А.Г. Кузьмин

 

ЕВРАЗИЙСКИЙ КАПКАН

 

Противостояние Леса и Степи длится по крайней мере пять тысячелетий. И вызывалось оно не этническими, а хозяйственными различиями. Одна из самых ярких раннеземледельческих культур - трипольская была разрушена во II тысячелетии до н. э. кочевниками, говорившими если не на том же, то на близком трипольцам языке. Несколько позднее Лес и Степь разделили тянущиеся на сотни километров "Змиевы" валы, которые то оставались в тылу у земледельцев, осваивавших Причерноморские степи, то отражали новые волны накатывавшихся с востока кочевников.

Именно хозяйственный уклад предопределял и различия в менталитете. Земледельцы привязаны к земле и объединяются по территориальному принципу. Кочевники объединяются патриархальной иерархией с жесткой системой соподчинения. Жизнь на колесах больше располагала и к агрессивности, и к паразитарности. И не имело значения, было ли кочевничество изначальным или вторичным, когда по тем или иным причинам кочевниками становились бывшие оседлые племена.

В нашем столетии спор Леса и Степи перешел в идеологическую сферу. Остро поставил этот вопрос лучший наш исторический романист Валентин Иванов, выдвинув критерий: "прав защищающий свое поле". С ним многие не согласились. И шло это неприятие в русле общего настроя "шестидесятников": сказать наоборот, даже если придется высечь самих себя.

К нынешним рассуждениям о "коренных" и "некоренных" эта формула не имеет отношения. Но она лишь из области этики. А можно добавить, что и труд земледельца эффективней кочевнического. Исходя из этой простой арифметики, русские власти в конце XIX века поддерживали местных "оседлых" против "кочевников" в Кокандском ханстве, что привело к Андижанскому восстанию 1898 года. Из той же арифметики исходили и советские чиновники в конце 20-х годов, когда не освоившим земледельческий труд калмыкам выделяли в 4-5 раз больше земли, чем русским и украинцам.

Ныне экономические притязания прикрываются идеологическими, а последние подаются как новое прочтение истории. В 60-е годы со "степной симфонией" выступил Л. Н. Гумилев. Прославление тюрок, хазар, половцев и монголов у него прикрывалось понятием "пассионарности" как некоего из космоса спустившегося блага, оправдывавшего завоевательные походы и порабощение "непассионарных" земледельцев. Но уже бывший научный руководитель М. И. Артамонов отрекся тогда от своего ученика, обвинив его в расизме. И хотя защитников у Гумилева было немало, "открытия" его науку не поколебали, а в идеологии оставались на обочине. Примерно так же была воспринята и вышедшая в 1975 году книга Олжаса Сулейменова "Аз и Я" (к ней вернемся ниже). И лишь с конца 80-х годов в рамках "перестройки" начинается "евразийский" бум, выразившийся в перепечатке фантазий Гумилева в миллионных тиражах на многих языках, причем русофобская направленность этих "озарений", не скрываемая и самим автором, стала подаваться чуть ли не как патриотическая альтернатива разрушительным деяниям "перестройщиков".

На этой новой волне ярко загорелось и еще одно имя: Мурад Аджиев. За несколько последних лет на затюканного читателя обрушили буквально шквал "половецких" притязаний "этноисторика". Журналы "Вокруг света", "Знание - сила", "Новое время" и другие, отдельные брошюры, многочисленные газетные статьи заполнили, как теперь говорят, "информационное пространство". Более других в этом усердствовала "Независимая газета", где часто раздуваются довольно странные дискуссии на исторические темы. Поскольку никаких научных заслуг за автором никогда не значилось, почти истерическая пропагандистская акция носит неприкрыто идеологический характер: за историческими фальсификациями стоит задача окончательного добивания России и уничтожения самого русского народа.

