Журнал «Золотой Лев» № 269-270- издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Е.А. Буданова

 

Челюскинцы - русские!

 

 

Челюскинцы. Челюскинцы: звук — Как сжатые челюсти! Мороз на них прет, Медведь на них щерится. И впрямь челюстьми — На славу всемирную — Из льдин челюстей Товарищей вырвали! …Сегодня — смеюсь! Сегодня — да здравствует Советский Союз! За вас каждым мускулом Держусь — и горжусь, Челюскинцы — русские! Марина Цветаева, 1934 год.

 

Начало освоению восточных и северных районов России положил еще в 16 веке Ермак Тимофеевич Аленин. На протяжении нескольких веков десятки и сотни мореплавателей пытались пройти арктическими морями из Европы в Азию, но к началу 30-х годов ХХ века только трем экспедициям удалось это сделать и всем им пришлось в пути зимовать.

Освоение Северного морского пути в конце 1920-х — начале 1930-х годов стало очень важным для нашей страны. Если бы удалось наладить в Арктике регулярное и безаварийное движение судов с одного конца страны на другой, из Атлантики в Тихий океан, за один летний сезон, стало бы легче доставлять грузы в самые восточные районы, чтобы, к примеру, наладить на Чукотке добычу самых больших в мире запасов оловянной руды. К тому же в 1929 году советское правительство решило конкретными действиями подтвердить заявленное им ранее право на арктические территории и в первую очередь на Землю Франца–Иосифа. Именно туда особенно часто и бесцеремонно заглядывали промысловики сопредельных государств, пользуясь тем, что СССР не имел тогда на Севере сильного флота.

В 1928 году постановлением Совета Народных Комиссаров была учреждена Арктическая правительственная комиссия. Ее возглавил бывший главком Вооруженных Сил страны С. С. Каменев. Комиссия руководила созданием на побережье Ледовитого океана морских и авиационных баз, метеостанций и регламентировала плавание судов. Первым практическим результатом работы комиссии было спасение экспедиции Нобиле, потерпевшей аварию на дирижабле «Италия». Ее же усилиями были спасены зазимовавшие во льдах океана советский пароход «Ставрополь» и американская шхуна «Нанук».

Первым Северный морской путь за одну навигацию прошел в 1932 году ледокол «Сибиряков» под руководством профессора математики Отто Юльевича Шмидта. Правда, в конце плавания он потерпел аварию: в сражении с тяжелыми льдами сломал винт и последний участок пути шел под самодельными парусами. Тем не менее после этого рейса правительство приняло решение о создании Главного управления Северного морского пути. Начальником его был назначен Отто Шмидт.

Окрыленный успехом Шмидт решил без промедления вторично пройти Северным морским путем, причем провести рейс, максимально приближенный к тем, которые должны были стать регулярными. Для этого был необходим корабль, а все суда, имевшиеся тогда на Севере, оказались задействованы под плановые перевозки. Для грузовых перевозок, соответствующих задачам освоения Севера, нужны были суда, приспособленные к плаванию в условиях Севера. Это привело советское руководство к идее использования парохода «Челюскин» для освоения Северного морского пути. Он был построен в 1933 году в Дании на верфях известной судостроительной фирмы "Burmeister and Wain", B&W, Copenhagen по заказу советских внешнеторговых организаций.

Имя пароходу дали в честь русского полярного исследователя послепетровской эпохи подштурмана Семена Ивановича Челюскина.

16 июля 1933 г., имея на борту 800 тонн груза, 3500 тонн угля и более ста членов команды и участников экспедиции, "Челюскин" покинул ленинградский порт и направился на запад, к месту своего рождения – Копенгагену. На верфи судостроители за шесть дней устранили некоторые из дефектов. А 2 августа 1933 г. «Челюскин» вышел из Мурманска в свое историческое плавание.

 

 

Хотя основной задачей научной экспедиции было доказательство возможности прохождения Северного морского пути из Мурманска во Владивосток за одну летнюю навигацию, попутно изучалась сама зона Северного морского пути – её климат, погодные условия, обитающие в Арктике животные и растущие там растения. Уточнялась береговая линия.

