Журнал «Золотой Лев» № 101-102 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Л. Н. Макаревич

 

НУЖНЫ ЛИ РОССИИ ТАКИЕ БАНКИ?

 

1

 

В 2006 г., как и в течение предыдущих трех лет, российский банковский сектор развивается намного быстрее, чем экономика в целом. Так, по итогам 2005 г. темпы прироста его капитала в номинальном выражении (без учета инфляции и отношения курса рубля к доллару) опережали динамику ВВП в 5 раз (против 2,6 раза в 2004 г. и 5,5 раза в 2003 г.), активов – 6 раз (против соответственно 3,8 раза и 4,8 раза), кредитов предприятиям – в 6,7 раза (против 5,4 раза и 6 раз), депозитов населения – в 6 раз (против 4,3 раза и 6,4 раза).

Но из ряда этих же показателей применительно к самим кредитным организациям видно, что, хотя они добились успехов по сравнению с предыдущим годом, динамика их развития в целом замедлилась, особенно при сопоставлении с 2003 годом. Например, суммарные активы увеличились на 38,2% (против 27% в 2004 г. и 35% в 2003 г.), капитал – на 31,2% (против 16,2% и 40%), кредиты экономике – на 42% (против 35% и 44%), депозиты населения – на 39,4% (против 28% и 47%), прибыль – на 47,6% (против 33% и 40%).

По важнейшим параметрам отечественные коммерческие банки (КБ) значительно уступают западным. В 2005 г. доля кредитов производству в активах у наших КБ составила 55,9%, в развитых государствах – 60-70%. Отношение банковских кредитов к ВВП в России – 25,2% против 76% в Соединенных Штатах, 82% в Южной Корее, 95% во Франции, 96% в Японии, 130% в Германии. Отношение банковских активов к ВВП в Российской Федерации – 45%, на Западе – 250-300%. Отношение совокупных кредитов банков к денежной массе (М2) в РФ – 90,2%, в США и Японии – 180%.

В России одно банковское учреждение приходится на 32 тыс. человек, тогда как в Англии, Ирландии, Швеции – на 4-5 тыс., Соединенных Штатах – на 2 тыс., Германии – на 1,5 тысячи. Величина активов у нашей среднестатистической кредитной организации (без учета Сбербанка) достигает 100 млн долл., а в Южной Корее – 4 млрд долл., Великобритании – 5 млрд долл., Японии – 45 млрд долларов.

Приведенные цифры говорят о том, что российские КБ пока неудовлетворительно выполняют свою главную функцию – служить механизмом образования, накопления и перераспределения капитала в национальном хозяйстве, превращать средства населения и корпоративного сектора в ссуды и инвестиции, помогать развитию предпринимательства. Впрочем, слабой остается вся финансовая система. Ее объем (капитализация рынка акций, государственных и корпоративных облигаций, банковские активы) равняется примерно годовому ВВП, тогда как в Бразилии – двум, Китае – трем, США – пяти, Франции, Германии, Японии – шести, Англии – семи валовым внутренним продуктам.

Огромное несоответствие в темпах роста кредитных организаций и остального национального хозяйства свидетельствует о серьезном скрытом кризисе и нарастании рисков в обеих сферах. На банковском секторе, безусловно, сказывается общее положение в экономике. На первый взгляд она добилась наилучших результатов по сравнению с предкризисным 1997 годом. В прошедший период стабильный повышательный тренд наблюдался по всем важнейшим показателям. В 2005 г. ВВП увеличился на 58,4%, выпуск промышленной продукции – на 55,5%, аграрной – на 12%, инвестиции в основной капитал – на 88,4%, оборот розничной торговли – на 83,5%, реальные денежные доходы населения – на 48,5%, экспорт – на 182,7%. Темпы роста России выглядят очень достойно на фоне ведущих западных стран. Особенно Еврозоны (1,2%), США (3,5%), Японии (2%), хотя и уступают Китаю (9%).

Совсем иная реальность предстает, если проследить общую и отраслевую динамику по годам в сравнении с предыдущими двенадцатью месяцами, а также качество роста на протяжении последних четырех лет. В 2005 г. ВВП вырос на 6,4% против 7,1% в 2004 г., 7,3% в 2003 г., 4,7% в 2002 г., 5,1% в 2001 г. и 10% в 2000 году; промышленное производство, соответственно, на 4% против 6,1; 7; 3,7; 4,9; 11,9%; аграрное производство – на 2% против 1,6; 1,5; 1,5; 6,8; 7,7%; капвложения в основные фонды – на 10,7% против 10,9; 12,5; 2,8; 10; 17,4%; оборот розничной торговли – на 12% против 12,5; 8,8; 9,3; 11; 9%; потребительские цены – на 10,9% против 11,7; 12; 15,1; 18,6; 20,2%; реальные доходы граждан – на 8,8% против 8,4; 15,1; 11,1; 8,7; 11,9%; экспорт – на 33,9% против 35; 26,7; 5,3%, минус 3%, 39%; импорт – на 28,5% против 26,6; 23,6; 13,4; 19,8; 13,7%.

При сопоставлении с преддефолтным 1997 г. почти все отрасли демонстрировали рост от 40 до 72%. Но динамика по годам – с 2000 по 2004 гг. была неравномерной. Так, производство в электроэнергетике выросло всего на 0,3% против 1; минус 0,7; 1,6; 2,3%; в топливной промышленности – на 7% против 9,3; 7; 6,1; 4,9%; в черной металлургии – на 5% против 8,9; 3;  минус 0,2; 15,7%; в цветной металлургии – на 4% против 6,2; 6; 4,9; 15,2%; в химии и нефтехимии – на 6% против 4,4; 1,6; 6,5; 13,1%; в машиностроении и металлообработке – на 10% против 9,4; 2; 7,2; 20%; в лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности – на 3% против 1,5; 2,4; 2,6; 13,4%; в промышленности строительных материалов – на 5% против 6,4; 3; 5,5; 13,1%; в легкой индустрии – на минус 7% против минус 2,3; минус 3,4; 5; 20,9%; в пищевой промышленности – на 4% против 5,1; 6,5; 4,8; 14,4%.

Налицо резкое замедление темпов – от 3-5-кратного до 15-20-кратного, в зависимости от отрасли. Конечно, 2000 г. был исключительным во многих отношениях. Начавшееся тогда повышение мировых цен на энергоносители, некоторые виды сырья и продукции первого передела, а также обесценение рубля в пять раз (из-за девальвации и скачка инфляции) оказали сильный стимулирующий эффект на производство, особенно на фоне кризисного 1998 года. Увеличился выпуск экспортной и импортозамещающей продукции. Но с 2001 г. все показатели пошли вниз, что прямо повлияло на работу кредитных организаций, обслуживающих реальный сектор.

Во второй половине 2004 г. в экономике началась стагнация. В нефтяной, строительной, легкой, пищевой и в ряде подотраслей обрабатывающей промышленности инвестиции сократились, а в некоторых прекратились совсем. И это при исключительно благоприятной для страны международной конъюнктуре! За 2003–2004 гг. мировая цена палладия поднялась на 25%, золота – на 30, природного газа, алюминия, серебра – на 40, нефти – на 50%, платины – на 52, меди – на 100% с лишним. В 2005 г. цены на нефть выросли на 46,9%, газ – на 27,6% (а в Европе – на 50%), медь – на 28,3, никель – на 6,8, алюминий – на 10,6%. С апреля этого же года по апрель 2006 г. цены на золото подскочили на 40%, серебра – на 70, палладия – на 80, платины – на 26%. Когда в таких условиях производство и капвложения не растут, а падают, это говорит об отсутствии взаимодействия между банковским и реальным секторами, о фундаментальных изъянах той модели, которая взята на вооружение в России.

То, что до сих пор наша экономика не вышла даже на дореформенный уровень, накладывает негативный отпечаток на банковский сектор. В 2004 г. по сравнению с 1989 г. российский ВВП составил 81,8%, промышленное производство – 70,7%, аграрное – 67%. Инвестиции уменьшились в 1,5–50 раз, в зависимости от отрасли. За предыдущее десятилетие рубль обесценился в 42 тыс. раз, потребительские цены выросли на 1700000 процентов. Сегодня по производительности труда наш реальный сектор в пять-шесть раз отстает от ведущих западных держав (в 1989 г. отставание было в три-четыре раза). Доля России в мировом экспорте опустилась ниже 1%, в импорте – 0,5%, прямых капиталовложениях – 0,3%.

Иного не могло быть, поскольку материальная база производства продолжает деградировать. Ее износ в индустрии достиг 60-80%, в сельском хозяйстве – 60-90%, в строительстве – 65-70%, на транспорте – 64-75% (при максимально допустимом уровне 25%). Резко замедлилась скорость обновления средств труда. В промышленности, которая должна быть основным клиентом банков, она снизилась в 6,3 раза, в топливном секторе – в 5,1 раза, машиностроении – в 9,4 раза, легкой промышленности – в 2,8 раза.

За все годы реформ физически изношенные средства труда фактически не заменялись. В 80-х гг. коэффициент обновления составлял 5-6% в год, в начале 90-х гг. – 3,2%, в настоящее время – 0,3-1%. Особенно трагично то, что наихудшие показатели перевооружения демонстрируют отрасли, выпускающие новые материалы и оборудование, – 1,1%. Такой низкий коэффициент означает, что полная замена основных фондов в данных отраслях возможна только через девяносто лет, а в машиностроении, где он составляет 0,5-0,7%, – лишь через полтора века. В экономике России почти втрое уменьшилась доля пятого технологического уклада, зато вырос удельный вес примитивного и архаичного укладов, тогда как на Западе формируются основы шестого и предпосылки седьмого технологических укладов. Россию покинули сотни тысяч ученых и специалистов.

Кредитные организации – зеркальное отражение и продолжение экономики. Какова она, таковы и они. Развитию российской банковской системы мешает прежде всего политика монополий. Построенные ими нерыночные механизмы накопления и перераспределения капитала сделали большинство банков ненужными для значительной части реального сектора, которая давно перешла на финансирование другими способами. Это – монополизация внутренних рынков, сращивание монополий и государства, специфические формы капиталообразования и финансирования, использование средств теневой экономики и организованной преступности. Данные механизмы позволяют полусотне ведущих финпромгрупп (ФПГ), в первую очередь экспортным, получать в собственность, контролировать и распоряжаться средствами и активами на десятки триллионов долларов. Владение и управление ими выведено за пределы страны – в зарубежные «налоговые гавани», породив уродливый феномен «офшоризации» российской экономики. На таком фоне 144 млрд долл. ссуд, полученные в 2005 г. нашими корпорациями внутри России, или рекордные 62 млрд долл., привлеченные за рубежом с помощью синдицированных кредитов, еврооблигаций и IPO, выглядят просто мизерными. Коротко остановлюсь на каждом из этих альтернативных механизмов. По объему мобилизуемых ресурсов они в разы превосходят размер кредитования со стороны отечественных КБ.

Крупные компании вообще не рассматривают банки как источник инвестиций и даже оборотных средств. Основная масса КБ отсечена от главных денежных потоков в стране, поэтому не может поддерживать товаропроизводителей, выталкивается в сферу высокорисковых спекуляций и криминала. Это нанесло серьезный ущерб формированию корпоративной культуры в КБ, которая заметно уступает современным международным стандартам.

Монополизация внутренних рынков. Аномальный механизм концентрации и перераспределения капитала, минуя банковскую сферу, возник не на пустом месте. Неолиберальные идеологи реформ полагали (и пытались убедить в том общество), что стоит лишь дерегулировать экономику, то есть убрать из нее государство, и ввести частную собственность, как немедленно этот катализатор создаст эффективные банковские, фондовые и другие рыночные институты, законы и правоприменение. Появятся работоспособные модели производства, аккумулирования и межотраслевого перелива ресурсов (материальных, финансовых, трудовых, интеллектуальных), цивилизованное поведение хозяйствующих субъектов. Сами собой решатся социальные проблемы, снизится безработица и преступность. Поднимется жизненный уровень, вырастут сбережения и платежеспособность населения, играющего важную роль в формировании спроса и обеспечении кредитных организаций временно свободными средствами.

Пятнадцать лет реформ привели к прямо противоположным результатам. Нынешняя экономическая модель не исправила, а только законсервировала основные социально-экономические деформации и перекосы, сложившиеся во времена СССР, усугубив их и добавив новые. Построенный в Советском Союзе социализм носил ярко выраженные государственно-монополистические черты. Он влиял на накопление капитала, инвестиции, воспроизводство, структурные и институциональные основы национального хозяйства, его научно-технический потенциал. С монополистическими структурами теснейшим образом переплетались интересы социальных слоев, административной и политической номенклатуры

 

2

 

На Западе монополии формировались в условиях острой рыночной конкуренции из длительного процесса концентрации и централизации частных капиталов, на поздних этапах срастаясь с государством. В нашей стране генезис был другим. Поставленному в условия агрессивной изоляции и автаркии СССР, чтобы выжить, требовалось с нуля создавать многие производства хотя бы в штучном варианте. Монополии рождались при полном отсутствии рынка, из тотального огосударствления экономики, где крупные производства строились ударными темпами за считанные годы приказным порядком. За рубежом всем правил рынок, у нас – ведомства с помощью командных методов. Оборотной стороной управленческого и организационного монополизма была бюрократическая диктатура с огромной концентрацией власти, подмявшей под себя все сферы общества и экономики. Материаль­ные и финансовые ресурсы накапливались и направлялись директивно через государственные банки. Специализация предприятий и хозяйственные связи между ними поддерживались по сугубо производственным принципам, что породило техно­логический монополизм.

Подобная политика была взята на вооружение в силу многих обстоятельств. Среди них было и разочарование в НЭПе, который не обеспечивал необходимых темпов накопления капитала и концентрации его в нужных государству отраслях и секторах, прежде всего военно-промышленном; не гарантировал тогдашней правящей элите социальной и политической стабильности. Она полагала, что для построения в кратчайшие сроки развитой индустриальной державы можно и нужно обойтись без рыночных законов, инструментов, механизмов и институтов, имея абсолютную власть в стране. Многие воззрения формировались под влиянием утопического социализма, включая его российских и советских теоретиков.

Экономика, созданная в СССР, не имела рыночных рецепторов, зрения и слуха, не воспринимала обратных сигналов («шепота спроса») от национального хозяйства и общества, поскольку закон стоимости был отменен вместе с нормальным денежным обращением. Курс рубля устанавливался директивно сверху. В результате, хозяйственная система медленно разрушалась от хронической несбалансированности. Структурные диспропорции постоянно воссоздавали несоответствие предложения и спроса. Производитель (продавец) полностью доминировал над потребителем (покупателем) во всех регионах, отраслях и подотраслях, которые в свою очередь отличались высокой степенью концентрации и специализации.

К началу рыночных реформ из пяти важнейших комплексов (металлургическом, машиностроительном, химико-лесном, строительном и социальном) в четырех свыше 50% изделий выпускалось на трех и менее предприятиях; в машиностроении из 5885 наименований 87% – только на одном заводе; в химии из 375 ассортиментных позиций 77% изготавливалось монополистами. Каждый металлургический комбинат поставлял свой профиль металла, все авиационные и станкостроительные производства – свою индивидуальную продукцию. Исключительно под конкретный тип машин создавались бензиновые, дизельные и электрические двигатели. На долю менее 1/10 предприятий приходилось более 2/3 общего объема продукции и половина занятых.