Явление Мурада Аджиева полезно уже тем, что позволит встряхнуть сонное царство обывателя, "зомбированного" всякой мистической дребеденью и однонаправленным "плюрализмом" средств массовой информации. Оно помогает понять и роль "евразийства" в разрушении России, и просто осознать "кто есть ху", как выразился первый и последний президент Союза. Надо отметить, что, как и все "перестройщики", М. Аджиев сбрасывал камуфляжные одеяния по мере того, как "процесс пошел", а противодействия ему практически не было. Последние его статьи, похоже, вызвали беспокойство и кое у кого из тех, кто обеспечивал "зеленую улицу" любым эмоциональным "выбросам" этноисторика. В "НГ" началось что-то вроде дискуссии. С резкой критикой концепции Аджиева выступил В. Каджая ("НГ", 15.01). Статью Аджиева "О москальских вотчинах в России" ("НГ", 11.01) он осудил "предварительно" как "галиматью, насквозь пропитанную какой-то патологической ненавистью к русской истории и вообще ко всему русскому", пообещав вернуться к теме. А через несколько дней ("НГ", 21.01) было опубликовано письмо О. Беляевской, в котором редактора В. Третьякова упрекают в непоследовательности, а Каджая в полном невежестве. Затем были публикации Л. Круковского ("НГ", 12.02) и А. П. Новосельцева (19.03), касавшиеся частностей. Видимо, их и имеет в виду В. Каджая в статье "Жертвы мартобря" ("НГ", 16.04). Статьи Аджиева ему представляются "безумными". Ему "кажется страшным, что дискуссии о работах Аджиева носят не политический, а академический характер".

В. Каджая прав. Но только отчасти. Уход от политических оценок - это тоже политика. А "академизма" в них как раз не хватает. Набор мнимых русско-норвежских языковых параллелей у Круковского, которыми показывается перевес северогерманского влияния над тюркским, тоже политика, а не "академизм". Такие параллели можно найти и на островах Полинезии. Надо бы прежде выяснить, что в норвежском от германского, а в германском от индоевропейского. Давно установлено, в частности, что германские языки впитали древний пласт языков иллиро-венетских и кельтских племен, с которыми славяне общались непосредственно (та же "брага" - не норвежский, а кельтский напиток и т. п.). С эпохи неолита и бронзы по северу расселяются также уральские племена, смешавшиеся с индоевропейскими.

Ничего "академического" нет и в общем выводе Круковского, будто "сильное тюркское влияние на Древнюю Русь было выдумано и насаждалось в наше сознание нашими партийными идеологами от истории, чтобы доказать нашу обособленность". Ни одного имени автор не назвал, и не случайно. На Восток Россию развернули "евразийцы", будучи в эмиграции. Агенты ЧК среди них были, но от "партийных идеологов" они отстояли так же далеко, как и от "академизма". Близко их знавший И. А. Ильин видел у них лишь "склонность к умственным вывертам и крайне незначительный уровень образованности". И главный современный "евразиец", недавно скончавшийся Л. Н. Гумилев воевал не только с русской национальной, но и "партийной" идеологией. Идеология за всем этим есть, но иная.

Старые "евразийцы", начав с отвержения Европы (в том числе славян), затем повернули к немецкому нацизму. Туда же в большинстве склоняются и нынешние. Отсюда и их слепой норманизм. Между тем давно установлено, что по балтийским берегам смешивались разные племена, и славяне были одним из самых многочисленных. И в Скандинавии местами славянская речь удерживалась до XVII века. На Руси же первые "бурги" и "штадты" появятся с Петра I, когда выходцы из разных германских государств "жадною толпой" обсядут трон.

Маловато "академического" и у А. Новосельцева. Сказать по поводу очевидной нелепости (будто имя Иван по-тюркски значит "дурак") "мне не встречалось" можно было, лишь защищая оппонента от серьезной академической критики. Но удивительного в этом ничего нет: А. Новосельцев был одним из крестных отцов "этноисторика", дававший ему путевку в "большую жизнь" (см. "Вокруг света", 1992, № 4-6).

В. Каджая вызывает расположение искренним желанием показать, что ничего, кроме голой политики, за оголтело расистскими и русофобскими излияниями Аджиева нет. Но от аргументации его тоже хотелось бы большей "академичности", дабы не давать неистовым Беляевским повода, по принципу "сам дурак", тоже кричать о "невежестве".

