А.Г. Кузьмин,
профессор, доктор исторических наук
АРИЙСКИЕ РУНЫ НА ВЛЕСОВЫХ СТРУНАХ[1]
(кому и зачем нужны исторические фальшивки?)
В последние годы широким
потоком хлынула "ведическая" литература, главным звеном которой
является так называемая "Влесова книга". Рассказать о ней постоянно
просят институты и школы, студенты и преподаватели. И обычно глубоко переживают
разочарование, убеждаясь в том, что это - подделка отнюдь не высокого качества.
О том, что "Влесова
книга" фальшивка, писали неоднократно специалисты самого высокого уровня.
"Механизм" ее создания в ряде публикаций убедительно представил О.В.
Творогов. Он, в частности, проанализировал брошюры Ю.П. Миролюбова, изданные после
его смерти в Мюнхене, и установил, что до 1952 года "Влесовой книги"
еще не было. Источниками для "восстановления" древней славянской
религии служили ему "прабабка Варвара" и "старуха
Захариха". Эти "источники" упоминаются в сочинении Миролюбова,
воспроизведенном в "Молодой гвардии" (№ 7, 1993). О.В. Творогов
отметил, между прочим, как Миролюбов, видимо, забывая, где и как он
фантазировал, "перемещал" деревни, в которых проживали его
"бабки". Главный "источник" преданий - село Юрьевка - то в
ста верстах от железной дороги и более пятидесяти от Днепра ("застыли на
тысячу лет"), то уже на Днепре и в десятке километров от железной дороги.
В 1952 году в сочинении
"Ригведа и язычество" Миролюбов еще сожалел, что нет источников, но
пообещал вернуться к теме, если источники появятся. Здесь же он высказал
убеждение, что докириллическая письменность у славян была и, может быть, будет
"однажды найдена", после чего крики критиков окажутся совершенно
лишними". На ускорение "процесса обретения", видимо, повлияло
знакомство с А. Куренковым (А. Кур), концепция которого также изложена в
"Молодой гвардии" (№ 1, 1994). В 1953 году Миролюбов упомянет о
лекции Куренкова и сообщит о великой находке. Сюжет о 15-летнем
"переписывании дощечек" в жилище художника Изенбека, которым ныне
открываются все издания "Влесовой книги", будет сочинен позднее.
В 1953 году А. Кур
опубликовал "сенсацию" в издававшемся им в Сан-Франциско журнале
"Жар-птица" и сообщил о фотографических снимках "с некоторых
дощечек", якобы имевшихся в журнале. А в следующем году журнал напечатает
письмо Миролюбова, в котором сказано, что "фотостатов мы не могли с них
сделать, хотя где-то среди моих бумаг находится один или несколько
снимков". Очевидно, Миролюбов справедливо опасался, что
"фотостаты" быстро выявят подделку. "Пробный шар" это
подтвердил. "Фотостат", якобы с 16-й дощечки, обошедший многие
издания, сразу был разоблачен как подделка и с точки зрения палеографии, и с
точки зрения языка известным палеографом и лингвистом, недавно ушедшей от нас
Л.П. Жуковской. Больше ни Миролюбов, ни Куренков связываться с фотографиями не
решались. (Тонкий палеограф Л.П. Жуковская указала и на то, что фотография копировала
не дощечку, а прориси на бумаге).
Нынешние издатели и
пропагандисты "Влесовой книги" спорят в основном именно с Л.П.
Жуковской, стараясь "обезвредить" ее лингвистические аргументы. При
этом обнаруживается такой разнобой мнений, как если бы речь шла о совершенно
разных произведениях. А.И. Асов, имеющий, по его словам, "тело и душу Буса
Кресеня, жившего задолго до нашей эры" ("Русские веды",
М.,1992), считает "книгу" произведением новгородских волхвов IX века.
