Издание русской консервативной мысли "Золотой Лев"

Журнал «Золотой Лев» № 201-202 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

От Редакции: статья С.Н. Ковалёва, не содержащая ничего принципиально нового, вызвала целую бурю в среде «управляемой публицистики». Оказалось, аргументы автора вошли в противоречие с либеральными догмами, которые исповедует бюрократический режим. Возникла забавная полемика, которая имеет известное значение в оценке недавно изданного президентского указа о создании комиссии по вопросам фальсификации истории, в которую как раз включен известный фальсификатор и русофоб Сванидзе, к тому же член президентской Общественной палаты. Некоторые материалы этой полемики приведены в приложении.

*****

С.Н. Ковалёв

начальник научно-исследовательского отдела военной истории

Северо-Западного региона РФ Института военной истории МО РФ,

полковник, кандидат исторических наук (Санкт-Петербург)

Вымыслы и фальсификации в оценках роли СССР

накануне и с началом Второй мировой войны

Оценка роли СССР в событиях кануна и начала Второй мировой войны длительное время является темой обсуждения политиков, учёных, специалистов и общественности. Сегодня связанные с этим антироссийские выпады зачастую базируются на искажённых и сфальсифицированных трактовках деятельности руководства СССР в тот период. Всё чаще в наше время появляются в СМИ мнения о том, что «началась новая холодная война»1. Некоторые западные авторы отмечают:

«…пришло время взглянуть в лицо горькой правде: Россия вернулась; она богата, сильна и снова враждебна. Партнёрство уступает место соперничеству, в котором всё сильнее прослеживаются угрожающие нотки. Началась новая холодная война — и мы, как и в сороковые годы прошлого века, слишком медленно это замечаем»2. Обращает на себя внимание та лёгкость, с которой навешиваются ярлыки на государства, исторически связанные с Россией. Так, отмечается, что отдельные страны Европы, в частности «Болгария, Латвия и Молдова, уже сдались на милость России»3.

Делая попытки представить СССР зачинщиком Второй мировой войны или, в крайнем случае, возложить равную ответственность за её развязывание на «двух кровавых диктаторов» — Сталина и Гитлера, современные фальсификаторы используют в качестве своего излюбленного аргумента подписание 23 августа 1939 года договора о ненападении между Германией и Советским Союзом.

Известно, что исторические факты следует рассматривать и оценивать только в контексте происходившего в конкретный период времени. Анализируя советско-германский договор, нельзя забывать и о другом соглашении, заключённом без малого за год до этого в Мюнхене. Эти события тесно взаимосвязаны. Именно случившееся в столице Баварии во многом определило дальнейшую политику СССР.

Все, кто непредвзято изучал историю Второй мировой войны, знают, что она началась из-за отказа Польши удовлетворить германские претензии. Однако менее известно, чего же именно добивался от Варшавы А. Гитлер. Между тем требования Германии были весьма умеренными: включить вольный город Данциг в состав Третьего рейха, разрешить постройку экстерриториальных шоссейной и железной дорог, которые связали бы Восточную Пруссию с основной частью Германии4. Первые два требования трудно назвать необоснованными. Подавляющее большинство жителей отторгнутого от Германии согласно Версальскому мирному договору Данцига составляли немцы5, искренне желавшие воссоединения с исторической родиной. Вполне естественным было и требование насчёт дорог, тем более что на земли разделяющего две части Германии «польского коридора» при этом не покушались. Кстати, в отличие от западных границ Германия никогда добровольно не признавала внесённых Версальским договором территориальных изменений на востоке6.

Поэтому, когда Германия 24 октября 1938 года предложила Польше урегулировать проблемы Данцига и «польского коридора»7, казалось, что ничто не предвещало осложнений. Однако ответом стал решительный отказ, как, впрочем, и на последующие аналогичные германские предложения. Стремясь получить статус великой державы, Польша никоим образом не желала становиться младшим партнёром Германии. 26 марта 1939 года Польша окончательно отказалась удовлетворить германские претензии8. Реакцией германской стороны стало аннулирование 28 апреля германо-польской декларации 1934 года о дружбе и ненападении9.

Тем временем западные демократии создавали у польского правительства необоснованные иллюзии, что в случае войны они окажут Варшаве необходимую помощь. 31 марта 1939 года премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен в палате общин публично заявил:

«…в случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши… правительство Его Величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах. Оно дало польскому правительству заверение в этом. Я могу добавить, что французское правительство уполномочило меня разъяснить, что оно занимает по этому вопросу ту же позицию, что и правительство Его Величества»10.

Как показали дальнейшие события, эти обещания были заведомым обманом. Однако польское руководство принимало их за чистую монету и потому всё больше утрачивало чувство реальности.

Американский журналист У. Ширер, изучавший реалии польской жизни в течение 30 лет, прокомментировал предоставление английских гарантий Польше следующим образом:

«Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нём соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно»11.

Происходившие в Европе события, нарастающая агрессивность Германии не могли не вызывать беспокойства у советского руководства. Казалось бы, для сдерживания устремлений А. Гитлера следовало пойти на союз с западными демократиями. Однако, как отмечал У. Черчилль,

«Мюнхен и многое другое убедили Советское правительство, что ни Англия, ни Франция не станут сражаться, пока на них не нападут, и что даже в этом случае от них будет мало проку»12.

Было очевидно, что цель проводимой западными державами политики «умиротворения» Гитлера — направить агрессию Германии на восток, то есть против СССР. Как сказал Н. Чемберлен 12 сентября 1938 года накануне своей встречи с А. Гитлером,

«Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма, и поэтому необходимо мирным путём преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России»13.

В этой ситуации советское руководство сделало естественный вывод — сотрудничать с Англией и Францией можно только заручившись военным договором с чётко и недвусмысленно прописанными обязательствами сторон.

17 апреля 1939 года Москва предложила заключить англо-франко-советский договор о взаимопомощи следующего содержания:

«1. Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5–10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.

2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Чёрным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.

3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение §1 и §2.

4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии.

5. Существующий между Польшей и Румынией договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии, либо же вовсе отменяется как направленный против СССР.

6. Англия, Франция и СССР обязуются после открытия военных действий не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трёх держав согласия.

7. Соответствующее соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу § 3.

8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом соглашении о взаимной помощи»14.

