Издание русской консервативной мысли "Золотой Лев"

Журнал «Золотой Лев» № 215-216 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

Я.А. Бутаков

Странная коалиция против государств Оси[1]

Глобальная геополитическая дуэль

Вторая мировая: кто выиграл?

Когда говорят об итогах Второй мировой войны, часто и справедливо указывают на то, что наибольшую выгоду от неё получили США. Потеряв в войнах с Японией и Германией всего чуть более 300 тысяч человек (вдвое меньше, чем в гражданскую войну 1861-1865 гг.), США стали монопольным лидером капиталистического мира. Это была единственная великая держава, уровень производства и благосостояние народа в которой не снизились, а выросли за годы войны.

Англия и Франция – побеждённые… Америкой

Когда говорят об итогах Второй мировой войны, часто и справедливо указывают на то, что наибольшую выгоду от неё получили США. Потеряв в войнах с Японией и Германией всего чуть более 300 тысяч человек (вдвое меньше, чем в гражданскую войну 1861-1865 гг.), Соединённые Штаты Америки стали монопольным лидером капиталистического мира. Это была единственная великая держава, уровень производства и благосостояние народа в которой не снизились, а выросли за годы войны.

США уже в 1945 году могли стать безраздельно доминирующей на планете сверхдержавой. К этому, собственно, и была направлена вся американская политика 1-й половины ХХ века. Помешало только одно «досадное» обстоятельство: Россия, которой надлежало быть раздавленной в ходе нацистской агрессии и навсегда исключённой из элитного клуба великих держав, не только выстояла, но и самостоятельно победила гитлеровскую Германию, став в послевоенном мире реальным конкурентом США в борьбе за глобальное влияние.

Что же касается западноевропейских союзников США, то, несмотря на формальное нахождение в стане победителей, фактически их следует считать проигравшей стороной. Великобритания и Франция были низведены из положения мировых держав в разряд региональных. Именно с окончания Второй мировой войны началась агония Британской и Французской колониальных империй. Это был вполне предсказуемый итог. Всемирно-историческая победа над фашизмом не могла не породить мощный всплеск национально-освободительных и антиколониальных движений в «третьем мире».

Британия сразу по окончании войны потеряла Индию – краеугольный камень своей империи. После чего утрата прочих колониальных владений стала только вопросом времени. Франция весь период Четвёртой республики вела безнадёжные войны в Северной Африке и Индокитае, пытаясь удержать за собой эти территории. Цепляясь за призрак великодержавности Франция того времени всё больше и больше теряла самостоятельность, следуя в фарватере внешней политики США. И только после прихода в 1958 году к власти генерала де Голля Франция, избавившись от колониального груза, смогла на время занять более независимую от США позицию (впрочем, это время продлилось недолго).

Гитлер правильно рассчитал отсутствие у французской элиты конца 30-х – начала 40-х гг. решимости сопротивляться до конца германской агрессии. Действительно, только сговор с Гитлером давал Франции надежды удержать в дальней перспективе колонии за собой, тогда как победа над Гитлером неминуемо вела к росту демократического движения во всём мире и не оставляла Франции шансов сохранить огромную колониальную империю. То же самое целиком и полностью относилось и к Англии. Поэтому Гитлер не без основания надеялся на то, что и британская элита поступит также, как французская, и настойчиво пытался склонить Англию к миру на условиях сохранения Британской колониальной империи при предоставлении Германии свободы действий на Востоке.

Британское же руководство поступило не совсем в соответствии с расчётами Гитлера. Приложив столько усилий, чтобы направить нацистскую агрессию на Восток, элита Соединённого Королевства чувствовала себя ущемлённой, когда Гитлер, вместо того, чтобы сразу пойти на Советский Союз, заключил с последним пакт о ненападении и решил сначала разгромить Францию. Поэтому Черчилль, став премьером в мае 1940 г., не стал открыто отвечать на германские предложения о перемирии. Однако косвенно он давал понять, что не будет активно препятствовать агрессии Германии против СССР.

Если бы Черчилль в 1940 или 1941 году пошёл на соглашение с Гитлером, Британская империя могла продлить своё существование. Но английские элитарии рассчитывали на другое, а именно: на то, что в результате нападения Германии на Советский Союз последний прекратит своё существование как активная геополитическая сила. В этом случае антиколониальные движения не получили бы искомого импульса для своего развития, и «британский лев» (или, скорее, «бульдог») мог быть спокоен за будущее своих колоний. Себе же Великобритания хотела оставить развязанные руки для вооружённого вмешательства на европейском континенте против ослабленной Германии. Только поэтому после Дюнкеркского бегства британской армии дело так и не дошло до подписания официального перемирия между Англией и Германией.

СССР: всё могло быть и хуже

А что же наша страна, внесшая определяющий вклад в разгром нацистской Германии (80% своих потерь вермахт понёс на Восточном фронте) и заплатившая за это жизнями более чем 20 млн. своих граждан (для сравнения: Великобритания с колониями – 400 тыс., Франция – 200 тыс. – в разы меньше, чем в Первую мировую войну!)? Мы победили, но сумели ли извлечь достаточные выгоды из этой победы?

