Журнал «Золотой Лев» № 89-90- издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

А. Малер

 

Этническая миграция – это угроза национальной идентичности

 

С совсем недавнего времени, можно даже сказать, за последний год, в наших официальных СМИ началось открытое обсуждение проблемы, уже давным-давно волнующей подавляющее большинство российских граждан — проблемы этнической иммиграции. Легитимация этой проблемы подтверждает явную эволюцию нашего государства в национально-консервативном направлении и вызвана очевидным фактом: количество раздражающих эффектов интенсивной миграции народов евразийского Юга и Юго-востока в Россию перешло в качество. Да, конечно, эту проблему необходимо рассматривать объемно, со всех возможных точек зрения, ее можно назвать и объективной, и субъективной, но для нас все-таки существует одна единственная, приоритетная, субъективная точка зрения — русская. Иначе, зачем наша страна называется Россией? Точно также мы можем сказать, что иммиграция и рост иноэтнического населения в России — это объективный процесс, но это не значит, что мы не можем выносить этому процессу политическую оценку и отказаться его обсуждать.

Прежде всего, попытаемся понять аргументы не столько сторонников этнической иммиграции, ибо эти аргументы не имеют отношения к национальным интересам России, сколько просто тех людей, которые смотрят на этот процесс спокойно.

Да, Россия — гигантское евроазиатское государство; да, в России живут и всегда будут жить не только русские этносы; да, чтобы сделать Россию абсолютно моноэтническим государством великороссов, она должна свернуться к границам какой-нибудь северо-западной губернии, то есть просто перестать быть Россией. Кроме этого, необходимо различать нюансы в обсуждении всей России и Москвы, ибо столица любой страны, а тем более такой, как наша, обречена быть одним из космополитических центров всего мира, и москвичи более привыкли к полиэтническому образу собственного города, чем жители других городов. В конце концов, какие бы сверхэффективные механизмы предотвращения иммигрантского потока мы не придумали, если сами русские не начнут воспроизводиться с «азиатскими» темпами, этнический образ среднего гражданина России однажды станет иным. Но, даже понимая все эти аргументы, мы не можем отказаться от самой задачи решить эту проблему, потому что от нее зависит историческое существование нашей страны.

Существует традиционный вопрос сторонников иммиграции: а разве русскость определяется этническим происхождением? Подразумевается, что вслед за очевидным ответом, — «нет, не только: русский есть нечто больше, чем этнос» — последует неизбежный вывод о том, что этническая иммиграция в Россию не представляет угрозу для русских. На самом деле, перед нами логическая ошибка: одно дело обсуждать критерии русскости, другое дело говорить об угрозе национальным интересам самих русских как государственного и государствообразующего народа. Вопрос стоит о том, можем ли мы назвать страну, где русские составляют исчезающее меньшинство — Россией? Нет, конечно. Это может быть какая-нибудь другая страна, но не Россия. Если мы даже сейчас отвлечемся от вопросов этнической культуры и обратимся исключительно к этнологии, то мы заметим очень простой факт: каждая нация и каждое национальное государство имеет свой политический образ, свою политическую эстетику, которую мы можем идентифицировать среди прочих национальных образов. В России политический образ нации непосредственно сопряжен с образом «белого», европеоидного, славянского этнотипа. Это понимали даже космополитические большевики, когда на определенном этапе уже при Ленине, задолго до всякого сталинизма, стали потворствовать русскому менталитету необходимым включением славянского этнотипа в свое пропагандистское искусство.

Апофеозом этой тенденции стало формирование кремлевского полка исключительно из великорослых, светловолосых славянских богатырей. И это объяснялось вовсе не желанием ущемить этнические меньшинства, а простым пониманием того, что кремлевский полк — это не столько боевая, сколько эстетическая организация, призванная выражать традиционный образ русского воина.

Те же самые механизмы отбора сознательно или бессознательно могут быть задействованы при формировании публичной элиты страны, которая чисто внешне и по своим именам и фамилиям, должна соответствовать большинству населения.

Еще раз подчеркиваю: речь идет не о личных качествах этих солдат и этих политиков, а об элементарной политической эстетике, о том, за счет каких признаков нация идентифицирует сама себя. В политкорректном пространстве об этом не принято говорить, хотя до сих пор не очень понятно, кто является главным референтом этой коррекции, к кому она обращена, но вот в мире реальной политтехнологии, пиара и простой коммерческой рекламы эти принципы достаточно хорошо известны. Причем, это касается не только этнических критериев, сюда же входят возрастные, гендерные, психосоматические и другие антропосоциальные параметры.

Например, эта тема сейчас очень остро стоит в США, Канаде или Австралии, которые должны решить для себя — или они становятся абсолютно космополитическими, мультикультурными образованиями, живущими за счет перманентной иммиграции, какими они, в общем-то, и должны были бы стать, либо они все-таки сохраняют свою англосаксонскую этнокультурную основу. Понятно при этом, что, если президентом США станет негр, то это перевернет представление этой страны о самой себе. Скажу более, — даже если президентом этой страны станет женщина, это тоже скажется на ее самовосприятии, и американские политтехнологи прекрасно это понимают. Уверяю вас, мы более готовы к появлению женщины на посту президента, чем американцы, потому что в нашей культурной памяти есть Екатерина II, есть «женский» XVIII век, в конце концов, есть даже святая Ольга, но у столь либеральных американцев таких аналогий нет. Поэтому вот лично мне совершенно очевидно, почему президентом США является белый мужчина, а не черная женщина. Америкой сейчас гораздо больше управляет Кондолиза Райс, женщина негритянского происхождения, а не Джордж Буш-младший, которого она учила геополитики и который играет роль правильного символа нации — такой веселый белый американец, хоть он и туповатый ковбой. Последнее обстоятельство не страшно — политическая элита США за него все правильно решит, там институт власти несравнимо стабильнее и продуманнее, чем у нас.

