Журнал «Золотой Лев» № 211-212 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

О. Ржешевский

 

Пакт Молотова-Риббентропа: pro et contra[1]

 

Русско-германский договор о ненападении

 

Московские переговоры зашли в тупик из-за отказа Польши пропустить русские войска через свою территорию навстречу германским армиям в случае агрессии. 20 августа глава французской военной миссии генерал Ж. Думенк сообщил из Москвы в Париж: “Провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позиции”. В тот же день министр иностранных дел Польши Ю. Бек, передоверившись британским гарантиям, телеграфировал своему послу во Франции Ю. Лукасевичу:

 

“Польшу с Советским Союзом не связывают никакие военные договоры, и польское правительство такого договора заключать не собирается”.

 

В книге “Behind Closed Doors” (“За закрытыми дверями”, Лондон, 2008) британский автор Л. Риз, изучавший документы московских переговоров, заключил, что английская делегация во главе с отставным адмиралом Р. Драксом следовала “самоубийственной тактике” — вообще не отвечать на вопросы, касающиеся Польши.

 

“Когда советский маршал Ворошилов 14 августа напрямую поставил вопрос о допуске Красной армии на территорию Польши для борьбы с нацистами, – пишет Л. Риз, – делегация союзников оставила вопрос без ответа”.

 

Развязка приближалась. Вечером 21 августа Ж. Думенк получил в Москве следующую телеграмму:

 

“По распоряжению Председателя Совета Министров генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах и с согласия посла военную конвенцию”.

 

22 августа Думенк сообщил об этом Ворошилову. А вот Лондон хранил молчание. Поразительное «хладнокровие»: Чемберлен в это время ловил рыбу, а Галифакс охотился на уток. Позднее из британских источников стало известно, что на 23 августа был согласован прилёт Г. Геринга в Великобританию для встречи с Н. Чемберленом и “урегулирования разногласий” на англо-германских переговорах. Тайну этих готовившихся переговоров до сих пор хранят британские архивы.

Американские историки А. Рид и Д. Фишер пишут о драматических событиях на тройственных переговорах в августе 1939 года:

 

“Англия и Франция в последнюю минуту могли одуматься, Польша — понять реальности, а германское предложение — рухнуть. Сталин оставлял обе двери открытыми. Однако постепенно приоритеты изменились в пользу Германии, союзникам была отведена вторая позиция…”.

 

Как и в Первой мировой войне, всё решилось в последний час. Получив от Сталина согласие на подписание Договора о ненападении с Германией, Гитлер в предложенный ему срок 23 августа направил своего министра иностранных дел в Москву. В ночь на 24 августа 1939 года в Кремле между Советской Россией и Германией был подписан Договор о ненападении (Пакт Молотова — Риббентропа). Это принятое в результате провала московских переговоров политическое решение на какое-то время гарантировало Россию от войны с Германией, её реальными и потенциальными союзниками.

Секретный протокол и последующие секретные договорённости с Германией предусматривали раздел “сфер интересов” между Германией и Россией и являлись важной составной частью подписанных документов. К “сфере интересов” России (СССР) были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, восточная часть Польши (т.н. Западная Белоруссия и Западная Украина), Бессарабия. Всё это - государства или территории, ранее входившие в состав России и отторгнутые у неё после Первой мировой войны решениями в Версале или путём прямых аннексий. Граница сферы русских интересов де-факто признавалась Германией максимальным рубежом продвижения своих войск на восток.

Несть числа упрёкам в адрес России по поводу секретных договорённостей с Германией. По этому поводу заметим: секретные протоколы к договорам — обычная практика того времени. Например, 25 августа 1939 года в Лондоне было подписано англо-польское соглашение о взаимопомощи. В нём говорилось, что помощь Польше будет оказана немедленно. В секретном протоколе к соглашению были определены государства или территории, которые входили в сферу интересов сторон: Бельгия, Голландия, Данциг и Литва. Упоминались также Латвия, Румыния и Венгрия.

Оценивая преимущества и издержки для России русско-германских договорённостей, необходимо иметь в виду следующее. Есть такое понятие в военной науке — “геостратегическое пространство”. В 1939-1940 годах русское геостратегическое пространство, выдвинутое от 150 до 300 км на запад, обеспечивало возможности для более надёжной обороны страны. В иных условиях финские войска начинали наступление, находясь в 32 км от Ленинграда, немецкие — в 35 км от Минска, 260 км от Киева, немецко-румынские — в 45 км от Одессы и т. д. Ход войны показал, насколько важными оказались эти “километры”, чтобы выстоять в тяжелейшем 1941 году, особенно для обороны Ленинграда и Москвы.

Поспешное и необоснованное осуждение 2-м съездом народных депутатов СССР (1989 год) секретного приложения к Договору о ненападении не только не соответствовало реальному значению этого исторического документа, но и используется по сей день для подтверждения распространяемого на Западе тезиса о “совместной виновности” России и Германии в начале Второй мировой войны.

Важнейшая задача внешней политики Москвы в тот период заключалась в том, чтобы не допустить одновременного выступления Германии и Японии против России (СССР), обезопасить границы российского государства на западе и на Дальнем Востоке. Ввод войск на территорию Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтики осенью 1939 года и в июне 1940 года на территорию Бессарабии (аннексированную Румынией в 1918 году) и Северной Буковины был осуществлён при отсутствии организованного вооружённого сопротивления. Но столкновение с Финляндией привело к кратковременной упорной войне на северо-западе. Новая граница, установленная мирным договором, находилась на значительном удалении от Ленинграда.