Вот самый главный факт, лежащий, что называется, на поверхности. До войны геополитический мир был многополярным. Хотя Советская Россия была довольно слаба в военно-экономическом отношении и находилась при этом во «враждебном капиталистическом окружении», однако она имела свободу внешнеполитического манёвра. С начала 1930-х гг., когда в мире обозначились две коалиции империалистических держав, СССР вёл политику лавирования между ними.

Главной задачей внешней политики СССР как перед войной, так и в годы войны всегда было: не допустить объединения сил капиталистического мира для агрессии против нашей страны. То, что такая опасность была вполне реальной, мы ясно увидим из дальнейшего. Советский Союз был вынужден, для обеспечения своей безопасности, максимально использовать противоречия между империалистическими державами. Было бы глупо отрицать, что в такой политике содержалась изрядная доля цинизма. Но ещё глупее отрицать наличие такого же цинизма в политике всех без исключения геополитических игроков, а тем более – строить политику страны на каких-то отвлечённых принципах «общей безопасности» без реального учёта и обеспечения собственных интересов. Если Англия и Франция с одобрения США откровенно натравливали Германию и Японию на Советский Союз, что ещё оставалось делать руководству России, как не пытаться любым способом отвести от себя эту угрозу?!

Поэтому оценка геополитических последствий Второй мировой войны для нашей страны может быть двоякой. С одной стороны, нужно учесть, что всё могло быть гораздо хуже. России пришлось отстаивать свою независимость в противоборстве почти со всей континентальной Европой, объединённой под властью Гитлера, имея лишь символическую помощь западных союзников и находясь под постоянной угрозой нападения Японии, с которой США нас настойчиво пытались столкнуть (об этом речь пойдёт в продолжении статьи). Могло случиться так, что нам пришлось бы отражать ещё и агрессию Японии, и, возможно, даже Турции. На протяжении всей войны сохранялась опасность заключения сепаратного мира западных держав (особенно Англии) и даже объединения их с Гитлером в войне против СССР (например, план «Немыслимое» Уинстона Черчилля – см. продолжение статьи). Нашему Отечеству удалось избежать этих угроз, отстоять свою независимость, разгромить гитлеровскую Германию и укрепиться на позициях великой державы – безусловно, это победа, причём не только военная, но и дипломатическая.

С другой стороны, после Второй мировой войны Советский Союз оказался один на один с объединённым под эгидой США капиталистическим миром. Эпоха межимпериалистических противоречий канула в прошлое. Бывшие великие державы – Германия, Англия, Франция, Италия и Япония – были подмяты под США. СССР больше не имел возможности лавировать между группировками империалистических государств, а вынужден был отвечать на глобальный геополитический вызов со стороны США или капитулировать. Советский Союз ответил.

России не оставили выбора

В порядке этого ответа нашей стране пришлось выстраивать «пояс безопасности» вдоль своих границ. Вместо буферной зоны, в которой бы гасились конфликты между СССР и атлантическим Западом, Восточная и Центральная Европа стала регионом напряжённого геополитического противостояния, передовым рубежом стратегической обороны СССР. Руководство России было вынуждено политическими мерами обеспечить себе лояльность стран Восточной Европы, привести там к власти коммунистические партии, хотя изначально вовсе не имело такого намерения.

«Успехи социализма» в Восточной Европе были призраком русского могущества, и Сталин это понимал ясно как никто другой. Союзники СССР по Варшавскому договору (заключенному, что характерно, уже после смерти Сталина – в 1955 году; это наводит на мысль, что Сталин никогда бы не стал официально оформлять это «анти-НАТО») по своему совокупному потенциалу не превосходили одного западноевропейского союзника США – такого, как Англия, Франция или ФРГ. А в политическом плане эти страны стали постоянной головной болью и источником беспокойства руководства России. Последующий ход истории подтвердил опасения Сталина. Развал СССР вряд ли стал бы возможен без предшествовавшего ему развала «мировой системы социализма».

Так что победа в Великой Отечественной войне вряд ли сделала геополитическое положение СССР более благоприятным, чем до войны. Однако реальной альтернативой этому было только военное поражение Советской России и исключение из числа великих держав, а может быть даже и потеря государственной независимости. Очевидно, что в тех условиях руководство России сделало всё от него зависящее для предотвращения наиболее неблагоприятных для СССР сценариев развития событий – как в военные, так и в послевоенные годы. Наша страна должна была или принять вызов и вступить в глобальное соревнование с объединённым капиталистическим миром, или же сойти с мировой арены.

Нужно отдать должное руководству России того времени ещё и в том, что оно (как увидим из дальнейшего) пыталось сохранить для себя «третий путь», сделать послевоенную геополитическую ситуацию максимально похожей на довоенную. Этим объясняется линия Сталина на государственный легитимизм, отказ от коренного передела границ (кроме русско-польской и германо-польской) по итогам войны. Действительно, территориальные изменения после Второй мировой войны оказались минимальными, куда менее значительными, чем после Первой. В то же время США и Англия постоянно провоцировали СССР на политику «экспорта коммунизма», чтобы оправдать собственную экспансию защитой от него. Тогда как Москва всячески от такой политики открещивалась, ибо изо всех стремилась избежать глобальной конфронтации с объединённым Западом – конфронтации, которая, как он ясно предвидел, рано или поздно истощит силы СССР.

