Журнал «Золотой Лев» № 185-186 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

О.Т. Богомолов

академик

 

Невидимая рука и властная длань[1]

 

 

Сотрясающий мир финансово-кредитный кризис достаточно чувствительно ударил по экономике РФ, обострив её слабые стороны и болезни. Всё активнее включаясь в процесс экономической глобализации, Россия ещё не успела осознать все последствия возрастающей взаимозависимости стран мира.

Было бы, однако, большим упрощением объяснять наши трудности только негативным воздействием извне.

Импульс извне обнажил собственные российские проблемы. Инфляция, свёртывание и без того недостаточно развитого внутреннего кредитного рынка, вызванные этим спад спроса и замедление роста производства, сокращение занятости, падение уровня жизни значительной части населения, социальное расслоение. Всё это по преимуществу следствие просчётов и ошибок во внутренней политике, усугублённых кризисными явлениями в глобальной экономике. Внешнеэкономическая политика также оказалась достаточно близорукой, поскольку, как и внутренняя, опиралась в основном на неолиберальную идеологию. Преимущества экономической глобализации переоценивались, а её риски и угрозы недооценивались.

В кризисных условиях дерегулирование, упование на невидимую руку рынка всё явственнее демонстрируют свою ущербность. На Западе на это давно указывали видные экономисты, начиная с Джона Кейнса выдвигавшие альтернативные идеи функционирования капиталистической экономики. К сожалению, основное течение экономической мысли пошло по другому руслу. Господствующим стал либеральный фундаментализм. Его и восприняли не без зарубежных советов российские реформаторы. Однако сегодняшняя ситуация в экономике ведущих стран Запада, как, впрочем, и во всём мировом хозяйстве, заставляет пересматривать сложившиеся взгляды. И даже из лагеря убеждённых либералов всё громче раздаются критические голоса.

Показательны в этом отношении, например, публикации влиятельного английского журнала «Экономист» – апологета либеральных идей.

В течение последних двух десятилетий, отмечает журнал, усиливался подъёмом англосаксонской модели капитализма свободного рынка. Рынок торжествовал над государством. «Теперь баланс между ними сдвигается в сторону государственного регулирования, причём не только в сфере финансов». «Уолл-стрит оказался в центре нынешнего кризиса, так что статус Америки и её интеллектуальный авторитет резко упали». «Больше, чем в новом капитализме, – заключает журнал свой доклад, – мир нуждается в новом мультилатеризме».

Говоря проще, он нуждается в признании правомерности и других, помимо либеральной, моделей развития современной экономики, в синтезе достоинств каждой из них. И в этом отношении весьма поучителен опыт европейских государств, особенно скандинавских, где социальная ориентация рыночного хозяйства и государства практикуется многие годы и достаточно успешно.

Если Запад втягивается ныне в полосу поиска новой модели или парадигмы экономического устройства, то для нашего доморощенного капитализма, следующего примеру США, это не менее актуально. Конечно, открыто признать несостоятельность ультралиберальной идеологии наши реформаторы ещё не готовы. Но критические настроения в России, испытавшей все прелести дикого капитализма, пожалуй, сильнее, чем где-либо.

В каких главных направлениях можно ожидать переосмысливания нашей экономической идеологии и политики?

Одна из наиболее острых проблем – роль государственной власти[2] в национальном хозяйстве. Широко распространённая мифологема – власть должна уйти из экономики или по меньшей мере свести к минимуму своё участие в ней.

Бесспорно, власть в социальном государстве, каким Россия является по Конституции, призвана представлять и обеспечивать интересы всего населения, а не быть комитетом по заведыванию делами наиболее состоятельной и влиятельной его части. Но это предполагает не только справедливое и эффективное демократическое устройство общества, подконтрольность ему государственной бюрократии, но и значительную роль власти в перераспределении ВВП.

Только власть в состоянии противодействовать стихии нарастающего социального расслоения, гарантировать справедливый доступ людей к общественным благам – образованию, здравоохранению, культуре.

Кроме того, на власть ложатся ответственные функции предотвращения и преодоления провалов чисто рыночных механизмов, и не только в денежно-финансовой сфере, что сегодня всем очевидно, но и в других областях. Речь идёт, например, о развитии науки, образования, культуры, охране здоровья и окружающей среды, создании экономической инфраструктуры, не говоря уже об обеспечении национальной безопасности и правопорядка.

