Журнал «Золотой Лев» № 271-272 - издание русской
консервативной мысли
(www.zlev.ru)
Режим
справился с бурятским экстремизмом
Дело Низовкиной и Стецуры. 282-я по-бурятски
«Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой
провинции у моря!» — некогда было сказано эмигрировавшим классиком. Возможно,
во времена классика так и было.
Сейчас в столице империи иногда дают согласования на
митинги, иногда не забирают во время одиночных пикетов, иногда не объявляют в розыск за листовки, критикующие в том числе тактику
спасения заложников в Норд-Осте.
«Я училась на юриста, потому что думала, что можно бороться
за права человека чисто в рамках правового поля. После принятия поправок в
закон об НКО, ставящих некоммерческие организации под полный контроль государственных
структур, я поняла, что это невозможно, — рассказывает моя собеседница, Татьяна
Стецура. (В настоящий момент она исключена из Коллегии адвокатов республики
Бурятия).
«Я рассчитывала, что могу что-то изменить, ведя журналистские
расследования», — говорит моя вторая собеседница, Надежда Низовкина. — По мере
обучения на юридическом (Низовкина, как и Стецура, выпускница улан-удэнского юрфака)
я поняла, что при существующем антиэкстремистском законодательстве свобода слова
сводится к свободе писать кулинарные рецепты, да и это право ограничено, поскольку
рецепты допустим, узбекских национальных блюд кто-то может счесть разжиганием
национальной розни».
Кто такой экстремист
«В 2006 г., после принятия
ужесточающих закон поправок, экстремисты это даже не те, кто что-то взрывают,
не те, кто кидают помидоры (хотя я не осуждаю их безоговорочно), а просто те,
кто пишет и говорит. Причем к ответственности может быть привлечен кто угодно,
— поясняет Надежда Низовкина. — Дело в том, что главным доказательством по экстремистским делам является так
называемая экспертиза. Причем оценочное мнение эксперта, которое хорошо
смотрелось бы в научном журнале, в учебнике, очень плохо смотрится в качестве
главного доказательства на процессе. Особенно если это процесс, заканчивающийся
приговором к тюремному заключению!»
Автор материала не может не проиллюстрировать данный тезис
результатами психолингвистической экспертизы, проведенной впоследствии по делу
самих Низовкиной и Стецуры (в настоящее время Надежда и Татьяна привлечены к
ответственности за разжигание ненависти к социальным группам МВД, «уфсиновцы»,
ФСБ, армия). Сотрудники Забайкальской лаборатории судебной экспертизы, психолог
Юлия Малинина и лингвист из БГУ Галина Судоплатова, легко нашли у Низовкиной и
Стецуры «вербальный экстремизм». Интересно, что в подтверждении этого
заключения не была приведена ни одна цитата из Низовкиной и Стецуры, состоящая
более чем из двух слов. Действительно, зачем лишний раз поминать в официальных
документах причины, по которым люди могут не любить милицию, вдруг они кому-то
покажутся логичными.
Также эксперты обнаружили, причем у Низовкиной и у Стецуры
одновременно, «несклонность обследуемых испытывать чувство вины и их
нечувствительность к оценкам окружающих» (как это качество уживалось с
«повышенным чувством справедливости», также найденным у Низовкиной и Стецуры
экспертами, неясно).
Еще Судоплатова и Малинина сочли, что Низовкину и Стецуру
характеризуют «хроническая злость и тревожность», «завышенная самооценка и
выраженное честолюбие», «гипертрофированное самоуважение», «упрямство»,
«поглощенность идеями и фантазиями», и, как будто всего этого мало, они еще и
«агрессивны и не видят в этом ничего плохого», каждая из них «проявляет себя
настойчивой, раздражительной, независимой, несклонной забывать ошибки других
личностью».
Действительно, только подобные личности могут не любить
сотрудников УФСИН и возмущаться подвигами Евсюкова, не так ли?
С нравственной точки зрения
Следует отметить, что обычным отрицанием 282-й статьи
позиция Низовкиной и Стецуры не ограничивается.
