Журнал «Золотой Лев» № 237-238- издание русской
консервативной мысли
(www.zlev.ru)
Я.А. Бутаков
Твердыня
духовная и крепость военная
400 лет назад войсками князя Михаила Скопина-Шуйского была
снята осада с Троице-Сергиевой лавры. Шестнадцать месяцев польско-литовские
войска и российские изменники осаждали достославный монастырь. Одновременно с этим
они постоянно предпринимали попытки «прельстить» защитников Лавры к
предательству Отечеству и законному царю. Героическая оборона Троице-Сергиевой
лавры стала одним из символов русской стойкости в Смутное время начала XVII века.
Символ русского
сопротивления
400 лет назад войсками князя Михаила Скопина-Шуйского была
снята осада с Троице-Сергиевой лавры. Шестнадцать месяцев
польско-литовские войска и российские изменники осаждали достославный монастырь.
Одновременно с этим они постоянно предпринимали попытки «прельстить» защитников
Лавры к предательству Отечеству и законному царю. Героическая оборона
Троице-Сергиевой лавры стала одним изсимволов русской стойкости в Смутное время
начала XVII века.
Началу Троицкой осады предшествовала битва (22 сентября
1608 года) у села Воздвиженского, которое ныне, как и четыре века назад,
проезжает всякий, следуя трактом из Москвы в Лавру. Здесь отряды Сапеги и Лисовского
нанесли крупное поражение части московского войска. Это поражение нанесло
сильный удар по престижу царя Василия Шуйского и подняло авторитет самозванца
Лжедимитрия II.
Костомаров так описывает ситуацию того времени на Руси:
«Эта новая потеря ещё более повредила Шуйскому. В его войске были
новгородцы, псковичи, дворяне и дети боярские заволжских уездов.
От беспрестанных неудач они потеряли надежду; они услышали, что в разных
краях Руси бродят поляки, что уже многие города отступились от Шуйского, –
и они самовольно разъехались по домам... Нельзя было поручиться,
чтобы край, сегодня верный Шуйскому, не изменил ему завтра... Для ратных
людей ни Димитрий [второй самозванец – Я.Б.], ни Шуйский
не имели авторитета законности; и тот и другой давали жалование; получив
жалование от Шуйского, беглецы получали в Тушине, а потом возвращались,
выпрашивали прощение и служили Шуйскому, пока им давалось жалование
от Шуйского; и так случалось, что иной москвич
раз пять или шесть бегал из Москвы в Тушино и возвращался назад».
«В общем падении духа увидим доблесть некоторых, и в ней
причину государственного спасения; казня Россию, Всевышний не хотел
её гибели и для того ещё оставил ей таких граждан», – сими словами
начинал Н.М. Карамзин свой рассказ о подвиге защитников Лавры.
23 сентября 1608 года брат литовского канцлера Ян-Пётр
Сапега и литовский полковник Александр Лисовский со своими войсками
расположились в виду Троице-Сергиева монастыря. Армия интервентов
и изменников-"тушинцев«, по мнению
Карамзина, насчитывала 30000 человек. Современные историки называют более
скромную цифру – 10 тысяч, но и она выглядит значительной, учитывая
ограниченное пространство военных действий. Стены Сергиева монастыря Св. Живоначальной Троицы насчитывают по периметру
всего 1,25 км.
Их высота составляет от двух с половиной до трёх с половиной сажен
(от 5,3 до 7,4 м).
Историк Н.И. Костомаров писал, что толщина стен, сделанных из прочного
камня, достигала трёх сажен (более 6 м). Однако всякий, бывавший
в Троице-Сергиевой лавре, может убедиться, что это далеко не так.
Ведь нынешние стены монастыря почти не перестраивались со времён знаменитой
осады.
В 1608 году царь Василий Шуйский поставил в Лавре
гарнизон во главе с воеводами Григорием Долгоруким-Рощей
и Алексеем Голохвастовым. Костомаров писал, что в Лавре было три с лишним
тысячи ратных людей. Нынешние историки, опять же, считают это число преувеличенным
и называют другое – около 2300 ратников. Но в любом
случае силы оборонявшихся значительно уступали силам
осаждавших. Вдобавок, в монастыре находилось более
тысячи окрестных крестьян и слобожан с семьями, укрывшихся
за стенами Лавры от неприятеля. Их присутствие могло быть полезным
в случае кратковременной обороны, но неизбежно обращалось в обузу при
длительной осаде. «Женщин было так много в тесном пространстве, – пишет
Костомаров, – что, по известию очевидцев, иным приходилось родить
младенцев при чужих людях, и никто со срамотою
своею не скрывался. Теснота увеличивалась ещё от множества скота,
загнанного в монастырскую ограду».