Большим успехом русской политики, результатом поражения японских войск на р. Халхин-Гол явилось заключение 13 апреля 1941 года Пакта о нейтралитете с Японией. Заслуга русской дипломатии состояла в том, что она в ходе переговоров сумела использовать в интересах безопасности страны японо-американские противоречия, которые в тот период оказались сильнее. В дальнейшем это позволило России избежать войны на два фронта.

В то же время в Москве ясно понимали, что, несмотря на достигнутые с Германией договорённости, нападения Германии не избежать, и стремились выиграть как можно больше времени для укрепления обороны страны.

 

Объединить усилия

 

В главном курс русской внешней политики на создание коалиции государств и народов для борьбы с агрессией оставался последовательным и неизменным. Это подтверждают события после 1 сентября 1939 года. Переговоры с Англией возобновились уже через неделю после подписания 28 сентября 1939 года русско-германского договора “о дружбе и границе”.

1 октября 1939 года У. Черчилль, в то время первый лорд адмиралтейства (военно-морской министр), выступая по радио, сделал важное заявление:

 

“То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт, на который Германия не осмеливается напасть”.

 

6 октября он пригласил русского посла И.М. Майского и в ответ на его вопрос: “Что вы думаете о мирных предложениях Гитлера?” сказал:

 

“Некоторые из моих консервативных друзей рекомендуют мир. Они боятся, что в ходе войны Германия станет большевистской. Но я стою за войну до конца. Гитлер должен быть уничтожен. Нацизм должен быть сокрушен раз и навсегда”.

 

Далее он разъяснил позицию британского правительства:

 

“1) основные интересы Англии и СССР нигде не сталкиваются; 2) СССР должен быть хозяином на восточном берегу Балтийского моря, и он очень рад, что Балтийские страны включаются в нашу (советскую), а не в германскую государственную систему; 3) необходимо совместными усилиями закрыть немцам доступ в Черное море; 4) британское правительство желает, чтобы нейтралитет СССР был дружественным по отношению к Великобритании”.

 

21 февраля 1940 года нарком иностранных дел В.М. Молотов направил указание И.М. Майскому (оно словно адресовано и современным фальсификаторам истории. — О.Р.) следующим образом разъяснить английскому правительству политику России (СССР) в отношении Германии:

 

“Первое. Мы считаем смешным и оскорбительным для нас не только утверждение, но даже просто предположение, что СССР будто бы вступил в военный союз с Германией. Второе. Хозяйственный договор с Германией есть лишь договор о товарообороте, по которому вывоз из СССР в Германию достигает всего 500 млн. марок, причем договор экономически выгоден СССР, так как СССР получает от Германии большое количество станков и оборудования, равно как изрядное количество вооружения, в продаже чего нам неизменно отказывали как в Англии, так и во Франции. Третье. Как был СССР нейтральным, так он и остается нейтральным, если, конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и не заставят взяться за оружие. Упорно распространяемые слухи о военном союзе СССР с Германией подогреваются не только некоторыми элементами в самой Германии, чтобы запутать Англию и Францию, но и некоторыми агентами самой Англии и Франции, желающими использовать воображаемый “переход СССР в лагерь Германии” для своих особых целей в области внутренней политики”.

 

После поражения Франции в мае 1940 года настроения британского общества стали заметно меняться в пользу России как потенциального союзника. И.М. Майский сообщал в Москву 19 июня 1940 года:

 

“Вчера в конце дебатов по выступлению Черчилля в парламенте произошла следующая демонстрация: лейборист Джон Морган произнес небольшую речь, в которой он приветствовал назначение Криппса послом в Москву и призвал палату отметить прибытие Криппса “в эту великую страну и пожелать ему успеха в его работе”. Со всех сторон (не только от лейбористской, но и с консервативной) раздались шумные одобрения, и все обернулись лицом к дипломатической галерее, в которой я сидел в числе других послов. Черчилль полуприподнялся со скамьи правительства и также обернулся в мою сторону, сделал дружественный жест по моему адресу рукой. Примеру Черчилля последовали ряд других министров, сидевших рядом”.

 

В апреле 1940 года начались переговоры между России и США, которые вели с северо-американской стороны преимущественно заместитель государственного секретаря США С. Уэллес, а с русской стороны — посол К.А. Уманский.

Серьёзным преткновением стала прибалтийская проблема, русское решение которой вызвало раздражение в США. Тем не менее в наступившем 1941 году русско-северо-американские отношения продолжали, хотя и медленно, улучшаться. 21 января С. Уэллес в беседе с К.А. Уманским (это была их 15-я встреча) сделал важное заявление:

 

“Если бы СССР оказался в положении сопротивления агрессору, то США оказали бы ему помощь”.

 

Положительные результаты в ходе переговоров этого периода достигались с большим трудом, осложнялись взаимными, подчас необоснованными претензиями, и отношения во многом оставались натянутыми, но тенденция к сближению, обусловленная нараставшей угрозой агрессии как против России, так и против США, тем не менее укреплялась. Большая заслуга в этом принадлежала Ф. Рузвельту.

 

“Он уже давно склонялся к мнению, что политика Советского Союза, — отмечает один из ведущих американских историков У. Кимболл, — носит скорее не коммунистический, а националистический характер, более прагматична, нежели идеологизирована. Нацистско-советский пакт и советское нападение на Финляндию, вызвавшие возмущение президента, были интерпретированы Белым домом как следствие скорее советских опасений германской агрессии, нежели коммунистической экспансией”.

 

Главное — ко времени нападения Германии на Росссию Рузвельт и Черчилль пришли к общему решению о том, что Великобритания и США поддержат Россию в борьбе против нацистской агрессии, хотя какой будет эта поддержка, было далеко не ясно.

 

Фск, 19.08.09