Однако западных партнёров подобная постановка вопроса явно не устраивала. 26 апреля на заседании английского правительства министр иностранных дел лорд Э. Галифакс заявил, что «время ещё не созрело для столь всеобъемлющего предложения»15. Англия и Франция надеялись получить от Советского Союза односторонние обязательства. Так, на заседании кабинета министров 3 мая Галифакс сообщил о своём намерении запросить Россию:

«не будет ли она готова сделать одностороннюю декларацию о том, что она окажет помощь в такое время и в такой форме, которая могла бы оказаться приемлемой для Польши и Румынии»16.

6 мая 1939 года временный поверенный в делах СССР в Германии Г.А. Астахов сообщил в Наркомат иностранных дел (НКИД) о реакции немецкой печати в связи со сменой наркома, которая пыталась «создать впечатление о вероятности поворота нашей политики в желательном для них смысле (отход от коллективной безопасности и т.п.)»17. Днём раньше, 5 мая, заведующий восточноевропейской референтурой отдела экономической политики МИД Германии К.Ю. Шнурре пригласил в министерство полпреда А.Ф. Мерекалова, который в тот же день уезжал в Москву, и сообщил ему, что договоры бывшего торгпредства в Праге с заводом Шкода, по мнению германского правительства, «должны выполняться». «Соответствующие указания, — продолжал Шнурре, — даны военным властям и заводу Шкода». Он заверил, что «никаких препятствий к выполнению фирмой её обязательств отныне не предвидится»18. Это был явный жест немецкой стороны, поскольку только 17 апреля советские представители в Берлине протестовали против «вмешательства германских военных властей» в нормальную хозяйственную деятельность торгпредства19.

В.М. Молотов не торопился воспринимать немецкие сигналы. Он продолжал вести активные переговоры с Великобританией и Францией через их дипломатических представителей в Москве. 8 мая нарком принял британского посла У. Сидса, который передал ответ своего правительства на предложение СССР о заключении пакта о взаимопомощи. Ответ был обескураживающий. Британское руководство предлагало советскому правительству опубликовать декларацию, в которой оно обязывалось бы «в случае вовлечения Великобритании и Франции в военные действия во исполнение принятых ими обязательств оказать немедленное содействие, если оно будет желательным»20. Таким образом, англичане уклонились от конкретного ответа на вопрос о пакте, сводя его к опубликованию очередной декларации.

В тот же день нарком проинформировал полпреда во Франции Я.З. Сурица о сделанном англичанами предложении и просил его срочно сообщить свое мнение по этому вопросу21. Характеризуя высказанное предложение в телеграмме наркому, Суриц писал 10 мая: «Оно втягивает нас автоматически в войну с Германией» из-за данных Англией и Францией «без согласия и без согласования с нами обязательств»22. Исходя из этих и других подобного рода соображений, нарком сформулировал свою позицию.

14 мая 1939 года В.М. Молотов вызвал английского посла У. Сидса и вручил ему памятную записку, содержавшую ответ на английское предложение. В ней говорилось:

«Английские предложения не содержат в себе принципа взаимности в отношении СССР и ставят его в неравное положение.

Советское правительство полагает, что для создания действительного барьера миролюбивых государств против дальнейшего развёртывания агрессии в Европе необходимо: заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта о взаимопомощи против агрессии; гарантирование со стороны трёх великих держав государств Центральной и Восточной Европы, находящихся под угрозой агрессии, включая страны Прибалтики и Финляндию; заключение конкретного соглашения между Англией, Францией и СССР о формах и размерах помощи»23.

Оценивая советские предложения от 14 мая, полпред в Лондоне И.М. Майский в своём дневнике отметил, что они поставили «британское правительство в очень трудное положение. Наши предложения ясны, просты, разумны и способны апеллировать к сознанию простого человека»24. «С другой стороны, — продолжал полпред, — гарантии, данные Великобританией Польше, Румынии и Греции, делают безусловно необходимым достижение договорённости с Советским Союзом, поскольку чего-то реального Великобритания и Франция для Польши или Румынии сделать не смогут. Пока британская блокада против Германии станет для последней серьёзной угрозой, Польша и Румыния перестанут существовать»25.

Только 25 июля английское, а на следующий день и французское правительства приняли предложение СССР приступить к переговорам о заключении военной конвенции и выразили готовность послать своих представителей в Москву26. Переговоры начались 12 августа.

Все перипетии этих завершившихся безрезультатно переговоров хорошо известны. Нет смысла ещё раз рассматривать их ход. Следует только обратить особое внимание на те реальные цели, которые преследовали стороны. Так, инструкция для отправлявшейся в Москву британской делегации прямым текстом предписывала «вести переговоры весьма медленно»27, стараясь избегать конкретных обязательств:

«Британское правительство не желает быть втянутым в какое бы то ни было определённое обязательство, которое могло бы связать нам руки при любых обстоятельствах. Поэтому в отношении военного соглашения следует стремиться к тому, чтобы ограничиваться сколь возможно более общими формулировками»28.

Совершенно другой была позиция советского руководства. Глава французской делегации генерал Ж. Думенк, докладывая о ходе переговоров в военное министерство Франции, в телеграмме от 17 августа 1939 года констатировал: «Нет сомнения в том, что СССР желает заключить военный пакт и что он не хочет, чтобы мы представили ему какой-либо документ, не имеющий конкретного значения»29.

Главным камнем преткновения стал вопрос о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии. Дело в том, что на тот момент СССР не имел общей границы с Германией. Поэтому было непонятно, каким образом в случае начала войны советские войска смогут вступить в боевое соприкосновение с германской армией. На заседании военных делегаций 14 августа 1939 года К.Е. Ворошилов задал по этому поводу конкретный вопрос:

«В общем абрис весь понятен, но положение Вооружённых Сил Советского Союза не совсем ясно. Непонятно, где они территориально пребывают и как они физически принимают участие в общей борьбе»30.

Для того чтобы Красная армия могла с первых же дней войны принять участие в боевых действиях, советские войска должны были пройти через польскую территорию. При этом зоны их прохода строго ограничивались: район Вильно (так называемый Виленский коридор) и Галиция31. Глава французской делегации генерал Ж. Думенк в телеграмме военному министру Франции от 15 августа 1939 года подчёркивал:

«Отмечаю большое значение, которое с точки зрения устранения опасения поляков имеет тот факт, что русские очень строго ограничивают зоны вступления [советских войск], становясь исключительно на стратегическую точку зрения»32.