«Я считала, что полностью оставлять оскорбленную сторону
без защиты тоже нельзя, — заявляет Надежда Низовкина. — С моей точки
зрения, информационные споры между частными лицами и правонарушения вербального
характера, дела о клевете и об экстремизме, о личном оскорблении и о разжигании
вражды между определёнными идентифицируемыми группами, дела об оспаривании
достоверности общественно значимой информации и дела о нарушении
неприкосновенности частной жизни так называемой желтой прессой — без исключения
— должны быть изъяты из подведомственности судебной ветви совершенно.
Все они должны быть переданы для публичных разбирательств
на независимом телеканале. Открытый, устный и обязательный характер
производства (общее место декларации современной судебной системы) будет
обеспечиваться путем отделения данной категории дел (точнее, не самих дел, а их
рассмотрения по существу) от судопроизводства вообще. Каждый призадумается не
раз, прежде чем сделать клеветническое или необоснованно оскорбительное
заявление, предвидя неотвратимую обязанность отстоять его прилюдно, доводами
разума и языком сердца».
Надежда Низовкина выступала с этим предложением на
различных конференциях, например, в Львовском национальном университете на
секции теории прав человека, в МГЮА на секции административного права, на
региональной конференции демократической коалиции «Солидарность».
Данную идею Низовкина защищала и в своей дипломной работе.
Сначала диплом не хотели допускать к защите, заявив, что он «вышел из
юридических берегов и отклонился от темы», потом все-таки соизволили. Как
сказала ее научный руководитель, С.В. Лозовская, концепция вербальных
правонарушений никем из авторов еще не разрабатывалась, не имеет аналогов в мире,
но проект телеканала «утопичен и с нравственной точки зрения неприемлем».
Автору материала, как, впрочем, и Стецуре с Низовкиной, кажется, что
безнравственно сажать людей в тюрьму за публичное высказывание своей позиции,
однако у разных людей разные представления о морали, не так ли?
Естественно, результат расхождения личных моральных
представлений с общепринятыми был достаточно предсказуем. К настоящему времени
Низовкину уже успели поочередно уволить из изданий «Аргументы и факты в
Бурятии», «Информ-Полис», «Шпилька». Увольнениями дело началось, но не
кончилось.
«Первый раз слежка за нами началась в октябре 2007 года,
после того, как мы расклеили листовки, посвященные годовщине Норд-Оста, —
рассказывает Надежда Низовкина, — потом слежка периодически возобновлялась».
Особенно карикатурные формы, по словам моих собеседниц,
контроль принял перед визитом в Улан-Удэ президента РФ Дмитрия Медведева.
«За несколько дней до его визита за нами
начали так следить, что мы просто выпали в осадок, — рассказывает Надежда, —
пройдешь переулок, смотришь, стоит человек и отзванивается по мобильнику,
пройдешь еще переулок, еще один стоит-отзванивается, и так на каждом переулке,
а еще выходишь из трамвая — один из людей, стоящих на остановке, тотчас идет за
нами и тоже трубку на ходу достает. Так и провожали везде, пока мы не пришли на
место встречи Медведева с населением, конечно, забрали сразу же, держали до
ночи, пока высокий гость не соизволил уехать».
Интересно, что в процессе этого задержания активисток не
только допросили, сфотографировали и отдактилоскопировали, но и сняли у них
отпечатки ступней ног (видимо, таким образом правоохранители хотели найти следы
международного экстремизма).
Еще Стецуру и Низовкину забирали на одиночных пикетах в
защиту Елены Маглеванной (журналистки, подвергшейся судебным преследованиям за
описание пыток, практикуемых сотрудниками федеральной службы исполнения
наказаний). Фемида, к которой возмущенные статьями Маглеванной УФСИНовцы обратились
за защитой, согласилась, что заключенный Зубайр Зубайраев получил «резаные раны
лица, рук и ног, дыры от шурупов в коленных чашечках и дыры от гвоздей в стопах
ног» по своей собственной вине, из-за того, что сам «бился головой о стенку».