В.В. Грицков, напротив, считает, что "только с воспаленным воображением
можно предположить, что тонкие деревянные дощечки могли сохраниться в течение
тысячи лет без какой-либо переписки на новую основу" ("Сказания
русов". Часть I, М., 1992). Ю.К. Бегунов - единственный серьезный
ученый-филолог, доверяющий "книге", - отмечает, что "орфография,
графика и сам язык текстов "Влесовой книги" уникален и не принадлежит
какому-то одному народу. Он имеет сходство не только с древнеславянским, но и
польским, русским, украинским и даже чешским. Такое смешение лексических примет
многих славянских языков говорит, впрочем, отнюдь не о великой древности памятника"
("Мифы древних славян", Саратов, 1993).
В частном разговоре Ю.К.
Бегунов допускал, что "книга" создана в XVII веке, когда, кстати, и в
Европе, и в России появляются фантастические "исторические" сочинения.
Можно к этим соображениям добавить и еще одно "географическое"
наблюдение: вплоть до XVII века на "дощечках" писали венгры. Все ведет
к Прикарпатью. А на время создания указали сами соавторы.
Нашим
"влесоведам" кажется важным, что Миролюбов сам "не понимал
текста". Но "непонимание" - обязательный прием фальсификаторов.
Наиболее известный из них - А. Сулакадзев - тоже постоянно повторял, что
"не понимает" сочиненных им текстов. Да и как понять, если, например,
"немец Фурвин" превращается в "нерехтца", "надувшего
Фурвин дымом вонючим и поганым" (рукопись о "воздухолетании"). А
ведь это "надувание" смутило целое поколение специалистов по истории
техники.
Кстати, Л.П. Жуковская
допускала, что Миролюбов мог воспользоваться фальшивками Сулакадзева, за что
охотно ухватились и пропагандисты "книги". Но деликатная женщина
просто оставляла мостик для отступления фальсификаторам: в наш просвещенный век
каждый школьник знает то, чего не знали академики во времена Сулакадзева.
Только Миролюбов и Куренков доступа к рукописному наследию Сулакадзева явно не
имели. Зато, как показал О.Н. Творогов, легко могли придумать, передумать и
заменить любого немца на мешок с чем-то дурно пахнущим.
"Книга"
привлекла внимание и Г.С. Гриневича, нашедшего "праславянскую
письменность" аж в V тысячелетии до н.э. Но автору представляется, что
"знаки дощечек озвучены неверно". И это понятно. Хотя его
"праславяне-рысичи" (так он именует русов) побывали и на Крите, и в
Индостане, на Балканах они (и это верно) жили задолго до того, как великий Влес
направил их из Семиречья к Карпатам.
"Рысичей" Г.С.
Гриневич обнаружил в знаменитом "Фестском диске". Педантичный немец
Гюнтер Нойман, знакомый со всем, что накручено около диска, с немецкой
деловитостью уговаривал "ученых и неспециалистов" не крутить без
толку маленькое глиняное колесо: "Тот, кто выберет этот памятник в
качестве объекта своего исследования, должен трезво установить границы своих
возможностей, если он желает, чтобы кто-нибудь, кроме него самого, верил в
правильность его положений" ("Тайны древних письмен", М., 1976).
Но он явно не учитывал широту нашего революционного размаха: надпись
одновременно прочитали двое. Газета "Начало" в рубрике
"Сенсация" воспроизвела беседу с автором открытия Дмитрием Герстле
под названием "Русские - 37 веков назад". "Рысичей" здесь,
правда, не оказалось. И вообще ни одного звука не совпало. Зато текст красивый.
Трудно не согласиться с автором: "Чего стоит только одна мысль:
"Разум мой - обрету с тобой беду". Ведь это основная идея поэмы
"Горе от ума", высказанная за 36 веков до Грибоедова!" Да и
предупреждение героя Гоголя тоже забывать не стоит: "Иной раз много ума
хуже, чем если бы его совсем не было". Может быть, это и записано на диске
в назидание потомкам?
Все это очень интересно,
но тема все-таки особая. Вернуться к ней стоит специально, может быть, после
нового перевода "Влесовой книги". Здесь ограничимся лишь
размышлением: были ль когда-то и мы "рысаками"? Среди многих сотен
написаний имени "русь" в латинском, греческом, кельтском, германских,
романских и прочих языках "рысичи" не обретаются, а сами разночтения
(коих более двух десятков) в конечном счете сводятся к одному индоевропейскому
корню (по моему мнению - обозначению красного цвета, по мнению О.Н. Трубачева -
белого; и в том, и в другом случае имеется в виду и внешний вид, и социальное
положение). Но это, разумеется, тоже особая тема.