Высокая концентрация и узкая специализация индустрии – еще одно отличие отечественного монополизма. Но эти явления не всегда идентичны и делаются таковыми лишь при определенных условиях. Их создали постсоветские неолиберальные реформы, которые проводились без учета описанных выше особенностей отечественной экономики. Совершенно в стиле прежней командно-административной системы сверху спускались решения об отмене монополии государства, его фактическом демонтаже, освобождении цен и приватизации. Хозяйственные полномочия были делегированы в «никуда» в надежде, что их тут же подхватит бизнес, который быстро создаст действенные рыночные механизмы, институты, нормы, необходимые для структурных реформ. Он с этим не справился. Образовался институциональный вакуум. Его, при отсутствии превентивных мер защиты и контроля, мгновенно заняли монополисты, в которых сразу превратились все концентрированные и специализированные производства. Они установили свои правила игры во всех сферах, включая банковскую.

Сегодня в России, как и в предыдущее десятилетие, абсолютно господствуют монополии нескольких видов и разновидностей. К естественным относятся РАО «ЕЭС», «Газпром», МПС, «Транснефть», которые благодаря своим сетевым структурам преобладают в общенациональном масштабе, каждый в собственном сегменте. Схожими являются технологические монополии, появившиеся на базе уникальных производств (преимущественно в ВПК), имеющие ограниченный круг потребителей. Олигополии представлены крупнейшими нефтяными, металлургическими, нефтехимическими, химическими, целлюлозно-бумажными, автомобильными, телекоммуникационными и другими финансово-промышленными группами, доминирующими в своих отраслях над более мелкими аутсайдерами. В число монополистических структур в регионах входят предприятия жилищно-коммунального хозяйства и строительного комплекса, по переработке сельхозпродукции, диктующие правила игры для малого и среднего бизнеса. Концентрируемые в них ресурсы обеспечивают монопольное положение в своей сфере бизнеса и влияние на политику властей (административная рента).

В этой системе финансирования банкам отводится лишь вспомогательная, техническая роль – принимать получаемые ФПГ доходы, беречь от инфляции и налогов, направлять куда укажут. Для защиты и укрепления своих позиций на внутреннем рынке монополии воздвигают множество преград перед российскими и зарубежными соперниками.

Еще в 90-е гг. нефтяные холдинги, например, полностью монополизировали рынок оптовых продаж во всех субъектах РФ. Вот как к середине 2000 г. компании поделили экономические регионы России: Центр – ЦТК (30,8%), ТНК (27,4%), «Славнефть» (16,33%); Центральное Черноземье – ЮКОС (57,9%), СИБУР (8,9%), ТНК (8,8%); Северный Кавказ – «ЛУКойл» (25,28%), «Башнефтехим» (21,4%), ОНАКО (13,52%); Волго-Вятский район – «ЛУКойл» (37,18%), «Норси-Ойл» (33,4%), «Славнефть» (8,87%); Поволжье – ЮКОС (50,8%), «ЛУКойл» (9,54%), СИДАНКО (8,06%); Урал – «Лукойл» (26,87%), «Башнефтехим» (28,9%), «Сибнефть» (7,9%); Западная Сибирь – «Сибнефть» (46,62%), ЮКОС (25,2%), «Газпром» (7,6%); Восточная Сибирь – СИДАНКО (54,16%), ЮКОС (41,07%), «Сибнефть» (4,77%); Дальний Восток – ЮКОС (44,6%), «Газпром» (23,5%), «Россибнефть» (5,02%); Север – «Славнефть» (28,5%), «ЛУКойл» (19,2%), ТНК (13,6%); Калининградская область – «Башнефтехим» (31,71%), «Сургутнефтегаз» (22,76%), «ЛУКойл» (17%); Северо-Запад – «Славнефть» (24,9%), «Сургутнефтегаз» (22,4%), «Башнефтехим» (14,3%).

Острая борьба за монопольные позиции развернулась и в розничной сфере. В 2000 г. из 29 тысяч АЗС четыре пятых принадлежали независимым операторам и лишь одна пятая – корпорациям. Среди последних лидировали «ЛУКойл» (свыше 1000 заправок, в том числе около 20 в Москве), ЮКОС (1000 АЗС, 200 нефтебаз в сорока регионах), ТНК (600 своих и джобберских станций). Однако в отдельных районах степень розничной монополизации была очень высокой. Например, в Ярославской области на «Славнефть» приходилось 60% реализации, в Омской области «Сибнефти» принадлежало 70% рынка, в Татарии 60% продаж контролировала «Татнефть». В Москве и Петербурге соперничество между «ЛУКойлом», «Славнефтью», «Сургутнефтегазом», ЮКОСом, ТНК, «Татнефтью» носило исключительно острый характер.

В 2005–2006 гг. монополизация региональных рынков усилилась. В большинстве субъектов РФ осталось по одной финпромгруппе, куда входят и НПЗ. Холдинги не конкурируют между собой, предоставляя друг другу возможность диктовать цены на своих территориях. Продажа нефти на перерабатывающие заводы в составе ФПГ и реализация топлива на фирменных АЗС ведется по внутрикорпоративным ценам, которые остаются тщательно оберегаемой коммерческой тайной. Крупнейшие компании поглотили половину автономной розничной сети, а остальную часть сделали полностью зависимой от своих поставок, обогащаясь на монопольной ренте: в течение всех последних лет отпускные цены на топливо в несколько раз превышали темпы инфляции.

Сращивание монополий и государства. Огромные средства приносит монополиям навязываемый ими государству курс во внешнеэкономической, бюджетно-налоговой, денежно-кредитной, валютной, инвестиционной, промышленной, социальной областях. Высокая финансовая обеспеченность ФПГ поддерживается за счет специфического капиталообразования – присвоенной природной ренты, высоких мировых цен на сырье и продукцию первого передела, свертывания инвестиций (проедая потенциал, созданный во времена СССР), полного отказа от социальных обязательств и усиления эксплуатации наемного труда, прямого и косвенного субсидирования. Оно осуществляется в форме экспроприации добавленной стоимости в пользу компаний-экспортеров такими приемами, как манипулирование валютным курсом, «ножницы цен», неплатежи, бартер, взаимозачеты. Получаемые подобными способами доходы даже отдаленно несопоставимы с теми суммами, которые могут предоставить все российские кредитные организации вместе взятые.

Важным источником и инструментом косвенного субсидирования (а также орудием в конкурентной борьбе) остается коррупция, с помощью которой монополии присваивают административно-политическую ренту. Используется связи в госаппарате, который помогает отбирать собственность у конкурентов, душит налогами, не регистрирует и не выдает лицензии, не предоставляет земельные участки и помещения. Распространены картельные сговоры (о низких ценах для «своих» и высоких – для остальных). Налицо практика избирательного доступа на конкретные территории, к банковской, транспортной, торговой, складской инфраструктуре, производственным, финансовым и сырьевым активам. Используется организованная преступность – от беловоротничковой (для финансовых махинаций, банкротств, компьютерных взломов) до уличной (для расправ с недовольными).

Объем взяток и «откатов» чиновникам достигает 60-80 млрд долл. в год, но получаемая монополистами отдача намного больше. Это доступ за бесценок к уникальным активам («купи чиновника – и получишь целую отрасль, край»), таможенным и налоговым поблажкам, к возможности уничтожить конкурента руками контролирующих, силовых и судебных органов, принять «нужные» изменения и поправки в законодательство и похоронить «ненужные».

Во внешнеэкономической деятельности, добившись отмены государственной монополии на ВЭД, экспортные финпромгруппы обеспечили себе доходы в десятки миллиардов долларов ежегодно. Причем благодаря не только высоким мировым ценам на российское сырье, энергоносители и продукцию первого передела, но и множеству махинаций, в том числе с привлечением госчиновников, помогающих занижать пошлины и присваивать НДС. Российские энерго-сырьевые ФПГ помогли Международному валютному фонду пролоббировать в 1997 г. присоединение России к статье VIII устава МВФ, что сняло последние официальные барьеры на беспрепятственное трансграничное перемещение прибылей и капитала.

Все монополии наживаются на мизерной оплате труда занятых в своих производствах. Доля зарплаты рабочих в одном кубометре газа, леса и пиломатериалов, тонне нефти и металла остается ничтожной. Например, в тонне российского алюминия она в 20 раз меньше, чем на канадских частных заводах. Немалая экономия достигается на массовом сбросе «социалки» с балансов предприятий. Конечно, заработки в ряде отраслей выше, чем в других, но расходы на них возмещаются через цены на продукцию и услуги, которые оплачиваются потребителями.

Невысокую зарплату на своих предприятиях монополии объясняют слабой производительностью работающих. Но если сравнивать по паритету покупательной способности валют, то на один доллар заработной платы наш среднестатистический рабочий производит примерно в три раза больше конечной продукции, чем американский: 4,4 долл. ВВП за 1 долл. зарплаты против 1,7 долл. в США. Этот «излишек» присваивается компаниями, что говорит об усилении эксплуатации занятых в частном секторе, хотя мог бы размещаться на депозитах в КБ.

Пролоббированная «Большим бизнесом» фискальная политика лишает необходимой подпитки через бюджет не только банки, но и государство, которое могло бы направлять эти средства через кредитные организации на создание новых рабочих мест и образовательные программы, на развитие предпринимательства и стратегически важных для страны направлений в социальной и экономической сфере. В России даже доходы бедняков облагаются налогом. В западных странах малоимущие граждане вообще освобождены от подоходного налога, а соответствующие потери казны восполняются из других источников. Скажем, за счет косвенного налогообложения, которое тоже является дифференцированным. Под него не подпадают хлеб, молоко, детские товары, лекарства, предметы первой необходимости. Часто они продаются с государственными дотациями.

Иная картина у нас. Усилиями монополий основным объектом налогообложения в России стал фонд оплаты труда, который обеспечивает до 70 процентов всех фискальных поступлений в казну. В то же время на долю капитала и ренты от природных ресурсов приходится примерно 30 процентов. Последнюю фактически целиком захватили финансово-промышленные группы, что эквивалентно 75 проц. получаемых ими доходов. Другими словами, с помощью налогов производится перераспределение огромной части национального богатства России, создаваемого ВВП в пользу узкого круга ФПГ.

 

3

 

Уклонение от фиска приносит официальным и неофициальным финпромгруппам не менее 4-5 млрд долл. в год. За 10 лет налогообложение только в нефтяной отрасли менялось около пятидесяти раз, но всегда с выгодой для монополий. Например, как установила ФНС и подтвердил Арбитражный суд, один только ЮКОС за 4 года не доплатил в казну налога на прибыль на сумму, превышающую его чистый доход за тот же период. Общий же объем претензий к нему со стороны налоговиков достиг астрономических 28 млрд долларов. Именно за счет этого и других источников косвенного субсидирования российские энерго-сырьевые корпорации выполняют свои краткосрочные (но не стратегические) инвестиционные программы, повышают собственную рыночную капитализацию.

Для ухода от фиска сырьевые и другие компании широко практикуют увод расчетов с партнерами в офшоры, бартер (до сих пор в ряде подотраслей на него приходится почти 1/5 платежей). Очень прибыльным оказался толлинг, то есть переработка давальческого сырья, получение из него продукции, которая не облагалась налогами и пошлинами при условии, что вся она экспортируется. В 2002–2003 гг. толлинговые схемы особенно широко использовались в цветной металлургии (46% всего объема подобных операций), судостроении (11%), машиностроении (8%), нефтегазовой промышленности (8%), легкой индустрии (7%), черной металлургии (6%), прочих отраслях (14%). Они позволяли предприятиям зарабатывать на дешевой электроэнергии и сырье, которое выдавалось за иностранное, а также на льготных кредитах. О размерах получаемых доходов дают представление следующие цифры. В 2002 г. из России экспортировали 1,4 млн “толлингового” алюминия. Себестоимость тонны металла равнялась примерно 855 долл. Средняя цена на Лондонской бирже колебалась от 1300 до 1500 долл. Маржа составляла в среднем 500 долл. В результате госбюджет недополучил 176 млн долл. налоговых платежей.

Распространенными способами “оптимизации” налогообложения, что тоже используется для пополнения оборотных средств, остаются махинации с НДС, ценами и субвенциями. Этому помогает действующее законодательство, скроенное под монополии. Они мастерски пользуются тем, что закон не определяет, с какого момента начинается уклонение от фиска: с момента ли появления объекта налогообложения; со дня, когда требуется подать отчетность; или с даты, когда налог должен быть внесен в бюджет. При экспорте компаниям по закону возмещается налог на добавленную стоимость. Причем чем больше они вывозят, тем большие НДС получают обратно. В результате в 2003 г., как установила Счетная палата, “Лукойл”, например, вывозя 50% добытой нефти, уплатил налогов с каждой тонны 1783 руб., а, скажем, “Сибнефть”, которая экспортирует 40% добычи, – 2291 рубль.

Дочерние предприятия финпромгрупп добывают сырье и реализуют его материнским подразделениям ФПГ по низким внутрикорпоративным (трансфертным) ценам, что на законном основании позволяет уменьшать налогообложение купли-продажи. Головные предприятия сокращают фискальные платежи, аккумулируя доход в офшорных зонах. В числе таких зон особой популярностью пользовались Мордовия, Калмыкия, Чукотка, в СНГ – казахстанский Байконур. По информации МНС, в 2003 г. “Северсталь” занизила налоги на 1,2 млрд рублей, закупая сырье через зарегистрированного в Калмыкии посредника. “Русал” в 2002–2003 гг. заплатил в виде налога на прибыль всего 2% от своей выручки. Продавая основную часть продукции через “прописанного” на Чукотке трейдера, а также активно используя толлинг, “СУАЛ” в 2003 г. недоплатил 292 млн рублей НДС, приобретая сырье у аффилированных компаний. После того как государство “прижало” внутренние офшоры, монополии начали активнее использовать зарубежные. Например, группа “Евразхолдинг”, в которую входят три металлургических комбината, поставщики угля, железорудного концентрата, Находкинский морской порт, трейдерские компании, в 2003 г. заработала 2,9 млрд долл., а ее чистая прибыль составила 527 млн долл. Из первой суммы в офшорах осталось 50%, из второй – 75%.

Этим фискальные минимизации не ограничиваются. Основную часть налогов, уплаченных монополиями в региональные бюджеты, местная казна возвращает им же в виде субвенций по заранее подписанным соглашениям. Так, аудиторы СП обнаружили, что “Пермнефтьинвест” (дочерняя структура “Лукойла”) получила обратно в виде субвенций 80% налога на прибыль, перечисленного в региональный и местный бюджеты Пермской области. В данном субъекте Федерации сосредоточено 17% нефтедобычи монополии. Но часть добывающих предприятий “ЛУКойл-Пермь” перемещена в зарубежную офшорную “дочь” финпромгруппы “ЛУКойл оверсиз холдинг лимитед”, специально созданную, чтобы платить меньше налогов на репатриируемые дивиденды и для аккумулирования прибыли за границей. К такой же практике монополии прибегают в Чувашии, Ярославской, Тюменской, Новгородской, Тверской и других областях.

Большую выгоду экспортным монополиям (и ущерб банкам) приносит и навязанная ими денежно-кредитная политика. Ответом на проводившуюся в 90-е гг. политику жесткого монетаризма (ограничения денежного предложения, чтобы снизить инфляцию и стимулировать конкуренцию) стало появление в стране целых пяти платежных систем. Помимо рубля, широко используются бартер, денежные суррогаты, долговые деньги в виде дебиторской задолженности, а также доллары, стоимостной объем которых в несколько раз превышает рублевую массу. Доллар де-факто превратился в национальную валюту, преобладая в расчетах на значительных сегментах внутреннего рынка товаров и услуг, в сбережениях населения (той части, которая может это себе позволить) и предпринимателей. Это ставит кредитные организации в сложные условия. Банковские институты не приспособлены к работе с денежными субститутами, а доступом к валютным источникам располагают не все КБ.