В статье "Мародеры на дорогах истории" ("Литературная Россия", 1994, № 10) мне пришлось отметить одну неточность у Каджая: Ярослав в 1036 году под Киевом разбил не половцев, а печенегов. Это факт из школьной программы, и многие могут обратить на него внимание, тем более что для обсуждаемой темы он весьма важен. Но в условиях нашего безвременья, похоже, перестали следить даже за публикациями по интересующим авторов сюжетам. В итоге через два месяца после указания на неточность она разрастается в подарочный букет для Беляевской. "Кипчаки, - пишет автор в последней статье, - которых русские называли половцами (то есть живущими в Поле), появились в Причерноморских степях где-то около XI века, вытеснив печенегов, которые, в свою очередь, вытеснили венгров, ушедших в Придунайскую равнину. Первое время половцы успешно разоряли Русь, пока в 1036 году Ярослав Мудрый не разбил их наголову под Киевом, после чего вчерашние враги стали добрыми союзниками. Киевские князья охотно женились на половецких принцессах, и наоборот, между двумя народами складывались тесные культурные связи, так глубоко и основательно прослеженные Олжасом Сулейменовым в его интереснейшей книге "Аз и Я".

К сожалению, в столь важном концептуальном пересказе нет ничего достоверного даже с чисто фактической стороны. Половцы появляются у границ Руси лишь в 1055 году, уже после смерти Ярослава Мудрого. Название их племени связано, как многократно отмечалось, со словом "полова" (солома, мякина) и "половый", то есть бледно-желтый. (Видимо, это связано с особенностью головных уборов: предшественники половцев назывались на Руси "черными клобуками", что является буквальным переводом этнонима "каракалпаки" - черные шапки.) Название, по всей вероятности, занесено на Русь донскими и тмутараканскими русами и славянами, которые раньше познакомились с половцами и лучше понимали тюркские языки.

Печенеги (видимо, входившие в собирательное название "черные клобуки") отступили к Дунаю именно после победы над ними Ярослава Мудрого (остатки же их, тюрков, берендеев в конечном счете станут союзниками Руси). Венгры ушли на Средний Дунай еще в конце IX века, задолго до появления половцев.

"Культурные связи", конечно, были. Но не в духе умильного братства. От первого нападения половцев в 1061 году до Калки (1223 г.) летописи отмечают полсотни больших походов половцев на Русь, а мелких нападений - вообще не счесть. Чего стоит один образ "Слова о полку Игореве": "А мои ти куряне сведоми кмети, под трубами повити, под шеломами възлелеяны, конець копия въскормлени, пути имь ведоми, яругы им знаеми". Более столетия Курск принимал на себя волны набегов из "Поля половецкого", и горожанам приходилось постоянно быть начеку. Князья (да и дружинники) на половчанках женились. Но такое родство мало что значило и на Руси, и в Степи. Экзогамия (браки вне своего рода) предполагала и покупку жены, и умыкание, и договоренность. Но родство считалось только по мужской линии. "Сваты", приглашаемые из Степи во время усобиц, ничем не отличались от "диких половцев", разоряя земли и "врагов", и "союзников". Не от хорошей жизни массы людей в XI- XII веках переселялись из черноземного Поля в лесистый и болотистый край, а многие поселения в Причерноморье, на Дону и Кубани были уничтожены кочевниками. Оставались лишь островки, вроде упоминаемых в XVI веке С. Герберштейном "пятигорских славян". (На таких "островках" и вырастает казачество).

Каджая напрасно поверил Аджиеву, будто тот "цитировал" Ибн-ал-Асира. Как и в других случаях, текст источника заменен собственными фантазиями. И "академизм" здесь был бы убедительней, чем рассуждения о возрасте средневекового историка. Главное же в другом. Обвиняя Каджая в "невежестве", Беляевская верит, что об Аджиеве, так же, как об "Аз и Я" О. Сулейменова, будут с гордостью говорить "наши потомки". Кто эти "наши" - из "Завтра" или из позавчера - она не проясняет. Но, безусловно, у нее больше оснований взять за одни скобки двух поборников рода половецкого, чем у Каджая их противопоставить. Кстати, и в 1975 году, когда вышла книга "Аз и Я", шуму было много. И тоже многие издания готовы были рекламировать "певца кипчаков". Даже Д. С. Лихачеву не дали выступить с возражениями, касавшимися в основном текста "Слова о полку Игореве", то есть вопроса, по которому филолог признавался одним из ведущих специалистов. А по секрету всему свету внушали, что поэт свой человек в семьях Кунаева и Брежнева и споры с ним чреваты неприятностями. Эту информацию, то ли защищаясь, то ли запугивая, распространял в кулуарах и вице-президент АН Каз. ССР А. Н. Нусупбеков во время конференции двух академических отделений - истории и филологии - 13 февраля 1976 года.