Труднее всех приходилось женщинам. Как они оказались в лагере? По разным причинам. Несколько женщин входили в состав судовой команды «Челюскина». Три работали уборщицами, одна — буфетчицей. Были женщины и в составе научной экспедиции Шмидта. Помимо этого, как известно, на корабле находилась группа полярников, направлявшихся работать на остров Врангеля. Поскольку командировка предстояла длительная, некоторым разрешено было взять с собой жен и детей.

Осваивать Арктику отправлялись тогда не в расчете заработать хорошие деньги, а по велению сердца, из патриотических побуждений. Эти энтузиасты нередко даже не представляли себе, какие испытания их там ждут. Так случилось и с семьей Петра Буйко, который получил назначение на остров Врангеля начальником полярной станции. Чета Буйко взяла с собой годовалую дочь Аллу. На «Челюскине» девочка начала ходить и разговаривать.

Плавание шло успешно вплоть до Новой Земли. Затем «Челюскин» вошел в Карское море, не замедлившее показать и свой плохой характер, и беззащитность "Челюскина" перед настоящими полярными льдами. Серьезная деформация корпуса и течь появились 13 августа 1933 года. Встал вопрос о возврате назад, но было принято решение продолжить путь.

Чтобы свести риск к минимуму, Шмидт решил поступить следующим образом. В наиболее трудных местах трассы неподалеку от «Челюскина» должен находиться мощный ледокол «Красин». В случае, если бы экспедиция встретила тяжелые льды, проводку «Челюскина» обеспечивал бы ледокол. Но когда понадобилась эта помощь, два ледокола, находившихся у Чукотского полуострова, — «Красин» и «Литке» оказались в аварийном состоянии. «Красин» поломал один из гребных винтов, а «Литке» провел до этого трудную зимовку во льдах, и ему был необходим ремонт в порту.

В Карском море произошло важное событие - у Доротеи Ивановны (девичья фамилия Дорфман) и геодезиста Василия Гавриловича Васильевых, направлявшихся на зимовку на остров Врангеля, родилась дочь. Запись о рождении была сделана В. И. Ворониным в судовом журнале "Челюскина". Она гласила: "31 августа. 5 час. 30 м. у супругов Васильевых родился ребенок, девочка. Счислимая широта 75°46’51" сев., долгота 91°06’ вост., глубина моря 52 метра". Девочку – по месту рождения – назвали Кариной.

В Восточно-Сибирском море стали попадаться тяжелые льды. 9 и 10 сентября "Челюскин" получил вмятины по правому и левому борту, лопнул один из шпангоутов и усилилась течь судна. Опыт дальневосточных капитанов, плававших северными морями, говорил, что 15-20 сентября - самый поздний срок для входа в Берингов пролив. Тем временем закончилось короткое арктическое лето, наступила осень, а с ней интенсивное образование льда. «Челюскин» больше дрейфовал в ледяных полях, чем двигался самостоятельно. Однажды, когда попробовали двигаться, от удара о лед лопнул румпель рулевого управления. Пароход стал неуправляемым.

 

 

4 ноября 1934 г. благодаря удачному дрейфу «Челюскин» вошел в Берингов пролив. До чистой воды оставались считанные мили. Но никакие усилия команды не смогли спасти положения. Движение на юг стало невозможным. В проливе началось движение льдов в обратную сторону, и «Челюскин» снова оказался в Чукотском море. Судьба корабля зависела полностью от ледовой обстановки. Зажатый льдами пароход самостоятельно передвигаться не мог.

Ко второй декаде февраля 1934 года лед пришел в движение. Приборы, с помощью которых можно было следить за подвижками ледяных полей, показали: возможна беда. Прогноз этот оказался правильным. В 13 часов 30 минут 13 февраля раздался оглушительный удар...

 

«То, что увидел, — вспоминал один из участников экспедиции Борис Громов, — трудно передать словами. Это была катастрофа. В десятках метров от корабля, вырастая, наступала на судно ледяная гора. Большие тяжелые куски льда с легкостью перекатывались, с гигантской силой и упорством наступая на наш беззащитный пароход... Стоял отчаянный грохот и треск. От бешеного напора льда пучился и рвался левый борт «Семена Челюскина» — страшнее, казалось, ничего не могло быть».