Задерживали Надежду и Татьяну и за пикеты против выдачи
Каримовскому режиму духовного лидера мусульманской диаспоры Бурятии, Бахтияра
Умарова, обвиненного узбекскими властями в организации демонстрации в Андижане
(интересно, что во время расстрела этой демонстрации Бахтияр уже постоянно
проживал в Улан-Удэ и имел российское гражданство). Ну и так далее…
Впрочем, административными взысканиями дело не
ограничилось. За листовки, выпущенные на 23 февраля 2009 г., в отношении
Низовкиной и Стецуры было возбуждено уголовное дело. Девушки были обвинены по
ст. 282 УК за возбуждение ненависти к социальным группам «МВД», «УФСИН»
(тюремщики), «следственные органы», «ФСБ» и «российская армия».
Интересно, что в листовках были упомянуты незаконная
депортация чеченцев и деяния Буданова и Ульмана, однако наибольший гнев
представителей правоохранительных органов вызвало не это, а разглашение
маленьких, но приятных премий, назначенных в качестве «антикризисной» поддержки милицейскому и армейскому начальству (от 35 до 160 тысяч рублей
ежемесячно для военнослужащих, от 40 до 200 тысяч для милиционеров).
Позже к делу были приобщены статьи в защиту Бахтияра
Умарова и Елены Маглеванной
282-я статья. Конституция против
Излишне говорить, что у подозреваемых изъяли компьютер,
излишне уточнять, что не вернули. Низовкина и Стецура подали в суд, заявив, что
доказательством по их делу является информация, которую сотрудники органов уже
скопировали, а компьютер — это не вещдок, а рабочий инструмент, и его конфискация,
даже временная — это не обеспечение нужд следствия, а злонамеренное
«воспрепятствование профессиональной деятельности». Суд первой инстанции принял
решение в пользу правоохранителей, суд второй инстанции отменил это решение,
суд первой инстанции рассмотрел спорный вопрос снова и снова постановил —
компьютеру под арестом быть!
В настоящий момент Низовкина и Стецура пытаются оспорить
легитимность 282-й статьи через Конституционный суд.
«Данная статья не отвечает требованиям
«правовой определенности», то есть должны быть четкие рамки, в которых она применяется,
— поясняет свою юридическую позицию Татьяна Стецура. — Даже если не говорить о
понятии социальной группы (под которое можно подогнать вообще все что угодно),
«нация» и «религия» — это сложные философские, этнографические, исторические
понятия, которым невозможно дать четкого и однозначного правового определения.
На практике это приводит к тому, что решение суда, а ведь цена этого решения —
чья-то свобода, предопределяется заключением эксперта. Ну, а позиция эксперта,
понятно, определяется заказчиком экспертизы».
Рознь розни рознь
Интересно, что 1 ноября 2009 г. в Улан-Удэ прошел
антифашистский митинг. Поводом для возмущения было отнесение
правоохранительными органами г. Москвы убийства уроженца Бурятии Баира Самбуева
к разряду бытовых. В число организаторов акции, кстати, входили Надежда
Низовкина и Татьяна Стецура. Более 500 участников мероприятия подписались под
петицией с требованием внести в российское законодательство критерии, отделяющие
убийство, совершенное нацискинхедами по мотивам расовой и национальной ненависти,
от бытового убийства (жертвами нападений являются люди, чья внешность позволяет
с очевидностью отнести их к представителям неславянской внешности; жертвы
нападений не подвергаются грабежу; жертвы незнакомы с преступниками, не
вызывают у них личной вражды; нападение происходит внезапно и безо всяких
провокаций со стороны жертв; характер причиненных ранений в большинстве случаев
одинаковый: это множественные ножевые ранения либо множественные удары тупыми
предметами; нападающие чаще всего находятся в численном превосходстве;
нападающие, как правило, действуют скоординировано, коллективными рейдами, либо
спонтанно собравшейся массой; нападающих зачастую можно идентифицировать по
специфической форме одежды, нацистским лозунгам).
Также подписавшие петицию потребовали привлекать к
уголовной ответственности должностных лиц, квалифицирующих нацистские убийства
и нападения в качестве хулиганских; а также в целом признать проблему расизма в
России и не чинить препятствия ее гласному обсуждению.