Англо-американская «шахматная партия»

Отталкиваясь от логических соображений, изложенных нами в первой части статьи, Гитлер всю Вторую мировую войну не переставал делать мирные демарши в сторону Запада. Первое официальное мирное предложение Англии и Франции он сделал 6 октября 1939 года. Рейхсканцлер исходил из того, что с поражением Польши потеряли силу и смысл гарантии, данные Польше западными державами, а раз так, то исчез самый повод воевать.

Задача Гесса: британо-германское перемирие за счёт России

Желанием договориться с Англией было, очевидно, продиктовано распоряжение Гитлера в мае 1940 года не уничтожать прижатую к морю у Дюнкерка британскую армию и дать ей спокойно эвакуироваться. После разгрома Франции 19 июля Гитлер повторил своё мирное предложение, на этот раз адресованное одной Англии. «Я не вижу причины, заставляющей продолжать эту войну», – заявил он тогда депутатам рейхстага.

Следующий решительный шаг нацистское руководство предприняло незадолго до уже запланированного нападения на СССР. 10 мая 1941 года официальный преемник Гитлера Рудольф Гесс совершил перелёт в Англию. По поводу «миссии Гесса» ведутся яростные споры в историографии, и нет возможности пересказать их здесь хотя бы вкратце. Характерно, однако, что с этого дня германская авиация прекратила налёты на Британские острова, что вряд ли можно считать простым совпадением. Сталин всегда был убеждён, что английское правительство вело с Гессом секретные переговоры о мире за счёт СССР и всю войну поддерживало через Гесса контакты с Германией. Это подозрение он даже раз высказал Черчиллю, и никакие объяснения британского премьера, по свидетельству последнего, не смогли Сталина разубедить.

Рискнём высказать версию, что и Гитлер, когда объявил Гесса «сумасшедшим», и Черчилль были искренни. Ведь за кулисами миссии Гесса вполне могли стоять не официальные, а «теневые» правительства. Нам кое-что известно о заговорах офицеров против Гитлера, о серии неудачных покушений на фюрера и неудавшемся перевороте 20 июля 1944 года. Но мы ничего не знаем, да и вряд ли теперь когда-нибудь узнаем о попытках лиц из ближайшего окружения Гитлера занять его место, а такие попытки наверняка были. Точно также в Англии имелась оппозиция Черчиллю внутри консервативной партии, всегда стремившаяся к соглашению с нацистами. Её представитель, Невилл Чемберлен, главный вдохновитель и проводник политики «умиротворения» Гитлера, был вынужден уйти в отставку в мае 1940 года, когда немцы начали наступление на Западном фронте. Но это не значит, что эта часть консерваторов смирилась со своим поражением. Так что «миссия Гесса» могла быть затеяна в предвидении смены власти и в Англии, и в Германии.

Но и сам Черчилль мог косвенно поддерживать контакт с Гессом. Все его оправдания ничего не значат. Естественно, британское правительство не могло на публике действовать иначе, как объявить Гесса военнопленным. Признать хотя бы на минуту, что со вторым лицом рейха, пусть и официально отрешённым от власти, ведутся какие-то переговоры – значило лишиться важнейшего на тот момент условия существования Великобритании. За два месяца до этого, 11 марта 1941 года, президент США Франклин Рузвельт подписал закон о ленд-лизе. Это было уже формой участия США в войне. Только поставки по ленд-лизу в течение 1941-1945 гг. поддерживали обороноспособность Великобритании. Черчилль не мог заблуждаться относительно реальных скромных возможностей Соединённого Королевства и тех перспектив, которые открывал ему ленд-лиз. Поэтому он, а также по соображениям, изложенным в первой части статьи, не хотел и не мог в тот момент заключить формальное перемирие с Германией.

Но, официально отвергнув возможность мирного соглашения с Германией, Черчилль всеми своими действиями давал понять нацистскому руководству, что до поры до времени не собирается мешать ему реализовывать планы в России. Ведь наконец-то британская политика достигла своей цели: Германия и Россия схлестнулись в смертельной схватке, а Англия могла занять позицию «третьего радующегося» – ту, на которой прежде находился СССР. Впрочем, в 1945-м этим радующимся оказались США, но до этого момента было ещё далеко. А пока, в стороне от главных битв Второй мировой, Британия могла заняться реализацией собственных имперских планов.

«Nach Osten!» – «To East!»

Британская стратегия в отношении России и Восточной Европы оставалась неизменной – что до войны и в её начале, при премьерстве Чемберлена, что в 1940-1945 гг., когда у власти был Черчилль. Незначительно отличались лишь методы её осуществления. В конце 1939 года, несмотря на официальное объявление войны Германии, Великобритания (тогда ещё вместе с Францией) готовилась к войне против СССР. Приготовления к ней были подхлёстнуты начавшейся 30 ноября 1939 года войной СССР против Финляндии. Именно тогда в Лондоне решили высадить войска в Норвегии с двоякой целью: предотвратить возможную оккупацию этой страны немцами и открыть в Заполярье совместно с финскими войсками фронт против Советского Союза, захватить Мурманск. Однако, пока в Англии готовились, Красная армия прорвала линию Маннергейма, и финны были вынуждены (12 марта 1940 года) заключить мир. Тем не менее, британское руководство не отказалось от планов оккупации Норвегии, и лишь случайное стечение обстоятельств позволило немцам упредить англичан в этом деле буквально на одни сутки!