Издатели обычно делят
тексты "книги" на три категории: публикации Лесного, Куренкова и
Скрипника (из архива Миролюбова посмертно). Версии в них весьма различны, поэтому
предполагается "народная академия" из трех волхвов. Но народных
академиков с душой и телом волхвов IX века было все-таки лишь двое (С. Лесной,
возможно, лишь интерпретировал тексты, которые Миролюбов "не
понимал"). Историю же славян и русов спарринг-партнеры представляли
различно. Миролюбов в целом исходил из взглядов, преобладавших у нас в 50-е
годы. Русы у него славяне. Погулять же их от Семиречья до Карпат по необозримым
степным просторам побуждало настойчивое желание ряда авторов заставить и скифов
изъясняться по-славянски. Куренков же полагал, что русы вышли из Месопотамии, а
славяне как этнос вообще до XII века не упоминаются: их придумал
летописец-фальсификатор Сильвестр по заданию Владимира Мономаха, незаконно
занявшего киевский стол.
Семиречье явилось
нейтральной полосой, на которой соединились две разные концепции. Славяне-русы
Миролюбова пошли севернее Каспия, а русы Куренкова устремились в Двуречье.
Родоначальником
славян-русов у Миролюбова являлся Богумир. Имя двусоставное, на манер
имен-титулов славянских князей VIII - XII веков. Восходят они к давней
кельтской традиции, отразившейся также в иллиро-венетских языках. Так, Вальдемар
в кельтском будет "великий владетель". Примерно тоже и в форме
Володимер, сохраняющейся в летописях наряду со вполне славянизированным
"Владимиром". Но последнего немецкий автор в начале XI века объяснял
как "владеющего вселенной".
Любящий мир Миролюбов дал
своему первопроходцу имя, навеянное болгарским "Богомиром", которое
означает "мир от Бога". Он, очевидно, не знал, что имя это новое, а
главное, что "мир" в значении "покой" пишется через "и
восьмеричное" (нынешнее), а "мир" в значении "вселенная"
- через "десятиричное" (они и произношение имели разное). Он записал
имя через "десятиричное", чем кощунственно поставил его над всеми
богами.
Богумир привел
"скифов" в приднестровские степи. Жену его звали Славуней, а дочерей
- Древа, Скрева и Полева. Как и во времена Адама и Евы, оказалось трудным найти
мужей для дочерей. Но Богумиру удалось подцепить в степи трех мужей. Они хорошо
поговорили, на чистом украинском языке, поскольку иных в природе просто не
существовало. Да и имена их - "Утрие, Ополудне, Вщерне" иначе как из
карпато-украинской мовы не объяснить.
В семье пастуха Богумира
был, похоже, матриархат. От Славуни пошли славяне, от Древы, как все сразу
догадались, - древляне, от Скревы - кривичи, от Полевы - поляне. Правда,
северяне и русы произошли от мужчин: сыновей Богумира - Сева и Руса. Хотя жен
им подыскать Миролюбов, видимо, не успел.
В общем, определились, и
можно было бы спокойно жить-поживать и добра наживать, отражая набеги разных
ворогов. Оставалось только размежевать территории "полян" и
"руси", которые в летописях (да и археологически) отождествляются. Но
генерал-ассиролог (как обычно влесоведы раскрывают профессию генерала
Куренкова) не смог примириться с тем, что и скифы, и русы оказались
ненавистными славянами.
Повод, видимо, дал сам
Миролюбов. Он ввел еще одного героя с именем в одних случаях Ирей, в других -
Орей с неясными функциями и задачами. Чтобы избежать путаницы, А. Асов читает
имя как "Арий", не без основания полагая, что имеется в виду,
конечно, родоначальник высокочтимых ариев. И в редакции Куренкова Арий
определенно выступает как конкурирующая фирма. Именно Арий оказывается
преемником Богумира. В переводе А. Асова куренковская редакция звучит как
поэма: "Принеся в жертву белых коней, ушли мы из Семиречья с гор Арийских
из Загорья и шли век. И так как пришли в Двуречье, мы разбили там всех своей
конницей, и пошли в землю Сирии. И там остановились, а после шли горами
великими, и снегами, и льдами, и притекли в степи и были там со своими стадами.