Вместо выполнения этих требований Народный Хурал (парламент
Бурятии) внес в Госдуму законодательную инициативу — ужесточить ответственность
по 282-й статье, якобы для борьбы с нацистской пропагандой. Инициатива в данный
момент рассматривается, а по статье проходят организаторы антифашистского
митинга (они же — авторы петиции).
Не было другого выхода
Сейчас Надежда и Татьяна находятся в Москве. «Когда мы
отправлялись с вокзала, — рассказывают они, — нас провожал целый взвод
сотрудников центра «Э» и милиции, факт нарушения нами подписки о невыезде был
зафиксирован, мы опасаемся, что по возвращении будем водворены в СИЗО».
Впрочем, по мнению Надежды Низовкиной и Татьяны Стецуры,
ехать все равно стоило:
«Для нас было самым главным как можно шире
рассказать о том, как ведется расследование возбужденного на нас уголовного
дела. Выступить публично против 282-й статьи, как нелегитимной, цензурной.
Несколько лет мы боролись против подавления свободы слова, против данной
«экстремистской» статьи. Теперь, когда 282-я применена к нам, мы тем более не
имеем морального права молчать!».
С точки зрения автора материала, привлечение организаторов
антифашистского митинга по статье, якобы призванной бороться с фашизмом, служит
лучшим доказательством их утверждения.
Следует отметить, что в марте 2008 г. в Улан-Удэ был
вынесен приговор нацискинхеду Сергею Рябову. Этот деятель, реально
участвовавший в нападениях на «инородцев», был осужден не за «нанесение повреждений
средней тяжести» (доказательство чего имелись в деле), а за «разжигание» и
получил год условно. Автор материала очень опасается, что последствия
«разжигания социальной розни к сотрудникам милиции» окажутся для двух бурятских
правозащитниц гораздо более суровыми.
Александр
Зимбовский
АПН, 17.03.2010
Подсудимые
потребовали для себя не условного, а реального срока
19 января Советский суд г. Улан-Удэ (Бурятия) огласит
приговор по уголовному делу против журналисток и оппозиционных активисток
Надежды Низовкиной и Татьяны Стецуры. За свои статьи в московской газете
"Свободное слово" и листовку они обвиняются по статье 282 УК РФ в
разжигании вражды и ненависти против четырех "социальных групп" -
ФСБ, МВД, армии и ФСИН (тюремщиков).
31 декабря минувшего года, когда подсудимые направлялись на
согласованный с властями митинг "Стратегии-31" (где они выступали
организаторами), они были задержаны и в тот же день взяты под стражу по решению
судьи Левандовской.
Вскоре после ареста Надежда Низовкина распространила
заявление о том, что отказывается в СИЗО приветствовать вставанием входящих в
ее камеру тюремщиков. Она написала:
"Требование
приветствовать вставанием сотрудников СИЗО я рассматриваю как унижение
достоинства любого заключенного, как поощрение неравноправия. Эту норму я также
считаю неправовой. Изложенная позиция обязывает меня, правозащитника, выступать
против данных норм методами прямого действия".
Узнав об этой акции протеста, ее поддержала и вторая подсудимая
- Т. Стецура. За это неповиновение арестанткам грозит помещение в карцер...
Но еще больше поразило слушателей содержание последнего слова
обеих подсудимых. Впрочем, оно полностью согласуется с их предшествующей позицией,
когда они еще находились на свободе (а следствие и суд по их делу тянутся с
февраля 2009 года - почти два года). Но впервые их позиция оказалась выражена в
столь концентрированном виде и впервые - прозвучала из-за решетки.
Присутствующий на процессе и подробно освещающий его ход
журналист Сергей Басаев пишет:
"От
выступлений Стецуры и Низовкиной все присутствующие в шоке. Включая судью,
прокурора и слушателей.
Сначала, как юристы, они полностью разбивают все доказательства обвинения с
точки зрения их незаконности, показывают несостоятельность обвинительных
экспертиз с научной точки зрения, а затем занимают позицию полного
самообвинения. Говорят, что предписания на условном сроке выполнять не будут,
что и реальный срок на их поведение никак не повлияет, и они, выйдя на свободу,
все равно будут продолжать бороться с режимом и несправедливыми законами".