Так вот, этнический фенотип, хотим мы этого или нет, входит в политический образ нации, а, следовательно, подрыв этнического состава нации неизбежно приведет к качественному кризису идентичности, который у нас по разным причинам давно назревает. Идентичность — это ключевое «волшебное слово» в понимании этой проблемы. Каждый человек может проверить проблему идентичности на самом себе, и эта проблема полностью проецируется на всю нацию как «коллективную личность» по выражению Николая Трубецкого. И эта проблема выходит далеко за рамки одной только этнической основы.

На каком языке мы говорим и мыслим? Где земные границы нашего национального бытия? В какого бога и как мы верим? Это базовые, осевые вопросы национальной идентификации, и ответ на них не может «застрять в воздухе», из него напрямую следуют определенные действия. Если мы говорим, что «мы — христиане», или даже точнее, что «мы — православные христиане», то из одного этого утверждения может и должно выстраиваться все наше бытие, все наше отношение к окружающему миру. Поэтому вслед за чисто этнологической проблемой следует еще более серьезная проблема — культурная и цивилизационная.

К какой культуре мы себя относим? Ценности какой цивилизации для нас священны? И вот здесь мы сталкиваемся не с теми проблемами, которые станут очень заметны каждому лет через десять-двадцать, а с проблемами, с которыми каждый из нас сталкивается сегодня: проблема активного наступления сначала западной культуры в ее современном, развращенно-постмодернистском виде, в которой мы, на самом деле, уже давно все живем, а потом и наступления культуры южных народов — от турок до китайцев. Я думаю, нет смысла подробно объяснять перспективы не то что победы, а даже просто реального уравнения в правах этих культур с нашей, русской, так что перейдем к бурно обсуждаемому вопросу «что делать»?

Дабы не выстраивать отдельную политическую программу, скажу, прежде всего, что без четкого и недвусмысленного определения базовых критериев национальной идентичности русских на государственном уровне и определения базовых, священных ценностей нашей страны, никакие меры по спасению России от этнокультурной революции[1] не дадут искомого результата. Во-первых, необходимо ввести закон об «экологии» русского языка, как минимум на том уровне, как в либеральной Франции[2] действует закон о франкофонии. Человек, не готовый выучить русский язык, не может быть гражданином России — это должно быть абсолютное условие.

Во-вторых, необходимо, наконец, определиться с ясным пониманием русских как исторически разделенной нации, какой недавно была немецкая нация. Российская Федерация — это большой осколок единой исторической России, к которой также относится Украина, Белоруссия и Северный Казахстан[3]. Наше желание воссоединить эти территории должно быть явным и поэтому мы должны вести активную политику взаимодействия славянского населения этих государств с нашей страной.

В-третьих, необходимо понять, что без определения Православия государственной религией России мы сохраняем за ним статус очередного религиозного культа в секулярной стране и его судьба зависит от личных пристрастий очередного политика. Сам президент Путин правильно говорил на Афоне еще год назад: Россия — православная держава, большинство населения которой — христиане. Я хочу подчеркнуть, что речь не идет о хоть каком-то подобии христианского фундаментализма, речь идет в данном случае исключительно о выживании русских как единой здоровой нации с единой культурной памятью, и Православие этому только способствует. Это не только дело верующих людей — это дело всех граждан России, которым не безразлична ее культурная идентичность. Вы можете быть атеистом, вы можете вообще с трудом терпеть любую религиозность, но вам придется решить, какую религиозность из всех возможных вы все-таки готовы терпеть с наименьшим сопротивлением. Это примерно как вопрос о детских сказках — вы можете не верить ни в одну из них, но вам не может быть безразлично, какие сказки читают ваши дети.

Что же касается чисто технических механизмов решения проблемы этнической иммиграции, то их может быть только два — определение конкретных приоритетов в этом вопросе и обозначение конкретных запретов.

Первое — необходимо изменить сам принцип иммиграции на принцип репатриации: этнические иммигранты в России нежелательны, бывшие русские соотечественники желательны. Сейчас по всему миру, от ближнего до крайне дальнего зарубежья проживают тысячи русских людей, эти люди должны знать, что в России их всегда ждут и здесь их Родина[4].

Второе — нужно, наконец, понять, что нет, и не может быть таких законов, по которым Россия обязана кого-то впускать на свою территорию, и потому она в праве ввести любой, абсолютно любой критерий отбора и запрета для иммигрантов.

Совершенно очевидно, что тех этнических иммигрантов, которые уже успели стать гражданами России, никто не может выслать из страны на основании одного только этнического происхождения, иначе это был бы откровенный нацизм. Но вот высылать «оптом и в розницу» нелегальных иммигрантов, естественным образом пополняющих ряды российской преступности — вот это нужно было бы делать еще очень давно.

Люди, живущие за пределами России, должны знать, что Россия — это не дикое поле для вольного заселения, а цивилизованное государство с ясно выраженным этнокультурным лицом и четкими критериями иммиграционного отбора.

Жить в России — это особая привилегия, быть гражданином России — это особая почесть.

 

KM.RU (главная)