И там скифами перво-наперво были наречены наши пращуры... И вот после этих битв
мы пришли к Карпатским горам, и там поставили над собой пять князей... И тот
Арий старый отец (еще бы! только до Двуречья шли века! - А.К.) сказал:
"Идем из земли той, где гунны наших братьев убивают"... Как только
старый отец это изрек, мы ушли в иные земли, в которых течет мед и молоко. И в
эти земли притекли все три сына Ария. И были это - Кий, Пащек и Горовато, от
коих истекли три славных племени".
Далее в переводе А. Асова
вся компания именуется "славянами". В оригинале никаких
"славян" нет. Там "русищи". Куренков, видимо, не придумал,
как ему свою версию согласовать с миролюбовской, и оставил пропуски и
"темные места". А Кий, конечно, построил Киев и сделал его городом
русским. Богумировскому Русу и его сестрице Полеве пришлось потесниться.
А. Канавщиков, который,
оказывается, готов и продолжить перечень “противоречий” “Влесовой книги”,
считает, что на 10-15% она все-таки достоверна, и потому ее надо оберегать. А,
скажем, у знаменитого А. Сулакадзева были подделки и всего на какой-нибудь один
процент: запись на полях рукописи ХIV века о том, что она принадлежит княжившему
в Х веке Святославу. С точки зрения
многотысячелетнего Кресеня-Асова-Барашкова, пожалуй, допустимо, что в
“библиотеке” Святослава могли быть и издания “Русских ведов” 1992 г. (тираж 50
тыс.), и 1994 г. (тираж 5 тыс.), а заодно и “Мифы древних славян”, где
воспроизводится “Влесова книга” (тираж 100 тыс.). Как аргумент Асов-Кресень привлекает
и свою популярность: у него тысячи единомышленников. Боюсь, что их уже
миллионы. И это совсем не удивительно, если учесть, что страна стала свалкой
всякого религиозного мусора, что разного рода оккультных сект более 20 тысяч, и
в такой же прогрессии сокращается численность допустившего все это народа. Поистине,
когда Господь хочет наказать - лишает человека (и народ!) разума. Но крестьянин
веками знал и другое: на Бога надейся, а сам не плошай.
А. Канавщиков также не
намерен прислушиваться к мнению оппонентов, потрясающих “академическими
томами”. А напрасно. Ведь одной книги Ю. Шилова “Прародина ариев” (Киев, 1995)
достаточно, чтобы вообще снять проблему “Влесовой книги”, поскольку в ней
убедительно показано на археологическом материале, что правы были те лингвисты,
которые выводили индоариев из Причерноморья.
Иными словами, арии шли не от Индии и Китая, а в противоположном
направлении. Правда, Ю. Шилову придется определиться по отношению к “Першиму
уроку”, где и его имя употреблено для доказательства, что “украиньска мова”
является “матирью всих индоевропейских мов”.
На этом можно было бы и разойтись по домам. Но пропагандисты
подделки, демонстрируя неуважение к науке, сыплют направо и налево обвинения в
“подлогах” и “фальсификациях” именно ученых, косвенно признавая таким образом,
что без достоверных фактов знания не бывает.
В “научных” аргументах
Асова не последнее место занимает и утверждение, будто Л.П. Жуковская была
связана с КГБ, который и заставил ее выступить против “Влесовой книги”. Но ведь
по такой логике придется считать, что создавали “Влесову книгу” по заданию
Моссад? Уж не потому ли и загнал Куренков русов в Двуречье, на родину Авраама?
И не концепция ли Г. Бараца - известного сионистского деятеля, настаивавшего на
еврейском происхождении Руси, подкрепляла аргументацию Куренкова, считавшего,
кстати, что никаких славян вообще не было в природе и их придумал летописец ХII века? И в свете этой “концепции” замена в переводе куренковских “русищей” “славянами”
- очевидный подлог.
