время была бы хорошим
подспорьем для вдовы с двумя детьми (главу семьи, вполне мирного человека,
убили деникинцы в 1919-м, поэтому «белой идеи»
Свиридов не разделял). Елизавета Ивановна выбрала рояль — она видела
необыкновенный интерес сына к музыке и считала материнским долгом поддержать
его. Впоследствии Георгий Васильевич вспоминал, что уже пяти-шестилетним мальчишкой часами просиживал за
роялем, подбирая на слух мелодии, услышанные им от двух замечательных певуний —
бабушки и матери. Так зарождались «Курские песни».
Через несколько лет переехав в
Курск, Свиридовы сумели перевезти и рояль. А в середине 30-х годов, когда
Георгий Свиридов, будучи студентом Ленинградской консерватории, уже пользовался
известностью как талантливый молодой композитор, семья вместе с «Беккером»
перебралась к нему. Удивительно, но рояль пережил блокаду, послевоенные тяготы
и сохранился до наших дней у племянника первой жены Свиридова Сергея Цвирова. Узнав, что в доме, где родился композитор,
создаётся его музей, владелец реликвии передал его Фатежу. А два других
племянника Свиридова — Александр и Василий Белоненко
— привезли из московской квартиры композитора около 200 предметов его быта и
фотографии, которые тоже заняли место в постоянной экспозиции музея.
«Я не знаю, как рождается музыка! Это чудо! Это
Божественное дело — да-да, от Бога только такое может быть. Как это черпается
музыка из безконечной материи жизни, материи звуков и
становится, допустим, вальсом Шопена?! Не знаю!», — восклицал Свиридов, но мы
теперь можем судить, на чём зиждилось мiровоззрение
художника, как билась его напряжённая мысль. Александр Белоненко
составил книгу раздумий и суждений композитора из тетрадей разных лет — «Музыка
как судьба», которая вышла в издательстве «Молодая гвардия».
Потребность записывать свои мысли появилась у композитора в
тот момент, когда в сознании его зрел существенный поворот, когда им
преодолевался очередной «перевал» на его духовном пути. Он начал вести дневники
в духе любимых им Блока и Розанова весьма поздно, в начале 70-х. Переломным в
жизни гения стал 1973 год, когда умерла горячо почитаемая им матушка, а потом
ближайший соратник, выдающийся дирижёр Александр Александрович Юрлов. Самого
Свиридова одолела затяжная болезнь, и он при драматических обстоятельствах ушёл
с поста Председателя правления Союза композиторов РСФСР.
Все записи его отличаются краткостью изложения. Ёмкая мысль
с подтекстами, сжатая порой до предложения, до афоризма. Надо сказать, такая
ёмкость характерна и для музыкального творчества Свиридова. Он не любил
пространные формы, «музыку с подводами». Его большие композиции, как правило,
составные, построены из простых форм. Его излюбленная форма — песня. Он и для
себя записывает: «Русское искусство должно быть простым, потому что оно
христианское искусство. Христос ведь прост. Это самая предельная простота.
Никакой двойственности. А вот Иуда — сложная натура. Сложная,
потому что он предатель».
Начинается первая тетрадь композитора стихотворением А.К. Толстого:
Не Божиим громом горе ударило, Не тяжёлой грозой навалилося,
Собиралось оно малыми тучами…
В напряжённых раздумьях Свиридова и в оценках-приговорах
разворачивается трагическая картина того, как проснувшийся было русский
державный, творческий дух гасился бездарной властью, чужеродцами,
навязавшими России свои фальшивые ценности. Всё это привело к крушению того,
что исповедовал и отстаивал великий композитор и, теперь можно смело сказать,
национальный мыслитель.
Выстраданную идею жизни Георгий Васильевич выразил
непостижимо просто: «Водораздел, размежевание художественных течений происходит
в наши дни совсем не по линии “манеры” или так называемых “средств выражения”.
Надо быть очень наивным человеком, чтобы так думать. Размежевание идёт по самой
главной, основной линии человеческого бытия — духовно-нравственной. Здесь
начало всего — смысл жизни!». Свиридов постоянно выбирает самую высокую
смысловую точку отсчёта, и потому, чего бы он ни касался: художественного
творчества, морали, даже тайно вершащейся политики, композитор без всякой двусмысленности
прозревает истину.
«Новый фашизм родил новый тип войны. Война-истребление,
война-мясорубка, война-бойня почти без всякого риска для фашистской стороны, на
основе материального, технического превосходства, когда нападающая сторона
агрессоров теряет 200 человек, а нация-жертва обречена на заклание. Воскрешение
древних дохристианских идей — религиозного истребления целых народов,
приносимых в жертву новым мiровым
владыкам, злодеям, которых ещё не знал мiр. По сравнению с Бушем или Шароном — и Троцкий, и Сталин, при всей своей безпощадности, кажутся мальчишками, играющими в оловянных
солдат».
Потрясающе то, что композитор прозревал
сущность фашизма за несколько лет до разрушенных электронными СМИ, потом
деньгами, а затем уж и бомбами, Югославии, Афганистана, Ирака. Да, Свиридов понял суть всего этого давно. Запад с помощью
«пятой колонны» развалил историческую Россию (это у либералов-западников
называется «независимостью России») и начал Третью мiровую.