Однако поляки об этом и слышать не хотели. Так, вечером 19 августа 1940 года маршал Э. Рыдз-Смиглы заявил: «Независимо от последствий, ни одного дюйма польской территории никогда не будет разрешено занять русским войскам»33. А министр иностранных дел Польши Ю. Бек сообщил французскому послу в Варшаве Л. Ноэлю: «Мы не допустим, что в какой-либо форме можно обсуждать использование части нашей территории иностранными войсками»34. В датированном декабрем 1938 года докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского подчёркивалось:

«Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель — ослабление и разгром России»35.

В ходе военных переговоров с Великобританией и Францией советское руководство ещё раз убедилось в справедливости слов одного из литовских дипломатов, на которого ссылался в своем дневнике Г.А. Астахов:

«В случае войны СССР будет нести на себе основную тяжесть жертв, в то время как Англия и Франция закопаются в землю и будут ограничиваться перестрелкой и пусканием ракет. Решающих действий на западном фронте не произойдет»36.

Не добившись толку от Англии и Франции, СССР заключил договор о ненападении с Германией. Что касается моральной точки зрения, то следует отметить, что никакие представители западной демократии не имеют права обсуждать договор СССР с Германией. Как справедливо заметил американский журналист У. Ширер,

«если Чемберлен поступил честно и благородно, умиротворив Гитлера и отдав ему в 1938 году Чехословакию, то почему же Сталин повёл себя нечестно и неблагородно, умиротворяя через год Гитлера Польшей, которая всё равно отказалась от советской помощи?»37.

То же можно говорить и об оценках с точки зрения так называемых ленинских норм внешней политики, от которых якобы отошёл СССР, подписывая договор с Германией.

Советский Союз заключил пакт о ненападении с Германией, и в результате вместо того, чтобы блокироваться против него, Германия и Англия с Францией начали войну между собой. СССР получил возможность вступить в войну позже других участников, имея к тому же некоторую свободу выбора — на чьей стороне выступить. Советское руководство, анализируя развитие событий в ходе начавшейся Второй мировой войны, делало вывод, озвученный И.В. Сталиным 7 сентября 1939 года в ходе беседы с руководителями Коминтерна:

«Война идёт между двумя группами капиталистических стран… за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались»38.

Необходимо также учитывать, что летом 1939 года советские войска вели тяжёлые бои с японцами на реке Халхин-Гол. Поскольку Япония была союзницей Германии по Антикоминтерновскому пакту, заключение советско-германского договора было воспринято в Токио как предательство. По этому поводу временный поверенный в делах СССР в Японии Н.И. Генералов в телеграмме от 24 августа 1939 года сообщал:

«Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность, особенно военщину и фашистский лагерь»39.

Отношения между Третьим рейхом и его дальневосточным союзником оказались изрядно подпорчены. Вследствие этого японские правящие круги сделали выбор в пользу «Южного варианта», предполагавшего войну с Англией и США. Как известно, после нападения Германии на СССР Япония так и не выступила против Советского Союза.

Таким образом, заключив 19 августа 1939 года советско-германское экономическое соглашение, а 23 августа — так называемый пакт Молотова — Риббентропа, СССР смог отодвинуть на некоторое время войну от своих границ.

Советское правительство учитывало, что провозглашённые А. Гитлером ещё в 1925 году на страницах «Майн кампф» идеи об «обращении на Восток» и расширении немецкого жизненного пространства за счёт Советского Союза неоднократно повторялись им как до прихода к власти, так и после, в том числе на первой встрече с генералами рейхсвера 3 февраля 1933 года. Однако в «ступенчатой программе» агрессии, как её назвал немецкий историк А. Хилльгрубер, Гитлеру предстояло пройти ряд этапов до осуществления своего плана «разгрома большевизма», что и было последовательно осуществлено сначала в 1938 году (Австрия, Чехословакия, Мемель), затем в 1939-м (Польша) и, наконец, в 1940 году (Дания, Норвегия, Голландия, Бельгия, Франция). Но даже в период действия советско-германского договора он неоднократно говорил о том, что «…его внешняя политика и в дальнейшем будет направлена к тому, чтобы разгромить большевизм» (свидетельство адъютанта А. Гитлера полковника Н. фон Белова). Обосновывая перед генералитетом 22 августа 1939 года заключение пакта о ненападении с Советским Союзом, Гитлер заявил, что «тем не менее, позже разгромит СССР». Уже 17 октября 1939 года им был отдан приказ о подготовке бывшей польской территории для «развёртывания войск»40. Непосредственно перед нападением на Францию Гитлер указал, что после этой операции вермахт должен быть готов «к большим операциям на Востоке».

К сожалению, в полной мере воплотить в жизнь советские планы не представилось возможным. Западные державы были легко разгромлены, и в руках у Гитлера оказались ресурсы почти всей Европы. Однако даже с учётом этого обстоятельства советско-германское соглашение на то время являлось наилучшим выходом в сложившейся к августу 1939 года ситуации. В условиях надвигавшейся войны в Кремле было решено принять настойчиво предлагавшееся гитлеровской Германией улучшение отношений между двумя странами. Кроме того, германские дипломаты ясно давали понять, что они готовы идти на далеко идущие уступки пожеланиям СССР41. Уже после окончания войны У. Черчилль в своих мемуарах писал о советско-германском договоре:

«Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение — Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав. Гитлер следовал своему методу “поодиночке”. Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской дипломатии за несколько лет»42.

В аргументации сторонников отделения прибалтийских республик от СССР как в 1990-е годы, так и в настоящее время наиболее часто используется утверждение, что договор от 23 августа 1939 года привел к «советской аннексии» Эстонии, Латвии и Литвы, то есть активно эксплуатируется тезис о советской оккупации. Обращает на себя внимание, что нижняя хронологическая граница для периода оккупации относится при этом к летним месяцам 1940 года — времени принятия парламентами государств Балтии актов о присоединении к СССР. В силу этого даже крайняя ангажированность эстонских, латвийских и литовских историков не позволяет им видеть в факте ввода советских войск акт оккупации, и тем самым они косвенно признают его объективную обусловленность. Трудно отрицать и тот факт, что советская сторона исключительно корректно выполняла статьи пактов о взаимопомощи, не допуская вмешательства во внутриполитическую жизнь балтийских государств.

Война в Европе, осознававшаяся советским руководством как реальная угроза столкновения в краткосрочной перспективе с Германией (заключённый в августе 1939 г. пакт рассматривался лишь в качестве временной отсрочки), побуждала к поиску дополнительных гарантий безопасности.

