Журнал «Золотой Лев» № 211-212 - издание русской
консервативной мысли
(www.zlev.ru)
Ю. Никифоров
с.н.с. Института всеобщей истории РАН, к.и.н.
В
1939 г.
Лондон и Берлин готовили второй «Мюнхен»
В русле поиска подлинных виновников Второй мировой войны объективные исследователи неизменно обращали и обращают
внимание на англо-саксонские финансовые и политические круги. Именно их
действия предопределили политику «умиротворения» А. Гитлера, полностью
провалившуюся и лишь фашистскую Германию на
реализацию ее экспансионистских планов.
Весной 1939
г., захватив Чехословакию, А. Гитлер продемонстрировал, что больше не нуждается в
согласии Н. Чемберлена и Э. Даладье на осуществление агрессивных действий. В
странах Европы нарастал страх перед нацистской агрессией, крепло недоверие к
политике англичан и французов, не сумевших обеспечить европейскую безопасность.
В результате Англия и Франция оказались перед перспективой утраты влияния на
континенте.
Внимание историков, описывающих события 1939 г., как правило,
сосредоточено на англо-франко-советских либо советско-германских
дипломатических контактах. Создание объективной картины, однако, невозможно без
учета еще одной составляющей европейской политики: англо-германских
взаимоотношениях, которые после аннексии Гитлером Чехословакии отнюдь не
прекратились. Более того, есть все основания полагать, что основная идея политики
«умиротворения» – достижение соглашения с Германией на базе раздела сфер влияния
в мире – весной 1939 г.
по-прежнему имела значительное число сторонников среди британского истеблишмента.
Позиция правительства Великобритании в этот период
характеризовалась следующим. С одной стороны, ультиматум о передаче Данцига,
предъявленный 21 марта Гитлером правительству Польши, вызвал в Лондоне
серьезное беспокойство. На заседании парламента премьер-министр Чемберлен
заявил, что если Германия станет обладательницей ресурсов Польши, то это будет
иметь плачевные последствия для британских интересов. С другой стороны,
вооруженное противоборство со странами «оси» представлялось в Лондоне столь
тяжелым испытанием, что его следовало стремиться избежать. Поэтому
правительство Чемберлена предполагало продолжить политику уступок третьему
рейху, в то же время путем демонстрации силы оказав на него определенное
давление. В частности, признавалась возможность передачи рейху Данцига и польского
коридора. Однако захват Гитлером всей Польши расценивался уже как недопустимое
изменение баланса сил, и поэтому 31 марта британское правительство предоставило
Польше гарантии независимости.
Следует подчеркнуть, что предоставленные Польше, а затем
некоторым другим европейским странам гарантии независимости не предполагали
сохранение их территориальной целостности. Таким образом, вопрос о возможности
изменения границ государств оставался открытым. Также нет оснований
рассматривать гарантии как свидетельство подготовки Великобритании к войне с
Германией – они являлись, скорее, лишь демонстрацией твердости, продиктованной
стремлением удержать Гитлера от дальнейшей агрессии. Характерно, что
правительства Англии и Франции не обсуждали вопрос, смогут ли они выполнить
гарантийные обязательства. Последние рассматривались как некий предохранитель,
который удержит Германию и сделает ненужным вмешательство в вооруженный
конфликт.
Эти надежды, однако, были напрасными: предоставление Польше
гарантий не произвело должного впечатления на Берлин. И. Риббентроп 1 мая 1939 г. выразил уверенность,
что «в случае военного столкновения англичане преспокойно бросят Польшу на
произвол судьбы». Интенсивные приготовления немцев к войне продолжались.
Подобного мнения придерживались и многие сторонние
наблюдатели: посол Швеции в Великобритании Б. Прютц, например, в конце июня
сделал вывод, что «в случае осложнений в отношениях между Германией и Польшей
Англия и Франция воздержатся от вмешательства».