 

Тотчас начался всеобщий аврал. Никто не знал, когда судно уйдет на дно, поэтому тяжести таскали бегом, мокрые от струившегося пота, стараясь как можно скорее создать на льду запасы продовольствия, топлива и других необходимых вещей. Стихия в этот момент немного смилостивилась. Сжатие, раздавившее пароход, неожиданно прекратилось, а отжатие произошло лишь через два часа. Это дало возможность спасти даже часть стройматериалов, находившихся на верхней палубе.

 

 

К моменту гибели «Челюскина» на нем находилось 105 человек — команда судна, ученые, входившие в состав научной экспедиции, а также журналисты и смена полярников, направлявшихся на остров Врангеля для работы на радио и метеостанции. Была там еще и бригада рабочих–строителей, которые должны были возвести для этой станции два новых дома.

С тонущего корабля на лед сошли 104 человека. Среди них были 10 женщин и два маленьких ребенка, две девочки: полуторагодовалая Алла Буйко и Карина Васильева, родившаяся на «Челюскине» за шесть месяцев до катастрофы. Один человек — завхоз Борис Могилевич — не успел покинуть судно и погиб.

15 февраля во всех крупных газетах страны появилось сообщение о гибели «Челюскина». Здесь же публиковалось постановление правительства о создании комиссии для организации помощи участникам экспедиции Шмидта. Возглавил эту комиссию заместитель председателя Совнаркома СССР Валерьян Куйбышев. О ее действиях постоянно сообщалось в печати. В возможность спасения многие специалисты не верили. Некоторые западные газеты писали, что люди на льду обречены, и возбуждать в них надежды на спасение негуманно, это только усугубит их мучения. Ледоколов, которые бы могли плавать в зимних условиях Ледовитого океана, тогда еще не было. Надежда была только на авиацию.

Началась продолжавшаяся два месяца ледовая эпопея, за которой следили миллионы людей в разных странах и прежде всего, конечно, в Советском Союзе.

Сохранить человеческий коллектив в таких экстремальных условиях — большой подвиг. История освоения Арктики знает случаи, когда люди в таких условиях не только теряли способность к коллективной борьбе за жизнь, но даже ради личного спасения совершали по отношению к товарищам тяжкие преступления.

Тем временем в ледовом лагере налаживалась жизнь. Шмидт предложил построить барак из всплывших в полынье после гибели парохода бревен и досок. В бараке установили две печки из железных бочек, стены и потолок засыпали снегом метровой толщины, это сделало его почти непродуваемым. Рядом с бараком, где поселилась половина челюскинцев, построили камбуз. На третий день существования лагеря корабельные повара впервые всех накормили супом, а позже в самодельной духовке даже приладились печь хлеб.

А в палатках и бараке шли дискуссии о том, как быть. Ведь все знали, что льдина, на которой стоял лагерь, малонадежна. У некоторых возникла мысль идти пешком к побережью. Шмидт самым решительным образом эти попытки отклонил. Да, сказал он, до берега не так уж далеко — 150 миль, но передвигаться пришлось бы не по ровному пути, а через глыбы торосов. У Чукотского побережья могут встретиться полыньи, разводья, которые придется обходить. Сможем ли мы в таком случае все благополучно добраться до цели? Вряд ли. Рисковать надо с умом, а в нашей обстановке это не риск, а безумие. Только дисциплина, сплоченность и организованность всего коллектива помогут нашему спасению. Поэтому, заявил Шмидт, ни один человек самовольно не уйдет из лагеря. Если хочешь помочь себе — помогай коллективу; только помогая коллективу, поможешь себе. Эта мысль стала основной заповедью лагеря Шмидта.

Как жили люди на льдине? Как боролись с тоской, отгоняли мрачные мысли? Кроме работы, в хорошую погоду играли в футбол, волейбол, городки. Устраивали вылазки на лыжах. Читали. Удалось спасти четыре книги: поэмы Пушкина, «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, «Пан» Гамсуна и третий том «Тихого Дона» Шолохова. Душой лагеря был Отто Юльевич Шмидт. Радиосвязь с материком обеспечивал знаменитый полярный радист Эрнст Кренкель.