Естественно, что столь высокий уровень обсуждения вызывался не качеством выдвинутой концепции, а именно высоким рангом поэта в феодальной иерархии той эпохи. Ведь до обсуждения на высшем научном форуме критическую рецензию осмелился дать лишь один орган: "Молодая гвардия" (1975, № 12).

Обсуждение, в котором участвовали практически все ведущие  специалисты - историки, филологи, лингвисты - русисты и тюркологи, - убедительно показало, что "Аз и Я" - сплошная фантазия. И исторически, и лингвистически. Сам поэт держался довольно развязно, но сник, после того, как видный тюрколог Н. Н. Баскаков ("отеческую" рецензию его отвергли редакторы) показал, что автор не знает тюркских языков, в том числе казахского. (Краткий обзор обсуждения опубликован в журнале "Вопросы истории", 1976, № 9. Конечно, с учетом упомянутой выше кулуарной информации).

К сожалению, Каджая не пояснил, в чем он усмотрел разницу в концепциях двух современных "евразийцев". Он верно заметил, что фантазии Аджиева метят в казахский национализм, стремятся его подогреть, поскольку казахи (вернее, часть их) восходят к древним кипчакам. (Строго говоря, это арабское обозначение предполагает не этнос, а территорию, а потому и половцы - только часть кипчаков.) Выступления Н. Назарбаева показывают, что почва для такой пропаганды готова, а подтасовки на выборах с целью устранения с ведущих политических и экономических позиций русского населения удивили даже западных наблюдателей. "Евразийские" идеалы реализуются на наших глазах в Казахстане, и хищный их оскал Каджая заметил верно и своевременно. Но ведь и О. Сулейменов всегда тянул в ту же сторону и, пожалуй, значительно дальше. Судя по всему, О. Беляевская это поняла. Каджая, возможно, прошел мимо главного.

В сущности, у Аджиева нет ничего о самом этногенезе тюрок. Он просто исходит из общепринятого представления, что они формируются где-то на востоке, откуда последовательными волнами накатываются на Восточную Европу, проникая частично и далее на запад. Для О. Сулейменова тюркский этногенез - главная проблема. Но берет он ее вне всей нашей литературы - археологической, антропологической, лингвистической - последних десятилетий. Поэт пытается доказать, что тюрки происходят из Шумера и являются потомками этого древнего народа, создавшего некогда государственное образование на юге Месопотамии.

Сопоставление тюркской лексики с шумерийской, обильно представленное в книге "Аз и Я", вполне в духе упомянутых русско-норвежских. Именно в этой связи Н. Н. Баскаков поиронизировал, что как будто специально в параллелях к "шумерскому" даже и не оказалось тюркских слов (привлекались заимствования из иранского и др.). Со своей стороны другой известный тюрколог К. М. Мусаев, иронизируя, подыскал параллели в одном из западноафриканских языков. Все вроде бы прояснилось. Но вот выходят разные переводы книги. А это уже совсем серьезно: что же это за цель, за сверхзадача, ради которой можно пойти на любую глупость, пожертвовать репутацией не только честного, но и хоть что-то разумеющего человека?

Упомянутая статья в "Молодой гвардии" называлась: "Точка в круге, из которой вырастает репей". Заголовок касался важной темы, на которую я (автор статьи) тогда вышел, но которую не понял. Этот сюжет включен в шумерийские "раскопки" поэта, и казалось, что внимание на всех этих знаках задерживалось специально для того, чтобы в сознании отразилась главная мысль: от шумерийцев ведет свою родословную "Главный народ" (понятно какой), а тюрки - это младший брат "Главного народа".

На обсуждении О. Сулейменов (к моему удивлению) отметил, что я понял его правильно, но мы просто стоим на противоположных позициях в оценке одних и тех же фактов. На самом деле я тогда мало что понимал, и некоторые разъяснения пришли вскоре из Алма-Аты от казахских литераторов, близко знавших и автора, и его окружение. Так пресловутая "точка в круге", вынесенная в заголовок как пример пустопорожних фантазий, на самом деле несет определенную нагрузку: это один из масонских символов, различно (как и другие) раскрываемый на разных степенях посвящения. А за "шумерийской" версией - целая идеологическая и политическая традиция.