В.В. Грицкову досталось за
“воспаленное воображение”, у которого “на одно верное суждение приходится два
неверных по причине малой научной культуры”. С высоты “большой научной
культуры” Асов дает многочисленным скептикам вопрос: как же “деревянные вещи...
поднимают из скифских курганов?”. А так и поднимают, чтобы немедленно
обеспечить специальные условия хранения. И не только деревянные вещи. Это ведь
любому школьнику известно.
И уже совершенно
недосягаемой вершиной “научной культуры” является пассаж об академике Д.С.
Лихачеве. Оказывается он “глава исторической и палеографической науки”,
исследующий творчество А.С. Пушкина! Неужели в журнале “Наука и религия”,
пропагандировавшем “Влесову книгу”, никто не знал, чем более полувека
занимается Д.С. Лихачев? Или сотрудник журнала таким образом защищается от
критики: мол, “неспециалист”! При всех моих расхождениях (и глубоких) с
академиком, в вопросе о “подделках” нам довелось занимать с ним близкие
позиции, защищая подлинность “Слова о полку Игореве”. Для квалифицированного
филолога это вообще не слишком сложная проблема - отличить подлинное от
фальсификации.
И, наконец, о единственном
аргументе Асова по существу: функции бога Велеса. Профессор, оказывается, не
знает, что “скот” - это домашние животные. Слова, взятые им в “кавычки” - не
цитаты. Цитировать Буса Кресень, А. Асов и А. Барашков пока не научились. Поэтому
не стоит за этой троицей говорить о “подлогах”. Более того: умноженное
наглостью невежество в данном случае хороший стимул поговорить по существу.
Книга названа “Влесовой” и должно
предполагать, что и создатели книги и “влесоведы” изучали вопрос о его
прерогативах. Но явно не доизучили.
Имя Велеса (Волоса) в
качестве “скотьего бога” впервые упоминается в договорах Олега 907 года и
Святослава 971-го. Оба договора - относительно вольный пересказ действительных
текстов соглашений. Но в данном случае это не существенно, поскольку эти
вольные записи появились в составе летописей, видимо, раньше, чем в “Повести
временных лет” оказались более приближенные к текстам оригинала договоры 911 и
945 гг. И понять надо именно эпитет “скотий”: что он значил вообще в языческую
эпоху и какую роль играл в данных упоминаниях.
Удивительно, но
набрасываясь на оппонента с кулаками, автор не удосужился посмотреть хотя бы
словари Даля, Срезневского, Фасмера. Почти два столетия ученые разных стран
ищут истоки слова, означающего во многих языках примерно одно и то же: деньги,
богатство, имущество и (очевидно производное) подать, налог. Одним из
аргументов норманистов изначально было шведское слово “скатт” - драгоценность,
сокровище, клад, а также налог. Но оказалось, что слово это было известно и
готам, и древним саксам, и другим германским континентальным племенам в
значении именно денег, имущества.
Мое включение в полемику
свелось, в сущности, лишь к тому, что я обратился к трехтомному словарю старой
кельтики А. Хольдера, у которого нашел буквальное совпадение с древнерусским,
все с тем же значением “имущество, богатство, деньги” (см. “Об этнической
природе варягов” в журнале “Вопросы истории”, М., 1974, №11). А специального
исследования заслуживает вопрос о том, как деньги стали “скотом” в современном
понимании.
Но раньше надо точнее
определить функции Велеса. Не случайно, конечно, что в договорах дружину и
торговцев сопровождают Перун и Велес. Перун - бог дружинников, Велес - бог
торговцев. В Х веке дружинник и торговец чаще всего был в одном лице (и дальние
походы совершали за моря ради добычи и торговли, а договоры предполагали именно
правила торговых отношений). Никакие “стада”, конечно, по морям не плавали.
Была у Велеса и еще одна функция: он покровитель поэзии. Легендарный Боян в
“Слове о полку Игореве” Велесов внук. Иными словами, его функции те же, что и у
римского Меркурия: покровитель торговцев, путешественников, служителей муз (а
они чаще всего тоже были путешественниками).