Вспоминали о былой жизни, смотрели на северное сияние, боролись с болезнями, мечтали, мерзли... По вечерам слушали драгоценную пластинку Марлен Дитрих — удалось спасти патефон, но только с двумя пластинками. Выпускали стенную газету «Не сдадимся». Пытались острить, устраивали розыгрыши. Создали хор. «Утром иногда встанешь, — вспоминал находившийся с экспедицией художник Федор Решетников, — и слышишь: «Не спи, вставай, кудрявая...» Лицо все в инее, но народ быстро подбодрится, встанет, завтракает и идет на работу». 27 февраля в лагерь пришла правительственная радиограмма:

 

«...С восхищением следим за вашей героической борьбой со стихией и принимаем все меры к оказанию вам помощи. Уверены в благополучном исходе вашей славной экспедиции...Сталин. Молотов. Ворошилов. Куйбышев. Орджоникидзе. Каганович».

 

Конечно, Шмидт прекрасно отдавал себе отчет в том, какая тяжелая ответственность легла на его плечи. Ему пришлось приложить громадные усилия для того, чтобы наладить в лагере бодрый трудовой ритм. Людей покоряли его хладнокровие, выдержка.

Каждый вечер в бараке, освещенном коптилкой, Шмидт делал сообщения о том, что предпринимается на Большой земле для их спасения. Говорил о дневных заботах лагеря, заданиях на следующий день. А потом начиналась его очередная лекция. Может быть, сегодняшним читателям покажется странным, но там, на льдине, Шмидт издавал стенную газету и читал лекции, о чем ежедневно сообщалось во всей центральной советской прессе. Только по естествознанию в ледовом лагере Шмидт сделал 17 докладов!

 

 

Его лекции не прекращались и после того, когда во время одной из подвижек льда под бараком прошла трещина, отломив от него чуть ли не половину. Уверенность, спокойствие Шмидта помогали людям не впадать в отчаяние, не предаваться тоске и унынию

А в Москве правительственная комиссия наиболее реальным вариантом спасения людей, попавших в ледовый плен, признала эвакуацию с помощью авиации.

В феврале 1934 года на арктическом побережье находилось всего четыре советских самолета. Конечно, такого количества машин, причем довольно изношенных, было недостаточно для организации спасательных операций. По распоряжению правительственной комиссии из Владивостока на Чукотку пароходом были отправлены пять военных самолетов звена пилота Каманина. Два самолета плыли на пароходе из Петропавловска-Камчатского. Одну машину в разобранном виде везли на платформе, прицепленной к курьерскому поезду из Москвы в Хабаровск. Оттуда должны были вылететь три самолета. Кроме того, опытный полярник Георгий Ушаков, летчики Маврикий Слепнев и Сигизмунд Леваневский выехали в США, чтобы там закупить самолеты и перебросить их со стороны Аляски на Чукотку. Кроме двух «Флейстеров» и одного «Юнкерса» остальные самолеты были отечественными.

На пустынном мысе Ванкарем, который ближе всего находился к ледовому лагерю, готовили аэродром. Здесь была срочно установлена радиостанция, завезены горючее, продовольствие, построено жилье.

Тем временем в ледовом лагере Шмидта готовили посадочные площадки. Первый «аэродром» находился в трех километрах от лагеря. Это была площадка льда, еще не очень поврежденного сжатиями, длиной всего 600 и шириной 150 метров. Ее надо было расчистить, сбить с нее твердые, как камень, снежные бугры. Делать это пришлось чуть ли не голыми руками, так как почти все ломы и пешни, выгруженные на лед, пошли ко дну вместе с «Челюскиным». Случайно уцелели только два лома и несколько лопат. И все же «аэродром» был создан.

Трудно было в то время летать в Арктике. Радио на самолетах не имелось, летчики водили свои машины по компасу. До боли в глазах они всматривались в горизонт, стараясь увидеть среди нагромождений льда черный дым от костра, — так авиаторы находили тогда место посадки. Но пока день за днем приходили одни и те же вести: мешают вылететь снежные метели и плохая видимость.