Зато подобная ситуация очень устраивает энерго-сырьевые монополии, которые процветают за счет своих экспортных сверхдоходов. Им нужен сильный доллар и слабый рубль, чтобы он, как во времена СССР, оставался обесцененным, никогда не наполнялся реальным содержанием – стоимостью земли, полезных ископаемых, вод, лесов, промышленных и других материальных активов, физического и интеллектуального труда, то есть не мог измерять их истинную ценность. Так намного проще присваивать эти активы и минимизировать издержки.

Специфический механизм капиталообразования и финансирования. Главным источником инвестиционных и финансовых ресурсов для сырьевых монополий по-прежнему остаются сверхдоходы от захваченной природной ренты, то есть от контроля и эксплуатации разведанных и подтвержденных запасов полезных ископаемых. По самым заниженным оценкам, стоимость разведанных и подтвержденных запасов полезных ископаемых, контролируемых российскими ФПГ, составляет около 30 трлн долл. Из них на долю газа приходится 32,2%, угля и горючих сланцев – 23,3%, нефти – 15,7%, нерудного сырья – 14,7%, черных металлов – 6,8%, цветных и редкоземельных металлов – 6,3%, золота, платины, серебра, алмазов – 1%.

Уже к началу 2003 г. в государственном фонде недр осталось всего 8,6% нераспределенных месторождений нефти, 91,4% были переданы компаниям через лицензионный механизм. Большая часть разрешений на эксплуатацию выдавалась бесплатно в 1993 г. на двадцатилетний срок. В марте 2003 г. ТНК имела 21,4% общих запасов, ЮКОС – 14,1%, “ЛУКойл” – 11,9%, “Сургутнефтегаз” – 6,3%, “Роснефть” – 4,2%, “Татнефть” – 3,7%, “Сибнефть” – 3,4%, “Славнефть” – 2,8%, “Башнефть” – 1,9%, прочие – 21,7%. Ведущие компании получили право добычи сырья в течение тридцати с лишним лет, что в мировой практике считается фантастически льготными условиями.

Очень скоро российские ФПГ открыли для себя, что с помощью полученных в разработку недр они могут значительно увеличивать свою капитализацию, даже не приступая к работам по освоению. Достаточно провести международную оценку объемов, сертификацию качества запасов и выпустить под них ценные бумаги (секьюритизировать). То, что обладание лицензией, пусть и долгосрочной, совершенно не означает права собственности на месторождение, компаниями игнорировалось. Некоторые пошли еще дальше. Например, владельцы ЮКОСа тут же приступили к финальной части задуманной ими многоходовки: начали готовить продажу уже по новой цене контрольного пакета своей ФПГ, слившейся с “Сибнефтью”, крупнейшим американским корпорациям “ЭкссонМобил” либо “ШевронТексако”. После секьюритизации нефтегазовых запасов капитал объединенной монополии вырос в рыночных котировках до 39 млрд долл., что в 2003 г. вывело холдинг по данному показателю на 1-е место в России, оставив позади даже “Газпром”. Этот же прием оценки ЮКОС использовал для обороны против государства.

17 сентября 2004 г., пытаясь остановить распродажу своих дочерних структур за долги, он объявил, что извлекаемые ресурсы его дочери “Юганскнефтегаз” составляют не 2,7 млрд т (стоимостью 30,4 млрд долл.), как официально значилось прежде, а 12,8 млрд т (около 100 млрд долл.). Смысл маневра не скрывался – назначить за себя любимого такую цену, чтобы ни у одного покупателя в России не нашлось денег. Успех уловки был важен не только для хозяев ЮКОСа. Двумя днями ранее МПР официально пригрозило отозвать лицензию у российско-британской компании “ТНК-Бритиш петролеум”, обладающей правом на разработку богатейшего Ковыктинского месторождения газа в Иркутской области. Оно оценивается в 1,9 трлн куб. м, или около 4% от суммарных газовых запасов России. Разрешением на его освоение официально владеет “РУСИА-Петролеум”, включившая стоимость секьюритизированных залежей в свою капитализацию, но ТНК-ВР является ее основным акционером. Лицензионное соглашение по Ковыкте было составлено таким образом, что в нем вообще не упоминались объемы работ, их график, условия разработки. По просьбе компании сроки поставок сырья на внутренний рынок трижды отодвигались.

Другая западная корпорация – англо-голландская “Ройял Датч Шелл” получила в 1993 г. лицензию на разработку Салымского нефтяного месторождения в Тюменской области, но так и не приступила к добыче. Только после последнего, очень жесткого предупреждения со стороны МПР было обещано начать поставки в четвертом квартале 2005 года. Аналогично поступали и другие монополии, например, тот же ЮКОС – с Терско-Камовской группой запасов, “ЛУКойл” с Южно-Хыльгуйским месторождением, “Зелень камень” с Малышевским изумрудно-бериллиевым месторождением, “Лехта лимитед” с месторождением благородных металлов Тунгудской площади, “Востсибуголь” с Ишидейским месторождением каменного угля и т.д. Из почти 60 тыс. лицензий, выданных добывающим компаниям, реально работают только около 1500.

Увеличению прибылей сырьевых монополий способствовала налоговая реформа, отменившая плату за недра, в том числе на воспроизводство минерально-сырьевой базы, за загрязнение окружающей среды. Вместо рентных платежей правительство ввело налог на добычу полезных ископаемых. Кабинет верил, что таким образом получит не менее половины ренты. На самом деле все получилось иначе. Во-первых, новый налог не дифференцировался по месторождениям. Во-вторых, по форме он представлял собой разновидность акциза, включаемого “сырьевиками” в цену продукции. Поэтому плательщиками выступали не они, а потребители.

Накапливать капитал и инвестиционный потенциал ФПГ помогает “экономия” на других издержках. Например, на присвоенных, полученных фактически в бессрочную даровую аренду либо выкупленных за гроши огромных участках земли, реальная рыночная цена которых равна сотням миллиардов долларов, учитывая местоположение территорий, их инфраструктурную обустроенность, наличие на ней квалифицированной рабочей силы и производственных фондов. Общая площадь, официально занимаемая предприятиями индустрии, транспорта, связи и иного, не сельскохозяйственного назначения, составляет 25,57 млн гa (1,5% совокупного земельного фонда России). В действительности же размер контролируемых участков значительно больше. Их инвестиционная стоимость будет только повышаться.

 Следует упомянуть и об экономии на тарифах за потребление газа, электричества, тепловой энергии, за трубопроводную и железнодорожную транспортировку, которые в 2-10 раз остаются ниже зарубежных. Это важная составляющая рентабельности и конкурентоспособности на мировых рынках российских нефтяных, металлургических, химических и других предприятий, а также естественных монополий. Таким способом ФПГ компенсируют свои производственные издержки, которые, будучи рассчитаны по паритету покупательной способности валют, в России выше, чем у конкурентов: в Великобритании – в 2 раза; во Франции, Германии и Италии – в 2,3 раза; в США – в 2,7 раза; в Японии – в 2,8 раза. Причем топлива и электричества наши товаропроизводители тратят в 3-5 раз больше, чем западные соперники.

 

4

 

Российские монополии и их кредитные организации довольны и проводимой Центробанком валютной политикой. Важнейшим элементом действующей в России рыночной модели остается «currency board» («валютное управление»), при котором ЦБ эмитирует столько рублей, сколько долларов поступает в страну. Как показал опыт не только России, но и Аргентины (где «currency board» была запущена впервые в начале 90-х гг.), а также других стран, данный вариант денежной политики значительно усиливает зависимость государств, проводящих ее, от доллара. Если в Аргентине новые песо печатались в соотношении 1:1 к каждому заработанному экономикой «баксу», то у нас – по курсу, выгодному «энерго-сырьевикам». Причем этот механизм устроен так, что в кризисных ситуациях наш Центробанк вынужден расходовать все свои ресурсы (даже последние) на поддержку «гринбека», а не отечественного дензнака.

В годы высокой инфляции двенадцатикратное превышение рыночной котировки доллара над паритетом покупательной способности рубля обеспечивало очень высокую рентабельность экспорта даже с учетом обязательной продажи государству части валютной выручки и засилья бартера. Получаемые таким образом доходы ФПГ топливно-сырьевого сектора достигали 9-15% ВВП в год. После введения валютного «коридора», начавшегося подтягивания внутренних цен к уровню мировых, сближения курса и паритета к концу десятилетия прибыли экспортеров сократились. Монополии возместили свои потери с помощью «ножниц цен». С их помощью энерго-сырьевые ФПГ и сегодня продолжают перераспределять в свою пользу ресурсы для собственного капиталообразования, добавленную стоимость и инвестиционные потоки. Этот источник обеспечивает дополнительные поступления в объеме примерно 3% ВВП. Вынужденными донорами выступают машиностроение, сельское хозяйство, сфера услуг и обслуживающие их банки. В 2005 г. вклад монопольных тарифов в рост инфляции составил, по самым заниженным оценкам, 4,3 проц. из 10,9 процента.

Замедление роста цен и снижение инфляционных доходов заставили «энерго-сырьевиков» искать дополнительные источники оборотных средств и прибылей. Одним из них стали неплатежи. Кредиторская задолженность, например, топливно-энергетического комплекса – самая высокая в индустрии. Долги перед бюджетом и внебюджетными фондами, по зарплате, за услуги поставщиков, по взятым в КБ ссудам  – это принудительное  дотирование финпромгрупп ТЭКа со стороны казны (в объеме налоговой недоимки), собственных работников (в пределах частичной или полной неоплаты труда), партнеров (в сумме задерживаемых либо невыполненных контрактов), банков (в объеме непогашенных ссуд). В 2004 г. объем обязательств ТЭКа достиг 750 млрд руб. (причем просроченные составили 715 млрд руб.) из общей суммы 5,9 трлн руб., в конце 2005 г. – 1166,3 млрд руб. (накопленный невыплаченный долг возрос до 3146,5 млрд руб.) из совокупного 6,7 трлн руб.

Задолженность фактически полностью перекладывается на плечи дебиторов (в ТЭКе – 577 млрд руб.; из нее просроченная – 562 млрд руб. в 2004 г. и соответственно – 1095,8 млрд руб. и 3418,9 млрд руб. в конце 2005 г.) по принципу: «я не могу платить, пока не заплатят мне». При этом умалчивается, что многие должники являются подконтрольными структурами монополий, которые таким способом прячут от налогообложения свои доходы. Данный прием позволяет экспортным ФПГ увеличивать свои ресурсы более чем на 30%. Аналогично финансируются отрасли, ориентированные на внутренний рынок, получающие дополнительно около 20% средств, и сельское хозяйство, компенсирующее до 6% добавленной стоимости. «Крайним» оказывается банковский сектор, которого невозвраты ссуд просто разрушают.

В рамках сложившейся в России биполярной хозяйственной модели подобное накопление и перераспределение капитала остаются далеко не равными. Обрабатывающие предприятия, сосредоточившие половину занятых и выплачивавшие около 40% налогов, получают всего 20% инвестиций и валовой доход, в три-четыре раза меньший, чем «энерго-сырьевики», не имея при этом средств для перевооружения производства. Другой полюс экономики – энерго-сырьевые ФПГ, располагающие только одной десятой занятых и одной пятой производственных мощностей, присваивают практически все доходы от экспорта, которые оставляют за границей, 40% капвложений. На сырьевые монополии приходится 50% товарооборота и реально от 10 до 25% фискальных отчислений. Остальная их часть «оптимизируется» с помощью офшоров, трансфертных цен, бартера (на него приходится до 20% платежей), взаимозачетов, вексельных схем и других приемов.

Еще одним источником доходов для монополий стал навязанный ими вариант приватизации, в ходе которой активно использовались их кредитные организации и административная рента. На первом этапе, при поддержке госаппарата, стоимость продаваемых государством объектов занижалась в десятки и даже сотни раз по сравнению с рыночной, под предлогом изношенности основных фондов, отсутствия механизмов и инструментов достоверной оценки, а затем обменивалась на ваучеры, которые крупные компании скупали на рынке методом пылесоса. Вот где особенно пригодился слабый рубль. Позднее, получив от правительства ресурсы якобы для обслуживания бюджета, банки монополий по дешевке выкупали госсобственность, а затем из экспортных прибылей возвращали истраченные казенные деньги (а часто и не возвращали). Нередко производства передавались нужным компаниям просто по телефонному звонку сверху, в приказном порядке.

На втором этапе – массового акционирования – чиновники также размещали в КБ монополий крупные финансовые ресурсы. Из этих денег кредитные организации предоставляли правительству ссуды (обычно в объеме нескольких десятков миллионов долларов) под залог принадлежавших ему акций в самых доходных нефтяных, газовых, металлургических, химических, лесных, целлюлозно-бумажных и других предприятиях. Кредиты, естественно, не погашались, и промышленные активы, действительная цена которых равнялась сотням миллиардов долларов, переходили в собственность новых владельцев. В ходе денежных аукционов (как и залоговых), чтобы предприятия попали в нужные руки, доступ к торгам, их процедура и результаты жестко регулировались сверху. В одной только нефтяной отрасли так сменили хозяина активы на 400 млрд дол.

Подобные шалости теперь, несколько лет спустя, новоиспеченные миллиардеры призывают считать «отметиной свыше», что отчасти правда. Их высокопоставленные кукловоды и покровители изначально были в доле. Чиновники получали в виде «откатов» сотни тысяч и миллионы долларов, руководящие и хорошо оплачиваемые должности в финансово-промышленных группах и их кредитных организациях. Конвейер работал и в обратную сторону. «Олигархов» награждали должностями в администрации президента, многих федеральных и региональных правительствах, производили в депутаты и сенаторы.

Властный ресурс помогает им захватывать активы и сегодня, в ходе третьего этапа приватизации – слияний и поглощений, продажи оставшихся у государства пакетов ценных бумаг. В 2005 г. объем таких сделок превысил 52 млрд долл. Но они совершаются не в России, а в офшорах, где с первых лет приватизации юридически прописаны большинство конечных бенефициаров.

Как уже отмечалось мною, российские монополии не рассматривают отечественные банки, включая собственные, в качестве поставщиков ресурсов. Альтернативой им служат кредиты, облигационные займы и первичные размещения акций (IPO) за рубежом. Там находятся основные рынки сбыта ФПГ и можно получать гораздо больше денег по ценам значительно ниже, чем в российских КБ.

В 2004 г. 20% ссуд и свыше 70% средств, мобилизованных финпромгруппами с помощью долговых и долевых бумаг, были привлечены за границей. Общий внешний долг компаний (без участия в капитале) составил 77 млрд долл., а к середине 2005 г. достиг 92,2 млрд долларов. Из них обязательства по кредитам равнялись 69,9 млрд долл., перед прямыми инвесторами – 12,8 млрд долл., по долговым бумагам – 6,7 млрд долл., финансовому лизингу – 1,2 млрд долл., прочие – 1,5 млрд долл. К концу года задолженность (без участия в капитале и обязательств перед прямыми инвесторами) выросла до 112,6 млрд долл. (для сравнения: в 2002 г. она равнялась 17 млрд долл.).