Соответственно в Х веке и
позднее должность “скотник” означала казначея, а “скотница” - хранилище казны.
Под 996 годом в летописи говорится как о достаточно обычном событии - раздачи
горожанам подарков “из скотниц кунами”. Под 1018 годом новгородцы собирают для
Ярослава “скот” кунами и гривнами. И в таком значении эти понятия долго будут
существовать. “Скотом” же в современном понимании деньги и прочее имущество
станет не сразу. И решение этого вопроса, видимо подскажет нумизматика.
Дело в том, что, скажем,
зверек куница - это меховой эквивалент серебряного динара - “куны” (от
латинского “коен” - кованый), зверек
бела (горностай) - эквивалент арабского диргема. То есть названия
зверьков в данном случае вторичны по отношению к серебряным монетам. А
Срезневский собрал внушительный круг источников, свидетельствующий о появлении
аналогичного эквивалента для меры
богатства - “скота”. Таковым стала корова (“от скот же и волов и овец”,
полониша скоты и коне, вельблуды и челядь”, и т.п.). Хотя по “Русской правде”
больше подходил бы вол: как рабочий скот он ценился несколько выше коровы,
именно ровно гривну, что равнялось 25 кунам
(корова - 20 кун).
Жаль, что серьезные вещи
приходится обсуждать на столь несерьезном уровне. Но слишком уж это сейчас
актуально. Ведь под флагом “плюрализма” убивается наука и знание, без которых
ни один народ в конце ХХ столетия не выживет. Когда А.Асов пытается впрячь в
одну повозку и “Слово о полку Игореве”, и “Влесову книгу”, и приднепровских
славян, и враждебных им земляков праотца Авраама русов, это, как он выражается,
“его проблемы”. Но вот и А.Канавщиков напористо разъясняет профессору, что
фальшивки нужны, и что все “карамзины” прошлого и настоящего - фальсификаторы.
Фальсификаторов
действительно много. Скажем, вся кампания против подлинности о полку Игореве
так и воспринималась обеими сторонами. Помнится, 30 лет назад Р.В. Фридман,
которую я, будучи студентом, весьма уважал за прочитанный курс античной
литературы, а она меня за постоянно задаваемые вопросы, поделилась со мной -
уже коллегой-доцентом - радостью: “Какой все-таки Сашка Зимин молодец! Как он
ударил по русскому шовинизму!”. “Да, -возразил я. - Но памятник-то - шедевр мировой культуры”. “Правда, - легко
согласилась она. - Надо так ударить, чтобы памятник не пострадал. Такой замысел
мне показался нелепостью. И некоторое время спустя пришлось реагировать на
книгу Олжаса Сулейменова, где автор “Слова” - половец, сами же половцы -
младший брат “Главного народа”.
К сожалению, прав автор и
в отношении многих ученых прошлого и настоящего. Скажем, спор норманистов и
антинорманистов с самого начала питался не столько научными, сколько
политическими соображениями, а потому подавляющая часть материалов в этой
полемике не привлекалась (за очень редким исключением, вроде С. Гедеонова). Но
в отношении многих оппонентов с той и другой стороны, следовало бы говорить о
тенденциозности, а не о фальсификациях: материал практически необозрим и в
полном объеме никто и никогда им не владел.
Гораздо серьезней нынешняя
ситуация, когда чуть ли не строем наши историки и социологи бросились яростно
обличать собственные научные труды (правда, не упоминая себя при этом, и не
предлагая снять с себя незаслуженно полученные степени и звания). На таком фоне
легко расцвести любому шарлатанству, тем более, что для нынешней власти гораздо
интересней шарлатаны, нежели ученые. Но это не значит, что науки нет вообще и
тем более не значит, что она не нужна вовсе. Все-таки “ложь во спасение” оправдана
лишь там, где правда и истина в принципе не допускаются. А замена науки шарлатанством
всегда на пользу лишь самим шарлатанам.