Однажды около «аэродрома» начались подвижки льда, сквозь него прошла трещина. Наутро люди в пургу и сорокаградусный мороз снова принялись за тяжелый труд, стали ломать ледяные глыбы и переносить их подальше от взлетной полосы. Тринадцать раз за время жизни челюскинцев в лагере стихия сводила на нет их усилия, ломала вновь и вновь создаваемые в разных местах «аэродромы».

 

 

Но вот наконец в лагерь прилетел первый воздушный гость — известный полярный летчик Анатолий Ляпидевский на вместительном по тем временам самолете конструктора А.Туполева АНТ-4. Произошло это 5 марта. Участница экспедиции ихтиолог Анна Сушкина вспоминала:

 

«...Утро ясное, ветра нет, но мороз крепкий — 38-39 градусов. Мы возили снег для обкладки барака. Работа была в полном разгаре, когда прибежали с криком:

— Женщины, на аэродром, самолет вылетел полчаса назад! Кто назначен на аэродром, собирайтесь!

Мигом побросали работу. Сборов немного, все вещи уже на аэродроме. Сбросила спецовку, переобулась. Дорожка твердая, утоптанная. Она уже подходила к концу, оставалось пройти меньше километра. Но вдруг передние резко останавливаются, бегут в сторону, растерянно глядя кругом. Подбегаем — и что же? Дорогу нам преградило большое разводье метров 20 — 25 в ширину и несколько километров в длину! Ни перейти, ни обойти — а самолет уже над нашими головами...

Лихорадочно ищем способы переправы. Нашли шлюпку-ледянку, мигом устроили плавучий мост, перебрались на тот берег и побежали к аэродрому.

Передали на самолет детишек, матери начали карабкаться за ними... Но вот разместились. Во внутреннюю кабинку поместили детей, матерей и более слабых; четверо, в том числе и я, поместились в открытых люках хвоста машины. Мы сидели спиной к движению, иначе можно было отморозить лицо, ветер прохватывал меховую шкуру, как какое-нибудь летнее пальтишко».

 

11 апреля был вывезен из лагеря и начальник экспедиции Отто Юльевич Шмидт. Он намеревался покинуть льдину последним, но сильно простудился и заболел воспалением легких. Несколько дней Шмидт скрывал от всех, что болен. Несмотря на высокую температуру, был постоянно на ногах, сам руководил операциями по свертыванию лагеря. Потом вынужден был все же лечь, потому что температура перевалила за сорок. Но лететь вне очереди Шмидт отказался. Подчинился лишь после того, как получил категорическое предписание правительственной комиссии немедленно покинуть льдину. К этому времени состояние его здоровья сильно ухудшилось. Нечего было и думать о том, чтобы отправить Шмидта на Большую землю тем же путем, каким добирались остальные челюскинцы. Ведь самолеты доставляли их на мыс Ванкарем, а затем необходимо было проделать около 500 километров пути до поселка Уэллен частью на собачьих упряжках, частью пешком. Такого пути больной Шмидт не выдержал бы. Поэтому советское правительство договорилось с правительством США о том, что он будет отправлен для лечения в город Ном на Аляске. Его сопровождал Георгий Ушаков.

Через два дня после отлета больного начальника экспедиции ледовый лагерь перестал существовать. Произошло это 13 апреля. Последним рейсом на Ванкарем был доставлен капитан Владимир Воронин. Двухмесячная ледовая одиссея благополучно завершилась.

Как развивались события дальше? Стрессовое напряжение, которое постоянно переживали челюскинцы, не могло не сказаться на их здоровье. Если на льдине серьезных заболеваний ни у кого, кроме Шмидта, не было, то на материке многих свалил грипп, причем он принял тяжелый, затяжной характер. Поэтому маленькая, слабо оснащенная больница, которая имелась только на культбазе в бухте Лаврентия, а это в 200 километрах от Уэллена, долгое время была переполнена. Врачам пришлось даже сделать несколько срочных хирургических операций. Здесь, на культбазе, можно было впервые за два с лишним месяца помыться в бане, сменить белье.