В 2002–2004 гг. российские ФПГ аккумулировали с помощью евробондов 21,5 млрд долл., или втрое больше внутренних облигационных заимствований (примерно 7,5 млрд долл.). Суммарное предложение на западных биржах американских депозитарных расписок на акции наших монополий превысило 100 млрд долл. (что составило 40% капитализации рынка акций в России). За рубежом активно торгуются АДР около 40 российских эмитентов (против пяти-семи «голубых фишек» в РФ). В 2004 г. состоялось 5 IPO на общую сумму 335 млн долл., в 2005 г. – уже 13 на 4,9 млрд долл., причем 10 (на 4,6 млрд долл.) прошли на Лондонской фондовой бирже.

Налицо переход энерго-сырьевых финпромгрупп в новое качество. Центры корпоративного управления ими, формирование и распределение прибыли выведены за границу. Финансирование и инвестирование экспортных монополий все больше зависит от зарубежных рынков капитала. В 2005 г. накопленный внешний долг ФПГ (124 млрд дол.) превзошел объем кредитов и займов, взятых у российских КБ (133 млрд долл.). Отношение негосударственной задолженности перед нерезидентами к величине годового экспорта продукции и услуг достигло почти 60%, создав серьезную угрозу платежеспособности многих компаний. При ухудшении мировой конъюнктуры неизбежен «импорт кризиса». Утечка инвестиционных доходов за границу не позволяет концентрировать капитал в отечественной экономике в нужных государству отраслях, включая банковский сектор.

ФПГ в сырьевых и других базовых отраслях накопили и вывели за рубеж свыше 2 трлн долл. (около трех ВВП), которые используются для самофинансирования. В 2005 г. общие валютные поступления на счета монополий превысили 300 млрд долл., включая экспортную прибыль, средства иностранных займов, прямые и портфельные инвестиции, доходы от активов за рубежом и поступления из других источников. Данная сумма составила почти половину ВВП (760 млрд долл.), примерно в 2 раза превзошла объем кредитования реального сектора только российскими – без зарубежных дочек – банками (133 млрд долл.), а также в 3 раза – накопленную величину всех иностранных инвестиций в России (около 100 млрд долл.). Эта «кубышка» служит энерго-сырьевым монополиям мощным резервом для собственных инвестиций и пополнения оборотных средств, вложений в недвижимость, передел собственности, спекуляций на финансовых рынках.

В базовых отраслях доля вложений в основные фонды за счет своих ресурсов весьма значительна. В 2005 г., она равнялась в среднем 47,5% (против 62,8% в 2004 г. и 63,7% в 2003 г). Но в ТЭКе была намного выше: в топливной – 81,2%, электроэнергетике – 74,8%. Высок коэффициент автономии в цветной металлургии – 81,5%, черной металлургии – 56,6%, химии и нефтехимии – 54,5%, лесной, деревообрабатывающей, целлюлозно-бумажной – 47,4%, транспортной – 48,1%, машиностроении и металлообработке (без производства медицинской техники) – 40,5%. Самообеспеченность оборотными активами выросла со 156,9% в 2004 г. до 186%. Такая хозяйственная система просто не нуждается в большинстве ныне действующих кредитных организаций (как и в отечественном рынке ценных бумаг) в качестве «аккумуляторов» и поставщиков средств.

 

5

 

Созданный российскими монополиями альтернативный (по отношению к банкам, фондовому рынку и госбюджету) механизм капиталообразования и инвестиций законсервировался как изолированная, замкнутая сфера, которая постоянно воспроизводит саму себя. Перелив капитала если и происходит, то в ничтожном объеме и лишь в единичные российские производства, где время от времени экспортеры размещают инвестиционные заказы (энергетика, ряд подотраслей машиностроения). В другие – деньги почти не поступают. Нужное оборудование вместе со связанными кредитами монополии получают за границей. В результате по рентабельности и инвестиционной привлекательности два полюса отечественной промышленности (предприятия, ориентированные либо на внешний, либо на внутренний спрос) еще больше отдаляются друг от друга. Это усиливает структурную несбалансированность национального хозяйства и банковского сектора.

Негативной стороной самофинансирования является его дороговизна для самих компаний, так как снижает норму прибыли. Что касается прямого межкорпоративного кредитования без участия банков, то непрозрачность данного механизма делает его очень рискованным, что подтверждается большим объемом невозвращаемых корпоративных кредитов. Впрочем, и это монополии обратили в свою пользу. Оформив обязательства должников векселями, «олигархи» активно используют их как орудие при слияниях и поглощениях, чтобы укреплять контроль над отраслевыми рынками, увеличивать капитализацию своих конгломератов за счет присоединяемых готовых производств, не прибегая к банковским инвестициям и услугам фондового рынка.

Механизм капиталообразования и финансирования монополий работает только в одну сторону: высасывает средства из экономики и закупоривает их внутри энерго-сырьевых холдингов. Лишаются ресурсов основная масса кредитных организаций и предприятий, уменьшаются их возможности модернизировать и наращивать производство. Искусственно снижается уровень денежного мультипликатора (отношение безналичных денег к наличным), который сегодня составляет в среднем 2,9 (против 7-10 в западных странах), что уменьшает ссудные и инвестиционные возможности банков.

Политика «currency board» вынуждает Центробанк вводить рублевую массу в обращение через покупку СКВ непосредственно у экспортных финпромгрупп, а не через КБ. Например, кредитуя банки, покупая у них госбумаги и тем самым поддерживая ликвидность, способность КБ создавать безналичные деньги, увеличивать капвложения. Вместо стимулирования поддержки банками реального сектора, печатный станок напрямую накачивает рублями крупнейшие энерго-сырьевые ФПГ, причем по курсу, который в 2,4 раза превышает сегодняшний паритет покупательной способности российского дензнака. По самым заниженным оценкам, около трети прироста монетарной массы вообще не попадает в КБ, подрывая их положение как кредиторов предприятий.

Этому «помогают» и другие меры властей. Ежегодно денежная масса, эквивалентная 30-35% суммарных сбережений, или более 10% ВВП России, изымается из хозяйственного и банковского оборота. В целях борьбы с инфляцией правительство постоянно откачивает из него «избыточную» ликвидность в Стабилизационный фонд (1677,44 млрд руб. в апреле 2006 г.) и резервы Центробанка (212 млрд долл.), «связывает» ее с помощью облигаций Минфина (в 2006 г. внутренние заимствования достигли 880,6 млрд руб.), бескупонных облигаций Банка России (около 230 млрд руб. в 2005 г.) и депозитов ЦБ (их среднемесячный объем равнялся примерно 200 млрд руб.), искусственно завышаемого курса рубля, мирится с бегством частного капитала из России. В 2000–2001 гг. из России было выведено примерно 40 млрд долл., в 2002 г. – 25 млрд долл., в 2003 г. – 29 млрд долл., в 2004 г. – 32 млрд долларов. Утечка происходит примерно по двадцати нелегальным и легальным каналам, оставляя КБ без финансовых ресурсов.

Немалые валютные средства расходует правительство, погашая свой внешний долг. В 2004 г. на это ушло 12,8 млрд долл., в 2005 г. – 31,5 млрд долл. В 2006 г. планируется выплатить 9,6 млрд долл. В предыдущее трехлетие было истрачено 44 млрд долл., что сократило общий объем задолженности всего на 33,4 млрд долл. (со 139 млрд долл. в 2000 г. до 105,6 млрд долл. в 2004 г.). Структура обязательств такова, что за один одолженный «бакс» России приходится возвращать почти два.

Крупные суммы (2145,5 млрд руб. в 2005 г.) скапливались на счетах органов государственного управления. Кроме того, на банковских корсчетах в ЦБ ежемесячно аккумулировалось в среднем 277,2 млрд руб., а за год набирается объем, равный 1/6 объема М0 (наличные деньги в обращении, кассовая наличность и средства на депозитах КБ в Центробанке). Иначе говоря, значительная часть денег убирается из экономики и размещается в Стабфонде и ЦБ, но не на счетах предприятий и населения в кредитных организациях.

Деформированная структура национального хозяйства, денежного обращения, аккумулирования и распределения капитала привела к тому, что значительная часть товаропроизводителей и кредитных организаций оказались изолированными от основных финансовых потоков.

Продолжением двухполюсной модели реального сектора стала точно такая же структура банковской системы. Ее благополучие полностью зависит от финпромгрупп, полагающих, будто они и есть вся российская экономика и государство. Но данные ФПГ создавали кредитные организации не для накопления капитала в национальном хозяйстве (прежде всего на важных для государства направлениях), а для обслуживания только своих замкнутых конгломератов. Это в основном казначейские функции внутри холдингов и спекулятивные операции вовне, чтобы максимально выдаивать рынок.

Банки финпромгрупп помогают им выводить центры прибыли и расчеты за границу, чтобы сделать их недоступными для контроля со стороны российских властей. Привлекают зарубежные средства для своих ФПГ – как организаторы и операторы синдицированных кредитов и облигационных займов, а когда между заемщиками и иноинвесторами устанавливаются прямые связи – в качестве гарантов и поручителей. В итоге увеличивается общее долговое бремя страны, усиливается риск дефолтов. Несмотря на снижение внешней задолженности государства, в результате действий монополий и их КБ суммарные российские долги в 2004 г. составили 215,1 млрд долл., а в 2005 г. выросли до 258,5 млрд долл., превысив уровень 1998 года.

Как инвестиционные институты, банки финпромгрупп переводят на Запад и основной рынок акций («голубых фишек») ФПГ, из-за чего отечественный рынок всё больше обескровливается. Активно участвуют в захватах собственности, слияниях и поглощениях в интересах своих акционеров-монополий. В последние годы «олигархические» кредитные организации значительно обогатились на скупке российских промышленных активов и перепродаже их иностранным компаниям, которые потом нередко закрывают полученные производства, чтобы избавиться от конкурентов в России.

Недоступность финансовых ресурсов для предприятий-заемщиков вне энерго-сырьевых конгломератов консервируется тем, что огромная часть кредитования в России носит нерыночный характер. Биполярность банковской и производственной сферы привела к тому, что концентрация средств на одном полюсе совсем не означает возможности пользоваться ими для заемщиков, находящихся на другом. По опросам, только 25% малых предпринимателей имеют опыт использования кредитов для своего бизнеса (в Москве вдвое меньше – 10,3%). Еще 24,3% пытались их брать, но отказались из-за невыгодных условий или получили отказ. Микроссуды (от 1000 до 10000 долл.) получают лишь 5–7%.

Развитию предпринимательства и реального сектора мешает то, что нынешняя банковская система состоит не из клиентских, а преимущественно из «карманных» КБ. Действующие в России кредитные организации принадлежат примерно пяти тысячам собственникам. Самые состоятельные из них представлены «энерго-сырьевиками». Именно они, а не сотни тысяч российских предприятий, являются привилегированными клиентами КБ. В течение последних лет в ста ведущих банках на ссуды собственным акционерам приходилось около 14% капитала КБ. При уменьшении величины активов доля кредитов «своим» увеличивается до 20-25%. На финансирование десяти самых больших заемщиков расходуется 45-65%, а в малых банках – до 80% кредитного портфеля. Причем на исключительно льготных условиях – по срокам (свыше трех лет) и ставкам, которые обычно ниже рыночных. Предприятиям-аутсайдерам либо отказывают, либо кредитуют их в ограниченных объемах, но по завышенным ставкам.

Помимо дискриминации значительной части отечественных предпринимателей, подобная практика приводит к опасной концентрации банковских рисков. В 2001–2006 гг. в совокупных активах малых КБ доля крупнейших кредитов доходила до 40%. В ведущих банках – примерно до 30%. Причем чем меньше активы последних, тем чаще ссуды вытесняются вложениями капитала в гособлигации, размещением средств на корсчетах и депозитов в ЦБ и комбанках, либо – в спекулятивные сделки. Важным индикатором рискованности служит отношение самых больших кредитов к капиталу в лидирующих КБ – в среднем 31,5% при максимально допускаемом международными стандартами уровне 25%.

Особенно опасная ситуация сложилась по соотношению объема обязательств банка перед одним кредитором (клиентом) к капиталу КБ. В соответствии с мировой практикой данный показатель не должен превышать 25%. Но из ста крупнейших банков больше половины нарушали этот норматив, причем в «двадцатке» лидеров у восьми он был более 100%, а у двух составлял около 1000 процентов! При возникновении трудностей в кредитной организации или в экономике в целом владельцы и клиенты банка спасают прежде всего собственные деньги, принося в жертву именно КБ, не поддерживают его на плаву за счет своих активов. Так происходило при банкротствах крупных системообразующих банков в августе 1998 г. и повторилось во время кризиса в мае-июле 2004 года.

Доступ предприятий к кредитам ограничивается также тем, что примерно 4/5 банковского капитала в 2005 г., как и в предыдущее десятилетие, концентрировалось в Центральном федеральном округе, главным образом в Москве и Московской области. Здесь же концентрировалось 57% действующих кредитных организаций, причем на пять из них приходилось 53% суммарных активов КБ в регионе. Далее по убывающей следовали Приволжский (11,7%), Южный (10,2%), Северо-Западный (6,7%), Сибирский (5,7%), Уральский (5,3%), Дальневосточный (3,4%). Такая же ситуация сохранилась и в 2006 году.

Ненормальная двухполюсная модель российской экономики и банковского сектора предопределила высокую предрасположенность наших кредитных организаций к кризисам и банкротствам, тормозит структурные реформы в национальном хозяйстве. Свыше 90% кредитных организаций сидят на голодном пайке, поэтому обслуживают только малую ее часть. В результате многие КБ переживают скрытый кризис, несмотря на огромные доходы экспортеров и рублевое предложение со стороны ЦБ.

С каждым годом все возрастающую долю свободных ресурсов на рынке у банков «отбирают» конкуренты – небанковские финансовые институты в лице страховых фирм, финансовых компаний, паевых инвестиционных и негосударственных пенсионных фондов. В 2005 г. объем собранных действующими 1075 актуарными фирмами страховых премий достиг 490,6 млрд руб. (17,2 млрд долл.). Во вложениях 1664 финансовых компаний находилось, по разным оценкам, от 600 млрд до 1 трлн руб. (2-3 млрд долл.). Чистые активы 286 ПИФов выросли до 232 млрд руб. (8,1 млрд долл.). Совокупная величина пенсионных резервов 298 НПФ превысила 200 млрд руб. (7 млрд долл.). Таким образом, общая величина «оттянутых» ими средств равнялась около 20% банковских активов. Сумма для КБ весьма существенная.

Поскольку основные финансовые потоки в экономике текут через монополии – мимо подавляющего большинства кредитных организаций, последним трудно наращивать капитал, который служит важным источником бесплатных ресурсов. Как и в предыдущие годы, мы остаемся страной преимущественно малых и средних банков, что сильно ограничивает их возможности, усиливает уязвимость перед кризисами. В 2005 г. из 1253 КБ лишь 602 располагал собственными средствами свыше 5 млн евро. Общий капитал составил 43,6 млрд долл. (против 32,8 млрд долл. в 2004 г., 28,7 млрд долл. в 2003 г., 18,7 млрд долл. в 2002 г.), не дотянув до размера даже одного западного банка из первой «тридцатки».

