Журнал «Золотой Лев» № 263-264- издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Д.А. Мальцев

к. ист. наук, с.н.с. РИСИ

 

Автономизм и сепаратизм в политике «белых» правительств[1]

 

В настоящий момент РФ является ассиметричной федерацией, состоящей из 83 субъектов. Ассиметрична она, потому что 26 субъектов имеют не только территориальный, но и национальный статус[2]. Такое смешанное административно-территориальное деление (АТД) в мире имеют всего 5 стран (Индия, Танзания, РФ, Бразилия, Канада) и в РФ оно непосредственно связано с Гражданской войной 1917-1922 гг. Советская Россия (в дальнейшем РСФСР) вышла из неё, имея уже привычное нам АТД вместо унитарных губерний имперского периода. Потому историю строительства национальных автономий связывают с большевистскими преобразованиями. Однако если более внимательно рассмотреть вопрос, то все оказывается гораздо сложнее... Достаточно известно, что классический марксизм, ориентируясь на европейские национальные государства[3], придерживался унитарной схемы АТД. Соответственно большевики вплоть до середины 1917 г. были противниками федерализма[4]. Выделение особых «национальных» территорий начало Временное правительство. Лучше всего об этом сказал сам глава правительства А.Ф. Керенский в одном из своих интервью:

 

«...либеральное общественное мнение никогда не принимало попытки насильственной русификации. Временное правительство немедленно вернуло Финляндии все права при одном единственном условии: независимость Финляндии должна была быть принята Учредительным собранием. Одновременно мы провозгласили и независимость Польши. Начал разрабатываться режим предоставления независимости для прибалтийских стран, для Украины... На Кавказе, в Туркменистане мы стали приглашать представителей местного населения для управления страной» [1].

 

Давались обещания широкой автономии и для Сибири, Калмыкии и других регионов... Комментарии, как говорится, излишни. По сути это знакомый нам лозунг «пусть каждый берет столько суверенитета, сколько унесет». В то же время, если посмотреть на большевиков, то еще 28 марта 1917 г. И.В. Сталин публикует в «Правде» статью под названием «Против федерализма», где выступает против «превращения России в «союз областей», «парада суверенитетов» и создания федерального (тем более союзного!) государства. «Неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение...» [2]. Будущий советский нарком по делам национальностей тогда упорно отстаивал идею унитарного государства[5]. Официально большевики признали право наций на самоопределение лишь в «Декларации прав народов России», что очевидно имело целью укрепление новой власти на окраинах страны[6]. Для этого периода характерно восприятие большевиками автономизации как буржуазного изобретения – наследия Временного правительства. Так, в телеграмме Наркомнаца в восточные окраины России, опубликованной в «Правде» под названием «Одна из очередных задач», содержался прямой призыв использовать идеи автономии, которую «необходимо взять» у «буржуазных групп», «очистив ее от буржуазной скверны». Наркомнац считал, что местные элиты стремятся превратить автономию в орудие «закабаления масс» и потому отверг предложение «буржуазно-националистических групп» о пропорциональном представительстве от национальных «меньшинств» и «большинств». В качестве основы для выборов на учредительные съезды и фундамента автономии предлагался классовый принцип, что на отсталых окраинах страны давало преимущество русским за счет большего числа рабочих [3]. Таким образом, большевики ни в коей мере не могут считаться первопроходцами в деле образования национальных автономий. Об этнической государственности думали не только большевики, но и их противники. Антибольшевистские правительства и вооруженные силы создавались и действовали преимущественно на окраинах, населенных так называемыми инородцами, и национальная политика для белых изначально была важным фактором в обеспечении социальной, материальной, финансовой поддержки армий. Легко увидеть, что лозунг автономизации сопутствовал антисоветскому движению[7] с самых первых дней. В январе 1918 г. Л.Г. Корнилов написал политическую программу того, что он понимал под Белым движением из 14 пунктов. Он заявил, что Добровольческая армия признаёт за «отдельными народностями, входящими в состав России, право на широкую местную автономию». Относительно отделившихся к тому времени Польши, Финляндии и даже Украины[8] и вовсе признавалось их право на «государственное возрождение» [4]. Позднее, 10 апреля 1919 г., в декларации Главного командования Вооруженными силами Юга России к союзным державам «Наши цели, за что мы боремся» в § 4 говорилось о «Проведении децентрализации власти путем установления областной автономии и широкого местного самоуправления» [5]. В начале 1919 г. была создана Подготовительная по национальным делам комиссия, ставившая целью сбор и подготовку аналитических материалов по национальному вопросу для командования. Возникшая по инициативе одного из идеологов белого дела В.В. Шульгина, она финансировалась деникинскими властями и должна была организовать отделы – малорусский, кавказский, белорусский, крымско-татарский и другие. Этот перечень вполне совпадает с многими созданными позднее советскими союзными и автономными республиками. Комиссией был также подготовлен проект областного деления Украины, с введением там культурно-национальной автономии [6]. Сходных идей придерживался и член Особого совещания при Добровольческой армии, один из главных политических советников генерала А.И. Деникина – член ЦК партии кадетов Н.И. Астров. Он писал:

 

«Власть осуществляет свои полномочия при широкой областной автономии и признании местных национальных особенностей... Власть национальная решительно отвергает восстановление старого порядка в стране... всякие самочинные стрелы направленные в эту сторону рассматривать как активно враждебные делу воссоздания русского государства...» [7].

 

Реализовывали идеи национально-территориального строительства и белые правительства Сибири. Временное сибирское правительство, образованное 23 июня 1918 г., выступало как орган областной автономии и высказало готовность идти на предоставление культурно-национальной автономии народам Сибири. В июле 1918 г. были опубликованы «Основные положения о границах культурной автономии национальностей Сибири». Министерство туземных дел во главе с автономистом-областником М.Б. Шатиловым определило пределы компетенции ведомства. Согласно проекту в распоряжение министерства передавались все территории, лежащие за 60-м градусом северной широты, а также имеющие районы с редким и малокультурным местным населением, лишённым экономической возможности организовать самоуправление. Эти территории подлежали выделению «из состава существующих губерний» причём «Министерство принимает все меры к немедленному определению границ этих районов для представления на утверждение Сибирской областной думы» [8]. Планировалось создать национально-территориальные округа, причем при определении их границ руководствоваться «строгим разграничением отдельных туземных народностей» [9]. Рассмотрев эту декларацию, а также округа, созданные уже в советское время, мы найдем практически абсолютное сходство. Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский, Эвенкийский, Таймырский автономные округа находились за 60-м градусом северной широты и соответствовали остальным критериям выдвинутым Министерством туземных дел. В 1917 г. в бурятских районах Иркутской губернии и Забайкальской области были созданы аналогичные земствам органы национального самоуправления во главе с Бурятским национальным комитетом. Нетрудно заметить, что они соответствовали позднее созданным большевиками Агинскому бурятскому и Усть-Ордынскому бурятскому автономным округам. В ноябре 1918 г. Бурятский национальный комитет был объединен с Бурятским отделом Правительства Забайкальской области атамана Семёнова. Идейной основой объединения стал панмонголизм, который поддерживали атаман Семёнов и японцы [10]. В Министерстве туземных дел бурятов считали народом, «требующим меньше других внимания и опеки, так как у них имеются уже свои коренные образованные люди, притом с высоко развитою благодарною совестью» [11]. Выдвигались также предложения альтернативные идее выделения этнических территорий и заключающиеся в том, чтобы организовать для бурят и тунгусов самоуправление по образцу казачьего и влить их в состав Забайкальского казачьего войска [12]. Управляющий Иркутской губернией эсер П.Д. Яковлев сам участвовал в создании бурятских национальных аймаков (т.