Ещё во время русско-финской войны британские и французские штабы разрабатывали план открытия против СССР фронта боевых действий на юге. Нападение предполагалось открыть разрушительными налётами авиации, базировавшейся на аэродромах Сирии и Ирака, на нефтепромыслы Баку, Грозного и Майкопа. Причём они не должны были предваряться официальным объявлением войны! Начало операции намечалось на конец июня – начало июля 1940 года. Но к этому времени Франция оказалась разгромлена, а Англии было уже не до нападения на СССР.

Нетрудно заметить, что англо-французские планы военных действий в русском Заполярье и русском же Закавказье строились с таким расчётом, чтобы они могли стать залогом достижения мирного соглашения с Германией! Присутствие войск союзников в районах, избранных для интервенции, не угрожало жизненным интересам Германии. Более того, в этих операциях вермахт органично мог присоединиться к англо-французским войскам! Гитлеру снова и снова указывали путь на Восток!

США и Англия: единство и разногласия антирусской стратегии

Объединению Германии, Франции и Англии в едином антирусском блоке помешало то же самое обстоятельство, которое ранее не позволило заключить франко-англо-русский пакт против Германии. Мюнхен показал, что Англии и Франции нельзя доверять как союзникам. У Гитлера было обоснованное опасение, что, втянув его в войну с СССР, сами западные державы будут вести «странную войну», ничем не жертвуя и, вдобавок, выискивая удобного случая для нападения на Германию с тыла. Поэтому он решил продиктовать собственные правила игры: разбить Францию и поставить на грань поражения Англию, воспользоваться ресурсами всей континентальной Европы и тогда уже начинать решительный Drang nach Osten.

Но и в том формате, в каком это произошло, нападение Гитлера на СССР отвечало планам Великобритании. Возможно, в Лондоне считали, что всё сложилось наилучшим образом: ведь Франция разбита, и теперь Англия может по собственному усмотрению перекраивать европейский континент, конечно, при условии, что вермахт завязнет в России. Правда, чтобы удержаться в войне, Англии пришлось принять огромную материальную помощь США. А это означало, что перекраивать Европу будет уже не Англия, а Соединённые Штаты. Но в рамках этой общей англо-саксонской стратегии до конца войны, хотя всё слабее и слабее, выделялась-таки линия Лондона.

Именно британским интересам отвечала идея Черчилля открыть второй фронт против Германии на Балканах. В её преимуществах он не переставал до конца 1943 года убеждать президента США. Черчиллю было важно сохранить традиционное влияние Англии на страны Юго-Восточной Европы и не допустить туда русских. В целях сохранения Британской империи он также уговаривал Рузвельта вести наступление на Японию не со стороны Тихого океана, а со стороны Бирмы и Малайи.

Но у элиты Соединённых Штатов были свои планы, гораздо обширнее британских, и больше средств для их выполнения. Только США обладали на тот момент тяжёлыми стратегическими бомбардировщиками и авианосцами, что давало им возможность нанести удар по любой стране. Благодаря ленд-лизу Штаты поставили в экономическую зависимость от себя Великобританию, что позволило им, в конце концов, настоять перед союзником на своих планах ведения войны.

И британская, и американская элиты рассчитывали, что в результате Второй мировой войны весь капиталистический мир удастся объединить против Советского Союза. Только формы этого объединения виделись по-разному. Черчилль предполагал, что Вторая мировая война может непосредственно перерасти в Третью. Он уже воочию видел антирусский союз США, Англии, Франции и Германии (возможно, также Японии). В самом конце войны в Европе Черчилль подписал план «Немыслимое», согласно которому союзнические войска совместно со вновь вооружёнными частями сдавшегося вермахта должны были не позднее 1 июля 1945 года начать военные действия против Советского Союза.

Но если Черчилль видел во главе союза великих держав Англию наравне с США, а Германию рассматривал как полноценного партнёра, то элита США намеревалась объединить капиталистический мир под своим безусловным господством. США преследовали цели превращения других прежде великих держав в своих зависимых сателлитов. Для этого им нужно было разгромить и подмять под себя Германию и Японию, существенно ослабить Францию и Англию. Для этого им нужно было, чтобы антиколониальные движения, неизбежные при полной победе над фашизмом, подточили мощь Англии и Франции. Поэтому Вторая мировая война, в планах элиты США, не могла непосредственно перейти в Третью. Должны были пройти годы «холодной войны». За эти годы США предстояло укрепить своё лидерство среди стран Запада, а мощь СССР была бы основательно подорвана в гонке вооружений. Поэтому Трумэн или не согласился с черчиллевским планом «Немыслимое», или же Черчилль не решился сообщить ему о нём, а без США осуществить задуманное Англия бы не смогла.

В годы войны Рузвельт сумел создать себе имидж последовательного борца с нацизмом, каковой некритически подхватила и русская историография. Она даже в известной степени противопоставляла его «плохому» Черчиллю, заботившемуся только об имперских интересах Англии и настроенному антирусски, «хорошего» Рузвельта, стремившегося к скорейшему разгрому Гитлера и ради этого ещё в 1942 году настаивавшего на высадке союзнических войск во Франции.