Подписание соответствующих соглашений с правительствами Эстонии, Латвии и Литвы о создании на территории государств Балтии советских военных баз становилось именно такими гарантиями: не только в собственно военной сфере, но и в политической, поскольку эти соглашения воспрепятствовали процессу военно-политического сближения этих стран с Германией. У. Черчилль, указывая на жизненную необходимость для СССР улучшить свои стратегические позиции в преддверии войны с Германией, отмечал:

«Им (Советам) нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчётливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной»43.

При оценке факта ввода советских войск на территорию прибалтийских государств следует учитывать, что мировым сообществом в то время происшедшее было воспринято с пониманием — как объективно вынужденная мера, а не проявление экспансионистских замыслов. Фактически такое развитие событий было предопределено тем, что на протяжении всех 1930-х годов ведущие европейские державы отказывались предоставлять государствам Балтии какие-либо гарантии, считая неизбежной их абсорбцию либо Германией, либо СССР. Отстраненно наблюдать, как Прибалтика быстро превращается в зону исключительно германского влияния со всеми вытекающими из этого последствиями, советское политическое руководство не могло.

Было решено пойти на подписание договоров, учитывая незаинтересованность великих держав Европы в делах Прибалтики. Использовав англо-франко-германские противоречия, СССР удалось установить контроль над стратегически важным регионом, усилить свои позиции на Балтийском море и создать плацдарм против Восточной Пруссии.

Здесь следует учитывать и фактор пространства, который неразрывно связан с фактором времени. Чем с большего расстояния начинали бы своё наступление немецкие войска, тем больше должны были снижаться возможности его продолжения. Ход Великой Отечественной войны показал, что этот фактор способствовал срыву планов гитлеровцев.

Советско-германский договор от 23 августа 1939 года, используемый в прибалтийских государствах в качестве основы для претензий к Российской Федерации как правопреемнице СССР в тайном сговоре, в результате которого Эстония, Латвия и Литва вошли в его состав (следует отметить — по просьбам правительств и парламентов этих государств абсолютно добровольно), с точки зрения международного права был абсолютно правомочен. Все договоры, в том числе и этот, внесены в реестр Лиги Наций, членами которой могли являться только суверенные государства — субъекты международного права.

Вместе с тем следует отметить, что ни положения договора 23 августа 1939 года, ни устные договорённости, достигнутые в ходе консультаций, не устанавливали государственных границ между странами. Договор Советского Союза с Германией о дружбе и границах от 28 сентября 1939 года по своей сути являлся договорённостью «о невмешательстве» этих стран «в пределы определённых государств или территорий»44. Так, объявление Литвы и значительной части Польши «сферой влияния» Германии в практике отношений последней с Советским государством «могло означать, что СССР не начнёт войны, если германские войска войдут на территорию этих стран»45.

Руководство СССР, заключив новые соглашения о размещении дополнительных контингентов советских войск и сил флота в июне 1940 года в развитие заключённых осенью 1939-го соглашений, ввело их и начало готовить и осваивать занятые оборонительные рубежи в преддверии нападения нацистской Германии на Советский Союз.

Ради исторической правды надо сказать, что значительная доля ответственности за провал усилий по созданию коллективного противовеса фашистской агрессии лежит и на «малых» странах Европы. Романтическая вера в справедливость и защиту со стороны западных демократий, заигрывание вместе с тем с гитлеровской Германией, антисоветская зашоренность (нередко с антирусскими элементами) превратили их на некоторое время в фишки на мировой политической доске, где они не могли повлиять на ход событий46.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 http://www.inosmi.ru/translation/239456.html

2 Там же

3 Там же.

4 Мельтюхов М.И. Советско-польские войны: Белый орёл против красной звезды. 2-е изд., испр. и доп. М.: Эксмо; Яуза, 2004. С. 285.

5 В 1924 г. из 384 тыс. жителей Данцига и прилегающей области 95% были немцами. См.: Большая советская энциклопедия. 1-е изд. Т. 20. М., 1930. С. 414.

6 Там же. С. 421

7 Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 285.

8 Там же. С.294.

9 Год кризиса, 1938–1939: Документы и материалы: В 2 т. М.: Политиздат, 1990. Т. 2. 2 июня 1939 г. 4 сентября 1939 г. С. 392.

10 Год кризиса, 1938–1939… Т. 1. 29 сентября 1938 г. — 31 мая 1939 г. С. 351.

11 Цит. по: Фуллер Дж.Ф.Ч. Вторая мировая война 1939–1945 гг. Стратегический и тактический обзор. М.: Иностранная литература, 1956. С. 37.

12 Черчилль У. Вторая мировая война: В 3 книгах. М.: Воениздат, 1991. Кн. 1. Т. 1. С. 173.

13 Год кризиса, 1938–1939.. Т. 1. С. 6.

14 Там же. С. 386, 387.

15 Там же. Т. 2. С. 391.

16 Там же.

17 Документы внешней политики [СССР]: 1939. Т. XXII: В 2 кн. М., 1992. Кн. 1: Январь-август. С. 339.

18 Там же. С. 338.

19 Год кризиса. 1938–1939… Т. 1. С. 389.

20 Там же. С. 438, 439.

21 ДВП СССР. Т. XXII. Кн. 1. С. 342.

22 Там же. С. 355.

23 Там же. С. 363.

24 Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002: В 3 т. Т. 2. 1917–2002 гг. М.: ОЛМА-Пресс, 2002. С. 245.

25 Архив внешней политики (АВП) РФ. Ф. 017а. Оп. 1. П. 1. Д. 6. Л. 130.

26 Год кризиса, 1938–1939… Т. 2. С. 403.

27 Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937–1939. Сб. материалов в 2-х т. Т. 2. Январь–август 1939 г. М., 1981. С. 168.

28 Год кризиса, 1938–1939… Т. 2. С. 192, 193.

29 Там же. С. 267.

30 Там же. С. 212.

31 Там же. С. 216.

32 Там же. С. 228, 229.

33 Мосли Л. Утраченное время. Как начиналась Вторая мировая война / Сокр. пер. с англ. Е. Федотова. М.: Воениздат, 1972. С. 301.

34 Год кризиса, 1938–1939… Т. 2. С. 279.

35 Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy. T. III. Warszawa, 1968. S. 262, 287.

36 ДВП СССР. Т. XXII. Кн. 1. С. 588.