Относительно лучше положение у банков экспортных финпромгрупп. Из 1253 кредитных организаций на долю первых десяти (включая государственные) приходилось 11,89 млрд долл. капитала, или около 30% от совокупного, а двухсот (в число которых входят и иностранные) – свыше 30,5 млрд долл. (70%). Оставшиеся 13,6 млрд долл. «размазывались» между 1053 КБ. Это исключает возможность мобилизации ими больших ресурсов (и соответственно предложение заемщикам) в силу действующего норматива между собственными и привлеченными средствами, не обеспечивает достаточного для дальнейшего развития банковского сектора роста капитализации.

 

6

 

В 2005 г. совокупный уставный капитал (УК) кредитных организаций увеличился лишь на 16,8%, ненамного превысив уровень инфляции (10,9%). Его роль в формировании собственных средств продолжала снижаться. Доля УК в капитале банков за январь-ноябрь сократилась с 42,2% до 37,2%. Локомотивом роста капитальной базы всей банковской системы по-прежнему выступают КБ монополий и государства. Собственный капитал первой «двадцатки» по величине активов за 11 месяцев увеличился на 40,8% (сектора в целом – на 27%), а у самых мелких кредитных организаций, находящихся во второй тысяче по размеру активов, уменьшился еще больше (на 2,2%).

Владельцы большинства кредитных организаций, особенно региональных, не имеют достаточно денег, чтобы увеличить «уставняк» банков. Нежелание акционеров и менеджеров терять контроль над КБ либо низкие (или не выплачиваемые вовсе) дивиденды мешают привлечению внешних акционеров, слияниям и поглощениям. Да и инвесторов пока мало. Отпугивает низкая рентабельность активных операций банков, непрозрачность. Настораживает немногочисленность надежных заемщиков, отсутствие в России централизованной и широкодоступной базы данных о кредитных историях, низкое качество инвестиционных проектов, недостоверность бухгалтерской отчетности, неудовлетворительно работающие законодательная и судебная системы. Права кредиторов, требования которых обеспечены залогом, плохо защищены из-за сложной процедуры обращения взыскания на имущество должника.

Примерно 1/3 капитала российских КБ остается фиктивной. Во многих его раздувают искусственно с помощью различных технических и бухгалтерских приемов, чтобы казаться привлекательнее, что только расшатывает положение кредитных организаций. Например, собственники делают взнос в УК, а затем получают обратно в виде кредитов или долговых обязательств. Еще чаще используется обратная комбинация: КБ выдает крупную ссуду, которая через цепочку родственных структур (обычно от четырех до десяти) возвращается в виде вклада в уставный капитал.

Еще один способ – переоформление в долговые бумаги своих обязательств перед клиентами по привлеченным средствам. Такие выпуски не требуют денежных вливаний со стороны акционеров и занимают меньше времени, чем эмиссия акций. Преимуществом для инвестора в случае предоставления субординированного кредита является более высокая доходность на капитал по сравнению с долевыми бумагами. Первые выпуски подобных обязательств были проведены банками с государственным или муниципальным участием. Полученные субординированные кредиты, которые входят в расчет капитала банка, выросли за год (с 1.07.2004 г. по 1.07.2005 г.) с 49,5 млрд до 128,9 млрд руб., или в 2,6 раза, и достигли 11,2% собственных средств КБ.

Наращивать капитализацию и финансирование клиентов за счет прибыли могут далеко не все. В 2005 г. процентная маржа между средними ставками по кредитам и депозитам значительно сократилась по сравнению с предыдущим десятилетием, составив 5% (против 6% в 2004 г., 8% в 2003 г.,11,2% в 2002 г., 9-12,4% в 2000–2001 гг.). Рентабельность активов была 2,6% (против 2,9% в 2004 г. и 2,6% в 2003 г.). Для сравнения: в транспортных компаниях она равнялась 10%, металлургических – 15-20%, торговых – 20-30%, нефтяных – 50-60%.

«Фотогеничнее» смотрелась рентабельность капитала – 24,2% (против 20,3% в 2004 г. и 17,8% в 2003 г.). Хотя этот показатель отчасти отражает невысокие темпы роста собственных средств КБ, он превысил средний уровень в экономике. Но по данному усредненному показателю банковский сектор в 2004 г., например, стоял лишь на 6-ом месте после черной металлургии (58,2%), цветной (36,9%), связи (32%), топливной промышленности (23,8%), промышленности строительных материалов (20,6%). И это при том, что капитализация индустрии (158 млрд долл. в 2004 г.) почти в 5 раз превосходила кредитную систему. Схожая картина наблюдалась и в 2005 году. Впрочем, достичь высокой рентабельности монополиям помогли высокие мировые цены на энергоносители, продукцию первого передела, а банкам – возможность спекулировать на валютных курсах, процентных ставках и котировках акций, которую создал международный спрос на продукцию российских экспортеров, а также другие высокорисковые операции.

Даже если КБ и получают прибыль (в 2005 г. она выросла на 47,3% и достигла 262,1 млрд руб.), ее капитализация при сложившихся темпах роста банковских активов не обеспечивает адекватное увеличение капитальной базы в силу ряда обстоятельств. Нет необходимых налоговых льгот. Многие быстро растущие кредитные организации, расширяющие сеть подразделений, вынуждены в первое время фиксировать убытки.

О слабой ресурсной базе подавляющего большинства кредитных институтов свидетельствует малый объем долгосрочных пассивов, особенно рублевых. В 2001 г. обязательства со сроком исполнения свыше года составляли 8,9% от совокупных, в 2002 г. – 14,3%, в 2003 г. – 14,5%, в 2004 г. – 14%, в 2005 г. – 18,7%. Активы с той же дюрацией были вдвое больше – соответственно 30,3%, 30,5%, 32,6%, 32,6% и только в 2005 г. уменьшились до 15,4%. В то же время обязательства с продолжительностью менее месяца неизменно удерживались на уровне 46-60% от общих. Это создает хроническую финансовую несбалансированность отечественных КБ, не позволяет им выдавать больше «длинных» ссуд. В общем объеме кредитов на ссуды со сроком от одного года до трех лет приходилось 29%, а свыше трех лет – лишь 11%. Вкладчики не хотят подвергать свои деньги инфляционному обесценению и другим рискам. По отношению к активам  удельный вес годовых депозитов был 2,7% (тогда как в ФРГ, например, обязательства длительностью более двух лет превышали 50% банковских активов).

Население не подкрепляет в достаточном объеме ресурсы кредитных организаций, поскольку велики масштабы нищеты и безработицы. Реальные доходы граждан в десятки раз уступают западному уровню, хотя и возросли в 2005 году. Но одновременно увеличилась и их колоссальная дифференциация. Если на предприятиях ТЭКа средняя начисленная зарплата была в 2,5 выше общероссийского уровня, то на другом полюсе – в АПК – в 2,3 раза ниже. На 10% самых богатых россиян официально приходилось 30% общих денежных доходов, а на 10% беднейших – всего 2%. Состояние 33 российских миллиардеров увеличилось до 172,1 млрд долл., превысив объем федерального бюджета-2006 (148 млрд долл.).

Норма личных сбережений граждан составляет 10% против 20-30% в развитых странах. В России лишь 4-5% семей делают накопления, но не все размещают их в КБ. На 2% населения приходится свыше 60% общей суммы вкладов, а 70% не имеют их вовсе. В 2005 г. совокупные частные депозиты в банках достигли 12,7% от ВВП против 11,8% в 2004 г., 9,5% – в 2003 г. и 7,5% – в 2002 г., тогда как в США – 30% ВВП. Если же говорить о чистом привлечении средств от населения (то есть разницы между поступлением  средств во вклады и их размещением в кредиты физическим лицам), то оно снизилось с 3,2% ВВП в 2004 г. до 0,9% ВВП к концу 2005 года.

Только монополии, государство и зарубежный капитал могут размещать в своих кредитных организациях необходимый им для экспансии объем средств. В 2004 г. на долю десяти крупнейших КБ пришлось две трети ссуд реальному сектору (70,48 млрд из 105,57 млрд долл. в 2004 г.). Это обеспечило им больше половины общей прибыли (3,6 млрд из 6 млрд долл.), почти половину активов (65,15 млрд из 133,4 млрд дол.), капитализации (14,9 млрд из 32,6 млрд долл.), а также привлеченных к концу года средств населения (51,4 млрд из 66,5 млрд долл.), предприятий и организаций (32,8 млрд из 67 млрд долл.), выполненных внешнеэкономических расчетов (48%).

В 2005 «флюс» увеличился еще больше, если учитывать показатели первых двухсот КБ, доля которых в общих активах выросла с 89 до 90%. Из этих кредитных организаций, в основном принадлежащих монополиям, и состоит сегодня банковская система России. Они располагают неограниченным доступом к финансовым потокам, держат на себе весь рынок межбанковских кредитов и векселей, объем операций репо, лучших заемщиков. Прочие, а это 1053 КБ, довольствуются остатками. В результате 93% российских КБ не в состоянии предложить предпринимателям даже средний кредит в 10 млн долларов.

Среди менеджеров КБ продолжается вымогательство «откатов» (от десятков до сотен тысяч и даже миллионов долларов) у клиентов, которым предоставляются ссуды и инвестиции. Это тоже повышает нерыночную финансовую нагрузку на заемщиков. Логическим следствием стал отказ части реального сектора работать с российскими банками, переключение его на зарубежные кредитные организации, которые «отбирают» у наших КБ всё больше платежеспособных клиентов.

В сложившейся ситуации иностранный капитал, включая банковский, играет все более важную роль в финансировании реального сектора России. В 2004 г. накопленный объем иноинвестиций в экономике увеличился на 43,8% – до 82 млрд долларов. В страну поступило 40,5 млрд долл. иностранных инвестиций, что на 36,4% больше, чем в 2003 году. Из них прямые капвложения составили 9,4 млрд долл. (+38,9%), портфельные – 333 млн долл. (-17%). На прочие кредиты («короткие» на условиях возвратности, торговые, правительственные, международных организаций) пришлось – 30,756 млрд долл. (+36,6%). Примечательно, что троекратно выросли инвестиции в основные фонды – до 7,307 млрд долл. (+330%), а также кредиты сроком свыше полугода – до 22,626 млрд долл. (+ 48,6%).

Высокая динамика сохранилась и в 2005 году. Так, за январь-сентябрь накопленный иностранный капитал в экономике России достиг 96,5 млрд долл., что на 31,4% превысило уровень аналогичного периода предыдущего года. Наибольший удельный вес приходился на прочие инвестиции, осуществляемые на возвратной основе (кредиты международных финансовых организаций, торговые кредиты и пр.) – 53,1% (на конец сентября 2004 г. – 57,5%), доля прямых инвестиций составила 44,9% (40,5%), портфельных – 2% (2%).

 

Структура иностранных инвестиций,

поступивших в январе-сентябре 2005 года

млн дол.

Источник: МЭРТ

 

За девять месяцев в национальное хозяйство поступило 26,8 млрд долл. зарубежных инвестиций, что на 7,9% меньше, чем в январе-сентябре 2004 г. При сохранении темпов роста прямых капвложений на уровне предыдущего года (18,1% против 19,8% в январе-сентябре 2004 г.) наблюдался значительный рост доли ПИИ в общем объеме иностранных инвестиций (на 5,4%). Основными странами-инвесторами выступали Кипр, Люксембург, Нидерланды, Великобритания, Германия, США, Франция. На эти государства приходилось 81,7% от общего объема накопленных иностранных инвестиций, в том числе на долю прямых приходилось 79,3% от общего объема накопленных ПИИ. Ожидается, что в 2007 г. последние достигнут 33,1 млрд долл., а в 2008 г. – 36,8 млрд долл. Основные капвложения направлялась в обрабатывающую промышленность и добычу сырья. Далее по убывающей следовали торговля и техобслуживание, операции с недвижимостью, транспорт, связь, финансовая деятельность и другие.

 

7

 

Зарубежные кредитные организации успешно теснят своих российских конкурентов, заняв важное место в обслуживании нашей экономики, что стимулируется дефицитом доходных сфер на родине нерезидентов. В 25 субъектах РФ действовали 126 инобанков: 84 (68,3%) работали в Москве, 7 – в Санкт-Петербурге, 5 – в Тюменской области, по 2 – в Нижегородской, Оренбургской, Самарской областях, Приморском крае и в Удмуртии. В 17 регионах функционировало по одной кредитной организации.

С 1999 г. число банков со 100-процентным иностранным участием выросло с 10 до 41, еще в 11 доля нерезидентов превышала 50% капитала. В 2005 г. их доля в суммарных активах КБ составляла 8,3% (против 7,6% в 2004 г., 7,4% в 2003 г., 8,1% в 2002 г., 8,8% в 2001 г., 9,5% в 2000 г.). В кредитах предприятиям и организациям – 7,4% (против соответственно 6,2; 6,1; 7,1; 7,2; 7,1%). В средствах, привлекаемых от российского нефинансового сектора, – 9,6% (против 9,4; 9,3; 10,4; 11,7; 14%), от населения – 3,4% (против 2,9; 2,2; 2,2; 2,2; 1,8%).

О возрастающем значении зарубежных КБ в финансировании российских заемщиков свидетельствует и его общая сумма. В 1994 г. объем выданных инокредитов достиг 2,9 млрд долл. (против 34,8 млрд долл., предоставленных нашими банками), в 1995 г. – 4 млрд долл. (против 42 млрд долл.), в 1996 г. – 7,5 млрд долл. (против 40,5 млрд дол.), в 1997 г. – 23 млрд долл. (против 46,6 млрд долл.). В кризисном 1998 г. кредитование снизилось до 18 млрд долл. и впервые почти сравнялось с величиной ссуд, выданных российскими банками (18,7 млрд долл.), поскольку из-за массовых банкротств последних многие предприятия перешли на обслуживание в иностранные КБ. В 1999 г. соотношение выглядело так: 15 млрд против 21 млрд долл.; в 2000 г. – 14,7 млрд долл. против 34,5 млрд долл.; в 2001 г. – около 15 млрд долл. против примерно 40 млрд долл. В 2002 г. объем инокредитов составил 14,2 млрд долл. без учета торговых ссуд (против 51,7 млрд долл., выделенных российскими банками), в 2003 г. – примерно 40 млрд долл. (против около 80 млрд долл.). Другими словами, более половины ссуд предприятиям России поступало из зарубежных источников. На них приходилось 55% кредитов на срок свыше одного года. В 2004 г. внешний долг нефинансового сектора по кредитам и займам составил 59,6 млрд долл., в 2005 г. – 124 млрд долл.

Западные кредитные организации всё больше финансируют российский реальный сектор напрямую, не прибегая к посредничеству наших КБ. Это видно по динамике кредитования последних нерезидентами. В 1995 г. объем иностранных кредитов отечественным банкам составил 43,8 млрд долл., в 1996 г. – 43 млрд долл., в 1997 г. – 40,3 млрд долл., в 1998 г. – 38,1 млрд долл., в 1999 г. – 29,7 млрд долл., в 2000 г. – 27,4 млрд долл., в 2001 г. – 10 млрд долл., в 2002 г. КБ получили 15,3 млрд долл. В 2003 г. их кредитная задолженность составила 25 млрд долл., в 2004 г. – 19,9 млрд долл., а в 2005 г. – 34,6 млрд долл.

 

Наиболее крупные синдицированные кредиты российским компаниям в 2005 г.