Это убеждение было не беспочвенным. Руководство
Великобритании находилось в плену неадекватных представлений, предпочитая,
несмотря на интенсивные контакты с Советским Союзом, держать для Гитлера дверь
открытой. Уже 3 мая на заседании правительства Чемберлен высказался за
возобновление англо-германских экономических переговоров. Сохранился один из
рабочих документов Форин офис – «Меморандум для лорда Галифакса», датированный
5 мая. Задача британской дипломатии в нем была сформулирована следующим
образом: «Ни в коей мере не в ущерб решимости оказать сопротивление любым
посягательствам Германии на независимость других стран… Великобритании все же
следует прилагать искренние и серьезные усилия для удовлетворения любых
обоснованных претензий Германии и старательно избегать ее экономического
окружения или удушения».
В полном соответствии с этой стратегической задачей министр
иностранных дел Э. Галифакс в ходе англо-французских консультаций в Париже
выступил за «урегулирование» вопроса о Данциге, допускавшее установление над
ним немецкого контроля. Спустя несколько дней, Чемберлен известил свой кабинет
о готовности Англии «обсудить все нерешенные проблемы на основе более широкого
и полного взаимопонимания между Англией и Германией». В начале июля Галифакс
сообщил, что готовится правительственное заявление в парламенте, идея которого
– оставить открытой возможность «определенной ревизии существующих ныне
соглашений в отношении Данцига».
Таким образом, территориальная целостность Польши вполне
могла быть принесена в жертву во имя тех самых идеалов «умиротворения», которые
осенью 1938 г.
привели Чемберлена и Даладье в Мюнхен. В упомянутом выше меморандуме от 5 мая
говорилось: «Наша страна (Великобритания – Ю.Н.) должна обеспечить, чтобы
Польша не втянула нас в войну из-за своих необоснованно высоких требований». На
полях документа сохранилась красноречивая помета лорда Галифакса: «Конечно же,
нет!».
Что касается перспектив создания англо-франко-советской
коалиции, то Чемберлен и его окружение не раз выражали сомнение в
целесообразности сближения с СССР. Весьма показательным является следующее
высказывание британского премьер-министра: «Сам я настроен настолько
скептически относительно ценности русской помощи, что абсолютно не считаю, что
наше положение сильно ухудшится, если нам придется обойтись без них». Летом 1939 г., согласившись
принять участие в трехсторонних переговорах военных миссий в Москве,
правительство Великобритании вовсе не испытывало желания завершить их подписанием
документа, налагавшего на Лондон какие-либо обязательства.
В связи с этим на заседании британского военного совета Галифакс заявил:
военные переговоры с Советским Союзом в конечном счете не так важны, они просто
будут препятствовать ему «перейти в германский лагерь».
Уверенность британских лидеров в правильности избранной
стратегии дополнялась их личной неприязнью к России и ее представителям,
прорывавшейся в частных беседах и переписке. «Неумытыми мусорщиками» называл
советских дипломатов заместитель министра иностранных дел А. Кадоган. В.М.
Молотов характеризовался как «невежественный и подозрительный мужик,
крестьянин», чья неуступчивая позиция на переговорах заставила Галифакса
заявить, что советский нарком «совсем потерял рассудок».
Наиболее серьезный политический проект англо-германского
сближения, в перспективе означавший возможность достижения очередного
соглашения – «второго Мюнхена», связан с именами ближайших сподвижников
Чемберлена Х. Вильсона и Р. Хадсона. В июне и в июле 1939 г. Вильсон в Лондоне
несколько раз встречался с одним из высших немецких чиновников, ответственных
за выполнение четырехлетнего экономического плана, Г. Вольтатом. Британский
чиновник повторил то, что ранее было уже озвучено Галифаксом: во власти Гитлера
не прибегать больше к войне, и в этом случае англо-германское сотрудничество
вполне возможно.
В июле уже Хадсон предложил план германо-британского
экономического сотрудничества и колониального развития, включая крупный
британский заем Германии, в обмен на мирную внешнюю политику. Информация об
этом просочилась в прессу, и Чемберлен был вынужден давать объяснения в
парламенте, где признал, что не только Хадсон, но и Вильсон не раз встречались
с Вольтатом, однако, делали они это якобы по собственной инициативе. Скандал,
поднятый «антимюнхенской» группой британской общественности (в первую очередь
парламентской оппозицией) в связи с подготовкой нового соглашения, затруднил правительству
Чемберлена осуществление шагов, направленных на достижение очередного
компромисса с Берлином.
В Москве с недоверием отнеслись к оправданиям Чемберлена.