37 Черчилль У. Указ. соч. Т. 1. С. 212.

38 1941 год: В 2 кн. Книга 2. М.: Международный фонд «Демократия», 1998. С. 584.

39 Год кризиса, 1938–1939… Т. 2. С. 322.

40 См.: Generaloberst Halder F. Kriegstagebuch. Tägliche Aufzeichnungen des Chefs des Generalstabes des Heeres 1939–1942. Stuttgart: W. Kohlhammer Verlag, 1962–1964: Bd. 1. Vom Polenfeldzug bis zum Ende der Westoffensive (14.8.1939–30.6.1940). Stuttgart: W. Kohlhammer Vl, 1962. S. 107.

41 Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002: Т. 2. С. 255.

42 Черчилль У. Указ. соч. С. 179, 180.

43 Там же.

44 Емельянов Ю. Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? М.Издатель Быстров, 2007. С. 232.

45 Там же. С. 233.

46 Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002. Т. 2. С. 255.

Отдел мониторингаНС-Портала

http://www.ns-portal.com/2009/06/04/1535/#more-1535

http://chronica.org/?p=365

*****

Приложение

А.Минкин

Разгромим фальсификаторов

Письма президенту

Г-н президент, создавая Комиссию по фальсификации истории (точнее, по противодействию попыткам и т.д.), вы, конечно, хотели как лучше. А получилось как всегда. Вы, наверное, даже не ожидали, что такая куча джиннов вырвется из большой бутылки нашей истории. Решили, значит, ввести единомыслие в мировом масштабе; даже уголовный срок за фальсификацию определили (от трех до пяти лет). Многие заволновались: кто первый отправится на нары? Кандидатов-то у нас тысячи, а за границей миллионы. Но никому (и вам в том числе) в голову не приходило, что первой жертвой на новом фронте падет полковник Ковалев и Министерство обороны России.

Полковник как будто ждал создания этой вашей комиссии. И дождался, и на официальном сайте Министерства обороны появилась его статья, доказывающая, что Вторая мировая война началась по вине Польши.

Товарищ Верховный главнокомандующий, ваш полковник Ковалев доказывает, что не Гитлер виноват, а поляки, которые не согласились по-хорошему уступить гитлеровской Германии часть своей территории. Гитлеру, выходит, пришлось начать войну. Эти мысли Ковалев то ли выработал своей головой, то ли списал у Риббентропа. Во всяком случае, именно Гитлер объяснял всему миру необходимость нападения на Польшу зловредностью поляков.

Начался дикий скандал, Министерство обороны страшно испугалось, капитулировало и убрало текст Ковалева—Риббентропа со своего сайта. А начальник пресс-службы Министерства обороны объяснил, что они размещают на сайте различные статьи по вопросам военной истории и “данные публикации не следует рассматривать как официальную точку зрения Минобороны”.

Г-н президент, в газетах и журналах случаются публикации, под которыми мелким шрифтом напечатано “мнение автора может не совпадать с мнением редакции”. Но на официальном сайте Минобороны такой оговорки нет. Это, вроде бы, не место для дискуссий.

Следующим кандидатом на уголовное наказание за фальсификацию, возможно, окажется генерал армии, президент Академии военных наук М.Гареев. Выступая по “Эху Москвы”, он заявил, что ваша Комиссия, г-н президент, необходима, потому что “некоторыми людьми в нашем отечестве развернута целая кампания по дискредитации победы в Великой Отечественной войне, значении этой победы и все, что связано с Великой Отечественной войной”. Гареев обнаружил, что дискредитация и фальсификация происходит у нас в государственном масштабе.

ГАРЕЕВ. Я взял у внучки учебник по литературе. Там написаны писатели, которые писали о Великой Отечественной войне. Дают двух писателей всего — Иосиф Бродский, его поэма “Палач”, где он Жукова как палача изображает, и Георгий Владимов “Генерал и его армия”, где восславляется Власов…

ВЕДУЩИЙ. Неужели нет Василя Быкова? (имеется в виду в школьной программе).

ГАРЕЕВ. Ни Симонова, ни Твардовского, ни Шолохова, никого нет! Желая помочь вам, г-н президент, в борьбе с фальсификациями, я отправился в ближайшую школу, осмотрел учебники по литературе. Докладываю: 5-й класс. Раздел “Поэты о Великой Отечественной войне”: Твардовский “Рассказ танкиста”, Симонов “Майор привез мальчишку на лафете”. 6-й класс. “Произведения о Великой Отечественной войне”: Симонов “Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины”, Самойлов “Сороковые”, Астафьев, Распутин... 7-й класс. Твардовский, Федор Абрамов, Евгений Носов, Юрий Казаков. 8-й класс. Твардовский, Платонов… Раздел “Стихи и песни о Великой Отечественной войне”: Исаковский “Катюша”, “Враги сожгли родную хату”, Фатьянов “Соловьи”, Окуджава “Белорусский вокзал” (так обозначена знаменитая песня “…Одна на всех, мы за ценой не постоим”). 9-й класс. Ахматова “Ветер войны”, “Клятва”. Шолохов “Судьба человека”. Твардовский “Я убит подо Ржевом”. Симонов “Жди меня, и я вернусь”. Сурков “Бьется в тесной печурке огонь”. (В 10-м классе только XIX век проходят.). 11-й класс. Некрасов “В окопах Сталинграда”, Распутин “Последний срок”, “Живи и помни”, Бондарев, Кондратьев “Сашка”, Воробьев “Убиты под Москвой”.

Ни в одном учебнике нету Иосифа Бродского, нету Владимова.

Дополнительно сообщаю, что Владимов не прославляет Власова. А у Бродского вообще нет поэмы “Палач”. У Бродского есть гениальная ода “На смерть Жукова”.

Вижу колонны замерших внуков, // гроб на лафете, лошади круп. // Ветер сюда не доносит мне звуков // русских военных плачущих труб. // Вижу в регалии убранный труп: // в смерть уезжает пламенный Жуков. // Воин, пред коим многие пали // стены, хоть меч был вражьих тупей, // блеском маневра о Ганнибале // напоминавший средь волжских степей. // Кончивший дни свои глухо, в опале, // как Велизарий или Помпей.

Считается, что лучше о Жукове никто не написал, высокая ода, равная державинской.