Итоги работы экипажей таковы: Анатолий Ляпидевский сделал один рейс и вывез 12 человек, Василий Молоков за девять рейсов — 39 человек, Каманин за девять рейсов — 34 человека, Михаил Водопьянов совершил три рейса и вывез 10 человек, Маврикий Слепнев за один рейс — пять человек, Иван Доронин и Михаил Бабушкин сделали по одному рейсу и вывезли по два человека.

Пароход «Смоленск» принял на борт челюскинцев, самолеты и затем под проводкой ледокола «Красин» взял курс на Владивосток.

7 июня 1934 г. пятнадцатью орудийными залпами Владивосток встречал челюскинцев. У ворот порта выстроился почетный караул. Суда, стоявшие на якоре в Золотом Роге, оглашали воздух приветственными гудками. С низко летящего самолета на палубу «Смоленска» сыпались букеты сирени и ландыша, а звуки приветственного марша потонули в бурном ликовании народа.

К 16.00 улицы города заполнили тысячи горожан. Крыши домов, балконы, сопки были буквально облеплены людьми. От арки до ворот порта выстроились линии почетного караула. На причал прибыли родственники, приехавшие во Владивосток специальным курьерским поездом. Над пароходом низко реяли самолеты, от бортов которых вниз летели букеты цветов и листовки. Праздничное волнение на улицах города не утихало до поздней ночи.

Вечером специальным составом челюскинцы отбыли в Москву. Они были потрясены тем, как встречал их Владивосток. Капитан «Челюскина» В.И. Воронин уже с пути следования в Москву направил городу телеграмму: «Приморская область, находящаяся вблизи места нашей катастрофы, не только принимала самое горячее участие в спасении челюскинцев, но и поразила нас теплотой встречи и проводов, оказанных нам».

 

На мавзолее

 

Значение челюскинской эпопеи было настолько велико, что именно за этот подвиг Постановлением ЦИК СССР 16 апреля 1934 г. было учреждено почетное звание Герой Советского Союза и первыми кавалерами этой награды стали летчики, участвовавшие в спасении челюскинцев. 20 апреля 1934 г. был издан указ о присвоении звания Героя Советского Союза летчикам Анатолию Ляпидевскому, Сигизмунду Леваневскому, Маврикию Слепневу, Николаю Каманину, Василию Молокову, Ивану Доронину и Михаилу Водопьянову. Одновременно все они были награждены орденами Ленина. Были награждены совершившие перелет все бортмеханики, включая двух американских. Все участники экспедиции, находившиеся на льдине, кроме детей, были награждены орденами Красного Знамени.

 

Встреча челюскинцев на улицах Москвы.

 

По прибытии в Москву 23 июня 1934 г. в Кремле состоялось вручение наград. Вот как вспоминал этот торжественный момент Анатолий Ляпидевский:

 

«Михаил Иванович Калинин пригласил меня к столу и бросил такую фразу: «Начнем с вас, товарищ Ляпидевский». Чуть позже я понял ее смысл. Нам прикрепили ордена Ленина, поскольку медаль Золотая Звезда была учреждена только в 1939 г. Когда выходили из Кремля, Кренкель обратился ко мне: «Дай, Толя, посмотрю, что за грамоты вам дали, может быть, я тоже буду Героем Советского Союза». Взял он грамоту, внимательно ее обследовал и говорит: «Вот, видишь, потом много будет героев, сотни, тысячи, а у тебя, Толя, номер 001. Больше первого героя не будет».

 

Ровно через сорок лет была организована экспедиция с целью поиска остова затонувшего судна, однако она не дала результатов. В 2004 г. к 70-летию памяти «Челюскина» была вновь организована подводная археологическая экспедиция «Челюскин-70» но судно не нашли. Только в сентябре 2006 г. со дна были подняты фрагменты какого-то судна, которые и были отправлены в Копенгаген, в судостроительную компанию, со стапелей которой сошел «Челюскин». Эксперты подтвердили, что стойка леерного ограждения и вентиляционная решетка, поднятые со дна Чукотского моря, действительно являются фрагментами легендарного парохода «Челюскин».

 

Национальный манифест, 20.12.2010