Осенью 1995-го борцы с
“русским фашизмом” не без удовольствия отметили, что лишь 15% русских сознают
себя таковыми. Страшно? Страшно! А почему дело именно так и обстоит? Вот
“Вечерка” от 1 сентября (того же года) прокомментировала результаты
тестирования выпускников московских школ и сама удивилась: средний бал по истории
- “двойка”. Зато по английскому языку - аж “четверка”. А чего же удивительного,
если “двоечников” полно и в самой исторической науке и еще больше около нее?
Отсюда и практическая денационализация. И если, по Бисмарку, “немецкий учитель
истории выиграл войну с Францией” (в 1870 году), то наш подвел и к Беловежской
пуще, и к предательству традиционных друзей, и к ползанию на брюхе перед своими
смертельными врагами.
Не будет никакого
“возрождения” страны и народа, пока ученые и политики не осознают, чем жил и
живет народ, что его делало могучей силой на протяжении веков - отнюдь не
безбедного существования. Фальшивыми призывами и посулами можно на время сбить
с толку (и сбили!). А пробудить по-настоящему можно лишь апеллируя к тем историческим
реалиям, которыми народ создавался, что порождало его сильные и слабые стороны.
Сказками Шехерезады живет
большинство малых народов. Это и комплекс неполноценности, и отчаянные попытки
сохраниться как особая этническая единица. Аналогичное мифотворчество “больших”
в большей степени их и унижает: вполне достаточно уяснить, благодаря чему они
стали большими и почему “большие” нередко превращались в малые и исчезали
вовсе. А. Канавщиков отстаивает свое право на фантазию. Мне приходилось рецензировать
десятки исторических романов, по большей части именно в рукописях. К чему
обычно сводились требования? Фантазируйте за пределами достоверно известных
фактов и не слишком модернизируйте эпоху. Поныне считаю непревзойденным
образцом изображение Византии VI века в романе
Валентина Иванова “Русь изначальная”: все достоверно, на высочайшем уровне
социологического анализа и современно за счет вскрытия механизма власти во все времена
(не говоря уже о художественных достоинствах). А вот когда А. Канавщиков в
“Россиянине” (№ 6, 1995) женит киевских правителей Дира и Аскольда на дочерях
великолукского волхва Мала, вспоминаются Нью-Васюки. “Луки” (еще не “Великие”)
впервые упоминаются древнейшей новгородской летописью лишь в 1166 году, то есть
три века после того, как жили Дир и Аскольд. И хотя как “пригород Новгорода”
поселение возникло несомненно раньше, но никак не на три столетия.
А. Канавщиков верно
заметил, что сопоставление обычаев полян и других славянских племен
свидетельствует об их разных истоках. Только напрасно он делает из полян “Ариев”,
которые у него к тому же настолько человеколюбивы, что не допускают
человеческих жертвоприношений. В упомянутой книге Ю. Шилова есть целая глава,
посвященная человеческим жертвоприношениям у ариев. При этом он стремится и
объяснить, и оправдать этот ритуал. (Для оправдания достаточно сопоставить с
нашими временами: “Буря в пустыне” или бомбы НАТО над Сербией, конечно,
похлеще). Но в прошлом столетии в
спорах норманистов и антинорманистов обычно присутствовал и такой аргумент: у
славян человеческих жертвоприношений не было, а у норманнов и некоторых групп
русов были. Мы сейчас не будем разбирать, у каких именно, и у русов ли (в канун
христианизации обычай этот сохранялся у многих народов Европы и Азии).
Отсутствие же его у славян - факт огромной важности, связанный с формами
хозяйствования и общежития, которыми и создается национальный характер.
А то, что язычество не
изучено - это верно. Но требуется методологический ключ, который позволит
размежевать славянское и русское язычество, и вычленить то и другое из комплекса
индоевропейских верований. Только все это за пределами домашнего спора о “Влесовой
книге”.
И все-таки. А зачем все
эти псевдопроблемы - куда, конечно, надо включить и напористо распространяемые
отнюдь не “благоглупости” Фоменко и компании? Цель очевидна: превратить
человека (именно русского) в обезьяну. А далее - тех, кто выживет - в клетку.