Может быть, внучка генерала армии Гареева ходит в какую-то специальную школу, там другие учебники. Но в той же радиопередаче по “Эху” президент Академии военных наук Гареев разоблачил официальное научное издание:

ГАРЕЕВ. В шеститомнике Великой Отечественной войны... ВЕДУЩИЙ. Это в 60-х годах которая вышла? ГАРЕЕВ. Да. Во всех шести томах ни разу не упоминается Жуков.

Г-н президент, можете не включать меня в состав Комиссии по борьбе с фальсификациями, но я пошел в одну из московских библиотек. Докладываю: генерал Гареев обманул радиослушателей. В шеститомной “Истории Великой Отечественной войны” Г.К.Жуков упоминается много раз. Например, в 5-м томе (Москва, 1963 г.) на страницах: 59, 84, 141, 255, 258, 350, 351. Значит (юридически говоря), генерал Гареев занимался фальсификацией истории с особым цинизмом в прямом эфире. Но ведь это он не со зла, он же хотел как лучше, надо его простить, а то влепят от трех до пяти по вашему указу.

Наша советская история вообще не написана. Или уничтожена. Или рассыпана по архивам и мемуарам. Но в учебниках и энциклопедиях она вся сфальсифицирована. И сделали это не столько сволочи-историки-журналисты, сколько великие вожди. Сталин заявил, что мы потеряли 7 миллионов (это ему казалось “малой кровью”), при Брежневе оказалось, что мы победили на “Малой земле”, при Андропове — в Карелии, при Хрущеве вычеркивали Жукова, при Брежневе вычеркивали Хрущева, в мемуарах Жукова (покойного!) появлялись новые страницы, новые факты…

Что касается кличек “палач” и “мясник”, то вину Жуков пытался переложить на Сталина и его окружение. В июне 1957 года Жуков говорил: “Они, засучив рукава, с топором в руках рубили головы. Как скот по списку гнали на бойню. Если бы только народ знал, что у них с пальцев капает невинная кровь, то встречал бы их не аплодисментами, а камнями”.

Но кто эти “они”? Ведь сталинские жестокие приказы исполняли все. Вот один из...

СЕКРЕТНО экз. №1

ЖУКОВУ, ЖДАНОВУ, КУЗНЕЦОВУ, МЕРКУЛОВУ

Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают впереди своих войск стариков, старух, женщин и детей, делегатов от занятых ими районов с просьбой к большевикам сдать ЛЕНИНГРАД и установить мир. Говорят, что среди ленинградских большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применить оружие к такого рода делегатам. Я считаю, что если такие люди имеются среди большевиков, то их надо уничтожать в первую очередь, ибо они опаснее немецких фашистов. Мой совет: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников, вольных или невольных, по зубам. Война неумолима, и она приносит поражение в первую очередь тем, кто проявил слабость и допустил колебания. Если кто-либо в наших рядах допустит колебания, тот будет основным виновником падения Ленинграда. Бейте во-всю по немцам и по их делегатам, кто бы они не были, косите врагов, все равно являются ли они вольными или невольными врагами. Никакой пощады ни немецким мерзавцам, ни их делегатам, кто бы они не были. Просьба довести до сведения командиров и комиссаров дивизий и полков, а также до Военного Совета Балтийского Флота и командиров и комиссаров кораблей. 21.9.41г. И.СТАЛИН.

Это секретная директива И.В.Сталина от 21 сентября 1941 года. Орфография оригинала.

“Никакой пощады делегатам” — вроде бы правильно. Но как вспомнишь, что эти делегаты — старики, старухи, женщины и дети…

Г-н президент, можно, как вы понимаете, спорить: был ли прав Сталин, отдавая такой приказ. Но жестокость его бесспорна.

Кто оправдывает такие вещи (мол, “на войне как на войне”), не знают, как ответить на простые вопросы:

— Как случилось, что после всех обещаний бить врага малой кровью на его территории, всего через три месяца после начала войны Ленинград уже в блокаде? Как случилось, что гениальный стратег потерял за первые месяцы три миллиона пленных — вдвое, втрое больше, чем “бездарные царские генералы” за все четыре года Первой мировой войны с теми же немцами?

Стандартный ответ: внезапное нападение, мы были не готовы. Но почему не готовы? Ведь агрессивность гитлеровского режима была очевидна, неизбежность войны была очевидна.

Теперь предлагается новый ответ. В одной из центральных газет доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Ю.Жуков утверждает:

— Не было никакой ошибки Сталина в определении сроков нападения! Не нужно забывать, что немцы к началу войны имели двухлетний боевой опыт — во Франции, в Норвегии. Мы же этого опыта не имели.

Что такое фальсификация, г-н президент? Одно дело — спорить о правильности тех или иных действий (например, сдавать Москву или нет? прав был Кутузов или нет?). Другое — отрицать реальные факты. Советский Союз в 1930-е годы воевал с Японией на Халхин-Голе и на озере Хасан. Воевал негласно в Испании, открыто — с Финляндией. А еще раньше с английскими интервентами в Мурманске, с немцами на Украине, с Польшей… Да и Гражданская война была войной с белой армией — кадровыми офицерами. Говорить, что у нас к 1941 году не было боевого опыта — значит отрицать факты. Может, это и есть фальсификация?

* * *

История очень важна, г-н президент. И настоящая, и сфальсифицированная. Когда недавно по телевизору выбирали “Имя России”, официальным победителем сделали Александра Невского, подкрутили счетчик. На самом деле победил Сталин с большим отрывом. Поэтому людям хочется, чтобы он был добрый и мудрый. И для хорошего самочувствия этим людям нужна сфальсифицированная история, где Сталин целует девочку. (Ее потом заменили на всех плакатах, потому что та, которую он поцеловал в натуре, оказалась дочкой врагов народа. Сфальсифицировали историю).

А тот приказ о беспощадном уничтожении советских стариков, женщин и детей, которые невольно, и по вине руководства страны и лично товарища Сталина, стали, как он сам говорит, невольными врагами, — приказ этот должен помочь вам и нам понять нашу общую современную историю. “Норд-Ост”, Беслан — в полном соответствии с секретной директивой товарища Сталина там тоже главной задачей стало уничтожение врагов любой ценой.

МК, 08.06.09

С. Черняховский

В ответе ли Польша за начало Второй мировой?

Польский вопрос

Появившаяся на сайте Министерства Обороны РФ статья полковника Ковалева вызвала очень бурную, близкую к истерике реакцию. В статье анализировалось содержание гитлеровских требований к Польше в начале 1939 года, отказ от принятия которых в конечном счете обернулся началом Второй Мировой войны и разгромом и уничтожением тогдашнего польского государства.