Прокурор попросила для подсудимых четыре года лишения свободы
каждой... условно. Сами подсудимые в ответ (как дипломированные юристы, они
сами вели свою защиту) потребовали для себя не условного, а реального срока.
Они решительно отвергли предложенный им бурятской Фемидой "гнилой компромисс",
который по сути означал: "откажитесь от политической активности на
несколько лет, и тогда мы вас, так и быть, помилуем". Вот полный текст последнего
слова на суде Татьяны Стецуры:
"Безусловно, я считаю этот процесс
политическим, так же, как и все процессы по этой статье и прочим экстремистским
статьям в нашем государстве. Но я считаю, что наш пример - исключительный в
плане признания своей вины, самообвинительной позиции и отсутствия любых
мотиваций на смягчение наказания. Считаю его также особенным и потому, что мы
имеем прямой опыт, знания, мы осуществляем мониторинг по всем нарушениям
свободы слова. И поэтому изначальное возбуждения процесса, все процессуальные
действия велись с учетом этого. И представители государства сознательно шли на
все действия в отношении нас, как в отношении противоположной воюющей стороны.
А не как просто в отношении подсудимых. Таких же, как и все остальные, пусть
даже политические.
Я считаю, что это равноправное
противодействие, равносильное войне. Разумеется, я не считаю, что в таких
обстоятельствах было бы справедливым выносить, например, оправдательный
приговор. Я считаю его нелогичным, нецелесообразным со всех точек зрения. Хотя
при этом я понимаю, что наличие приговора с реальным сроком никаким образом на
мое поведение не повлияет.
У меня есть еще желание, чтобы этот
процесс породил
бы, как это ни странно, лаву таких же процессов в дальнейшем. Но процессов,
которые стали бы результатом того, чтобы люди так же сознательно шли бы на такие
же действия. С целью добиться доведения до абсурда суда за убеждения,
дискредитации подобных статей и подобных уголовных преследований на территории
нашей страны и на территории других государств также. Потому, что я не считаю
западное законодательство более современным или чересчур правозащитным в этой
сфере.
Я считаю, что если наш приговор будет
потом обжалован в Европейском суде, отнюдь не факт, что приговор будет в нашу
пользу. У меня все".
Было бы смешно, когда бы не было так
грустно - но в официозных бурятских СМИ эту бескомпромиссную позицию попытались
представить чуть ли не как "покаяние" перед судом. Видимо, эти
господа не могут себе представить, что помимо позиций "виновен перед
законом, Ваша честь!" и "невиновен перед законом, Ваша честь!"
есть еще и третья позиция, наиболее решительная и твердая: "виновен преступный
закон и его исполнители, включая и вас, "Ваша честь!".
Каким будет приговор, узнаем 19 января.
Александр Майсурян
Форум, 18.01.2011
Низовкина и
Стецура признаны виновными и освобождены из-под стражи
19 января 2011
Надежда Низовкина и Татьяна Стецура были признаны виновными в совершении преступления,
предусмотренного частью 1 статьи 282 УК РФ и приговорены к выплате штрафа в
размере 100 тысяч рублей с каждой. Напомним, обвинение просило вынести им 2 года
условно каждой. После оглашения приговора, которое заняло полтора часа, девушек
выпустили из-под стражи в зале суда.
Они выразили свое неудовлетворение приговором. И считают
его унизительным, попыткой дискредитировать их. Как пояснила Надежда Низовкина,
таких денег у них нет, и даже если приставы опишут их имущество - из ценных вещей
у них есть только ноутбук, то этого не хватит покрыть штраф. Впрочем,
выплачивать они его не собираются, так как это означает согласие с приговором.
- Даже если какая-нибудь организация, вроде «Международной
амнистии», изъявит желание заплатить штраф за нас, мы откажемся от этих денег,
- заявила Низовкина.
Они намерены подать кассационную жалобу и добиваться своего
оправдания. Не сколько из-за желания быть оправданным, а поскольку само дело и
суд по нему, по их мнению, велся с многочисленными процессуальными нарушениями.
http://www.zavolu.info/2810.html
19.01.2011