Свиридова на мякине не проведёшь: «Я устал от безпочвенных воплей и сетований по поводу “нецивилизованности” России, “нецивилизованности”
русских, главным образом. Странно слышать, когда так говорят
соотечественники Менделеева, Гоголя, Склифосовского, геометра Лобачевского,
Лермонтова, Тютчева, Есенина, Достоевского, П.Чайковского. Правда, я
говорю о культуре, а не о цивилизации, о “Слове о полку Игореве”, а не о позолоченном
унитазе…
Глубокое отвращение и брезгливость вызывает деятельность
руководителей ТV типа Попцова и Яковлева — гигантские
провокаторы, чья деятельность является преступлением против человечества. Иначе
я их назвать не могу. Постоянно торчит в TV-ящике академик Лихачёв, выступающий
против государства с преобладающим религиозным сознанием. Где и когда оно было
другим?».
Для Свиридова оставалось непреложной истиной то, что только
сильное православное государство, сохраняющее свои духовные устои, может
сохранить Россию в мiре.
Особенно ценны для меня его суждения о литературе, которые
укрепляют в собственных критериях и мыслях, опровергаемых всей государственной
информационной политикой. Например, недавно на канале «Культура» увидел ток-шоу
«Пресс-клуб ХХI» с игривым названием: «Поэзия уже не в
моде?». Ведущий Иван Засурский бросал корявые
вопросы: «Кто такие поэты сегодня? Где сегодня хорошие стихи?» в переполненную
аудиторию, где никто не мог высказать до конца толковую мысль. В ней были всё
те же привычные лица, в основном из столичной тусовки,
не русские и не одухотворённые — от Вежлян до Идлис. Никого из провинции, из тех творцов, кто верен
традициям отечественной поэзии. Показали летний сюжет с Пушкинской площади: «С
перекошенным ртом Радионов-поэт нёс на Пушке какой-то
рифмованный бред». Читал с «пиканьем» вместо мата, а случайные слушатели под
памятником комментировали: «Мешанина какая-то…». Тьфу
ты… И ни одного литератора в студии, кто прочитал бы
Рубцова или Кузнецова, кто сказал бы трепетно о России, о её трагедии, о своей
любви и боли.
Как тут не согласиться со Свиридовым: «Что мне дорого в
поэзии? — высокое, благородное движение души». Он верен этому критерию и
выстраивает свой ряд поэтов. Особая любовь — к Николаю Рубцову: «Рубцов —
памятник эпохи. Это настоящий народный поэт, русский по непридуманности,
по неизобретательности самой поэзии. Какие-то живые
куски, оторванные от сердца. Есть слова, которые только ему было дано сказать.
Например, “Поверьте мне, я чист душою” — и ему веришь». Изыски, эпатажные
выходки, формальные или политические дерзости композитора не волновали. Для него просто не существовало многих растиражированных имён (про
Евтушенко он записывает между делом: «Литературный сексот, провокатор, которому, в силу особенностей его
службы, разрешено говорить иногда некоторые “вольности”»), а Виктора Лапшина из
лесного Галича Свиридов знает и включает в свой духовный мiр: «Поэзия Русская (с большой буквы! — А.Б.): до Рубцова, Передреева, Прасолова, Вл.
Соколова, Куняева, Кострова,
Ю.Кузнецова, Лапшина. Некая вялость, прибитость средой,
всеми этими Ваншенкиными…». То есть он различил истинно русскую поэзию,
придушенную ныне всей силой медиакратии.
В 1991 году Свиридов сразу понял, что наступил
заключительный этап разрушения исторической России: «Итак, Третья мiровая война началась, и
Советский Союз уже проиграл её, сдав страну почти без боя, погубив наш русский
народ, его вековую историю, которая закончилась так позорно и безславно. Вечное проклятие апостолам зла и сатанизма и
всем их пособникам». Тетрадь 1991 года, исполненная проклятиями апостолам зла,
— самая горестная и публицистически безпощадная: «22
августа. Жуткие, мрачные события последних дней, потрясающие, кроме прочего,
чудовищным скудоумием, какой-то фантастической легкомысленностью. Люди — по ту
сторону добра и зла (но, может быть, и не все, правда). Неустойчивость
жизни ужасающая, в речи — полнейшая безграмотность, явление “шпаны” стало
всеобщим в семье, на работе, среди так называемой “интеллигенции”, в
политической жизни, в искусстве, которое всё заражено “шпанскостью”…».
А следующая пространная запись начинается с подчёркнутого и провидческого:
«Идёт скоропалительное создание класса паразитов». Итак, «явление шпаны» —
состоялось, создание класса паразитов, по существу, завершилось — идёт
некоторое перераспределение богатств и средств влияния
уже внутри его. Что же нас ждёт, на что нам опереться, надеяться? Одна из
последних записей композитора сделана 1 мая 1994 года, когда Георгий Васильевич
сам себя поздравляет с Пасхой: «Христос Воскресе!
…Вечером смотрел по телевизору выступление перед Заутреней Патриарха —
грустное, но спокойное, потом водружение Святого Креста на купол Казанского
собора в Петербурге — Петрограде — Ленинграде. Не знаешь, как и назвать этот
город, наиболее пропитанный злом (больше даже, чем Москва или грязная Одесса,
полная теперь малороссийского тупого национализма, но всё же не столь и полного
дьявольского, как Зиновьевский Ленинград — эта северная Одесса… Теперь надежда лишь в СПОКОЙСТВИИ и ТЕРПЕНИИ (опять и
опять). Кажется, что это есть в церковных людях. Терпение, но и действие».
Нам тоже надо набраться мужества, терпеть, но и
действовать, опираясь на жизненный, духовный пример и заветы наших великих и
мудрых современников. Свиридов — один из них — писал: «Мудрость жизни заключена
в ней же самой: новые поколения приходят в мiр вполне чистыми, значит, дело в
том, чтобы их воспитать в служении высокому добру…». Сам композитор ему служил
до конца и завещал это «Русскому Дому», всем нам.
Русский дом, №12 декабрь 2010