 

Компания	Сумма, $	Дата	Специализация заемщика	Кредиторы
«Роснефтегаз»	7,5 млрд.	Сентябрь 05	«держательский» холдинг	ABN AMRO, Dresdner Kleinwort Wasserstein, JP Morgan, Morgan Stanley
«Газпром»	13,1 млрд.	Октябрь 05	Газ	Dresdner Bank, ABN Amro, Morgan Stanley, Goldman Sachs, Credit Suisse First Boston, Citibank
«Совкомфлот»	325 млн.	Октябрь 05	Морские перевозки	Caylon, ING Bank
ТД «Перекресток»	125 млн. евро	Ноябрь 05	Розничная продуктовая торговля	ABN Amro, Commerzbank, WestLB
Агрофирма «Белая Дача»	23,3 млн.	Сентябрь 05	АПК	ЕБРР, Raiffeisen

Источник: Cbonds, «Ведомости», ЦМАКП

 

 

Величина синдицированных кредитов невелика. Этот вид заимствований доступен в основном КБ, принадлежащим монополиям и государству. В 2003 г. объем синдикаций составил 626 млн долл., в 2004 г. – 1,96 млрд долл., за январь-август 2005 г. – 2,762 млрд долларов. Это в разы меньше того, что привлекают, например, китайские банки.

Качество корпоративного управления в большинстве российских банков остается низким, особенно организация информационно-аналитических служб. Многие кредитные организации, как и монополии, лишены рыночных рецепторов. Казалось бы, менеджерам важно знать, что происходит не только в экономике, финансах, но и в их собственном КБ. Не все понимают: каждая структура, управление, отдел банка вместе представляют собой информационный процессор, единое поле, интегрированное в макросреду, и на самом деле руководители управляют не персоналом, деньгами, финансовыми инструментами, услугами, а информацией о них. Если нарушен ее внутренний и внешний обмен, невозможно оперировать доходностью, что обычно заканчивается банкротством.

Во многих банках оно наступает очень быстро, поскольку информационные потоки не увязываются со стратегическими целями, с конкретной «дорожкой шагов» к их достижению. Подразделения начинают, как волчки, «вращаться», работать в разном режиме, в противофазе по отношению друг к другу, всей системе в целом. Достаточно ошибки, перенапряжения на рынке – и кредитный институт в одночасье рассыпается, как карточный домик. Из своей практики менеджера и финансового консультанта могу выделить критические моменты, наиболее часто возникающие в КБ.

Многие банкротства провоцируются отсутствием сбалансированной политики, безоглядной нацеленностью на получение максимального дохода, который в данных конкретных условиях обеспечивает тот или иной финансовый инструмент. В начале 90-х гг. все набросились на ваучеры, потом на МБК, затем на СКВ, наконец, на ГКО и прочие обязательства с фиксированным доходом, форварды. Сегодня – на сделки с акциями второго эшелона, недвижимостью, валютой, межбанковскими кредитами, векселями, фьючерсами и опционами. Это побуждает развивать главным образом подразделения, обеспечивающие «вал» в виде оформленных договоров, объемов размещенных и привлеченных средств. Значительно отстает или полностью отсутствует системный анализ, прогнозирование внутренней и внешней деятельности банка, вовлечение всего персонала в его управление.

Внешне создается видимость бурной деятельности. Ритм и стиль операционных служб по инерции передается к следующему этажу менеджмента. У руководителей разного уровня возникает непреодолимое искушение – опираться каждый день только на сиюминутную информацию из операционных отделов. В результате замыкается порочный круг между поведением объекта и субъекта управления. Обоих удовлетворяет лишь первичная, текущая и, стало быть, поверхностная информация, постфактум отражающая итоги ежедневных кредитных, валютных и фондовых операций. Управление банком ориентируется на внешние и ряд косвенных показателей, вроде маржи, объема привлеченных и размещенных ресурсов, фактических процентных расходов и доходов, курсов и котировок.

Главное упущение состоит в том, что информационная текучка закрывает истинные результаты, которые могут быть отслежены и рассчитаны лишь скрупулезной и сложной работой аналитиков. В итоге  банки не способны своевременно выявлять и предотвращать финансовую ситуацию с разрушительным потенциалом, строить верные прогнозы. Расплата за подобный стиль руководства оказывается очень дорогой – абсолютно неуправляемое развитие событий, приводящее кредитные институты к разорению. Не многие располагают полным комплексом показателей, позволяющим ежечасно, ежедневно или хотя бы еженедельно контролировать доходность.

Большинство КБ работает по балансам и нормативам вслепую, не зная, что они заложили сегодня – будущую прибыль или убытки, какова плановая и реальная рентабельность текущих операций, как исправлять негативные тенденции. Даже получая доход, менеджеры кредитных институтов не понимают своих нереализованных возможностей и как в денежном выражении их исчислять.

Часто руководители кредитных организаций используют такой набор данных, который несет в себе потенциально отрицательный результат. Что самое опасное – он может сработать через год, полтора, два или через минуту, о чем никто не подозревает. Эту ситуацию создают сами отделы (работающие из единого банковского «котла», в котором все ресурсы обезличены), не заинтересованные в предоставлении полной информации о своих операциях, результатах, так как это грозит высветить не очень приятные вещи. Например, фактическое завышение доходов и занижение расходов по сравнению с официальной отчетностью, что влияет на размер премий, циркуляцию неучитываемых («потерявшихся») средств. Всё это, пусть практикуемое даже в малых масштабах, изнутри расшатывает, ослабляет кредитные институты.

В подавляющей части КБ отсутствуют необходимые для успешного менеджмента интегрированные данные, получаемые на стыке частных показателей подразделений. Скажем, для оценки эффективности кредитного портфеля требуется сравнительный анализ динамики объемов всех размещенных и привлеченных средств, процентных доходов и расходов –  поступивших на счета и плановых (то есть ожидаемых по заключенным кредитным договорам по всем потокам размещенных и привлеченных ресурсов), доходности и расходности операций, средневзвешенных процентных ставок по каждой позиции, динамики ставки рефинансирования ЦБ, маржи и других данных за отчетный период. Необходимые сведения следует собирать (желательно ежедневно) из бухгалтерии, кредитного, валютного, фондового, экономического отделов, рассчитывать дополнительные показатели на основе отчетности других подразделений. Сравнительный анализ активов и пассивов, планируемых и полученных расходов и доходов помогает успешно управлять доходностью. Это часто не практикуется.

Публикуемые в России рыночные ставки (market rates) по банковским кредитам, инвестициям, гарантиям, как правило, не соответствуют реальности. Это объясняется непрозрачностью, недостоверностью публичной отчетности, предельной закрытостью КБ даже от своих сотрудников, негласными правилами ведения бизнеса, нецивилизованной конкуренцией. Информация о настоящих ставках является одной из самых оберегаемых коммерческих тайн, к которой не имеет доступа никто из посторонних. Их устанавливают сугубо под конкретные обстоятельства, с учетом нескольких составляющих:

- может ли данный заемщик сразу возместить затраты банка доступом к деньгам (своим, партнеров, государства), к связям в «нужных» структурах, прочим «благам»;

- возможности реального контроля над использованием выданных сумм и гарантий;

- объема ресурсов, спрятанных от налогообложения и контроля;

- внутренней себестоимости мобилизуемых и расходуемых банком средств, которая складывается из средневзвешенной стоимости ресурсов, федеральных и муниципальных налогов, резервирования, стоимости неиспользуемых кредитных линий, операционной и хеджируемой маржи; причем по некоторым операциям и финансовым инструментам внутрибанковская базовая ставка должна рассчитываться ежедневно.

На практике в российских банках наблюдается иное положение. Информация, накапливаемая в отделах, остается там же. По характеру группировки она часто не годится для аналитики. Отсутствие системности приводит к дублированию. Подразделения не знают, чем занимаются исследователи, и наоборот. Хуже всего, что эта ситуация отвечает текущим интересам руководства. Тогда недальновидные решения менеджеров блокируют любые предложения сотрудников, касающиеся перспективы. Возникает напряженность в отношениях. Пропадают стимулы к поиску альтернативных подходов в решении важнейших задач, к профессиональному росту у персонала и управленцев. Берет верх уравниловка в оплате труда. Царит апатия и полное равнодушие к судьбе банка.

 

8

 

Как известно, боевой устав пехоты писан кровью тысяч солдат, своими жизнями учившихся воевать. Так и за международными нормами, сформулированными в Базельском соглашении 1988 г., учтенными в требованиях и рекомендациях ЦБ, стоят тысячи разорившихся кредитных организаций, которые не научились либо не хотели соблюдать правила банковского дела. Среди российских банков есть немало таких, где нет кредитного комитета. Не проводится экспертиза платежеспособности заемщика, источников средств для погашения обязательств. Ссуды предоставляются без ликвидного обеспечения, без страхования, поскольку издержки по нему несет клиент, которого не хотят отпугивать. Если же залог вносится, нередко в банке не находится специалистов, чтобы профессионально оценить его стоимость, возможность и конкретные способы реализации. Имеются случаи, когда кредитная организация обслуживает только одно предприятие.

Считается излишним определять максимальный и минимальный уровень ссудных рисков по отношению к отдельным предприятиям, отраслям, регионам, целевой уровень доходности, стратегию управления кредитным портфелем, проводить регулярную ревизию и внутренний аудит. Как совершенно ненужные воспринимаются постоянный мониторинг использования заемщиком получаемых ссуд, проверки, сбор и анализ информации о нем, классификация кредитов по качеству (возвратности). И в соответствии с этим – создавать резервы, подстраховки в виде гарантий, поручительств.

Требуются основательные встряски (когда не возвращается до 50 процентов выданных ссуд), чтобы КБ ввел у себя форму-анкету для клиентов. Врасплох застают и резкие скачки процентных ставок. Широко практикуются «пирамиды» – депозитные, когда проценты по открытым ранее вкладам выплачиваются за счет новых вкладчиков; кредитные – обязательства по одним взятым ссудам погашаются за счет других либо предоставляются долгосрочные кредиты, которые рефинансируются «короткими» МБК. Процентный риск не страхуется из-за нежелания отпугнуть клиентов (для них это удорожает кредит). Редки ссуды с плавающей ставкой (заемщики считают, что это выгодно не им, а банку). Такие способы хеджирования, как форвардные соглашения, процентные фьючерсы, опционы, свопы, применяются непрофессионально, с грубейшими ошибками.

Банки разоряются из-за неумения управлять фондовыми рисками, видеть в портфеле взаимосвязанный комплекс мероприятий по планированию, анализу, формированию и изменению состава ценных бумаг, чтобы их надежность, доходность, ликвидность были максимальными, а потери минимальными. Очень часто операции КБ на внебиржевом и биржевом рынках носят хаотичный, бессистемный характер. Лишь в немногих кредитных организациях умеют составлять и комбинировать различные виды портфелей. В зависимости от ситуации на рынке, задач банка это могут быть портфели роста (из бумаг с быстро повышающимися котировками – для наращивания капитала инвестора), доходные (для получения больших текущих доходов), рискованные (из высокодоходных, но крайне ненадежных бумаг), сбалансированные (где в определенной пропорции представлены все виды фондовых инструментов), специализированные (в которых бумаги группируются по отраслевой, региональной принадлежности, по видам, риску).

Не во всех банках существуют полновесные фондовые отделы, способные предложить руководству КБ грамотную инвестиционную стратегию, проанализировать состояние рынка ценных бумаг и финансового рынка в целом, их насыщенность, ликвидность, изменение курсовой динамики; определить воздействие тех или иных ограничений, льгот, макроэкономических факторов и состояние конкретного производства. Рекомендовать соответствующий обстановке тип портфеля, меры по поддержанию его доходности, надежности, ликвидности в кратко-, средне- и долгосрочной перспективе.

Поразительную беспечность демонстрируют банки, когда финансируют промышленные и торговые компании, нередко действуя за гранью риска и здравого смысла. Кредитуют авансом, а не оплачивают произведенные расходы, что позволяет контролировать все траты. Считают излишним (дабы сохранить клиента) в качестве обеспечения ссуды переводить к себе счет заемщика и кредитовать в объеме не более 75% депонированной суммы или свободных остатков, потребовать залог в виде СКВ, товарных запасов, переуступки прав на часть экспортной выручки, других ликвидных активов.

Не каждому управленцу хватает мужества и твердости договориться с акционерами (и зафиксировать договоренность в контракте): все без исключения кредиты предоставляются по цене не ниже ставки рефинансирования. Часто маркетинг, аудит, технико-экономическое обоснование, бизнес-план подменяются интуицией, надеждами на авось, кредитный и инвестиционный комитет банка – диктатом председателя правления или главного акционера.

Подавляющее большинство руководителей КБ привыкли работать исключительно на «коротком» рынке. Они не умеют делать качественный анализ, прогноз, принимать профессиональные стратегические решения, управлять долгосрочными проектами, особенно со сложной вертикальной, горизонтальной, диверсифицированной интеграцией, да к тому же географически разветвленной. Чем масштабнее конфигурация, объединяемая финансовой, производственной, коммерческой и иной деятельностью, тем сложнее становится управленческий и информационный аппарат с его петлями прямой и обратной связи. К этому банкиры в массе своей совершенно не готовы.

Ситуация, сложившаяся в банковском секторе, поставила подавляющее число кредитных организаций в исключительно трудное положение. Оказавшись на крохотном хозяйственном пятачке вдали от крупных финансовых источников и платежеспособных клиентов, эти КБ, стремясь получить реальную прибыль, чтобы по крайней мере уберечь капитал от инфляции и налогов, вынуждены «агрессивно» кредитовать, принимая на себя повышенные риски, что всегда предшествует разорению. Первым шагом к нему становится ухудшение ссудного портфеля в виде учащающихся невозвратов. В балансах проблемные долги не только скрываются (на время отчета часть «плохого» портфеля передается дружественным структурам) или маскируются под пролонгированные кредиты (величина которых доходит до половины и больше суммарного портфеля), но и, как правило, не подкрепляются необходимыми резервами.

Всё это усиливает потенциальную опасность новых кризисов. Провоцируются они и другими факторами, в частности массовыми нарушениями требований ЦБ и законодательства, гигантскими по масштабам спекуляциями КБ, взаимопроникновением банковского и уголовного мира. О серьезной деградации корпоративного управления в кредитных организациях свидетельствует действующая в них целая система нарушений и злоупотреблений с целью увода как можно больших  средств из-под контроля Центробанка, Министерства по налогам и сборам, иных надзирающих ведомств. Зачастую этот стиль прямо навязывается основными акционерами-монополиями.

К концу 2005 г. проблемы КБ осложнились. Отставание роста капитальной базы банков от темпов роста активов, взвешенных с учетом риска, привело к тому, что показатель достаточности капитала всего сектора снизился до 16,1% (против 17% на 1.01.2005 г.). У тридцати ведущих КБ средний показатель был еще ниже – 14,8% (против 15,9%). Снижение норматива Н1 свидетельствовало о непропорционально быстром расширении кредитования. С одной стороны, это повышало прибыльность, а с другой – рискованность активных операций банков. По данным анализа отчетности, составленной кредитными организациями в соответствии с МСФО, показатели капитала и достаточности капитала около 60 процентов банков, на которые приходится 10-20 процентов российского рынка, были ниже данных, указанных в отчетности по РПБУ. Есть и такие, у которых показатель достаточности по международным стандартам был ниже 2%, хотя согласно требованиям Базельского соглашения минимально допустимым является уровень в 8%.