На самом деле, мотивация Рузвельта была та же, что и у Черчилля. Просто планы США, исходя из их возможностей, преследовали более глобальные цели, чем планы Британии. Если британскую элиту заботило только сохранение империи и «недопущение большевизма» в Восточную и Юго-Восточную Европу, то США рассчитывали утвердить своё влияние в странах Западной Европы, низведя их всех, включая Великобританию, на роль региональных держав. Только поэтому для США была приоритетной высадка во Франции. Осуществлённая годом раньше высадка в Италии была формой компромисса между двумя атлантическими союзниками, так как элита США рассчитывала включить и Италию в свою безраздельную сферу влияния, а британская элита надеялась, что через Италию войска под «Юнион Джеком» смогут прорваться на вожделенные Балканы.

С оккупацией Италии, Японии, большей части Германии, с политическим подчинением Англии и Франции, цели США во Второй мировой войне были достигнуты. Европейские державы, ведущие какую-то самостоятельную политику, отныне не должны были мешать глобальным планам США. Третья мировая война могла не понадобиться. Советскому Союзу предстояло пасть в «холодной войне», в непосильном соревновании со всем объединившимся капиталистическим миром, послушным воле нового американского гегемона.

«Шахматная партия» Сталина: ограниченный выбор возможностей

Известный историк Н.А. Нарочницкая в сборнике «Партитура Второй мировой» (М.: «Вече», 2009) рисует сценарий, на котором строились расчёты атлантических стратегов во время войны. Этот сценарий она считает актуальным для 1939 года, если бы Западу удалось уже тогда столкнуть Германию и СССР, но он, с известными поправками, применим и для всего последующего времени войны. Особенно если вспомнить, с каким упорством Черчилль проталкивал свою идею вторжения в Восточную Европу с балканского направления.

Три этюдные задачи

«Германия… оттесняла бы СССР за Волгу и Урал, с Кавказа с его нефтью и от Чёрного моря… Заманив Гитлера как можно дальше на русскую территорию своим начальным бездействием и не пошевелив пальцем, чтобы помочь русским, пока тех не отодвинут далеко на восток, англосаксы, конечно, не позволили бы Германии стать хозяином Евразии. Но они били бы Гитлера с запада на русской территории, одновременно оттесняя Россию навеки из Восточной Европы, от Балтики и Чёрного моря. Нешуточный конфликт разгорелся бы и на дальневосточных рубежах, куда ринулась бы Япония. Но этому… воспрепятствовали бы США… Британия и США воспользовались бы положением России, чтобы навсегда отодвинуть её от морей вглубь континента. При таком исходе СССР, использованный как главная жертвенная материальная сила, о которую споткнулся бы Гитлер, остался бы в тундре, что означало конец его истории» (с.25).

Вся геостратегия Москвы была нацелена на то, чтобы избежать неблагоприятного для Советской России сценария Второй мировой войны, неизбежность которой осознавалась уже сразу после Версаля. Здесь было важно решить три задачи, причём решать их приходилось во многом одновременно:

1. Не допустить объединения капиталистического мира против СССР, сохранив свободу внешнеполитического манёвра, используя противоречия империалистических держав между собой.

2. Не допустить войны на два фронта.

3. Удержаться как можно долго от вступления в большую войну.

Нетрудно увидеть, что все внешнеполитические шаги сталинского руководства полностью укладывались в русло этих трёх задач.

Сталин не собирался, особенно после Мюнхена, связывать себя какими-то обязательствами перед Францией и Англией без получения ответных и надёжных гарантий. Поскольку, даже если бы такие гарантии и были зафиксированы письменно, не было уверенности, что западные державы станут их выполнять, это в 1939 году толкало Сталина на мысль, что лучше договориться с другой стороной разгоравшегося конфликта на почве обоюдной заинтересованности в «дележе добычи». Можно считать это циничным расчётом, но это была единственно реалистичная в тех условиях для СССР политика, что, кстати, признавал и Черчилль. Для лучшего проведения в жизнь такой политики Сталин в мае 1939 года сместил наркома иностранных дел Литвинова, бывшего приверженцем «системы коллективной безопасности», и поставил на его место Молотова, лучше понимавшего волю и замыслы Сталина. В 1939 году пакт о ненападении с Германией на какое-то время решил все три задачи. Пакт о нейтралитете с Японией от 13 апреля 1941 года ещё больше снизил вероятность одновременной войны на два фронта. Правда, Сталин надеялся удержаться в стороне от решительной схватки до 1942 года. Но Гитлер рискнул на вторжение в СССР уже в 1941-м, не обезопасив свой стратегический тыл.

Превентивная война и сепаратный мир: правда против мифов

По изложенным выше соображениям лишены всяких оснований любые попытки доказать, что Сталин планировал нападение на Германию в 1941 или 1942 гг. Такое нападение означало бы неминуемую войну на два фронта, так как немедленно, в соответствии с Тройственным пактом, войну Советскому Союзу объявляла Япония (тогда как в случае германского нападения на СССР приоритетным для неё являлся пакт о нейтралитете). Совершенно неизвестно, как повела бы себя Англия. Закон США о ленд-лизе в этом случае не распространялся бы на СССР, так как он действовал лишь в отношении «жертв агрессии», а тут Советский Союз сам бы выступил в качестве агрессивной стороны. Короче, предположение, что Сталин намеревался первым начать войну против гитлеровской Германии возможно лишь при одном допущении: что вождь СССР вдруг окончательно и бесповоротно «съехал с катушек». Но никаких оснований для подобного предположения ни одно действие Сталина за всё время его властвования нам не даёт.