Даже если допустить, что в данном случае британский премьер не лгал, ясно: если
бы он был всерьез озабочен исходом ведущихся в тот период
англо-франко-советских переговоров, Хадсон был бы отправлен в отставку, чего
сделано не было.
Истинная позиция Чемберлена тем не менее нашла отражение в
его частной переписке, где премьер засвидетельствовал, что «экономические
идеи», которые Хадсон выдал Вольтату, обсуждались в правительстве уже 12
месяцев. По мнению Чемберлена, получив эти предложения, Гитлер должен был
понять, что «у нас (Великобритании. – Ю.Н.) серьезные намерения», и это должно
было удержать его от большой войны.
Историк М. Карлей отмечает, что раздражение Чемберлена в
связи с этим инцидентом было вызвано в первую очередь тем, что информация о
предложениях британского правительства раньше времени просочилась в печать. В
одном из писем сестре премьер-министр, досадуя по поводу инициативы Хадсона,
писал: «В настоящее время налажены иные, более надежные каналы, посредством
которых можно поддерживать контакты, ибо очень важно, чтобы те в Германии, кто
хотел бы прийти к взаимопониманию с нами, не теряли присутствия духа… Мои
критики, конечно, думают, что приходить к какому-либо соглашению с немцами без
тщательной проверки их истинных намерений было бы просто ужасно… Но я не
разделяю этого мнения. Давайте лучше убедим их, что шансы выиграть войну без
катастрофических последствий для экономики слишком малы, чтобы надеяться на
это. Но вывод из этого должен последовать такой, что у Германии есть шанс
заслужить наше доброе и справедливое к себе отношение и возможность, что будут
учтены все ее разумные интересы, если она откажется от идеи добиться всего
этого от нас силой и сумеет убедить нас в этом…».
Что именно имел в виду Чемберлен, говоря о «новых каналах»,
посредством которых до сведения руководства третьего рейха доводилась
информация о желании Великобритании «договориться»? Возможно, речь идет о
посреднических усилиях секретаря Англо-германского общества промышленника Э.
Теннанта, который с санкции премьера в июле 1939 г. несколько раз
встречался с Риббентропом, а также владельца газетного концерна «Эллайд
ньюспэйперс» лорда Кемсли. Последний посетил Германию в конце июля и 27-го
числа был принят Гитлером. Сохранился отчет Кемсли, представленный им
британскому премьеру по возвращении в Лондон. Согласно этому отчету, Кемсли
прямо дал понять германскому фюреру, что правительство Британии рассматривает
Мюнхенское соглашение как образец англо-германского сотрудничества и намекнул
на желательность личной встречи между Чемберленом и Гитлером. В ответ Гитлер
высказался о желательности обменяться предложениями в письменном виде. Однако,
когда Чемберлен и Галифакс в начале августа запросили Берлин о сути немецких
предложений, Гитлер дезавуировал сказанное им лорду Кемсли, отрицая наличие
«предмета для подготовки переговоров». Наконец, следует упомянуть о переговорах
представителей британского правительства с Г. Герингом, посредником в которых
выступил шведский промышленник Б. Далерус, владелец фирмы «Болиндерс фабрик
А/В». Через этот канал стороны также немало сделали для прояснения позиций друг
друга.
Получая все новые свидетельства о желании Чемберлена и
Галифакса найти новый вариант англо-германского компромисса, Гитлер оценил
масштабы вероятных британских уступок и сделал ставку на войну: ревизия
польских границ, колониальный вопрос и экономические переговоры его уже не
устраивали. Риббентроп впоследствии так излагал позицию своего фюрера: союз с
Англией принесет то же самое, что и война, но если Англия хочет воевать, то
лучше это делать сейчас, не откладывая.
Объективным и, по сути, единственным результатом ориентации
британского правительства на достижение «взаимопонимания» с Германией летом 1939 г. стала невозможность
прийти к соглашению с Советским Союзом и срыв англо-франко-советских
переговоров о подписании военной конвенции, на которые так рассчитывали в Москве. Убедившись
в нежелании Англии рассматривать СССР как равноправного партнера в рамках
возможной коалиции против потенциальных агрессоров, руководство СССР в августе 1939 г. приняло решение о
сближении с Германией.
Фск, 13.08.2009