Давая мне слово на упомянутом обсуждении, ведущий, и. о. секретаря Отделения языка и литературы Г. В. Степанов предупредил: "Не повторяйте свою статью - ее все читали". Хотя в то время читали действительно больше, чем сейчас, намек я понял: не надо касаться темы "Главного народа". И практически все выступавшие главное звено концепции  Сулейменова обходили. Пожалуй, лишь известный востоковед И. М. Дьяконов дал ключ к прояснению вопроса: высмеивая шумерийские искания, он напомнил, что подобными опытами занимались еще в начале столетия, но они тогда же были отвергнуты наукой. Кто и зачем искал - он не пояснил. А достаточно очевидно, что именно здесь и зарыта собака.

Прежде всего, что такое Шумер? Чем он мог привлечь политиков ("геополитиков")? Это не просто одно из самых ранних государственных образований Востока: это едва ли не самая совершенная машина господства и соподчинения, разветвленнейшая сеть тайных структур, многостепенная иерархия жреческих каст с жестко охраняемым тайным знанием, смысл которого - господство над людьми. Макиавелли, Жоли и пресловутые "Протоколы" лишь поверхностное, "популярное" изложение того, что знали шумерийские рабовладельцы и к чему всюду стремится Власть, противостоящая Народу.

К концу XIX века, в канун схватки за мировое господство, в основном складываются идеи и структуры противостоящих лагерей. В Европе это прежде всего пангерманизм, соединивший идеи социал-дарвинизма и расизма с древними культами Северной Европы и тибето-гималайскими, и создавший закрытые "ордена" розенкрейцеровского типа. "Нечистые" германцы - англичане искали мистическую основу противостояния "морских" и "континентальных" народов (разумеется, с приоритетом "моря"). Но политический прагматизм здесь всегда брал верх. В данном случае он выразился в готовности сражаться до последнего русского солдата. Франция, будучи в руках "Великого Востока", хотя и испытывала после поражений 70-х годов подъем национального самосознания, равновеликой пангерманизму идеологии не создала, а "Великий Восток" служил не только Франции. В 1897 году с созданием Всемирной сионистской организации на поверхность вышла еще одна структура. Явной целью ее провозглашалась задача создания "Еврейского государства" (или "очага", как эту идею представляли в переговорах с турецкими властями), а укрепление и объединение еврейских общин по всем странам и континентам, с напоминаниями о великих предначертаниях Торы и Талмуда, вроде бы имело лишь служебное значение.

Европейские евреи во главе с Герцлем, как известно, хотели развести "очаг" на "исторической родине" в Палестине. Герцль встретился с турецким султаном Абдул Хамидом II и пообещал за Палестину "полное урегулирование турецких финансов". Финансы в Турции, конечно, были крайне расстроены, но такую цену султан платить отказался.

Султан исповедовал панисламизм, и в этом был резон. Турки в Империи составляли лишь 6 млн. из 30. Господство обеспечивалось их реальным положением в качестве воинов и чиновников, а идеи панисламизма создавали иллюзию, будто и иные народы, исповедовавшие ислам, имели равные с турками права и обязанности. Политически панисламизм был заострен против христиан, в особенности армян, греков и балканских славян. Положение евреев в Империи конца прошлого столетия было относительно более благоприятным, чем других иноверцев. Они неизменно демонстрировали свою верность режиму и быстро укрепляли свои позиции в экономике, идеологии и политической жизни страны. Восточные евреи, как правило, подчеркивали свою обособленность от западных, проникнутых "либерализмом". Обращение Герцля султана, несомненно, встревожило. Но сил для полного блокирования намерений сионистов у него не было. Тем более что многие и из его окружения видели в евреях союзников в одном из главных вопросов: Стамбул традиционно считал Россию своим главным врагом, а евреи шли в авангарде антироссийской пропаганды.

В итоге конфликт с сионистами серьезно осложнил положение султана. К тому же восточные евреи демонстративно открещивались от западных, подчеркивали свой "антисионизм": они считали, что "очаг" надо создавать не в пустыне у горы Сион, а в более перспективной во всех отношениях Месопотамии, там, где некогда существовало государство Шумер.

Так появилась "шумерийская" версия происхождения евреев. Материал для нее давала уже Библия. Именно отсюда вышел "праотец" Авраам, там оставались его сородичи, туда он посылал за женой для сына Исаака. Правда, Авраам считается "праотцем" всех народов. Но этот момент либо игнорировался, либо осмысливался в духе расистских теорий конца XIX века: "Главный народ" все равно евреи, а остальные выстраиваются по мере приближения к нему.