Власть способна играть существенную роль в стимулировании инновационного процесса, вкладывая бюджетные средства в ключевые, технически передовые производства, особенно во вновь создаваемые, а также принимая участие в управлении ими. Ее поддержка незаменима и для сельского хозяйства, учитывая далеко не самые благоприятные климатические условия в большей части страны и последствия прошлых социальных катаклизмов, пережитых данной отраслью.

Доводы наших либералов против г вмешательства государственной власти обычно сводятся к ее неэффективности из-за недостаточной компетенции чиновников, их зашкаливающей коррупционности и чрезмерного бюрократизма. Власть обвиняют в непрозрачности обсуждения и принятия решений, необъективной, а то и заведомо ложной информации, доводимой до общественности, в отсутствии обратной связи с подопечным населением и бизнесом. Конечно, подобные упрёки зачастую небезосновательны.

Но разве частный бизнес уж столь непогрешим? Его недобросовестность, бесчестность, уклонение от законов, подкуп чиновников, мошенничество, да и другие, порой криминальные, способы конкурентной борьбы и наращивания капитала общеизвестны. Поэтому сама дилемма: свободный рынок или контроль и участие власти в нём – выглядит надуманной. Вопрос заключается в правильном сочетании обоих начал в развитии экономики и принятии мер по наведению порядка в каждой области.

В переходе от дикого к цивилизованному и социально ориентированному рынку в России многое зависит от власти, от тех законов и моральных норм поведения, соблюдение которых оно обеспечивает своим авторитетом, всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Поэтому и нужно укреплять власть, а не сводить на нет ее экономические функции. Иначе не обуздать частный бизнес в его неуёмной жажде наживы, идущей, как правило, вразрез с интересами общего процветания, не сдержать его корпоративный эгоизм.

Гигантские потери страны от бегства капиталов за границу представляют, пожалуй, один из наиболее ярких примеров недооценки возможностей власти, вернее, ее неспособности влиять на развитие производства, направлять имеющиеся в стране капиталы на подъём собственной экономики. Общая величина утечки капитала за весь период перестройки и рыночных реформ превышает 400 миллиардов долларов. Однако, по расчётам Ассоциации российских банков, эта цифра может достигать и одного триллиона долларов.

В приведённые суммы входит сравнительно скромный легальный вывоз капиталов, тогда как львиную долю составляет нелегальное их бегство, связанное с уклонением от налогов и стремлением укрыть и сохранить нажитое сомнительным путём. Часть беглых денег хранится на банковских депозитах, другая вложена в акции зарубежных компаний, в недвижимость, яхты, футбольные клубы, истрачена на личное потребление и т.д.

К сожалению, этим не ограничивается отток российских денег за рубеж. Государственные валютные, стабилизационные и другие резервы вложены по преимуществу в иностранные ценные бумаги, банковские депозиты, далеко не всегда надёжные.

Понятно, что имел место и приток капиталов в Россию, особенно в последние годы, в виде прямых и портфельных инвестиций, значительных корпоративных заимствований наших компаний. Но общий баланс складывался с огромным перевесом не в нашу пользу. Из-за нежелания или неспособности власти установить надлежащий контроль за вывозом и ввозом капиталов экономика пережила чудовищное кровопускание. Можно только поражаться тому, что при этом она сумела оправиться. Помогли богатые природные ресурсы, человеческий капитал и взлёт мировых цен на наши энергоносители.

Если бы мы, вывозя капиталы, не кредитовали сотнями миллиардов долларов США и другие развитые страны, а сумели инвестировать эти деньги в модернизацию своей промышленности, транспорта, сельского хозяйства, энергетики, в здравоохранение, образование, науку, жилищное строительство, то не испытали бы начиная с 1992 г. такого глубокого и многолетнего спада производства и жизненного уровня населения.

Из-за узости внутреннего платёжеспособного спроса и низкой рентабельности ориентированные на отечественного потребителя производства хирели и сворачивались. То, что могли бы делать сами, закупалось за рубежом. Это коснулось не только текстильной, обувной, швейной, фармацевтической промышленности, но и многих машиностроительных и других отраслей. Их неохотно кредитовали коммерческие и государственные банки, а если и давали деньги, то на короткие сроки.