Увеличивающийся разрыв между динамикой монетарного предложения со стороны ЦБ и спросом на деньги привел к тому, что уровень банковской ликвидности за год снизился с 25 до 17%. Оказавшись отсеченными от надежных корпоративных заемщиков и клиентов, многие банки снизили чистое кредитование реального сектора (с 3,6% ВВП в 2004 г. до 1,5% ВВП в 2005 г.), но увеличили масштабы операций с повышенным риском. Согласно важнейшему критерию финансовой стабильности банков, применяемому в мировой практике, если годовые темпы прироста ссудного портфеля в течение двух и более лет превышают 20%, возникает серьезная опасность ухудшения качества активов. На протяжении трех последних лет его рост составлял в среднем 30-35%, а у крупных КБ – 40-60%. Фондовый портфель банков вырос в пять раз.

Угрожающую ситуацию создало агрессивное наращивание потребительского кредитования. В России его объемы за 1999–2002 гг. возросли в 6 раз, а в 2003–2005 гг. – в 8 раз. Общая величина таких ссуд (включая просроченную задолженность) за год увеличилась на 96,2% (до 1,176 трлн руб., или более 5% ВВП), а ее удельный вес в совокупном ссудном портфеле – с 12 до 16,5%. Доля кредитов нефинансовым предприятиям за тот же период уменьшилась с 70,6 до 64,5%.

В 2003 г. темпы роста просроченной задолженности населения резко ускорились, а с 2004 г. она ежегодно почти утраивается. За 2005 г. ее совокупный объем возрос в 2,8 раза. В результате доля «просрочки» в общем объеме потребительских ссуд увеличилась с 1,3 до 1,9%. Несмотря на небольшой объем данного кредитования, высокие темпы «невозвратов» подрывают стабильность не только отдельных кредитных организаций, но и банковского сектора в целом, поскольку риски, сопряженные с данными операциями, распределяются крайне неравномерно.

 

9

 

В 2005 г. доля своевременно не погашенных долгов в портфеле розничных кредитов Сбербанка не превышала 0,5%, а в суммарном портфеле первой «двадцатки» КБ (на них приходилось 68% всех выданных ссуд населению) составляла около 1%. В то же время в банках, которые по величине активов занимают места с 21-го по 50-е, доля «просрочки» достигла почти 6% (против 3,2% в 2004 г.), в три раза превысив средний уровень по банковской системе. Удельный вес кредитов, выданных этой группой, в совокупном объеме ссуд гражданам составил 9,7%. За январь-ноябрь «невозвраты» в указанных КБ выросли в 3,7 раза, составив 28% объема совокупной просроченной задолженности физических лиц банковскому сектору.

Еще хуже обстояли дела в банках третьей-пятой десятки. В 2005 г. именно на них приходились одни из самых высоких темпов роста активов – около 31% (для сравнения: активы 5 крупнейших КБ увеличились на 26%) и низких темпов прироста собственных средств – 12,2%. Наращивание просроченной задолженности в этих банках стало следствием авантюрной политики: безоглядной погони за заемщиками и снижения требований к ним. Риски компенсировались завышенными ставками по кредитам и комиссиями за ведение ссудного счета.

В 2006 г. все описанные выше факторы продолжали воздействовать на российскую банковскую систему. Из-за них она остается одной из самых нестабильных в мире, распыленной и недокапитализированной, без крупных иностранных инвестиций, уязвимой перед внешними шоками, плохо регулируемой в слабой правовой среде, с неадекватным бухгалтерским учетом (переход на МСФО слишком затянулся) и непрозрачной структурой собственности.

Кредитование осуществляется всё еще в режиме догоняющего развития. Это относится и к потребительским ссудам, которые начали расти с очень низкого исходного уровня. Как и прежде, доля кредитов в общем объеме инвестиций в основные средства реального сектора ничтожна. Только 10% валовых национальных сбережений (23 млрд долл. из 230,3 млрд долл. в 2006 г.) перераспределяется нашим финансовым сектором. Остальная часть выводится за границу либо предоставляется в виде прямого внутри- и межкорпоративного финансирования.

Свои потребности в капитале крупнейшие производства, местные органы власти (и сами КБ) продолжают удовлетворять преимущественно за счет собственных средств, синдикаций, международного и внутреннего рынка долговых обязательств. Спрос на кредиты поддерживается растущими ценами на промышленные и другие активы, невысокими реальными процентными ставками, агрессивными продажами на рынках недвижимости и товаров длительного пользования. Ссудные операции стимулируются падением доходности сделок с госбумагами, притоком средств на депозиты после введения системы страхования вкладов, прибыльным процентным арбитражем (разница между ставками размещения ресурсов на внутреннем розничном рынке и их привлечения за рубежом доходит до 10% в валюте и до 15% в рублях).

Интенсивное кредитование внешне улучшает имидж банков, финансовое состояние их клиентов, но одновременно затушевывает возрастающие риски, поскольку критерии отбора заемщиков и используемых инструментов по-прежнему остаются неудовлетворительными. Верным оценкам мешают недостоверная финансовая отчетность, нетранспарентность контрагентов, поэтому структура и качество ссудного портфеля КБ не улучшаются, о чем напоминает не снижающаяся просроченная задолженность. Особенно по розничным кредитам, обязательства по которым стремительно приближаются к взрывоопасному уровню. В балансах «невозвраты» занижаются в несколько раз – с помощью пролонгаций, вексельных схем и других приемов.

Костяк российского банковского сектора полностью зависит от крупнейших заемщиков в лице нефтяных, газовых, металлургических, химических и прочих монополий, что остается его самым уязвимым местом. Минимизировать риски в экономике, где на 12 ФПГ приходится более 60 процентов ВВП, практически невозможно. Любой сырьевой или валютный кризис до основания сокрушает системообразующие КБ, которые, как «карманные» структуры финпромгрупп, лишены возможности привлекать клиентов из других отраслей и диверсифицировать портфели. К тому же в России неразвиты секьюритизация активов, деривативы и другие технологии страхования рисков. Их анализ, лимитная политика оставляют желать лучшего. Концентрация кредитов (преимущественно своим корпоративным акционерам) исключительно высока, что подтверждают многочисленные проверки, проводимые Центробанком.

Рекапитализация осуществляется очень медленно, что ставит правительство и ЦБ перед необходимостью ускорить консолидацию КБ. Примерно у 20% из них сохраняются признаки искусственно раздуваемого капитала. Рентабельности банковского сектора частично способствует действие новых пруденциальных требований, касающихся резервов на возможные потери по ссудам. Но основной рост доходов обеспечивается временно благоприятной конъюнктурой на мировых рынках энергоносителей, сырья и продукции первого передела, спекуляциями с ценными бумагами и недвижимостью, безоглядным наращиваем потребительского кредитования. Лишь немногие КБ имеют достаточный объем ресурсов, чтобы финансировать реальный сектор, зарабатывать не на норме, а на массе прибыли.

Усиливается неравенство конкуренции. В России продолжают доминировать банки, принадлежащие энерго-сырьевым монополиям и государству. В 2006 г. на ведущую «тридцатку» приходилось 96% размещаемых в КБ средств госбюджета и внебюджетных фондов, 80% всех частных вкладов, 73% предоставляемых кредитов, 62% обслуживаемой клиентуры. Доля одного только Сбербанка на рынке кредитов, достигавшая 31,6% в 2000 г., выросла до 33,5%, хотя его удельный вес на рынке частных вкладов медленно, но неуклонно снижается – с 76,5% в 2000 г. до 63,3% в 2003 г., 60,3% в 2004 г., 54,8% в 2005 году. Из общего количества филиалов кредитных организаций, которое в 2003 г. составляло 3219, в 2004 г. – 3238, в 2005 г. – 3295, а в марте 2006 г. – 3282, на Сбербанк приходилось соответственно 1045, 1011, 1009 и 985. Но в 9 (из 89) регионах России вообще нет других банков, кроме Сбербанка, выполняющего важную социальную функцию. Кроме того, в его портфеле находится значительный объем государственных ценных бумаг, Сбербанк играет ключевую роль в предоставлении ликвидности рынку МБК.

Банки, находящиеся в собственности государства и ФПГ, по-прежнему пользуются особым статусом и привилегиями в виде помощи при рекапитализации и предоставлении различных преференций. Их ссудный портфель в 2006 г. рос намного быстрее, чем у других КБ, как и объем резервов на возможные потери по ссудам. К началу года международные рейтинговые агентства присвоили рейтинги 65 кредитным организациям (в 2004 г. – 52), 8 банков имели оценки всех трех агентств. Во всех случаях это были КБ, которыми владеют монополии, правительство либо иностранцы.

Вне конкуренции по-прежнему остаются дочерние структуры зарубежных банков. В марте 2006 г. число КБ со 100-процентным иностранным капиталом выросло до 43, с долей выше 50% – до 12, а общее количество с иноучастием – до 137. Главная причина их интереса к России не изменилась: они идут вслед за своими международными клиентами. К тому же у наших экспортных финпромгрупп сохраняется высокий спрос на дешевые и «длинные» кредиты и инвестиции.

Нерезиденты концентрируют свои усилия на определенных нишах. Сферами наиболее прибыльного вложения капитала в РФ для них стали операции на фондовом рынке, содействие ФПГ в мобилизации финансовых ресурсов на мировых рынках, покупке компаний и банков в России, слияния и поглощения, помощь в приобретении активов за границей, потребительское кредитование (по операционным технологиям и ресурсам западные КБ намного превосходят российские). Банки с иностранным капиталом (БИК) вообще более успешно работают на рынке ритейловых услуг, чем российские. За год частные вклады в БИК выросли на 60% (против 40% в целом по системе). Объем ссуд населению подскочил в 2,1 раза (до примерно 3,5 млрд дол.)

Среди emerging markets российский фондовый рынок стал одним из лидеров по масштабам и темпам капитализации, а также росту доходности. Только в январе-марте 2006 г. объем торгов государственными и корпоративными бумагами на ММВБ и РТС достиг 135,7 млрд долл. против 364,9 млрд долл. за весь 2005 г. (224,1 млрд долл. в 2004 г., 148,5 млрд долл. в 2003 г., 58,8 млрд долл. в 2002 г. и 38 млрд долл. в 2001 г.). Иными словами, за 5 лет объем увеличился более чем в десять раз. Но это произошло не из-за улучшения ситуации в национальном хозяйстве, структурных реформ и других фундаментальных изменений, а благодаря спекуляциям западных инвестиционных банков и других портфельных игроков. Они хорошо зарабатывают на большой волатильности нашего рынка ценных бумаг, которая объясняется его очень малой глубиной, низким уровнем поддержки и слабыми связями с остальной экономикой.

В апреле 2006 г. индекс ММВБ поднялся до 1455,13 пункта (против 1011 п. в 2005 г.), РТС – до 1622,66 п. (против 1125,6 п.). В 2005 г. по динамике торгов обе площадки (рост соответственно на 83,1% и 83,3%) далеко опередили биржевые рынки других развивающихся стран, например, Индии (прирост на 42,2%), Южной Кореи (54%), Турции (59,3%). Под мощным напором «горячих» денег (зарубежных и российских) особенно бурно росли котировки акций второго эшелона в нашей цветной металлургии, электроэнергетической, телекоммуникационной, машиностроительной, нефтяной и нефтегазовой отраслях – более чем на 100%, транспортной, черной металлургии, банковской, пищевой – на 200% с лишним, химической и нефтехимической – свыше 300%, торговой – почти на 400%. В 2006 г. цены отдельных бумаг поднимались почти на 600%.

Активизируется выход западных банков на российский рынок через покупку действующих кредитных организаций и финансовых компаний. Приобретаются, как правило, КБ с налаженным бизнесом и ценной клиентурой. Обычно средний российский банк покупается за 100 млн долл. Но бывают и исключения. Так, в 2005 г. «Дойче банк» приобрел 60% акций Объединенной финансовой группы у её менеджеров за 420 млн долл., исходя из оценки всей компании в 700 млн долл. Таким образом, доля немецкой стороны была доведена до 100% (первый пакет акций ОФГ – 40% был куплен в 2003 г., тогда весь её бизнес оценивался в 200 млн долл.).

 

10

 

Французский «Сосьете женераль» купил ипотечный банк «ДельтаКредит» (занимает около 20% рынка ипотечного кредитования в РФ) у фонда прямых инвестиций «Дельта прайвит экуити партнерс» (сумма сделки – около 100 млн долл.) и самарский Промэксбанк. Для работы на российском рынке потребительского кредитования французы совместно с инвестиционным фондом «Бэринг Восток кэпитал партнерс» создали небанковскую кредитную организацию «Русфинанс», которая затем получила банковскую лицензию. В 2005–2006 гг. «Русфинанс» развернула бурную деятельность на рынке потребительского кредитования в 50 российских регионах. К 2008 г. их число запланировано увеличить до 70.

Итальянская «Банковская группа Интеза» выкупила 75% минус одна акция КМБ-банка – одного из крупнейших кредиторов малого бизнеса в России. Сумма сделки – 90 млн долл. Новая хозяйка планирует распространить деятельность этого банка и на обслуживание населения. Имеющийся у нее в России дочерний «Банк Интеза» сосредоточится на обслуживании корпоративной клиентуры.

Индийский банк «Ай-Си-Ай-Си-Ай» приобрел Инвестиционно-кредитный банк в Калужской области с филиалами в Москве. Норвежская финансовая группа «ДнБ НОР» договорилась в «Росбанком» о покупке у него 97% акций дочернего «Мончебанка» в Мурманской области за 21 млн долл. «Дрезнер банк» договорился о продаже ему 33% акций Газпромбанка, а «Райффайзенбанк» – всего Импэксбанка.

Увеличился и встречный капитальный поток: количество и объем сделок по приобретению российскими монополиями производственных мощностей и инфраструктуры за границей. В 2005 г., только по официальным данным, зарубежные капвложения наших ФПГ достигли 6,5 млрд долл. против 3 млрд долл. в 2004 году. Покупки на сотни миллионов и даже миллиард долларов совершали металлургические, нефтяные, телекоммуникационные финпромгруппы. Сделки меньших размеров заключали компании обрабатывающих отраслей. Многие активно прибегали к помощи ведущих мировых инвестбанков и транснациональных компаний.

 

Крупнейшие покупки российскими ФПГ активов за рубежом в 2005 г.

 

Покупатель	Что куплено (контрольный пакет, если не указано иного)	Страна	Уплаченная сумма
Altimo (Бывшая «Альфа-телеком»)	Turkcell (13%)	Турция	1,6 млрд. долл.
«Северсталь»	Lucchini	Италия	430 млн. евро
Евразхолдинг	Palini e Bertoli SpA	Италия	100 млн. долл.
Vitkovice Steel		Чехия	240 млн. евро
Амтел	Vredestein Banden	Голландия	196 млн. евро
«Калина»	Dr. Scheller	Германия	16 млн. евро

Источник: ЦМАКП

 

Сохранение высоких мировых цен на продукцию российских экспортных монополий пока поддерживает механизм роста большинства КБ, сложившийся в последние годы. Приток средств от внешних заимствований, корпоративного сектора и богатой части населения подпитывает ресурсную базу кредитных организаций. Ее рост и удлинение сроков депозитов (в среднем от 12 до 14 месяцев, свыше года) побуждают и дальше наращивать активные операции за счет высокорисковых вложений и не очень надежных клиентов, поскольку самые платежеспособные давно поделены. Рискованные сделки обеспечивают прибыльность, которая повышает привлекательность банков для инвесторов. Увеличение за их счет капитализации КБ частично служит демпфером для рисковых активов, уменьшая возможные потери. Но как долго проработает этот чудо-двигатель, учитывая нарастающее внутреннее напряжение в финансовой и во всей экономической системе? Уже в марте 2006 г. соотношение абсолютно ликвидных активов и обязательств в рублях перед вкладчиками и клиентами снизилось до 15%, что наблюдалось перед кризисом мая-июля 2004 года.