Первые две задачи русскому руководству приходилось постоянно решать и после того, как наша страна была-таки втянута в большую, долгую и кровавую разборку почти со всей Европой.

Главное здесь было – не допустить сепаратного сговора западных держав с Гитлером за спиной СССР. Возможность продолжать получать материальную помощь с Запада здесь играла второстепенную роль – Советский Союз всю войну, особенно самый тяжёлый её период, обходился почти исключительно собственным оружием. Сталин опасался, и вполне обоснованно, что Англия и США не просто договорятся с Германией, но и заключат союз, направленный против СССР. Сталину было прекрасно известно, что правящие круги Великобритании находятся в контакте с «миссией Гесса», информацию о которой, кстати, до сих пор британские спецслужбы хранят за семью печатями.

Вот почему следует логически отвергнуть любые «свидетельства» того, что Сталин в течение 1942-1943 гг. предпринимал попытки договориться с Гитлером о перемирии и мире на условиях статус-кво (на 21 июня 1941 года). В печати то и дело появляются фальшивки вроде мирного предложения, якобы переданного представителями русского командования своим немецким врагам-коллегам в Мценске в феврале 1942 года; о том, будто летом 1943 года сам Берия (хотя почему Берия? всего-то – нарком внутренних дел, к внешней политике и войне отношения не имеющий) летал за линию фронта договариваться с немцами. Но всякий раз-де мешали неуёмные амбиции Гитлера, не желавшего поступиться завоеваниями.

Никаких доказательств этим «фактам» не приведено, и это неудивительно. Даже если бы подобные события имели место, вряд ли могли сохраниться документы и свидетельства о них – слишком секретная информация. Но рассуждая чисто логически, мы должны признать, что со стороны Сталина не могло быть таких шагов. Ведь любое просачивание сведений о попытках руководства России установить контакты с Гитлером сразу давало англо-саксам легитимное право сразу отказаться от поставок в СССР по ленд-лизу (которые худо-бедно, но облегчали ведение войны) и начать самим переговоры о сепаратном мире. Учитывая, какая сильная тенденция к сговору всегда имелась как в правящих кругах Англии и США, так и в нацистском руководстве Германии, можно не сомневаться, что такие переговоры закончились бы раньше и успешнее, чем любые переговоры Германия-СССР, а то и привели бы к заключению союза на антирусской основе. Так что и здесь то же самое, что в вопросе о «превентивной войне», которую Сталин якобы готовил: чтобы выйти к Гитлеру с сепаратными мирными предложениями, Сталин предварительно должен был (незаметно для своего ближайшего окружения!) сойти с ума.

Попытки сепаратного примирения с СССР со стороны Германии

Пока такой одиозный деятель, как Гитлер, находился у власти, шанс на то, что Англия и США заключат с ним мир, оставался минимальным. Однако что было бы, если бы заговорщики в 1944 году смогли бы убить Гитлера и придти к власти? Известно, что устроители переворота 20 июля 1944 года планировали, после захвата власти, сразу обратиться с мирным предложением к западным державам. Да не просто обратиться, а в доказательство своих добрых намерений полностью оголить Западный фронт, перебросив оттуда все войска на Восток, против России! И неизвестно, как себя повели бы в этой ситуации США и Англия, учитывая вспыхнувшие тогда разногласия между союзниками по поводу помощи Варшавскому восстанию. Здесь мы опять же вспоминаем британские планы агрессии против СССР, составлявшиеся и в 1940, и в 1945 гг.

Домыслы о возможном сепаратном мире между Германией и СССР опираются на немецкие источники. Правда, те говорят о том, что такие попытки предпринимал вовсе не Сталин, а Гитлер. Риббентроп в своих мемуарах выставляет себя инициатором этих мирных предложений. Он пишет, что в ноябре 1942 года, после высадки англо-американских войск в Северной Африке, ему стала очевидной угроза второго фронта в Европе. Тогда он попытался убедить Гитлера дать ему разрешение прозондировать через русского посла в Швеции А.М. Коллонтай почву для заключения мира с Россией. Этого, по мнению Риббентропа, можно было добиться только при условии возвращения России части захваченных территорий (напомним, что наше наступление под Сталинградом тогда ещё не началось). Гитлер резко отверг такое предложение.

О дальнейших попытках такого рода также имеются любопытные свидетельства Риббентропа, хотя перепроверить их по другим источникам затруднительно. Кроме того, нужно учесть, что писал экс-министр иностранных дел рейха уже во время Нюрнбергского процесса и наверняка хотел, чтобы его записки могли послужить в какой-то мере оправдательным материалом.

«В те тяжёлые дни после окончания боёв за Сталинград, – вспоминал Риббентроп, – у меня состоялся весьма примечательный разговор с Адольфом Гитлером. Он говорил в присущей ему манере о Сталине с большим восхищением… Пользуясь этим случаем, а также в более поздней памятной записке я снова предложил немедленно провести мирный зондаж в отношении Москвы. Участь этой памятной записки, которую я передал через посла Хевеля, оказалась бесславной. Хевель сказал мне: фюрер и слышать не желает об этом, и отбросил её прочь. В дальнейшем я ещё несколько раз заговаривал об этом с самим Гитлером. Он отвечал мне: сначала он должен снова добиться решающего военного успеха, а уж тогда посмотрим, что нам делать дальше, Его точка зрения и тогда и позже была такова: наш зондаж в поисках мира является признаком слабости.