В исключительно благоприятном положении оказались сырьевики, нефтяники, газовики, металлурги, словом, те, кому экспорт приносил баснословные прибыли. Но такой возможности не имели другие отрасли. Складывалась однобокая структура экономики с гипертрофированной долей первичных отраслей. Это отрицательно отражалось на уровне национальной производительности труда и конкурентоспособности на мировом рынке. Экономика попадала в сильную зависимость от положения дел в странах – потребителях нашего сырья и энергоносителей.

Особенность России как крупнейшей по территории страны, простирающейся на двух континентах, с практически почти полной обеспеченностью природными ресурсами, высоким научно-техническим и человеческим потенциалом, состоит в предпочтительной ориентации своего экономического развития на использование преимуществ не столько международного, сколько внутреннего и регионального разделения труда.

В отличие от государств, основывающих свою стратегию роста на экспортной экспансии, нам надёжнее и выгоднее делать всё для углубления внутреннего разделения труда и расширения ёмкости отечественного рынка. Это не означает отказ от дальнейшего включения в процесс экономической глобализации и использования выгод разумной открытости экономики. Но делать это важно с оглядкой на неустойчивость и неподконтрольность мировых товарных и фондовых рынков, колебания которых и периодические кризисы способны нанести России многомиллиардные потери. Капитализму в силу его природы присущи кризисы перепроизводства, вызываемые недостаточным инвестиционным и потребительским спросом.

Настойчивое стремление быстрее вступить во Всемирную торговую организацию отнюдь не гарантирует нам модернизацию и обеспечение успешного развития собственных отраслей обрабатывающей промышленности, и особенно высокотехнолигичных, не говоря уже о сельском хозяйстве. Предварительно необходимо дать возможность окрепнуть и встать на ноги отечественным производителям. Так поступали Япония, Южная Корея, Китай, Индия, Бразилия и ряд других стран, прежде чем многие виды их промышленной продукции, на которые государства делало ставку, обрели заметный сбыт и конкурентоспособность на мировом рынке.

Нельзя к тому же не видеть, что крупные страны, имеющие или создающие современную индустрию, направляют на экспорт значительно меньшую долю своей продукции, чем мелкие и средние. Их производство преимущественно ориентировано на отечественный рынок. Россия, однако, выпадает из этой закономерности, имея слишком высокий удельный вес внешнеторгового оборота в ВВП.

Сегодня бесполезно обсуждать, имели ли шоковая терапия и обвальная приватизация альтернативу[3]. Страна преодолела самые тяжёлые времена и обрела новую жизнь. Но родовые травмы, связанные с переходом в другое состояние, остаются и могут спровоцировать серьёзные осложнения. Мы уже с ними сталкиваемся не только в финансово-кредитной сфере, на которой сегодня сосредоточено основное внимание. Наиболее ощутимые угрозы представляют углубляющаяся социальная дифференциация общества и высокая инфляция. И то и другое болезненно сказывается на большей части населения, представляющей низко- и среднедоходные его слои. Наши сильно извращённые рыночные отношения не ослабляют, а, напротив, усугубляют развитие этих процессов. Избранные говластью способы противодействия им также вызывают большие сомнения. Нужны более радикальные и решительные шаги.

Плоская шкала подоходного налогообложения, льготные налоги на дивиденды, сохраняющиеся лазейки для уклонения от налогов и вывоза капиталов сомнительного происхождения, в том числе использование для этого офшорных гаваней, разгул коррупции, безнаказанность многих экономических преступлений и махинаций, – всё это ведёт, по мнению специалистов, к колоссальному недобору бюджетных доходов и углублению пропасти между богатыми и бедными.