«И были в городе тогда теснота великая, скорбь, беды
и напасти, – писал келарь Лавры Авраамий Палицын, бывший тогда
в Москве, но потом со слов очевидцев составивший подробное
«Сказание» о Троицком сидении, один из выдающихся памятников
древнерусской батально-героической литературы. – И у всех, тогда
бывших в осаде, кровью сердца кипели, но от полезного дела, ими начатого,
не отступали. Смерти же ждали, но на Господа Бога упование
возлагали и всячески врагу сопротивлялись».
29 сентября 1608 года Сапега направил московским воеводам
и архимандриту Лавры Иосифу письма с предложением изменить царю
и стать на сторону самозванца, обещая за это от имени
Лжедимитрия многие «царские» милости и льготы. Воеводы по совету с архимандритом
и соборными старцами направили интервентам исполненный чести и достоинства ответ,
где, в частности, говорили так: «Тёмное державство,
гордые военачальники Сапега и Лисовский и прочая дружина ваша! Десятилетнее отроча в Троицком Сергиевом монастыре посмеётся
вашему безумному совету. Мы приняли писание ваше и оплевали его...
Богатства всего мира не возьмём за крестное целование!»
13 октября 1608 года войско Сапеги произвело первый приступ
к Лавре. «Целый день войско и казаки пили, пели, скакали на лошадях,
стреляли для забавы. Когда стало вечереть, толпы всадников выступили одна
за другой; за ними развевались знамёна густо, как лес. Наконец,
вокруг всего монастыря растянулись разнородные рати: тут были и поляки,
и Литва, и казаки донские, и татары, и инородцы, и свои
русские московские люди, слуги «вора»... Когда осаждающие подходили ближе,
выстрелы монастырские из пушек и пищалей так начали их поражать, что
у них бодрость пропала: все они чересчур пировали днём, и теперь
большая часть была на похмелье. Они побросали свои лестницы и тарасы
и побежали. Довольно их и легло», – пишет Костомаров.
Ещё не раз той же осенью интервенты и русские
изменники пытались штурмом взять Лавру. Об одном из готовящихся приступов
оборонявшиеся были извещены чудесным сном пономаря Иринарха, которого явившийся
ему Св. Сергий предупредил о направлении готовящегося
вражеского удара. Одновременно противник рыл подкопы и производил минирование
стен. О том, что супостат ведёт сапёрные работы,
защитникам Лавры было известно, но обнаружить, где это делается, удалось только
11 ноября. Правда, к счастью, оказалось, что не поздно.
Но вызвавшиеся на поиск подкопа крестьяне Никон Шилов и Силота,
хоть и взорвали незавершённый врагом подземный ход, погибли при этом. Много раз
ратные люди и иноческо-крестьянское ополчение Лавры совершали успешные вылазки,
в ходе которых брали богатые трофеи.
Подвиг защитников
Лавры вдохновил Минина и Пожарского
С наступлением зимы (1608/09 г.) в Лавре,
переполненной беженцами, начались цинга, голод и мор. По мнению
современных историков, ежедневная смертность стала достигать пятнадцати
человек. По повелению царя были предприняты меры по облегчению
положения осаждённых. Решающую роль в принятии
решения об оказании помощи Лавре сыграл патриарх Гермоген. Из Москвы,
тоже находившейся в осаде, хоть не такой плотной, в Лавру был
направлен обоз с продовольствием и боеприпасами под командой
казацкого атамана Сухого-Осташкова. При поддержке
защитников Лавры, предпринявших очередную вылазку, обоз вошёл
в её ворота. Правда, четверо русских воинов были схвачены в плен
и стали жертвой злобы врагов: их казнили против стен монастыря.
В ответ воевода Долгорукий-Роща приказал казнить в виду изменников
и интервентов шесть десятков из пленных. Этот решительный шаг сильно
повлиял на настроение осаждавших:
в их лагере началось недовольство своими начальниками.
Но и положение в Лавре не улучшалось.
В довершение к голоду и эпидемиям там начались раздоры между
воеводами, дополняемые наветами на архимандрита и его людей и недовольством
беженцев. Казначея Лавры, обвинённого в измене, спасла от пытки
только смерть от заразы. Монахиня Ольга, в миру великая княжна Ксения
Годунова, иночествовавшая в Лавре, писала в марте 1609 года свое тётке, княжне Ноготковой: «Я в своих бедах
чуть жива и конечно [в смысле окончательно, безнадёжно – Я. Б.]