Но я всё же установил через своего связного Клейста косвенный контакт с мадам Коллонтай в Стокгольме. Однако без его одобрения Гитлером я ничего решительного сделать не мог.

После измены правительства Бадольо [имеется ввиду объявление войны Германии] в сентябре 1943 г. я предпринял новый весьма энергичный манёвр. На этот раз Гитлер занял позицию уже не столь отрицательную. Он вместе со мной подошёл к карте и сам показал на ней демаркационную линию, на которой можно было бы договориться с русскими… Когда Муссолини после своего освобождения [тогда же, в сентябре 1943 г.] был доставлен в ставку фюрера, Гитлер совершенно неожиданно для меня заявил ему: он хочет договориться с Россией. На мою высказанную затем просьбу дать мне соответствующее указание я, однако, снова никакого ответа не получил. А на следующий день Гитлер опять запретил мне установление любого контакта с Россией…

Через некоторое время ко мне поступила от Клейста информация, что русские тоже выразили желание вступить в контакт с нами. Я передал это сообщение фюреру и наконец-то получил от него разрешение распространить мой зондаж на Стокгольм. Правда, я несколько сомневался в истинности этого сообщения… Русский представитель, действительно, так и не появился… В январе 1945 г. я решил предпринять последний натиск в этом направлении. Я сказал фюреру: я готов вместе со своей семьёй полететь в Москву, чтобы априори убедить Сталина в честности наших намерений; таким образом, я и моя семья послужим своего рода залогом в его руках. На это Гитлер ответил: “Риббентроп, не устраивайте мне никаких историй вроде Гесса!”».

Характерно, что Риббентроп не упоминает ни об одной попытке СССР войти в контакт с нацистским руководством на предмет заключения сепаратного мира, хотя, если такие попытки имели место, министр иностранных дел наверняка знал бы о них. Сведения о единственной попытке такого рода, по свидетельству Риббентропа, оказались дезинформацией.

Очевидно, что Сталин не мог пойти на мир с Германией в тайне от западных союзников. Союзническая же позиция была сформулирована ещё в 1943 году: безоговорочная капитуляция Германии. Это, однако, не исключало открытых попыток Сталина пересмотреть общесоюзническую концепцию, но только с согласия своих партнёров по коалиции.

СССР и союзники: балансирование на лезвии бритвы

История отношений СССР с союзниками во Второй мировой войне – это история очень напряжённой геополитической шахматной партии, где ценой ошибки руководства могла стать потеря государственной независимости нашей страны. Вопрос о присутствии иностранных, пусть и союзных, войск на территории СССР рассматривался через призму сохранения им государственного суверенитета. Поэтому ни американцы не получили баз на Дальнем Востоке, ни англичане – допуска в СССР своих войск «для защиты Закавказья от немцев».

Англо-саксы были готовы воевать с Германией … последнего русского солдата

Слова «безоговорочная капитуляция» (по-английски unconditional surrender, сокращённо US) со времён гражданской войны Севера и Юга стали своеобразной визитной карточкой США на поле боя. Требование безоговорочной капитуляции в отношении Германии было оглашено Рузвельтом и Черчиллем на их саммите в Касабланке в январе 1943 года. Советский Союз, несший главную тяжесть войны с Германией, был поставлен перед свершившимся фактом. Ему предлагали выбор: или присоединиться к декларации союзников и смириться перед неизбежностью многомиллионных жертв, которыми будет устлана дорога к Берлину (ибо было ясно, что, не имея иной альтернативы, кроме безоговорочной капитуляции, Германия будет сопротивляться до конца), или же отвергнуть это требование, тем самым рискуя лишиться поддержки Запада. Более того, в этих условиях США и Англия наверняка заявили бы, что отказ СССР присоединиться к их декларации есть измена делу союзников и оставляет им свободные руки в отношении Германии.

В том, что Сталин не хотел лить кровь русских солдат во имя окончательного разгрома Германии, нельзя усмотреть ничего «идеологически порочащего», например – мнимого сходства коммунистического и нацистского режимов. Здесь мы опять наблюдаем присущий Сталину прагматизм, желание сберечь силы страны для послевоенного восстановления. Но не только желание сохранить как можно больше жизней русских людей двигало Сталиным в его попытках смягчить позицию союзников. Он понимал, что ликвидация Германии как геополитического игрока оставит СССР один на один с объединённым Западом, то есть приведёт к той ситуации, которую СССР как раз и стремился избежать накануне войны. Именно поэтому-то Сталин после войны стремился к восстановлению единой, но нейтральной, внеблоковой Германии. Но именно поэтому западные державы после войны сознательно подталкивали к расколу Германии, рассчитывая полностью заполучить в свои руки, как сателлита, бóльшую и наиболее развитую часть этой страны.