В статье требования Гитлера к Польше в 1939 году – согласие на включение Данцига-Гданьска в состав Германии и предоставление последней коридора транспортного для связи основной части Германии и Восточной Пруссии и свободного перемещения граждан между этими частями страны – рассматривались как вполне умеренные, ответ Польши – как по сути амбициозный и самонадеянный, в результате же делался вывод о том, что Польша сама оказалась виновата в той участи, которая ее постигла, что соответственно, делает вполне объяснимым и Советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 года.

Эмоционально отреагировавшие оппоненты заявили, что по сути данный материал пересматривает решения Нюрнбергского трибунала, возлагает на Польшу ответственность за начало Второй мировой войны. И, что он, соответственно, является недопустимым и скандальным.

Со статьей и ее трактовками конечно можно спорить. И, конечно, было бы более чем странно объявлять Польшу основной виновницей Второй Мировой войны. Хотя, названная статья этого и не делает.

Но здесь можно выделить две стороны дела.

Первая. Забавно то, что возмущение высказывали больше частью те издания или публицисты, которые обычно чуть ли не специализируются на разного рода «новациях» и «нешаблонных трактовках истории» - особенно советской, и особенно – на теме либо «вины СССР» в развязывании Второй Мировой войны, либо экзотической версии о том, что летом Советский Союз планировал напасть на гитлеровскую Германию, а Гитлеровское нападение – было чуть ли не актом самозащиты.

Вот тут они никакой скандальности и никакого пересмотра итогов Второй Мировой и решений Нюрнбергского трибунала не усматривают.

Возникает ощущение, что для них не столь важно и святотатственно не столько предположение, что в начале Второй мировой войны виновата не Гармония, а Польша, сколько предположение, что признание такой вины за Польшей, могло бы «обелить СССР».

Вторая сторона дела заключается в том, что хотя Польша, конечно же не является собственно виновником, вклад она в ее начало в известной мере внесла. И дело не в том, что она отказалась удовлетворить «умеренные требования» Германии. Кроме вопроса Данциге и коридоре, Гитлер требовал еще и официально вступить в «Антикоминтерновский пакт» - то есть, практически встать на сторону Германии в будущей войне с СССР.

Так что в целом, требования были не такими уж несущественными. Хотя судя по имеющейся литературе, отказывая Гитлеру, Польша руководствовалась не несуществовавшими симпатиями к СССР (после своего возникновения в 1918 году и до Второй мировой войны Польша все время была государством, настроенным и антироссийски, и антисоветски) – а как раз вопросом о Данциге-Гданьске. Который по версальским соглашениям был не частью Польши, а вольным городом, находящемся под управлением Лиги Наций.

Вопрос с этим городом, исторически вообще не однозначен: упоминается он впервые в 997 году в связи с визитом святого Адальберта (чеха по происхождению) в Пруссию. Исторически первоначально являвшуюся, конечно, славянской территорией. Но переставшей ей быть в 12-13 веках. С 12 века там стали селится немцы, в 1308 году он был захвачен Тевтонским орденом. В 1466 году поляки его вновь отобрали, но предоставили широкую автономию, практически – самостоятельность... В 1993 году он вновь перешел к Пруссии. Конечно, из почти тысячи лет своего существования, он немногим более трехсот существовал как собственно польский, порядка трехсот – как немецкий, и четырехсот – как вольный город под польским протекторатом. Что собственно мало что значило, поскольку и примерно в эти же столетия в Польшу много чего входило - в том числе и Киев, и Литва. Типичный богатый феодальный город, входивший в Ганзейский союз и вполне самодостаточный, чтобы особенно не волноваться по поводу того, к какой феодальной империи он формально относится, поскольку реально все равно никому не подчинялся. Для Нового Времени – он, скорее, немецкий город. Для Новейшего – скорее польский. К 1939 году доминировало все же польское население.

Хотя тоже не совсем однозначный показатель – мало ли где существуют подобные анклавы.

Это отмечается не для того, чтобы подтвердить чью-либо правоту в споре между Германией и Польшей. Просто вопрос был неоднозначен, почва для спора была – и уходила корнями в прежние столетия.

Если по Данцигу – Гданьску все было неоднозначно (собственно, отобрали его у Германии и отобрали Польше тоже не совсем безупречно, в результате согласия между империалистическими державами), то требование предоставить коридор для свободного перемещения немцев из одной части страны в другую – с современной точки зрения абсолютно не только логично, но и вполне обоснованно.

Другое дело, что, конечно же, сами причины войны были вовсе не в споре между Польшей и Германией. А в том, что в прежней терминологии принято было называть «клубком межимпериалистических противоречий». И конечно, группа стран, Германия шла к своему реваншу и далее «мировому господству», к подобному же переделу готовились и ее союзники. Причем ведущие из них: Италия и Япония, - относились к группе победителей прошлого передела, то есть вышли из раскола прежнего лагеря победителей, разделивших мир в Версале.

Что другая часть «версальцев» - стремление Германии поощряла, а еще одна никак не могла договорится о том, как последней противодействовать – вряд ли стоит дополнительно проговаривать, как западные страны помогали кто помогали Гитлеру и давали деньги Германии на перевооружение – отдельная и описанная тема.

В конечном счете, Войну рождали и те, кто ее поощрял, и те, кто к ней стремился, и те, кто не мог решиться на противодействие ей.

И вот в этом процессе – что делала Польша? Была мирной пацифистской страной, не входившей ни в какой блок и внезапно подвергшейся захватническим требованиям Рейха и его неспровоцированной агрессии? Верным союзником старой Антанты, преграждающей путь Германии к новой войне?

Даже этого не было. Начиная примерно с 1922 года Польша постепенно отдалялась от Франции, с которой имела союзный договор и переориентировалась на Германию, что стало особенно явным после прихода к власти Гитлера. Германия стал привлекательна для Польши тогда, когда там установился фашистский режим – по сути довольно родственный польскому второй половины 20-х гг. Диктатуры Пилсудского второй половины 20-х первой половины тридцатых гг. многим походила на диктатуру Гитлера. Разница, пожалуй, были в том, что если формально Гитлер пришел к власти в рамках «демократической процедуры» - Пилсудский захватил власть в результате военного переворота: собрал верные части, и двинулся на Варшаву.