Этническая природа шумерийцев до сих пор не прояснена. Ясно лишь, что это не семиты. Но, пугая жупелом "антисемитизма", сионисты и восточные евреи не прочь были подыскать себе и иную родословную, дабы размежеваться с арабами. Поэтому увлечения Шумером или Хазарией, где иудаизм исповедовали тюрки, воспринимались достаточно благосклонно. Действительных научных обоснований в политике, ориентированной на потребу дня, обычно не требуется. Оставалось найти "исполнителей". Таковыми и явились "младотурки".

Кружки "младотурков" появились в Европе в последней трети XIX века. Там они представали либералами, сторонниками "реформ" в Турции, борцами за "свободу, равенство и братство", то есть демонстрировали приверженность традиционным лозунгам масонства, прежде всего "Великому Востоку". На рубеже веков аналогичные организации возникают и в Турции. Но при той же риторике здесь изначально используется и "шумерийский" опыт: организации прямо масонские или масонского типа глубоко законспирированы, а тайны охраняются вполне по-восточному. И практически всюду в этих тайных организациях оказываются и местные евреи или так называемые "денме" - евреи, искренне или по соображениям конспирации принявшие ислам. Идейным и организационным центром движения становится город Салоники, где к началу XX века насчитывалось 80 тысяч евреев и примерно 20 тысяч денме из общей численности населения в 150 тысяч. Кстати, именно из салоникских денме происходил и будущий ниспровергатель младотурков - Мустафа Кемаль Ататюрк (то есть "отец тюрок").

Литература о "Младотурецкой революции 1908 года" довольно обширна, в том числе на русском языке. Но названный аспект в ней практически не затронут, а потому вроде бы и не понять, почему революционеры, провозгласив упомянутые лозунги, ни в коей мере их не осуществили. При желании можно привести длинный перечень параллелей с обещаниями наших "демократов" и реальными достижениями нынешнего тоталитаризма. Но достаточно отметить, что механизм утверждения у власти однопорядковых структур также сходен.

Почти во всех наших работах о младотурецкой революции игнорируется или вскользь упоминается весьма важный документ: секретное донесение английского посла в Стамбуле Г. Лоутера от 29 мая 1910 года своему министру иностранных дел Хардингу. Министр весьма высоко оценил информацию и так же конфиденциально распространил ее среди английских дипломатов в Каире, Тегеране и Индии.

Надо заметить, что и на Западе, довольно часто цитируя разные письма и отчеты Лоутера, это письмо тоже обходится. Похоже, его и опубликовали впервые лишь в 1971 году (Оксфорд) с весьма критическим предисловием Элие Кедури. Именно это издание было воспроизведено в 1978 году в турецком журнале "Бикирим" (№ 45). (Издание вышло незадолго до масонского переворота 1980 года, подтвердившего важность информации Лоутера уже тем, что новые власти начали энергично уничтожать литературу, разоблачавшую масонов).

Суть письма Лоутера - связь младотурков с масонами и евреями. Собственно, факт этот никто и не опровергает. Просто пишущим дают понять, что заостряться на этой теме не положено, а без такого "заострения", естественно, ничего не понять и в сути движения.

О самом главном было заявлено уже на IX сионистском конгрессе, состоявшемся в декабре 1909 года в Гамбурге. Оказывается, "чудо турецкой революции" примирило сторонников разных "очагов". Очевидно, это говорит и о том, что разногласия не были настолько глубокими, чтобы повлиять на взаимоотношение "верхов" тех и других, и о том, что младотурки устраивали и тех, и других.

Разумеется, что в младотурецкой Турции, как и всюду, где у власти находятся масоны, младшие не посвящались в секреты "старших", и отмеченный Лоутером альянс реально поддерживался на самом верху. У тех же младотурок, что не были включены в закрытые структуры, неизбежно был широкий разброс мнений, в том числе и прямо противоположной направленности. На этих рядовых "профанов" действовали идеологически, подбрасывая те или иные идеи. (Система "гамельнских крысоловов", уведших по немецкому преданию всех детей из города, обязательное приложение к "шумерийской" организации власти.) И разбираться в этих идеях необходимо с учетом степени посвящения.