е. автономных округов) и последовательно поддерживал их. Губительность этой политики видели многие. Например, представитель МВД П. Башилов считал, что вопрос об аймаках несет в себе «разлагающий антигосударственный элемент этнографически-политического сепаратизма бурят с монгольской ориентацией» [13]. В рапорте министру внутренних дел А.М. Гаттенбергеру в сентябре 1919 г. он доказывал, что аймаки выросли из большевистского лозунга самоопределения и создали чересполосицу русских и бурятских территорий. В принципе если рассматривать политику в отношении бурятских национально-территориальных единиц проводимую позже Советской властью, то видно, что большую долю правды в себе это заявление имело. Но, тем не менее, национальные земства сохранялись до решения вопроса в законодательном порядке. Выделения в отдельные территориальные единицы бурятских земель не было чем-то исключительным в административной практике белой Сибири. Еще 8 августа 1918 г. в Горном Алтае на основе Алтайского уезда была сформирована новая территориальная единица – Каракорум [14]. Эта территория сейчас носит название Алтайской республики. Ни один из этносов, проживающих в Сибирской автономии, не должен был оставаться без представительства в совете туземных дел. Естественно национальные элиты пытались установить официальные отношения с антибольшевистскими центрами и оговорить гарантии национального самоуправления. Предлагались различные варианты федеративного устройства восточных регионов России. Эти настроения находили полную поддержку. Член Временного сибирского правительства В.В. Сапожников говорил, что отвергает обвинение в сепаратизме, «но в то же время видит в областничестве, при громадности и разнохарактерности территории и разноплеменности состава населения, наиболее естественный и лёгкий путь к пробуждению здорового патриотизма и государственности в интересах целой России» [15]. Образование в сентябре 1918 г. Директории – Всероссийского временного правительства, дало основу для проведения согласованной политики по административно-территориальному вопросу на обширной территории. Национальные и областные автономии в октябре 1918 г. получили самостоятельность в вопросах внутренних дел, снабжения и продовольствия, торговли и промышленности, земледелия и народного просвещения. Создавались комиссии по подготовке положений о национальных представительных органах и выборах в них [16]. Установление военной диктатуры адмирала А.В. Колчака в Сибири открыло новый этап политики белых в регионе. Но и Колчак под давлением Антанты в мае 1919 г. дал обещание после войны созвать Учредительное собрание, признать правительство Финляндии, и смог лишь откладывая решение вопросов о признании независимости Польши, об автономии прибалтийских, закавказских и закаспийских стран. В письме в дипломатическую канцелярию в Екатеринодар и в Министерство иностранных дел в Омске 11 марта 1919 г. представитель Омского правительства в Париже Маклаков указывал:

 

«Мы не представляем себе будущее России иначе как свободным сожительством народов на принципах не только автономизма и федерализма, но даже в некоторых случаях и на условиях, установленных обоюдным соглашением и на началах независимости» [17].

 