больна со всеми старицами, и вперёд не чаем себе живота, с часу
на час ожидаем смерти, потому что у нас в осаде шатость и измена
великая».
Но при всех таких нестроениях Троице-Сергиев монастырь
всё-таки продержался эту зиму, а весной наступило некоторое облегчение. Видя,
что надежды на взятие Лавры измором рухнули, Сапега приказал в ночь
на 28 мая 1609 года штурмовать стены. Атака захлебнулась в крови наступающих. Месяц спустя интервенты и крамольники
повторили попытку – с тем же результатом.
«Упорство Троицкой обители действовало нравственно
на всю Русскую землю московской державы и внушало смелость
и надежду к отпадению от «вора»», – писал Костомаров. Племянник
царя молодой князь Михаил Скопин-Шуйский летом 1609 года привёл, после долгих
переговоров, на выручку Москве союзный шведский отряд. С его помощью
московские ратные люди 5 июля 1609 года разбили под Калязином сильное войско
самозванца. Это событие Авраамий Палицын считал переломным в ходе кампании
и оказавшим решающее влияние на исход Троицкого сидения.
Между тем Св. Сергий, являясь
Иринарху и другим инокам, продолжал ободрять защитников Лавры, вселяя
надежду на скорое облегчение утеснения в осаде. 31 июля враги
сделали последний приступ к стенам Лавры. «Отчаянно бились измученные
сидельцы; в эту ночь женщины показывали такую же отвагу, как
и мужчины». Следствием неудачного штурма было то, что 12 августа
противник снял большую часть своих сил из-под Троицкой обители, «и только часть
войска берегла ещё обоз и продолжала осаду, но так слабо, что
осаждённые могли уже иметь свободное обращение за пределами монастыря».
Осенью 1609 года Михаил Скопин-Шуйский утвердил свой стан в Александровой
слободе и подал помощь лавре в виде ратного отряда Давида Жеребцова
с продовольственным обозом. «Князь Михаил дал чиновнику Жеребцову 900
воинов и велел силою или хитростию проникнуть в Лавру; Жеребцов
обманул неприятеля и, к радости её защитников, без боя соединился
с ними [19 октября – Я.Б.]».
Важнейшая битва
Смутного времени
Дни «тушинского царика» подходили к концу, близилось
время освобождения и самой Москвы из-под осады супостатов.
Поэтому Жеребцов, именем царя и князя Михаила принявший
начальство над гарнизоном, воспретил защитникам Лавры производить вылазки
против осаждавших, видя в этом теперь бесполезную потерю людей. Время
работало уже на осаждённых. 4 января 1610 года в Троице-Сергиев
монастырь вступило и второе войско, под командованием дворянина Григория
Валуева, числом 540 вооружённых людей. Вслед за этим троицкие сидельцы
произвели успешную вылазку. 12 января 1610 года Сапега снял осаду и увёл
остатки своих войск (коих оставалось не более одной тысячи, по мнению
современных историков) от Лавры.
«И января в 12-й день гетман Сапега и Лисовский
со всеми польскими и литовскими людьми и с русскими изменниками
побежали к Дмитрову никем не гонимые, только
десницей Божией. В таком ужасе они бежали, что и друг друга
не ждали, и запасы свои бросали», – писал Авраамий Палицын
об окончании осады.
Героическая оборона Троице-Сергиевой лавры оказала
выдающееся влияние на ход и благоприятный исход Смутного времени.
По своему положению Лавра имела большое стратегическое значение
в сообщениях Москвы с северными областями Русской державы. Стойкое
сопротивление, оказанное обителью Св. Сергия врагам,
имело огромное моральное воздействие на настроение русских людей. «Димитрий
[второй самозванец – Я. Б.] вырос бы высоко, если б в этом
монастыре, вместо Шуйского, молились за него и желали добра ему», – отмечал
Костомаров. Интервенты и изменники были вынуждены отвлечь на осаду
Лавры значительные силы из-под Москвы. За это время соорганизовались силы
государственного порядка и при этом обнаружились непримиримые противоречия
в лагере «тушинского царика».
Крах авантюры второго Лжедимитрия, в чём значительную
роль сыграла героическая оборона Троицкого монастыря, положил конец второму
периоду Смуты, когда внешние враги делали ставку на дестабилизацию России
с помощью внутренних нестроений. Теперь начался третий период, когда польский
король начал открытую агрессию против России, и русский народ увидел облик
врага, не прикрытый никакими легендами о «законном царевиче».
Борьба мировых центров, 1.03.2010