Польский режим «санаций» Пилсудского - это запреты политических партий, антикоммунизм, пропаганда «кризиса демократии» политические процессы над оппозицией, концентрационные лагеря, избиения демонстрантов, ограничения свободы печати и собраний, антисемитизм, милитаризация общества, интернирования без судебных решений. внесудебные расправы.

Разделившие власть после смерти Пилсудского в 1935 году Замковая группа и Правая санация практически взяли курс на все большее сотрудничество с Германией, нацистские советники и инструктора помогали строить польские концлагеря, иногда становившиеся точными копиями нацистских.

По сути дела во второй половине 30-х гг. Польша выступила как союзница Германии в Европе, поддержав ее позицию в ситуации Мюнхенского соглашения и приняв совместное с Германией участие в разделе Чехословакии, захватив Тешинский край.

Одновременно правительство Польши максимально тормозило процесс создания оборонительного антигерманского блока, достижения соглашения между СССР, «Малой Антантой» и Францией.

Даже когда Польша встала перед фактом разрыва Германией союза с ней после того, как отчасти при ее содействии Гитлер оккупировал Австрию, Судеты, расчленил и захватил Чехию (кроме территории, разделенной им с Польшей и Венгрией), Словакию и часть Литвы – даже после этого, когда он уже предъявил ей свои ультимативные требования, - Польша всячески блокировала соглашения, направленные на создание союза ее защитников.

Вот характеристика ситуации, данная в августе 1939 года генералом Думенком, главой французской военной миссии на переговорах в Москве: «Не подлежит сомнению, что СССР желает заключить военный пакт и не хочет, чтобы мы превращали этот пакт в пустую бумажку, не имеющую конкретного значения. […] Провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позицию» (http://klio.ilad.lv/11_1_.php). С этой оценкой совпадает и мнение Уильяма Ширера (США): «Несмотря на распространённое в то время не только в Москве, но и в западных столицах мнение, что Англия и Франция ничего не предпринимали с целью склонить Польшу к тому, чтобы она пропустила через свою территорию советские войска для защиты от немцев, из опубликованных недавно документов следует, что это не так. Англия и Франция продвинулись в этом деле далеко, но недостаточно далеко. Из этих документов ясно также, что поляки проявили непостижимую глупость» (У.Ширер. Взлёт и падение Третьего рейха

Так что утверждение об ответственности Польши за развязывание Второй мировой войны, если не понимать его в смысле того, что она первой напала на Германию – вполне основательно. В ней существовал режим, родственный гитлеровскому, хотя и не в такой откровенной форме. Она сознательно в течение длительного периода сближалась с Гитлером и поддерживала его внешнюю политику. Она была его союзницей в первых формально довоенных актах агрессии. Она делила с ним добычу и угрожала жертвам его агрессии – Чехословакии прямо было дано понять, что в случае военного столкновения с Германией, - Польша выступит на стороне последней. Она срывала дипломатические усилия, направленные на создание системы коллективной безопасности в Европе. Даже в критический момент прямой угрозы ей, она сорвала достижение соглашений между СССР, Францией и Англией, направленных на противодействие фашистской агрессии. Получив заверения двух последних – она осталась один на один с бывшим союзником, поскольку никакой реальной помощи Франция и Англия ей в дни агрессии так и не оказали – что, кстати, и предполагал Советский Союз, отказавшись от подписания ни к чему не обязывающих эти страны соглашений.

Конечно, она виновата не больше Германии – но она виновата вместе с Германией. Причем в отличие от СССР, который заключил с последней договор о ненападении ввиду непосредственной угрозы войны – Польша заключила его как только Гитлер пришел к власти. СССР отказался воевать с Германией, когда Гитлер подготовился к войне, когда не удалось его остановить на предыдущих рубежах. Польша практически содействовала подготовке Гитлера к войне, помогала ему в его движении к войне, поощряла и поддерживала, и дала ему возможность осуществить первый невоенный этап агрессии.

По сути не просто два империалистических хищника – а две фашистские державы схватились между собой. К чему так рьяно защищать ту, профашистскую Польшу, бывшую по сути провинциальным подобием Германии? Дело даже не в том, что в этих двух странах существовали концлагеря, построенные одними и теми же специалистами. Дело в том, что сидели в них подчас политически родственные группы – как и правили политически родственные группы.

Но еще раз, может быть и можно спорить с подобной точкой зрения. Но нет никаких оснований рассматривать ее как кощунственную и скандальную. И она куда более естественная и обоснованна, чем попытки обвинить виновником Второй мировой войны СССР или взвалить на него вину за гитлеровскую агрессию в июне 1941 года. И куда менее кощунственна.

Просто для известного круга изданий и называющих себя историками публицистов она неприемлема тем, что не обвиняет СССР. И поэтому – она объявляется скандальной. А вот если бы она обвиняла СССР – то была бы не пересмотром решений Нюрнберга и кощунством, - а новым непредвзятым взглядом на историю.

То, что СССР не ругает – это неинтересно, скучно, старо и кощунственно. А то, что ругает – это новое слово в исторической науке. Свидетельство не шаблонности автора и его новаторства.

И в этом смысле статья Ковалева, которая сама по себе может и вызывать споры если вести речь о выяснении исторической истины – достаточно оправданна с точки зрения того, что высветила, как люди, якобы отстаивающие право историка на свободу творчества и собственную интерпретацию исторических фактов – а также их выявление – сразу забывают об этом праве, как только речь заходит о противоположной им «новаторской точке зрения».

И она полезна в том смысле, что хотя пока не говорит, но своеобразно намекает представителям определенных политических сил: «Если вы так хотите раз за разом заниматься выдумками по поводу того, в чем якобы виноваты мы – мы ведь можем напомнить всем о том, в чем на самом деле виноваты вы». И если вы пытаетесь отрицать наше право пресекать ваши оскорбительные измышления о нас – мы можем о вас вообще сказать всю правду.

По сути – пример иллюстрирует не ситуацию с началом Второй Мировой войны. Он иллюстрирует другое – что все рекламируемые «новаторские изыскания» определенного круга авторов – это не поиск истины, не некие не шаблонные точки зрения (они как раз шаблонные) - это информационная война против страны и ее исторической памяти. И защищаться против этой войны нужно не только на уровне исторических дискуссий – но, в определенных случаях, а на уровне административных и уголовных пресечений действий противника в этой войне.

АПН, 10.06.09

М. Демурин

Польше пора реалистично осознать свою роль в развязывании II мировой войны