Так как в составе Временного сибирского правительства Министерство туземных дел руководствовалось идеями сибирского областничества, то эта ориентация сохранялась и многими колчаковскими чиновниками. Уже упоминавшиеся «Основные положения о границах культурной автономии национальностей Сибири», в качестве проекта рассматривались правительством Колчака. Правда, оговаривалось, что предоставление отдельным национальностям Сибири территориально-политической автономии может быть разрешено только Всероссийским учредительным собранием. Тем не менее, говорилось, что правительство «относится весьма благожелательно ко всем ходатайствам туземцев, не противоречащих цельности и единству государственного начала» [18]. Народам Сибири предоставлялась культурная автономия, включающая в себя организацию всех звеньев учебных заведений с преподаванием на местном языке и изучением русского, причём предусматривалось субсидирование из средств государственного бюджета, если не доставало местных средств. В органах земского и городского управления местностей, где не менее 50% населения говорило на местном языке, он использовался наравне с русским в делопроизводстве. Подводя итоги, можно заметить, что создание национально-территориальных автономий в Сибири и европейской части страны не было изобретением только Советского правительства. Практически все они планировались и министрами антисоветских правительств, а в ряде мест даже стали приводиться в жизнь, что дает основания говорить, что начало изменения административно-территориального деления царских времен и приведение его в состояние, более привычное современным, началось уже тогда. Конечно, из этого не следует делать вывод, что большевики «заимствовали» идею у своих врагов. Скорее это говорит о настроениях в обществе, которые «сыграли» бы при любой власти. Пожалуй, наиболее полно это отобразил известный большевистский пропагандист, редактор «Известий ВЦИК» Ю.М. Стеклов: «лозунг «Единая Великая Россия» способен привлечь на сторону белых только «политически отсталые элементы» [19]. Как не печально но, если говорить о позиции русской интеллигенции, то Стеклов был прав. Как мы видели выше, лозунги автономизации и даже поощрения сепаратистов разделяли самые широкие круги русского общества – от большевиков до кадетов. Потому попытки антисоветского движения опереться в решении национального вопроса на кадры кадетов и октябристов, а то и эсеров, неизбежно вели к применению тех самых февральских рецептов Керенского, озвученных выше. Тем не менее, боясь показаться «политически отсталыми», лидеры Белого движения шли на включение в свои программы автономистских и даже сепаратистских идей. Это, с одной стороны, не добавило им верных союзников, так как переиграть левых на этом поле они не могли. Как следствие, боевая ценность союзников из национальных частей была невысокой. С другой стороны, это вынуждало и большевиков на еще более радикальные уступки национальным элитам. Белое дело в том виде, в каком оно сформировалось в условиях Гражданской войны в России, пыталось совместить лозунг «Единой и неделимой» с требованиями национальных элит. Что привело к тому, что от него отвернулись многие из тех, кто в иной ситуации был бы опорой движения – например, граф Ф.А. Келлер. В этом вопросе, как и во многих других, Белому делу во вред пошло то, что оно не смогло остаться белым, т.е. стоять на правых консервативных позициях, на идеях русской цивилизационной парадигмы[9].

 

Примечания:

1. Кузнечевский В.Д. Сталин: «посредственность», изменившая мир. М., 2010. С. 62.

2. Сталин И В. ПСС. Т. 3. С. 14-15. 3. Аманжолова Д.А. Казахский автономизм и Россия.

М., 1994. С. 34.

4. Лембич М. Политическая программа генерала Л.К. Корнилова январских дней 1918 года // Белый архив. Т. 2-3. Париж, 1928. С. 130-131.

5. ГАРФ. Ф. 439. Оп. 1. Д. 61. Л. 1.

6. Ушаков А.И., Федюк В.П. Белое движение и право наций на самоопределение // Проблемы политической и экономической истории России. М., 1998. С. 104-118.

7. ГАРФ. Ф. 5913. Оп. 1. Д. 67. Л. 21.

8. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 27.

9. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 17.

10. Ринчино Э.Д. Документы. Статьи. Письма. Улан-Удэ, 1994. С. 12. 11. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 9.

12. ГАРФ. Ф. 193. Оп. 1. Д. 3. Л. 10 об.

13. ГАРФ. Ф. 1700. Оп. 7. Д. 10. Л. 59. 14. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 10 об. 15. ГАРФ. Ф. 144. Оп. 1. Д. 10. Л. 8.

16. ГАРФ. Ф. 192. Оп. 1. Д. 20. Л. 4 об.

17. Думова Н.Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром. М., 1982. С. 215.

18. ГАРФ. Ф. 1701. Оп. 1. Д. 4. Л. 48.

19. Известия ВЦИК. Москва 18 августа 1919 года.

 

Екатеринбургская Инициатива, 12.11.2010 г.