У нас ещё присутствуют масштабная бедность и скудость потребления миллионов граждан. Казалось бы, моральные нормы бережливости и скромности должны возобладать в обществе, широко признаваться и соблюдаться. К сожалению, превалирует культ богатства и роскоши, размах разбогатевших выскочек – «знай наших». Телевидение рекламирует жизнь нуворишей в их шикарных квартирах и виллах, показывает их яхты, самолёты и автомобили люкс-класса, разгул на заграничных фешенебельных курортах и в ресторанах, светские с обильным угощением рауты для избранных[4]. Высшие менеджеры в крупных корпорациях, в т.ч. контролируемых властью, вознаграждаются порой щедрее, чем их американские или европейские коллеги. И если за рубежом всё громче раздаются протесты против запредельной оплаты и бонусов главных управляющих крупных фирм, то у нас это молчаливо принимается как сама собой разумеющаяся реальность.

Превосходящее все мыслимые стандарты имущественное расслоение общества бросает вызов представлениям о социальной справедливости, лишает людей моральных и материальных стимулов к добросовестному труду, обостряет проблему бедности, питает нищету, порождает детскую беспризорность и другие социальные беды. В конечном счёте страдают темпы и качество экономического роста[5].

Методы борьбы с инфляцией также требуют переосмысления. К сожалению, наши экономические и особенно финансовые деятели придерживаются монетаристских рецептов, т.е. делают ставку главным образом на ограничение денежной и кредитной эмиссии, практикуют так называемую стерилизацию денежной массы, сдерживание бюджетных ассигнований на зарплату и социальные выплаты. Недооценка труда в России по сравнению с близкими к нам по уровню странами ограничивает платёжеспособный спрос населения. Те же последствия вызывают трудности в получении кредитов бизнесом, особенно мелким и средним. Такое ужесточение денежной политики имеет негативную сторону, которая проявилась ныне, когда государство вынуждено предпринять беспрецедентное дополнительное вливание из своих резервов денег в испытывающую недуг экономику. Кстати, в трудные времена в США и Европе власти шли на расширение денежного предложения, чтобы повысить платёжеспособный спрос и оживить производство. Мы почему-то связывали с этим только всплеск инфляции.

Инфляция не сводится к переполнению каналов обращения деньгами. Она вызывается ростом издержек производства под влиянием различных факторов: повышения стоимости сырья и топлива, транспортных тарифов, заработной платы, импорта и т.д. На её размерах отражаются монопольные сговоры, инфляционные ожидания, степень доверия к устойчивости экономической системы, налоговая нагрузка и прочие побочные расходы производителей, компенсируемые повышением цен. Поэтому бороться с инфляцией надо по всем линиям и разнообразными методами.

Но чтобы иметь верное представление о её последствиях, важно объективно оценивать масштаб инфляции, причём не только в среднем, по принципу средней температуры пациентов в больнице, а для различных секторов экономики и слоёв населения. Инфляция всегда проявляется как дополнительный скрытый налог на население и бизнес, но тяжесть и возможность компенсировать его далеко не одинакова.

Детальные исследования, предпринятые рядом специалистов, выявили, что в наибольшей степени страдают бедные и средние по достатку слои населения.

Не стоит пренебрегать постулатом классической политэкономии: «Государство богатеет, когда простой товар имеет». Разумеется, сегодня важно, чтобы он был хорошего качества, находил сбыт и его производство постоянно увеличивалось. Здесь многое способен сделать мелкое и среднее частное предпринимательство, которое ещё не получает необходимой поддержки и защиты власти.

Нужен благоприятный инвестиционный климат в стране. Его создание и поддержание – задача далеко не чисто экономическая. Он зависит от эффективности государственного управления, отсутствия неоправданных бюрократических препон, политической стабильности, доверия инвесторов ко всей экономической, правовой и налоговой системе, состояния деловой морали, степени коррупционности властей и бизнеса. Само собой разумеется, и от перспектив получения хорошей прибыли. Практика показывает, что при перспективе хорошо заработать, иностранные инвесторы готовы рискнуть и пренебречь многими изъянами нашей государственной и рыночной системы.

Роль государственной власти в содействии, инвестиционной деятельности, а также участии в ней нельзя недооценить. Без ее участия налаживания государственно-частного партнёрства решительное улучшение инвестиционного климата маловероятно. А стало быть, и реализация амбициозных планов экономического процветания. Хочется надеяться, что настал момент истины, когда становится возможным извлечение уроков из ошибок прошлого и исправление того, что тормозит движение вперёд.

 

ЛГ, 4.02.09