Положение ЦБ как главного регулятора банковского сектора сложное. С одной стороны, закон предоставил ему широкие права контроля и при необходимости – вмешательства в работу банков. С другой, монополии и обслуживающие их кредитные организации делают всё, чтобы эти права остались на бумаге. Административный ресурс «олигархов» всегда оказывался сильнее, чем у Неглинной. Настолько сильнее, что она сильно рискует политически, если тронет хоть одного «крупняка».

Многие проблемы достались ЦБ в наследство от 90-х годов. Тогда банковское законодательство, пруденциальные и надзорные нормы подстраивались под крупнейшие КБ. Последние верили, что с ними никогда и ничего не случится в силу их интегрированности в систему государственной, экономической и политической власти. Опираясь на связи в высших эшелонах бюрократии, «семибанкирщина» превратилась в неприкасаемую касту, творившую любой произвол. Центробанк не подпускали к информации о реальном положении дел в КБ. Перед проверяющими из ЦБ могли запросто захлопнуть дверь, угрожать им, вести за ними наружное наблюдение, а слишком настырных даже избить руками охранников. Всё сходило с рук.

Такой порядок монополии хотят сохранить и сегодня. Их позиции еще достаточно сильны, поэтому они пытаться навязывать власти свои правила игры. Их стратегия и тактика строятся на том, чтобы затягивать принятие и осуществление важных поправок к нормативным актам. Не допускать, чтобы планы властей увязывались с конкретными сроками исполнения. Срывать синхронизацию банковской перестройки с реформами в других сферах экономики, политики, социальных отношений.

В законах, в том числе о ЦБ, намеренно сохраняется множество нестыковок, противоречий, пробелов, из-за чего нормативные акты похожи на сито. До сих пор отсутствуют механизмы надлежащего исполнения обязательств и судебных решений. Из-под надзора и контроля выведены целые пласты финансовой и хозяйственной деятельности, где отношения регулируются коррупцией и руками оргпреступности. За последнее 10 лет обанкротилось больше половины кредитных организаций, разорив вкладчиков и кредиторов. Но, в отличие от других стран, в России не применяется уголовное или административное наказание менеджеров и владельцев банка за намеренное банкротство, уклонение от ликвидации, официальная дисквалификация банкиров. Поэтому продолжается практика, когда управленцы, доведшие до банкротства не один КБ, спокойно переходят в другой, заблаговременно переведя туда все активы и деньги клиентов. Этот порядок пока незыблем и держится на принципах: «лохов надо лохать», «в России нет таких обманутых вкладчиков, которых нельзя обмануть еще раз».

В 2005–2006 гг. Центробанк принял ряд важных мер, чтобы оздоровить кредитные организации, положить конец их разворовыванию собственниками. Во время кризиса 2004 г. это привело к гибели известных кредитных организаций. Когда им оказывалось нечем платить по долгам и наступал дефолт, хозяева демонстративно самоустранялись со словами: «Если попугай издох – черт с ним. Купим себе нового».

При банкротстве кредитных организаций интересы частных вкладчиков призван защитить (пусть минимально) закон о страховании вкладов. В 2005 г. состоялся полномасштабный запуск этой системы. К концу года в нее был принят 931 банк, или 77,2% общей численности действующих КБ. На них приходилось 99,3% совокупных вкладов населения и 94,6% активов. В приеме пришлось отказать 191 претендентам, из которых 24 впоследствии лишились лицензии. Но без ответа остается главный вопрос: что убережет саму финансовую систему и экономику в целом от нового краха, если опять рухнут мировые цены на товары российского экспорта? Против этого риска ЦБ и правительство бессильны.

Несмотря на свои ограниченные возможности Неглинная пытается повысить устойчивость и прозрачность российской банковской системы. В 2005 г. вступил в силу закон «О кредитных историях» № 218-ФЗ (принятый 30.12.2004 г.), призванный усовершенствовать инфраструктуру ссудного рынка и расширить возможности банков по эффективному управлению кредитным риском. Важно отметить Положение № 268-П от 19 апреля 2005 г. «О порядке и критериях оценки финансового положения физических лиц – учредителей (участников) кредитной организации». Оно направлено на то, чтобы повысить качество экспертизы платежеспособности граждан, выступающих владельцами КБ, убедиться в реальном наличии у них необходимого объема собственных средств, не обремененных обязательствами, для приобретения долей в уставном капитале. При этом их текущая деятельность, отражаемая в денежных потоках и финансовом результате, также должна обеспечивать должную финансовую устойчивость для участия в банковском капитале.

Нашумевшие корпоративные скандалы в США, Японии, Италии и других странах подтолкнули Неглинную к разработке корпоративных правил, помогающих эффективно преодолевать и предупреждать конфликты интересов между хозяевами, кредиторами и руководством КБ. Письмо № 119-Т от 13 сентября 2005 г. «О современных подходах к организации корпоративного управления в кредитных организациях» содержит ценные рекомендации по повышению качества менеджмента в банковской сфере. Одним из препятствий, мешающих реструктуризации КБ с помощью слияний и поглощений, была большая дороговизна подобных операций. Снизить затраты призвано Указание Банка России № 1632-У от 15 ноября 2005 г., вносящее изменения в Положение «О реорганизации кредитных организаций в форме слияния и присоединения» (№ 230-П). Заслуживает внимания и Письмо № 161 «Об усилении работы по предотвращению сомнительных операций кредитных организаций» от 26 декабря 2005 г., которое усиливает требования к КБ в части противодействия легализации и отмыванию доходов, полученных преступным путем.

В апреле 2006 г. Центробанк предложил поправки в законодательство и нормативное регулирование, чтобы ускорить капитализацию, улучшить управление и повысить прозрачность структуры собственности в КБ. В частности, ввести равные для резидентов и нерезидентов условия уведомления (при покупке более 1% УК банка) и получения предварительного согласия ЦБ (при покупке свыше 10% УК) на приобретение акций кредитных организаций. Разрешить депозитариям-нерезидентам выступать в качестве номинального держателя ценных бумаг банков. Трансформировать все банки (включая иностранных «дочерей») с собственными средствами более 2,5 млрд руб. в открытые акционерные общества. Не менее 10% их голосующих акций должно обращаться на российских фондовых биржах. Для справки: весной 2006 г. из 67 КБ такого «калибра» 44 были ОАО, 17 – ЗАО и 6 – ООО.

 

11

 

ЦБ предложил отменить обязанность банка-эмитента использовать накопительный счет в процессе выпуска акций. Сократить круг покупателей, финансовое положение которых оценивается при оплате уставного капитала, до приобретателей акций КБ на сумму свыше 10 млн руб., или 1% УК (по действующему регламенту изучаются все лица, независимо от приобретаемых пакетов или долей). Предоставить право по усмотрению заявителей проводить оценку соответствия приобретателя банковских акций требованиям ЦБ.

Неглинная хотела бы изменить порядок выдачи ею разрешений на покупку более 20% акций КБ. В частности, ввести пороговые значения, в диапазоне между которыми сделки по купле-продаже миноритарных участий не подлежат дополнительному контролю. Предварительное согласие ЦБ потребуется, если размер приобретаемых обыкновенных акций (с учетом принадлежащих) превысит следующие значения: 20% голосов; 25% голосов плюс 1 голос; 37,5% голосов плюс 1 голос; 50% голосов плюс 1 голос; 75% голосов. Для кредитных организаций в форме ООО – если размер приобретаемых (с учетом принадлежащих) долей в уставном капитале обеспечит: более 20% голосов; 1/3 голосов плюс 1 голос; 1/2 голосов плюс 1 голос; 2/3 голосов или 100% голосов.

Центробанк выступил за отмену проверки правильности оплаты УК кредитной организации в случае, если между выдачей его предварительного согласия и фактическим платежом прошло менее трех месяцев (за исключением вновь создаваемых КБ). В числе нововведений – установление регламента предварительного согласия ЦБ на приобретение более 20% уставного капитала банка, если цена размещения акций не фиксируется в абсолютной величине, а определяется по итогам публичного размещения. ЦБ хотел бы разрешить нерезидентам объединять две процедуры – получение его предварительной санкции на покупку более 20% акций (долей) банка и на создание КБ с зарубежными инвестициями, увеличение уставного капитала за счет средств иностранцев, отчуждение акций (долей) нерезиденту.

Несмотря на чисто технический характер ряда новаций, в целом они направлены на продолжение санации российского банковского сектора. Так, превращение ведущих кредитных организаций в ОАО призвано не только стимулировать IPO и дальнейшее публичное обращение их акций, но и сломать сложившуюся модель корпоративного управления КБ. Сегодня она дает мажоритарному акционеру фактически неограниченную власть, доходящую до произвола. Один человек или монополия может целиком подчинить работу банка своим корыстным интересам. Например, заставить выдать главному собственнику или его предприятиям гигантский кредит и не вернуть его. Вывести с помощью трансфертных цен активы из КБ, а потом бросить его на произвол судьбы, как происходило во время всех последних кризисов.

Под более широкий публичный контроль ставится и деятельность иностранных дочерних банков. Реализация предложений ЦБ существенно ограничивает возможности зарубежных материнских структур приносить интересы своих российских подразделений в жертву собственным корпоративным или геополитическим интересам. Скажем, вводить трансфертное ценообразование в пользу внешнего центра прибыли, расположенного в оффшоре. Или отказаться от работы в РФ из-за общего сокращения персонала, смены географических приоритетов либо политического давления со стороны своего правительства. Введение во всех действующих в России КБ международных стандартов, устанавливающих право любого лица владеть (контролировать) не более 20% голосующих акций, будет препятствовать злоупотреблениям владельцев, недружественным слияниям и поглощениям системообразующих банков, превратит корпоративное управление ими из чисто декоративного в общественно ответственное.

Конечно, один ЦБ мало что может сделать. Оздоровление банковской системы невозможно без структурной перестройки всей экономики, так как нерыночные методы ведения бизнеса, аккумулирования и перераспределения ресурсов преобладают во всех секторах национального хозяйства. Каждая отрасль не накапливает капитал с помощью кредитных организаций в необходимых для модернизации объемах, не делает капвложений, достаточных для обновления технологической базы. По-прежнему широко практикуются «инвестиции затрат», когда производство увеличивается за счет запуска простаивающих машин и оборудования, их ремонта и восстановления, что только увеличивает издержки.

В настоящее время в России сохраняются основные макроэкономические факторы финансовой нестабильности. Курс рубля искусственно завышен, что уменьшает доходы экспорта. Темпы роста ВВП продолжают падать. Маржа по российским евробондам и другим долговым обязательствам выше ставки доходности по облигациям Казначейства США. Наплыв иностранных портфельных инвестиций на наш фондовый рынок в пятьдесят с лишним раз превышает безопасные значения (не более чем на 10% в год). Рублевая монетизация ВВП (25%) – по-прежнему ниже критической (30%). Отношение совокупного внешнего долга государства и корпоративного сектора к объему годового экспорта значительно превысило опасные 60%, достигнув 95,6%. Концентрация банковских кредитов в отраслях, которые целиком зависят от международного обмена, намного превзошла допустимый уровень 30%.

В банковском секторе тоже наблюдаются симптомы нарастающей дестабилизации. Отношение кредитов и депозитов составляет 95,6%, вплотную приблизившись к 100%, считающимся в мировой практике тревожным показателем нехватки финансовых ресурсов в КБ. Об их неустойчивости свидетельствуют большая доля межбанковских депозитов, внешних заимствований и низкий показатель доли кредитов к ВВП – 25%, что уступает минимально терпимому уровню 30%. Взрывоопасную ситуацию создает огромный удельный вес ссуд своим акционерам – в два-три раза больше допустимых 25%, а также многочисленное присутствие на рынке слабых банков и компаний-заемщиков.

Всё это в очередной раз возвращает российское общество к кардинальным вопросам: должно ли государство и впредь оставаться безучастным наблюдателем и уповать на «невидимую» руку рынка, который сам решит все проблемы? Или, напротив, по примеру развитых держав, оно обязано решительно вмешаться в преодоление спада и других негативных явлений? Если госрегулирование необходимо, каким ему следует быть с учетом российской специфики, складывавшейся веками, современного зарубежного опыта и глобальных тенденций?

В 1997–2006 гг. события в ведущих странах Америки, Европы и Азии продемонстрировали: когда наступает кризис и рыночная модель регулирования на макро- и микроуровне перестает работать, государство энергично и без колебаний вступает в действие. Оно решительно обуздывает монополии и их банки, заставляя их служить обществу, а не наоборот. Берет на себя распределение ВВП. Формирует спрос, предложение и накопление. Поднимает на ноги и развивает стратегически важные сектора и отрасли, проводит структурную и технологическую перестройку, поскольку бизнес сам этого сделать не в состоянии. Управляет материальными, финансовыми и трудовыми ресурсами. Воздействует на цены, тарифы и доходы. Выполняет важнейшие социальные функции.

В зависимости от конкретных обстоятельств, условий и решаемых задач меняются масштабы, методы, формы и рычаги государственного вмешательства. Но всегда это тщательно продуманная и точно выверенная комбинация прямого, жесткого администрирования и гибкого косвенного воздействия – опосредованно, через рынок с помощью денежно-кредитной, валютной, фискальной, амортизационной, внешнеэкономической политики. Эффективно управлять таким единым механизмом может лишь сильное государственное руководство, которое обладает стратегическим мышлением и волей достигать намеченных целей, выступает не «ночным сторожем» частного бизнеса, а его старшим партнером, устанавливающим правила поведения для участников рынка в общенациональных интересах.

В последние годы пришло понимание: без усиления госвмешательства в экономику и банковскую сферу невозможно восстановить их управляемость, помочь предприятиям накапливать капитал, привлекать инвестиции, необходимые для расширенного воспроизводства и модернизации основных фондов, служащих фундаментом долгосрочного роста. Пусть с трудом, но бизнес постепенно осознает, что эти вопросы являются частью более масштабных проблем, которые тоже не решить без участия государства.

Только государству по плечу строить полновесные и работоспособные рынки капитала, земли, недвижимости, труда, интеллектуальной собственности и гарантировать соблюдение правил на этих рынках. Широко внедрять и умело управлять такими механизмами, как корпоративное, проектное, инвестиционное, лизинговое, венчурное, ипотечное финансирование, соглашения о разделе продукции. Формировать социально-ответственные финансово-промышленные группы, транснациональные корпорации и банки. Развивать разветвленную, надежную и прозрачную рыночную инфраструктуру. Обеспечивать демонополизацию и свободную, честную конкуренцию. Стимулировать приток прямых иностранных инвестиций в производство и глобальную экспансию отечественных компаний.

Уяснение значения государства не означает, однако, общего согласия, в чем именно и в каких пределах должно быть госрегулирование, а также способности властей его осуществлять. Поэтому российская экономика и банковская система пребывают в переходном состоянии, когда только наметился новый вектор эволюции – от полного дерегулирования к возрастанию госвмешательства в организацию экономического и правового пространства современного рыночного хозяйства. Идет поиск собственной модели национального хозяйства и кредитного сектора, которая обеспечит динамичное развитие страны, позволяющее отвечать на геополитические вызовы ХХI века.

 

Автор - кандидат экономических наук,

член комитета ТПП РФ по финансовым рынкам и банкам,

консультант агентства Standard and Poor’s