Только в 90-е годы были рассекречены предложения Сталина по ведению войны, с которыми он вышел на Тегеранскую конференцию союзников (28 ноября – 1 декабря 1943 г.). Он обоснованно указал, что требование безоговорочной капитуляции вынуждает Германию сопротивляться до последнего, что влечёт за собой огромные жертвы среди народов Европы, особенно гражданского населения. Сталин предложил сформулировать конкретные условия: какие территории Германия должна освободить, сколько вооружения и материалов выдать, и огласить эти условия. И потом, уже отталкиваясь от заключенного на этих условиях перемирия, вести переговоры о мире.

Однако Рузвельт и Черчилль категорически отвергли инициативу Сталина, направленную на скорейшее прекращение войны. Сталин понял, что Запад намерен воевать с немцами до последней капли крови… русского солдата, и несогласие СССР с такой позицией было чревато сговором англо-саксонских держав с Германией. В такой ситуации руководству России не оставалось ничего другого, как в ходе войны пытаться захватить как можно более выгодные стратегические позиции в Европе для будущего глобального противостояния.

Как США пытались втянуть нас в войну на два фронта

Одновременно Советскому Союзу приходилось постоянно отбиваться от угрозы войны на два фронта. Эта угроза исходила не только от врагов (по признанию того же Риббентропа, в течение лета-осени 1941 года он неоднократно побуждал японских официальных лиц к объявлению войны СССР), но и в ещё большей мере от союзников.

Уже 8 декабря 1941 года, в день нападения Японии на Пирл-Харбор, президент США Рузвельт передал через русского посла Литвинова предложение правительству СССР предоставить американской авиации базы на русском Дальнем Востоке, а также выступить с совместным коммюнике. Молотов решительно отверг американское предложение, резонно сославшись, что оно нарушает пакт о нейтралитете с Японией.

Но при этом, чтобы не дать Западу поводу упрекнуть его в несоблюдении союзнических отношений и на этом основании отказаться от помощи Советскому Союзу, Сталин был вынужден время от времени делать обещания вступить в войну с Японией как только позволит обстановка на русско-германском фронте. Первый намёк такого рода Сталин сделал уже 20 декабря 1941 года во время визита в Москву министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена, когда сказал, что «не исключает» в будущем вступления в войну против Японии на стороне союзников. В августе 1942 года Сталин в беседе со спецпредставителем президента США А. Гарриманом высказался в том духе, что СССР объявит войну Японии, «когда созреют условия». Это своё намерение Сталин подтвердил в беседе с военным спецпредставителем Рузвельта генералом Хэрли в ноябре 1942 года, причём конкретизировал условия вступления СССР в войну против Японии, а именно: после разгрома Германии. Таким образом, ещё за год до Тегеранской конференции, где это обещание было повторено Сталиным, англо-саксонские державы уже имели заверения Сталина с обещанием помочь им справиться с Японией и указанием конкретных условий, когда эта помощь будет оказана.

Несмотря на это, США предпринимали все усилия, чтобы втянуть СССР в войну с Японией ещё до того, как будет разбита Германия. Ныне можно считать доказанным, что за всё время действия пакта о нейтралитете между СССР и Японией подводные лодки японского ВМФ не потопили ни одного русского судна (и лишь одно судно было повреждено огнём надводных кораблей в порту Гонконга при его захвате японцами в декабре 1941 г.)! И это несмотря на то, что они часто являлись американскими судами под русским флагом, доставлявшими грузы по ленд-лизу во Владивосток. Все известные случаи потопления русских кораблей в 1941-1945 гг. в Тихом океане и его морях (всего доказанных случаев – шесть), приписывавшиеся ранее японским субмаринам, оказываются результатом действий экипажей подводных лодок США! И далеко не всегда эти случаи можно списать на то, что экипажи ошиблись в идентификации судов. Совершенно очевидно, что подобными инцидентами США рассчитывали спровоцировать военный конфликт между СССР и Японией.

Продолжали США наседать и в вопросе предоставления им баз на русском Дальнем Востоке. Чтобы добиться согласия СССР, американские власти прибегали к самым грязным приёмам, например, к провокационным радиосообщениям. Так, 19 января 1942 года радио Сан-Франциско сообщило, что этот вопрос якобы обсуждался на встрече посла США в СССР с замом наркома иностранных дел Лозовским. Это известие вызвало резкие объяснения министра иностранных дел Японии Того с нашим послом Сметаниным, который сообщил, что ему ничего об этих консультациях неизвестно.

Однако 27 февраля 1942 года госсекретарь США Уэллес официально передал через нашего посла Литвинова предложение рассмотреть этот вопрос, причём увязал его с открытием второго фронта в Европе, которого добивалась русская сторона. То есть вопрос ставился так: мы высадимся в Европе, если вы в свою очередь вступите в войну с Японией. Разумеется, такая постановка вопроса была отвергнута русским руководством. Кроме того, вопрос о присутствии иностранных, пусть и союзных, войск на территории СССР рассматривался через призму сохранения русского государственного суверенитета. Поэтому ни американцы не получили этих баз, ни англичане – допуска в СССР своих войск «для защиты Закавказья от немцев».

Борьба мировых центров,17.09.09

[1] В консервативном русском сознании, как, впрочем, и в сознании иностранцев, замена большевиками названия Российского государства на Советский Союз или СССР имеет формальное значение. В этой связи слова Россия, Российское государство, СССР или Советский Союз в геополитическом отношении являются абсолютными синонимами. Приводится с незначительными изменениями, включая заглавие. (Ред. ЗЛ).