Многонациональным государствам всегда трудно находить объединяющую концепцию. В России - и дореволюционной, и советской - нерусское население пользовалось значительными экономическими преимуществами за счет русского крестьянина. В Турции Абдул Хамида такой идеей был панисламизм. Младотурки попытались переориентироваться на пантюркизм. Различные издания младотурков фантазировали по поводу "Великого Турана", свободно соединяя разные версии о происхождении тюрок (вопрос этот и ныне не решен). Так, сюда включаются все угро-финские народы, монголы и маньчжуры и даже японцы. В итоге "Великий Туран" охватывает территорию от Японии до Скандинавии (совсем как у А. Дугина). Но на всей этой огромной "евразийской" территории действует и принцип расовой градации. Принцип в целом сходный с тем, что провозглашался сионистами: близость к "праотцу" по крови. Но наблюдались и расхождения, кого считать "праотцем". Культ Аттилы и Чингисхана, усвоенный позднее "евразийцами", перебивался здесь желанием приобщиться к "арийцам". В 1910 году в меджлисе стоял даже вопрос о запрещении "туркам-арийцам" вступать в смешанные браки. (О расистских притязаниях младотурок большой материал представлен в книге Д. С. Киракосяна "Младотурки перед судом истории", Ереван, 1989).

"Шумерийская" версия также не отвергала "пантуранизм": за неимением данных легко было предположить, что шумеры пришли из "Великого Турана". А каким образом "Главный народ" при этом сумел забраться на высшую ступеньку в расистской лестнице - пояснил нам О. Сулейменов. Хотя "жрецы Главного народа" и поднапутали, осваивая шумерийское и египетское наследия (мужское имя Раиль у них стало женским), они сумели донести и до индоевропейцев, что "точка в круге - это избранный народ во вселенной, избранное государство" ("Аз и Я", Алма-Ата, 1975, с. 290).

Младотурки потерпели поражение именно из-за своих расово-шовинистических притязаний. Но бациллы подобных болезней обычно не умирают, время от времени порождая эпидемии. Успехи в борьбе за разрушение России, целенаправленно ведущиеся более столетия, стимулируют многие подобные болезни. И старые, и новые "евразийцы" доказывали это словом и делом. А застенчивая наша интеллигенция, все еще пребывающая в полудремотном состоянии, не просто заглатывает всю эту отраву, но и рассеивает метастазы среди задавленного "архитекторами перестройки" трудового народа.

Не поняли мы тогда, что значила алма-атинская фантазия, как не поняли и смысла вроде бы бессодержательного термина "перестройка". А ведь нас предупреждали. В том же 1975 году в сборнике "Круглая звезда" поэма О. Сулейменова начинается словами "поет на идиш девочка в Литве". А далее: "Мой род Муса (то есть Моисей) полвека вел далами (то есть степью), когда до цели - всего девять лун. Дорогу вымостили мы телами, за нами Гималаи, Куэнь-лунь". И т. д.

Хотя, как сказано, на обсуждении книги "Аз и Я" главной темы касались как раскаленной сковороды. А. Н. Нусупбеков признал, что "в книге явно переоценивается роль тюрок в истории, роль семитов в истории мировой цивилизации". Надо бы сказать "евреев". Главное же - речь не о роли. На свет извлекается зоологическая концепция едва ли не самых хищных рабовладельцев в мировой истории, подправленная расизмом, захватившим "цивилизованный" мир с конца прошлого века. И если уж у Аджиева Каджая видит "сатанизм", то здесь сатанизм в кубе.

Такое заключение не в порядке упрека в адрес В. Каджая. Думается, что он искренне заблуждается. Да и где прочесть что-либо об идеологической и политической направленности "шумерийской теории"? Официозные издания об этом не скажут, а оппозиция подчас спешит опередить и самих разрушителей, смакуя разрушительные идеи. Ведь это факт, что разные формы "евразийства", в равной мере выгодные и пантюркистам, и "лучшим немцам года", процветают под патриотической крышей. "Государственникам" предлагается целый набор вариантов: иудео-хазарский, монголо-татарский с культом Чингисхана и Батыя, "кипчакский" с выходом на "Евразию" Назарбаева. И, наконец, младотурецкий в сулейменовской интерпретации. И, будучи расистски окрашенными, все они так или иначе выходят на немецкий нацизм, в идеологии которого сознательно насаждались сатанинские культы. И не догадываются ребята - искренние патриоты, кто и зачем подбросил им разные оккультные знаки, не имеющие ничего общего ни с христианством, ни со славянским и русским язычеством.

 

Молодая Гвардия, № 12, 1994


Реклама:
- Купить квартиру в Брянске Советский Район новостройка с ремонтом.